Разорванные небеса

      Очередное предложение Императрицы поужинать тет-а-тет в ее покоях отозвалось на сердце Карлы гнетущей тяжестью, но отказаться она не смела. Приставленная к ней служанка-удракийка помогла собраться, сплетя золотистые волосы женщины в косы на незамысловатый удракийский манер; Карла облачилась в одежды, что подарила ней императрица; и на закате пришла в ее покои.       В покоях Императрицы, несмотря на высокие потолки, просторные стены и изобилие роскошных убранств, было мрачно и удушающе-тесно. За почти два месяца, проведенные в сердце Империи, Карла была здесь, наверное, раза три-четыре, но каждый был как первый. Одинаково неуютно, тревожно и нагнетающе. Нервировало абсолютно все: и темные стены, и массивные мраморные колонны, подпирающие купол-потолок, и диковинные лилово-синие растения в каменных горшках, и журчащий миниатюрный фонтан на просторном балконе. Карла, под тяжелым взглядом грозной, властной удракийской Императрицы, сидела как на иголках, несмотря на то, что отделял их длинный стол и обилие вкусностей.       Ужин начался с сухого приветствия и последовавшего гробового молчания. Служанка Рейлы (Карла совершенно не запоминала имена всех этих безликих женщин) принесла еду и мгновенно скрылась за дверью, оставив их наедине. Императрица тут же занялась своей тарелкой, и Карла последовала ее примеру. Без всякого энтузиазма, искоса поглядывая на Рейлу, она возила по тарелке кусочки зеленоватого мяса, облитые золотистым соусом, и медленно попивала вино, которое сейчас привлекало ее всяко больше еды. Императрица, в отличии от нее, ела охотно и энергично, уплетая кусочек за кусочком, и не теряя при этом своей величественной грациозности. И все так же молчала.       Карла даже не знала, что напрягало сильнее: резкие фразы Императрицы, или же ее непривычное молчание?       — Вам понравилось платье? — неожиданно спросила Рейла. Молчание разбилось вдребезги, и бокал, который женщина держала в руке, едва не последовала та же участь.       Карла опустила бокал на стол и рефлекторно провела рукой по красной гладкой ткани. Императрица как-то говорила что-то о том, что ее раздражает немекронская одежда, и вчера, по-видимому, решила взять все в свои руки. Служанка принесла ей красное платье — подарок от Рейлы, и уже сегодня Карла его надела. Женщина уже успела заметить, что вся без исключений удракийская аристократия предпочитала носить длинные платья и мантии, которые она соотносила с эпохой немекронской древности. Платье Карлы было предельно простым, совершенно не вычурным и легким, с широкими длинными струящимися вниз рукавами, обрамленными по краями серебристой тесьмой. На талии его затягивал золотой пояс с длинной звенящей цепью.       — Очень, — произнесла она, дернув уголком рта, и добавила: — Оно великолепно.       Рейла довольно ухмыльнулась и сделала глоток вина.       — А пребывание при моем дворе вам нравится?       — Поверьте, если бы что-то мне не нравилось, я бы дала Вам знать, — солгала Карла. На самом деле, очень многое ее здесь не устраивало. Люди смотрели на нее с отвращением, как на диковинку, служанки перешептывались за спиной. Карла чувствовала себя пленницей, а не гостьей. Но она смиренно терпела. Все ради амбиций. Все ради желаний.       Дальше они продолжили есть молча. Закончили быстро. Рейла позвала служанку, чтобы та забрала подносы, и велела пока их не беспокоить. Дверь тяжело ударилась напоследок, и вот уже Рейла наливала по второму бокалу вина. Закрыла бутылку, поставила на стол, подхватила бокал, но на свое место возвращаться не спешила, нависнув над Карлой со взглядом, полной задумчивости и блискучого азарта. Женщина подняла голову и вопросительно вскинула бровь.       — Не хотите ли сыграть в одну игру? — неожиданно предложила Императрица и спрятала расцветшую ухмылку в бокале.       — А что за игра? — нахмурилась она.       — Ниантрана*.       — Вы знаете эту немекронскую игру? — лицо Карлы вытянулось в искреннем изумлении. Прежде ей казалось, что Рейла весьма пренебрежительно относится ко всем инопланетным развлечениям, а немекронскую культуру так и вовсе считает примитивной; и тот факт, что она неожиданно предложила сыграть в одну из популярнейших настольных игр ее родной планеты весьма удивил Карлу.       — Наемник научил меня играть в нее, — пояснила Рейла, пожав плечами. — Довольно увлекательная штука, как по мне. А главное, правдоподобная — все как в жизни: пешки идут на смерть ради своей королевы, и в итоге либо приносят ему ошеломительную победу и новое завоевание, либо, напротив, позорный проигрыш. Вам с вашей невысокой должностью это, возможно, непонятно, но мне, как члену правящей династии, суть игры предельно ясна, — подвела Рейла. Карла не знала, что ответить. Она чувствовала себя униженной, и уязвленная гордость настаивала сказать что-нибудь. Однако в то же время женщина прекрасно помнила, чем грозит дерзость перед Императрицей. И потому промолчала, лишь неопределенно покачав головой. — Итак, сыграем?       — Сыграем, — решительно отозвалась Карла. В конце концов, в ниантране ей не было равных. В эту игру она активно играла с раннего детства: любовь к интеллектуальным играм ей всегда прививала мать. Поначалу Карла считала это бесполезной тратой времени, которое она могла посвятить учебе, однако, как оказалось, эти игры развивают стратегическое мышление и в будущем отлично выручают в политическом ремесле.       Рейла прошла в дальний угол, порылась в комоде и вернулась с доской. Раскрыла ее, расставила фигуры: себе — красные, Карле — синие, и пододвинула стул поближе к женщине, вальяжно рассевшись и закинув ногу за ногу.       — Вы ведь понимаете, что мы играем не просто так?       Императрица усмехнулась, а Карла насторожилась. Затеи Рейлы каждый раз были одна краше предыдущей, и ее голос, сквозящий азартом, совсем не радовал.       — Вы необычная женщина, госпожа Карла, — протянула-прошипела она, словно змея. — Интеллигентная, красивая, привлекательная — настоящий раритет. А я же… своего рода коллекционер. И я хочу, чтобы вы, как и все остальное «раритетное», принадлежали мне, — заявила Императрица, и ее зеленые глаза хищно сверкнули. — Так что, вот что я предлагаю: если выиграете вы, я вас не трону. Мы будем деловыми партнершами — и не более. Но если же выиграю я, — она усмехнулась, — вы отдадитесь мне, полностью и безотказно.       Карла сделалась бледнее бумаги, хотя всеми силами старалась не выдать растерянности, шока и толики возмущения, которые испытала, услышав эти слова. Удракийская Императрица — страшная женщина, безумная затейница, ненасытная владычица.       Выдержать один ее взгляд уже стоило много; но это предложение… безумие, чистое безумие!       Карла все молчала. Становиться новой игрушкой Императрицы она не собиралась, и в то же время не могла отказать. Значит, оставалось лишь одно: взять себя в руки и отвоевать свою независимость.       — Хорошо, будь по-Вашему, — ответила она и тут же потянулась за вином. Рука предательски дрожала, но женщина надеялась, что Императрица этого не заметила.       Приходилось взвешивать почти каждое слово, выверивать почти каждое движение и взгляд. Общение с Рейлой — все равно, что ходьба по минному полю. И, кажется, на сей раз она оступилась. Карла провела здесь уже почти два месяца и почти смирилась с таким небезопасным положением; но она так и не смогла взять в толк, каким образом легкомысленный наемник Расмус продержался подле императрицы так долго. Вероятно, у него отлично получалась ее развлекать, иначе она не понимала, как такой недалекий с виду человек так и не успел ее прогневать. Хотя тот факт, что Рейла отослала его, уже говорил о многом, пусть она и оправдывала это «прагматическими целями».       — Тогда начнем.       Первый ход был за синими фигурами. Карла решила начать по выверенной стратегии, с хода к краю поля, не желая томить; а затем начала тщательно обдумывать каждый шаг. Она знала, как нужно двигаться, чтобы достичь победы, и упрямо старалась держаться в этом направлении, но, увы, тактика Рейлы совершенно отличалась от той, что она привыкла. Ходы Императрицы сочетали в себе как однотипность, так и абсолютную непредсказуемость. Каждый ее шаг точно повторял предыдущий, но вся сложность заключалась в том, что Карла не могла предугадать, с какой стороны та его сделает, как ни старалась. И пока женщина ступала осторожно и тщательно взвешивала каждый ход, Рейла восседала с видом тотальной флегматичности и скучающе, не особо раздумывая, перемещала фигуры по полю. Шаг — бито. Шаг — бито.       В конце концов, они сравнялись. На поле осталось одинаковое количество красных и синих, но в совершенно разных позициях. Красные сумели продвинуться дальше, а провокационные ходы Рейлы, в конце концов, оттеснили синих обратно на линию задней обороны. С одной стороны, теперь Карла могла побить фигуры Императрицы практически с любой позиции, с другой же, один неверных ход мог стоить королевы.       Женщина сидела на месте с полминуты, пытаясь придумать хоть что-то, но каждый ход, который она могла бы сделать, повлек бы за собой неминуемое поражение. Карла так разнервничалась, что решила закурить. Потянулась за пачкой сигар, припрятанной в кармане, который ловко скрывался складками платья, извлекла одну, достала зажигалку и закурила, придвинув к себе пустое блюдце из-под пироженого. Глубоко затянулась и медленно выдохнула дым. Никотин ударил в голову, перемешавшись с алкоголем, и Карла почувствовала легкое головокружение. Затянулась еще раз, и вдруг Рейла выхватила сигару у нее из рук, швырнула на пол и громко притоптала каблуком. Карла невольно вздрогнула, ощутив касание острых ногтей по коже, и пораженно уставилась на Императрицу.       — Я ненавижу этот запах, — презрительно фыркнула та. — Не смейте курить. — Карле стоило огромных усилий, чтобы взять себя в руки и не вспыхнуть от глубинного возмущения и оскорбленности. «Скрытность и терпение», — напоминала себе Карла каждый раз, когда императрица выдавала что-то эдакое, возмутительное. — Вы собираетесь ходить, или нет? — нетерпеливо выпалила Рейла, постукивая пальцами по столу.       Выбора как такового у Карлы не было. Фигур осталось три на три, не считая королев, оставшихся по оба конца поля. У них были абсолютно равные шансы, но сложность была в том, что Карла так и не сдвинулась со своей половины. Как бы она сейчас ни походила, итог будет один и тот же. Однако, дальше она сможет развернуться. Вздохнув, Карла сдвинула одну из фигур. Сейчас Рейла должна была сдвинуть свою, и на следующий ход — побить ее; но этого не произошло. Императрица пошла в другом направлении, и теперь преимущество перехватила Карла, сбив сразу две фигуры. Рейла изумленно вскинула брови и усмехнулась.       — Очень умно, госпожа Карла.       Женщина почувствовала, что у нее словно камень свалился с плеч, и даже позволила себе легкую ухмылку. Победа должна была быть за ней.       — И все же, кое-чего вы не заметили…       Один шаг — сбиты все синие фигуры, в том числе и королева. Внутри все сжалось от ужасающего осознания, ухмылка вмиг растрескалась и рассыпалась. Карла проиграла.       — На будущее, — протянула Рейла, — помните об обманных ходах.       Императрица, знавшая эту игру меньше года, смогла обыграть ее, проигравшую в нее всю сознательную жизнь. Карла не знала, была ли она больше изумлена или же напугана. Правительница Удракийской Империи — гениальная женщина, чудовищная женщина.       — Итак, вы проиграли, — холодно заметила она и сделала еще один глоток вина. — И с этих пор, — Рейла поставила бокал на стол, медленно поднялась и прошагала за ее спину, коснувшись волос с такой внезапной, но по-прежнему властной нежностью, отбросила их на одной плечо и, склонившись к уху женщины, прошептала: — вы — моя.       Холодная рука Императрицы, точно ядовитая змея, плавно скользнула по ее шее вниз, очерчивая линию вдоль выпирающих позвонков. Карле с трудом удавалось дышать; хотелось просто провалиться под землю.       Отправляясь на Удракию, она ожидала чего угодно, но совершенно не этого.       Она знала, что Рейла весьма эксцентрична в своем поведении, знала, подслушивая разговоры прислуги, о насыщенной личной жизни Императрицы; но она не думала, что все это однажды коснется ее.       Карла собралась сюда с выверенными планами и продуманной стратегией поведения, но Рейла уже с первых дней раскусила ее притворство и теперь методично рушила все ее замыслы. Теперь все, что оставалось Карле — это смирение и покорность.       Стуча каблуками, Рейла отошла от нее и замолчала. Облегчение свалилось всего на секунду, пока не захлестнула вновь волна тревоги. Сегодня молчание Императрицы еще ни разу не сулило ничего хорошего.       — Раздевайтесь.       Карла обернулась на нее и растерянно вскинула брови. Императрица стояла в метре от нее, опершись на колонну, и прожигала нетерпеливым вожделеющим взглядом.       — Не понимаю…       — Вы не понимаете значения слова «раздевайтесь»? — саркастически процедила Рейла, раздражительно нахмурившись. — Снимайте с себя одежду. — Женщине стоило больших усилий, чтобы сохранить хладнокровие и унять легкую дрожь прежде, чем ее тело начало бы содрогаться, как осиновый лист. — Вы проиграли, а я хочу забрать положенный мне трофей, — вскинув бровь, заключила Рейла. — Поторопитесь, госпожа Карла, пока я не разозлилась…       Карла тяжело вздохнула и поднялась из-за стола. Не сходя с места, она медленно коснулась пальцами пояса и принималась столь же неспешно расстегивать его, плотно сжав губы и толком что не забывая, как дышать, пока Рейла не спускала с нее пристального, немигающего взгляда. Пальцы наконец расправились с поясом, и он со звоном упал на пол. Затем платье — Карла рукой потянулась за спину, осторожно опустила молнию и стала медленно спускать его с плеч.       Во всей этой ситуации ее пугало, пожалуй, только лишь маниакальное поведение Императрицы. Все остальное было неважно. Иногда власть зарабатывается тяжелым трудом, а иногда — натурой. Но разве есть хоть какая-то разница, когда цель, в конечном счете, одна и та же? Карле и самой порой приходилось принимать под себя мужчин. Как, например, капитана Шнайдера, который из лейтенанта в капитаны только благодаря ей продвинуться и смог.       Платье бордовым комком упало к ее ногам, и женщина переступила через него, оставшись в одном лишь черном нижнем белье. Рейла мазнула оценивающим взглядом по ее стройному безукоризненному телу и довольно фыркнула. Вальяжно оттолкнулась от колонны и, стуча каблуками, медленно прошла к обнаженной Карле.       — У вас прекрасное тело, — протянула она, хищно сверкнул глазами.       — Благодарю, Ваше Величество, — отозвалась Карла с легкой усмешкой. Рейла продолжала наступать на нее, пока женщина не уперлась бедрами в стол и не опустилась на него. Рейла нависла над ней сверху, положила смуглую ладонь на контрастирующе-бледную талию и медленно опустилась по боку вниз, проскользила по бедру до колена и изумленно выдохнула.       — Я еще не пробовала, — призналась вдруг Карла, словно надеясь, что это хоть немного укротит Рейлу, — делать это с женщинами.       — Ничего, — пожав плечами, отозвалась Императрица. — Все бывает в первый раз, — она язвительно усмехнулась и наклонилась к ней, хищно закусив губу. И именно в тот момент Карла полностью осознала, какими чудовищными были последствия ее мелочного проигрыша. Отныне ее тело, ее жизнь — она вся принадлежала властолюбивой удракийской Императрице.       Рейла не раздевалась и, кажется, не особо думала о комфорте. Рывком она смахнула все, что стояла на столе, на пол, и навалилась на женщину сверху, вжимая в столешницу. Серебряные цепи на черном платье Императрицы звякнули и обжигающим холодом полоснули по коже — но Карла не вздрогнула. Зажатая между тяжестью тела Рейлы и твердой грубой столешницей, в лучах источаемого Императрицей жара, она остолбенела и замерла, не в силах лишний раз вздохнуть. Тонкая смуглая рука Рейлы скользнула по ее шее и золотистым волосам, отодвинула их в сторону и ногтями впилась в кожу. Карла тихо прошипела и стиснула зубы, когда обжигающее дыхание Рейлы ударило у самого уха. Губы Императрицы жадно впились ее в шею, оставляя красные следы-клейма небрежно и грубо, а Карла лишь тихо томно вздыхала в попытках изобразить удовольствие.       Правда была в том, что она совершенно не знала, что чувствует. Она явно не хотела этого, но не могла сказать, что противилась. Карла просто знала: так нужно, и выбора у нее нет. Возможно, однажды она, признаться, задумывалась об однополых связях (в ней играло банальное любопытство); но весь этот интерес отпал намертво, когда дело дошло до иноземной императрицы с садистскими наклонностями и болезненной жаждой власти.       Ощущая ее грубые, резкие, властные, обжигающие касания Рейлы, Карла просто хотела, чтобы все это побыстрее закончилось. Когда Императрица схватила ее за плечи и надавила, Карла покорно опустилась на локти, а затем с судорожным вздохом-полу-стоном выгнулась, когда Императрица провела языком вдоль ее живота, оставляя холодный мокрый след на коже. Рейла опустилась на колени и принялась покрывать неторопливыми поцелуями внутреннюю сторону ее бедер. От колена и выше, выше, выше… пока вдруг не перебиралась на другую ногу. Карла вздыхала и нетерпеливо ерзала на столе, а Императрица словно нарочно дразнила ее и упивалась ее вожделением. Только вот не было никакого вожделения. Ей просто хотелось, чтобы это закончилось, как можно скорее.       Наконец, Рейла кончила баловаться и медленно стянула с нее белье, утонув между женских ног. Карла почувствовала настойчивый влажный язык Рейлы внизу и тихо простонала, откинув голову назад. Каждое его скользкое движение отзывалось легкой дрожью во всем теле и ощущением дикого лихорадочного жара между ног. Это не должно быть большем, чем просто средством, — так почему ее тело предательски отзывается на властные ласки? Карла зажмурилась и выронила громкий стон — снизу Рейла отозвалась тихой усмешкой, после которой женщина мгновенно захлопнула рот и отныне старалась сдерживаться.       Осознавать то, что Императрица наслаждается происходящим, было отвратительно; но еще более отвратительной Карла почему-то прямо сейчас казалась самой себе.

***

      Генерал Хакан был человеком непоколебимых принципов. Глубокий ценитель древнейших традиций, он всегда знал лишь одно: верную службу Великой Удракийской Империи. В цветущие годы своей молодости он помог перебить потомков узурпатора-Керука и вернуть удракийский престол его законному обладателю принцу Азгару, коронованного восьмым своего имени, затем был советником его сыну, и сейчас, пережив обоих Императоров, застал восхождение на престол молодой Императрицы. Только вот с Ее Величеством все было совершенно иначе. Она была умна, жестока и величественна — под стать своим предкам, — и в то же время совершенно безнравственна. Императрица методично разваливала вековые устои двора, и у генерала попросту не был сил спокойно наблюдать за этим. Но и вмешаться он не мог. Дерзить Императрице не положено; и не только потому, что она — Владычица Вселенной, а потому, что всплеск ее необузданного нрава мог многого ему стоить. Хакан, при всем желании, не мог бороться с ней в одиночку.       Дверь за его спиной тихо скрипнула, но он не отвернулся от окна. Из боковой башки, где располагался его просторный, роскошно обставленный кабинет, открывался вид на стеклянно-металлические пейзажи Кальпары, которые сейчас казались как никогда удручающими. Мужчина хмуро свел седые брови к переносице, и его глаза недобро сверкнули.       — Вы звали меня, генерал Хакан? — проскрипел преклонных лет мужчина за его спиной, медленно закрывая за собой дверь. Когда та наконец хлопнула, Хакан отозвался:       — Присаживайтесь, господин Текер.       С тяжелым вздохом тот опустился на кресло в углу кабинета, что стояла прямо у двери, и оно громко скрипнуло под ним. Хакан раздражительно поморщился.       — Что-то случилось? — поинтересовался Текер.       — Пока, хвала звездам, не случилось ничего особенно ужасного, — отозвался генерал. — Но, боюсь, это лишь вопрос времени. Нам с вами нужно кое-что серьезно обсудить, — Хакан отошел от окна, потер короткую колючую белую бороду и опустился на свое место за столом, потянувшись за бокалом и бутылкой. — Эля? — предложил он, посмотрев на Текер.       — Нет, спасибо, — отмахнулся тот. — С этим я решил завязать. Знаете, в последнее время меня мучают страшные мигрени, — воскликнул он так, словно это была самая старшая катастрофа на всем белом свете. — Я пил и капли, и настойки, и на массаж ходил — но ничего не помогало, хоть бери и головой об стену бейся. — Хакан тяжело вздохнул и спрятал раздражение в бокале эля. Когда не надо, Текер был не в меру болтлив. — А потом наш лекарь сказал, что мне нужно просто перестать пить. Ну я и перестал — и все как рукой сняло! Так что, на будущее, генерал хакан: если почувствуете себя неважно, воздержитесь от своих пагубных привычек.       — Приму это к сведению, — сухо бросил Хакан. — Но совсем не мигрень ваша меня интересует. Так что давайте не будем тратить время на пустые разговоры, и сразу перейдем к делу. — Текер кивнул, пожав плечами. — Скажу я так… Вы умный человек, господин Текер, хотя со стороны может показаться, что умом не блещете совсем. — Лицо мужчины помрачнело от недовольства, но Хакан продолжил: — И я также знаю, что вы согласны не со всеми решениями, которые принимает Ее Величество.       — Ну что вы?! — воскликнул он, схватившись за сердце. — Да я бы никогда… Слово Ее Величества — закон!       — Я понимаю, почему вы так говорите, — спокойно изрек Хакан. — Все мы ее боимся: кто-то больше, кто-то меньше. Буду с вами откровенен: я тоже боюсь. Мне очень не хотелось бы потерять все, чего я добился, в одночасье из-за пары неосторожных слов. Но здесь, в этом кабинете, мы с вами можем не бояться и говорить открыто, — он поднял на Текера выжидающий взгляд, оценивая его реакцию, и снова отпил вина. Текер призадумался, нахмурившись, из-за чего его морщины стали еще более глубокими и отчетливыми, и, наконец, покачал головой, как бы выражая готовность выслушать генерала. — Поведение Ее Величества меня очень беспокоит.       — И что же именно в нем не так? — нахмурившись, спросил Текер.       — Будто вы сами этого не видите, — возмущенно фыркнул Хакан. — Сначала она решает поднять налоги, потому что, видите-ли, растут военные расходы, а затем берет и строит золотую статую. Ее пышная коронация с «красивыми танцовщицами», шутами и рейенисскими кошками стоила нам целого состояния. А затем она напилась и изнасиловала одну из этих «красивых танцовщиц», — перечислял он, и с каждым сказанным словом его злость и негодование росли. — Привезла с собой сначала этого наемника… Расмуса, — презрительно выплюнул Хакан. — Потом эту кокотку, Карлу Галлагер… Хвала звездам, того проходимца она хотя бы отослала, иначе страшно представить, что бы творилось. При дворе царит блуд и разврат, который Ее Величество сама же и устроила.       — Ну, не будьте так категоричны, генерал Хакан, — попытался успокоить Текер. Он казался настолько беспечным по отношению ко всему, что сказал мужчина, что тот разозлился только сильнее. — Императрица еще молода. У нее горячая кровь и она жаждет приключений — это нормально. Придет время, и она остепенится. Вспомните, в конце концов, ее отца: сколько у него было любовниц…       — Только вот у Императора Азгара к тому моменту было трое детей, и он уже был вдовцом, — недовольно буркнул Хакан. — У Ее Величества нет пока никого. И боюсь, что с таким образом жизни и не будет. Ей нужны наследники, иначе без них — наследников императорской крови — развалится вся страна!       — Всему свое время, генерал, всему свое время, — покачал головой Текер. — Не стоит торопиться.       — В этом деле как раз-таки не стоит медлить, — продолжал гнуть свое Хакан. — Неужели вы не понимаете, господин Текер? Мне, на самом деле, глубоко плевать, как и с кем развлекается Императрица. Однако я верно служу Удракийской Империи и не могу просто закрыть глаза на весь этот разврат, когда он ставит под угрозу дворцовые правила и обычаи и целую Империю! — воскликнул он и в сердцах ударил по столу кулаком. Текер, пристально на него смотревший, невольно дернулся, растерянно вскинув брови. — Именно из-за вопиющей безнравственности и злоупотребления властью Императора Таркана, я напомню, Азгар Восьмой и решился на переворот, — Хакан вздохнул, устало потер лоб и заключил: — Я не хочу, чтобы история повторилась. Но и чтобы благополучие Империи страдало, я тоже не хочу. Если не обуздать нрав императрицы, боюсь, все кончится печально…       С той самой ночи, на пиру в честь коронации, услышав преисполненные ядом слова императрицы о ее ненависти к немекронской королеве, и с того самого дня, как ему довелось лицезреть первые слепки золотой статуи, он непрерывно думал о том, что будет делать, когда эгоистичное властолюбие и тщеславие Ее Величества выйдут за границы допустимого. Империя всегда стояла в его жизни на первом месте; а зарождившиеся вдруг мысли о государственной измене стали самым тяжелым бременем.       — И как же вы предлагаете ее «обуздать»? — скептически протянул Текер, нахмурившись.       — Нужно пресечь ее блудное поведение. Избавиться от немекронской грязнокровки и подыскать ей достойного мужа. Либо мы найдем на нее управу, либо… — генерал не решился сказать до конца — он лишь вздохнул, опустив взгляд пол.       Но повисшего натянутой нитью молчания было вполне достаточно, чтобы понять.