Одна из Кровавых Блэйдов

      Под тусклым светом одной единственной свечи сидела фигура, склонившаяся над старинным деревянном столом, плавно ведя тонкой, но мозолистой рукой по пергаменту; чёрные волосы спадали на лицо, но персона не обратила на это внимание, вдруг взметнув взгляд куда-то на плотно закрытую дверь с красивой ручкой.       Леви заполнял отчёты. Он это дело никогда не любил, но было нужно. Он всегда действовал по нужде, а не потому, что ему чего-то хотелось. Это происходило и сейчас.       Сейчас были нелегкие времена, впрочем, так же как и всегда: титанов становилось всё больше и больше, а опытных и сильных кадетов наоборот меньше. Разведкорпус нуждался в людях, времени всегда было мало.       Сколько они вели войну с титанами? Сто лет? Да, человечество боролось с ними целый век, и не могло победить. Он протёр усталые глаза левой рукой, другой массируя висок, и откинулся на спинку стула.       Не каждый человек, а тем более юнцы, которые ничего не ведали, добровольно согласились бы перейти в армию. Он слышал, что Военная полиция брала на работу всех: больных несмертельной болезнью людей и, конечно же, наивных ребят, что надеялись найти здесь что-то вроде славы. Но она отсутствовала. Самые лучшие пойдут в разведкорпус, а там — гибель.       Леви аккуратно встал с места, задвинув табуретку обратно: он ценил опрятность и порядок всех вещей; всё должно было быть доведено до идеала, будь это помятые отчеты, стоящая не на месте табуретка или его рабочее место. Но, несмотря на это, то, что его не касалось, он не трогал.       Леви никогда не были интересны чувства других людей, что нельзя было не заметить по его грубому поведению. Всё, что его интересовало - сам он и долг. Долг перед человечеством. Свои убийства он списывал на то, что просто защищал человечество. Но так ли это было на самом деле?       Вдруг раздался стук в дверь, отвлекая Капрала от раздумий, в которые он слишком глубоко погрузился, совсем забыв о своём знакомом.       — Войдите.       Его привычный безэмоциональный голос раздался в тихом помещении, и он, не смотря на вошедшего, отвернул голову к большому окну, по краям которого набили светлые доски. Была глубокая ночь, небо усыпано миллионами звёзд, которых, казалось, не сосчитать. Всё так и было — их не сосчитать.       Наверняка все уже спали, и лишь Капрал Леви писал отчеты и документы. Это была обычная рутина, что никогда не заканчивалась, а ненужных бумаг становилось всё больше и больше.       — О, Ривай, — в помещение вошел высокий мужчина с подтянутым телом.       Эрвин Смит — его товарищ и командир. Блондинистые волосы, уложенные на сторону, голубые глаза, в которых отражалось спокойствие, и обычная одежда — он выглядел безупречно, пожалуй, так же как и всегда.       — Здравствуй.       — Эрвин, ты опоздал, — вместо приветствия начал Леви, лениво переводя взгляд на Смита. Пусть он и уважал его, но против своего грубого и трудного характера пойти не мог.       — Да, я задержался, — Эрвин прошёл к стоящему напротив окна и стола стулу. — Ситуация с каждым днём ухудшается. Кадетов погибает бесчисленное количество.       Видимо, он решил начать разговор без прелюдий и рубить на корню. После его слов Ривай развернулся и подошёл к своей табуретке, сев напротив Эрвина.       Он ненавидел и ненавидит жертвы, смерти ни в чём не повинных людей и старался свести их к минимуму. Вновь в нем накатывала волна ненависти и раздражения из-за этой, казалось, безвыходной ситуации.       Капрал посмотрел прямо в глаза собеседника, прожигая того ледяным взглядом серо-голубых глаз и подпер обеими руками подбородок так, чтобы пальцы оказались скрещёнными.       — И что ты предлагаешь, Эрвин?       — Ты должен в ближайшие дни сходить и научить новобранцев всему, что умеешь.       — Ты думаешь, что эти сопляки чему-то научатся? — нахмурил он брови.       Да что они знали, эта кучка трусливых шкетов? Что они вообще могли?       — Они не могут ничего, я в этом уверен. Помоги им я, чему бы они научились? Совсем от рук отбились…       — Так поезжай туда и наведи порядок и дисциплину, Ривай. Это мой приказ, и я знаю, что ты можешь.       — Ладно, — сощурил глаза Леви, встав с места. — Ради человечества я готов на всё, и даже тренировать отбросов.       — Вот и хорошо, — он удовлетворительно кивнул. — До свидания.       На это Леви ничего не ответил, провожая взглядом ушедшего только что Смита. Капрал не любил слабость во всех её проявлениях, а эти кадеты были её чистым воплощением.       Будет нужно — он преподаст им урок.       Будет нужно — он сделает из них сильных бойцов. Второе, кстати, было тем, зачем он и пойдет туда.       Ривай посмотрел на деревянный стол и подошел ближе. Провёл по поверхности пальцем и увидел пыль, которая каким-то образом там оказалась.       Он раздражённо закрыл глаза; внешний вид не был озлобленным, но только сам Капрал знал, как он сейчас был зол.       На этот чёртов кадетский корпус.       На этого чёртового Эрвина и его «начинающих солдатов».       И на эту чёртову грязную пыль, покрывавшую его стол.       Леви встал с места и направился к двери, чтобы набрать воды и, наконец, протереть это недоразумение.

***

      Перед освещённым зеркалом сидела девушка, глядя одним глазом, на котором не было повязки, в свое отражение, и зачёсывала чёрные густые волосы. Закончив, она встала и закрепила их в тугой и низкий хвост резинкой.       Её волосы были шелковистыми, прямыми и ухоженными. Она любила опрятность и чистоту, чего нельзя было не заметить по её комнате: большая, идеально убранная кровать, до блеска протёртые тумбочки, гардероб и белый махровый коврик.       Тяжёлые шаги раздались по ту сторону двери, из-за чего Калла повернула голову, но не встала с мягкого пуфика.       — Где ты, проклятая ведьма? — дверь с большим напором открыли, казалось, что она и вовсе распадётся в щепки.       На пороге оказался её отчим, который, скорее всего, только вернулся с работы.       — Ведьма? — спокойным голосом переспросила она, не понимая к чему он ведёт.       — Ах ты… Ну держись.       С этими словами мужчина угрожающе двинулся к ней, крылья носа раздувались, а кулаки то сжимались, то разжимались.       Чего это он?       И причём тут ведьма и она?       Калла не шелохнулась, ожидая, что отчим, скорее всего, был пьян и нес какой-то бред, но когда он приблизился и занёс руку над её головой, намереваясь дать пощёчину, она не ощутила противный запах спиртного.       С отчимом у неё были напряженные отношения. Они иногда перекидывались парой слов, но на этом всё. Лишь последние два месяца он вёл себя подозрительно: бросал на неё гневные взгляды, каким-то угрожающим и злым тоном разговаривал с ней.       Она не понимала его.       В чём была проблема?       Память подкинула воспоминания двухмесячной давности, и она, наконец осознала: два месяца тому назад, когда дома никого не было, она сняла повязку, чтобы глаз окончательно не привык к темноте. Часами ходила по дому и вечером, не закрыв дверь в ванную комнату, осматривала красного цвета глаз. У неё была гетерохромия, доставшаяся от прапрадеда. И отчим это увидел, в этом не было сомнений.       В тот вечер он шел по коридору, когда заметил щель от приоткрытой двери и чисто из любопытства решил заглянуть. То, что он увидел, его шокировало: перед зеркалом стояла его приёмная дочь, смотря на свой красный как кровь глаз.       Калла всегда была странной: неразговорчивой, ко всему подходила с особой жесткостью, не присущей девочкам её возраста, и последнее — её повязка, которую она носила, не снимая.       Он думал, Калла просто пережила операцию, но затем понял — она была ведьмой. Это не могли быть линзы — она их трогала, а таких глаз у простого человека не бывает!       Не бывает, и всё!       Он уже собирался её ударить, как Калла отскочила в сторону, качая головой.       — Значит, всё это время ты не был пьян.       — Тварь, — мужчина за два шага преодолел расстояние между ними, собираясь кулаком дать по челюсти.       Даже если Калла была слабее физически чем её отчим, она бы справилась с ним как с новорожденным телёнком, будь у неё какой-нибудь клинок.       Отчим был высоким и крупным, плечи в два раза шире её, а рост чуть ли не на полторы головы выше. Да и разница в весе была слишком велика.       Калла опять увернулась от летящего кулака, присев и свалив отчима с ног, ударяя прямо в голень, тем самым отвлекая его. Однако тот быстро пришел в себя, но и Калла не зевала. Благодаря природной гибкости и быстроте, она оказалась прямо перед лицом отчима, ударяя его в надколенник, прекрасно зная, что этот удар был очень болезненным.       Брюнет истошно закричал и упал, параллельно матеря её с ног до головы.       Но ей было всё равно.       Хотела она уже присесть и как следует того проучить, раздался щелчок двери. Затем кто-то бегом вломился в открытую дверь. Это был высокий мужчина с волосами цвета вороного крыла, элегантно зачесанными назад. Он был одет в чёрное пальто, под которым несомненно находился пистолет.        Это был Каин Блэйд, её дядя и по совместительству лучший друг, с которым она делилась секретами и общалась лучше, чем с родителями.       — Калла? — он вопросительно посмотрел на неё, а в глазах отразилось облегчение. — Что здесь произошло?       Каин быстрыми шагами приблизился к ней и, нахмурив брови, сел перед отчимом.       — Что ты с ним сделала?       — Он хотел меня избить. Заметил, что мой глаз красный, и назвал ведьмой.       Каин покачал головой, как вдруг раздалась громкая ругань:       — Что здесь делает этот незнакомец? Что ты в моём доме делаешь?!       — Это не твой дом, — Каин встал и ногой придавил левую щеку лежащего к земле. — Отродье.       — Ах ты, сука!       Отчим попытался встать, но Блэйд был сильнее его. Да и как ему встать, будучи в лежачем положении?       — Отпусти меня, и я покажу вам обоим!       На это мужчина ничего не ответил. Взглянув на молча стоящую Каллу, достал пистолет и, наклонившись, приставил его к виску отчима.       Тот тут же, словно в угол загнанное животное, ещё яростнее попытался встать и весь задрожал.       — В-вы… кто вы?       — Один из кровавых Блэйдов, — ответил он и нажал на курок.       Отчим приготовился к своей кончине и предварительно заорал, что есть мочи. Но выстрела и секундной боли не ощутилось, вместо этого раздалось тихое, но угрожающее шипение над ухом:       — Если ты ещё раз попытаешься сделать что-нибудь с моей семьёй или расскажешь кому-то о том, что здесь произошло, этот пистолет будет заряжен и тут же приставлен к твоему лбу, понял?       Он помахал перед ним пистолетом и, дождавшись кряхтения и судорожного кивка, отпустил.       — Идем, Калла.