Доживем до понедельника

Грянул майский гром… В голове у альфы навязчиво крутилась строчка из этой песни, исполненной хриплым прокуренным вокалом ныне престарелого рокера. Да, гром был истинно майский, тот самый, что переполняет воздух свежими и безумно сочными ароматами весеннего цветения, ну и ливень стеной, как само собой разумеющийся бонус. Никакой зонт не спасет. Они промокнут вдрызг, точнее, уже промокли. Люция бросила короткий взгляд на жмущуюся к ней омегу. Длинные платья так называемых «современных институток» прилипли к вмиг заледеневшим телам. Какая же гениальная, блять, идея обрядить всех студентов под начало долбанного двадцатого века. Как видно, надеялись, что от цивильных нарядов и мысли станут цивильнее. Ага, щас. «Чтобы не сверкали своими щелками хотя бы в университетах», - басом гремел зам министра образования, истинно кайфуя от нового закона, позволяющего особенно эпатажным личностям придерживаться «своей» культуры общения, даже если личность эта занимала не последний государственный пост. Альфа горячо обматерила про себя этого шикарного статного деда с выправкой маршала. Такому принимать парады, а не командовать «мокрыми щелками», которые, судя по всему, интересовали его не больше, чем сомнительные проекты собственной жены. Сраный поборник нравственности по причине ранней импотенции. - Давай еще вальсом пару кружков пройдемся, - она едва удерживала руку скачущей рядом с ней вприпрыжку омеги. Та всегда любила тусануть под дождем, Люция знала, что если вовремя не утащить ее с улицы, они с полчасика романтично пососуться у метро, простудятся к ебеням, потому что, вопреки всем твердым убеждениям омеги, их тела никогда не грели друг друга. – Маргарита! – она инстинктивно притянула девушку к себе, едва не сказав «не балуйся». - Ты всегда так, - с кокетливой обидой процедила та, сложив пухлые губы бантиком. Чистая кукла. Люция перехватила руками тоненькую талию. И снова на инстинкте. Она давно ничего не чувствовала к ней, а может быть, вообще никогда не чувствовала. Когда-то возникшее притяжение было обусловлено только одним фактором, и другого не имелось, как они не убеждали себя в том, что помимо секса являются еще и близкими подругами. Их отношения умерли, не успев толком родиться, и расстанутся они так же спонтанно, как и замутили. Во всяком случае, альфа надеялась именно на это, стараясь как можно тщательнее игнорировать тот неприятный факт, что подруга была влюблена в нее по самое «не хочу», так, как только настоящая омега может быть влюблена в настоящую альфу. С полной самоотдачей, доходящей порой до абсурда. И можно было бы смириться с этим неудобством, оставшись в душной комнате подобных отношений, которые могли устроить обеих, будь одна потеплее, а вторая попрохладнее. Проблема была лишь в том, что Люция продолжала искать свою истинную, которой Маргарита не являлась, прекрасно зная об этом. Сама она давно приостановила поиски, потому что нашла, но не имела возможности признаться в этом своей альфе. Та посмеется, та просто посмеется, сказав привычное «отвыкай», в очередной раз дав понять, что скоро все закончится, в очередной раз сковырнув острым ногтем едва успевшую покрыться тоненькой корочкой болезненную рану. Они доучатся последний год, и все будет кончено. Что ж, омега была согласна и на это… на все согласна, лишь бы пока не потерять. - Как всегда «что»? Не даю тебе схлопотать нефрит и воспаление легких? Пошли быстрее в метро! - Не даешь хоть на секунду почувствовать себя счастливой, - глаза цвета морской волны, альфа всегда поражалась этому ненатуральному оттенку, смотрели на нее грустно и очень устало. Богатые красновато-рыжие волосы по самую задницу мокрыми завитушками липли к хорошенькому личику, делая его еще умилительнее и беззащитнее. - Началось в деревне лето, - недовольно протянула Люция, демонстративно выпуская девушку из своих объятий. - Вы че, совсем убитые? – их словно по команде растащили в разные стороны, по-джентльменски прикрывая сверху уже нахрен не сдавшимися зонтами. Они давно были мокрые до трусов… и даже под ними… впрочем, как и их одногруппники, что важно несли над собой шикарные мужские зонты. - А ты только щас подметил? – Люция не резко, но и не дружелюбно удалила парня на расстояние вытянутой руки. Ей всегда было наплевать на эти липкие псевдо подкаты от таких же, как она, альф, но сейчас они были пиздец как не вовремя, а посему дико бесили. – Цэп, верни-ка мне мисс Плаудис, - она обратилась к веселому бугаю, по приколу, но на ее взгляд крепковато, прижимающему ее партнершу к своему стальному торсу. Та не сопротивлялась, просто стояла, уронив руки вдоль туловища. Она не боялась, да и скромницей ее было не назовешь, просто не то настроение, сейчас и ей было не до хохмы с ребятами, которые на самом деле были вполне себе приличными чуваками, не имеющими до таких парочек ничего плохого. Тех, кто имел, перестреляли еще до войны, а их особенно рьяных последователей всех как одного подвергли химической кастрации. Во славу, так сказать, Объединенной Республики. - Ох, какие мы суровые… а уж какие ревнивые, - Цэп разжал ручища, выпуская Маргариту на свободу. – Иди-иди к своей Гаргулье, чтоб она здесь не шипела на уважаемых людей, - он мягко подтолкнул девушку к стоящим напротив. - Может, вам зонт все-таки дать, аа, дуры? Или вы это… решили перед защитой в больничке поваляться? - В жопу себе запихай, Строгман, - отмахнулась альфа, чувствуя себя не Гаргульей, а промокшей насквозь курицей, что без особой причины злится на весь свет. Нет, причина, конечно, была, и она стояла рядом, раздражая одним своим видом, но дело было не только в ней, дело было в самой альфе… и уже давно. - Ладно, походу у них циклы совпали, - друзья молодецки заржали, поддержав изысканнейший юмор старосты группы, который все еще продолжал прикрывать Люцию зонтом от постепенно сходящего на нет дождя. - Ты «божественен», Ник, ты обязан знать об этом, - Маргарита усмехнулась, обдав парня физически ощутимым презрением. - А я и знаю, - он надменно вскинул темноволосую голову, напомнив присутствующим очередного сахарного члена из рекламы кондиционера для волос. – Когда она тебя бросит, приходи, покажу насколько, - он не вложил в эти слова никакой издевки, просто ляпнул первое, что обычно приходит на ум «альфа самцам», искренне считающим, что каждое влагалище этого мира принадлежит им по определению, но Маргарита побледнела. Ее плечи невольно осунулись, словно на них легла каменная плита. Козел сам того не ведая выбил страйк. - Проваливай, Ник, от тебя воняет спермотоксикозом, - Люция резко повернулась к нему, едва удерживая себя от еще одного не менее резкого движения. Вот сейчас она въебет ему по самодовольной харе… сильно въебет, как это уже бывало… много раз бывало. Она начала драться с парнями с тех самых пор, как впервые почувствовала их «сногсшибательный» запашок, вдруг осознав, что, скорее всего, сама имеет схожее амбре, как и схожее желание метить свою территорию. Ей было тринадцать, когда она поняла, к какой категории ее отнесла судьба. Конечно, жизнь женщины-альфы в настоящие дни мало чем отличалась от мужской. Их много лет как уровняли во всех правах, и альфы слабого пола занимали теперь точно такие же должности, как и мужчины, могли свободно жениться, разводиться, заводить детей, ходить в бордели, в общем, пользоваться всеми благами этого мира, не боясь быть избитыми до полусмерти в какой-нибудь подворотне собственными братьями или дядьями. С другой стороны, родители не без грусти принимали тот факт, что их принцесса уродилась не омегой и что они никак не могли повлиять на этот процесс. Им оставалось лишь вслепую ждать тринадцать, иногда пятнадцать лет, чтобы узнать, кого же они произвели на свет на самом деле. «Я и не надеялся на омегу», - отец с добродушной улыбкой потрепал дочь по плечу, и сделал это куда крепче, чем раньше, что не могло не польстить. Люция наконец ясно увидела, кто она такая, как и многие другие девочки, входившие в пору полового созревания. - От тебя не лучше, даже не смотря на твои смачные сиськи, - попытался слиться Ник, переводя наигранно умильный взгляд на действительно недурную грудь собеседницы. Некоторые альфы были мужиковатыми, некоторые нет, это зависело только от генетической предрасположенности и так называемой породы, ни от чего более, как и в случае с омегами. Внешние факторы редко когда влияли на сексуальную привлекательность обоих видов. Запах, вкус, тактильные ощущения решали куда больше. - Пойдем, пожалуйста, - Маргарита осторожно взяла ее под локоть и потянула к себе. Она нервничала, прекрасно понимая, чем может закончиться это «слово за слово». - Вот-вот, пора вам уже отлизать друг другу где-нибудь в другом месте, - шутливо заявил тактично молчавший все это время Марк Лейдерман. – Захочешь сделать доброе дело, обязательно получишь какую-нибудь нездоровую херню в ответ. Цэп, дай им сраный зонт и пускай бредут. Цэп послушался негласного лидера, уверенно нацепив на руку Марго увесистый черный зонт с ручкой из офигенно недешевого, гладко отполированного дерева. - Не принимай близко к сердцу, - тихо проговорила девушка, чувствуя, как рука альфы выскальзывает из ее собственной руки. Она не могла ее удержать, как и не могла контролировать резкие перемены ее настроения. Приступы агрессии и злость на все и на «вся». Ей оставалось лишь мириться со всем этим дерьмом, хотя ее терпение давно закончилось, став каким-то болезненным и глубоким самопожертвованием. - Мне наплевать на них, Марго, - холодно заявила та, пропуская ее перед собой в двери метро. Это была ложь, но ей не хотелось поддерживать назревающий разговор… любой разговор. Она хотела побыстрее оказаться в своей общаге, под струей горячего душа. Ей нужно было подумать. - Хорошо, - омега кивнула, устремив вперед немигающий взгляд. Как правило, это «хорошо» равнялось «как скажешь», давно привычное согласие с дурным настроением партнера. Альфа усмехнулась. Интересно, много ли ей нужно было сделать, чтобы обе они докатились до такого? Остальной путь они провели в гробовом молчании, слушая лишь шум вагона и собственные невеселые мысли. Была суббота, и поэтому народу было немного. Все разъехались по дачным усадьбам, вернее сказать, были разогнаны по ним строгим приказом правительства, действующим уже четвертый год подряд, чтобы дать городу возможность очиститься и глотнуть наконец свежего воздуха. Люция поднялась со своего места, оставив после себя мокрый след, словно утопленница. Сегодня же она выкинет это показушное платье, и пусть исключают! - Поехали ко мне, - без особой надежды в голосе предложила Марго. - Я позвоню, - Люция вышла не оборачиваясь, традиционно чувствуя себя виноватой за то, что вообще не чувствует себя виноватой.