***
14 марта 1996 года Липкие, пухлые губы оставляют за собой влажные дорожки на щеках, шее, ключицах. Тонкие пальцы Гермионы то оттягивают, то сжимают набухшие, порозовевшие соски Пэнси. Та лишь выгибает спину и охает, когда Грейнджер смотрит на неё животным взглядом снизу вверх, облизываясь. Её глаза сейчас не цвета шоколада или кофе, они даже не янтарные. Цвет бензина. Хватит одной искры, и он разгорится, пламя будет пылать и не потухнет, пока не превратится в пепел, не истлеет до конца. Гермиона провела руками от бёдер Пэнси вниз, к лодыжкам и начала поглаживать их. — Ах, — сорвалось с губ слизеринки, когда Грейнджер надавила на ткань мокрых трусиков, задрала юбку и отодвинула кружевную ткань. Гермиона провела языком вдоль половых губ и усмехнулась. Пэнси почувствовала это, она сейчас чувствует всё: каждый вдох и выдох гриффиндорки, каждое её движение. От этого Паркинсон была просто без ума. Ей снесло крышу, когда Грейнджер начала покусывать её клитор, когда начала заводиться сама. Пэнси принялась мять свою грудь, сжимать голову Гермионы ногами, желая ощутить подругу ещё глубже. В голове Паркинсон крутилась мысль о том, что в комнате не хватало Малфоя или Забини, которые бы хорошенько отымели Грейнджер в её оттопыренную и совершенно свободную задницу, хотя только их присутствие и едкие, пусть и редкие комментарии придали бы моменту пикантности, а щекам Гермионы румянца. — Твою ж мать… Дверь в комнату распахнулась, и стоящий за ней Драко тут же захлопнул её, предварительно, конечно же, войдя внутрь. Гермиона тут же подскочила с коленей и принялась приводить себя в порядок. Красная, взъерошенная, с затянувшимся узлом внизу живота, который начал приятно покалывать, выжидая. Пэнси же не спеша сдвинула ноги, а после нехотя прикрылась простынёй. — Тебя стучать не учили? — спросила она злобно. А с чего бы ей радоваться? Малфой не дал ей кончить, Пэнси в долгу не останется. — Стучать в мою комнату?! — выкрикнул Драко. Да он взбешён! — Как же я блять не додумался. Удивительно! Грейнджер, успокойся и застегни эти пуговицы ровно или у Уизела будут вопросы, — слизеринец покосился в сторону сидящей на кровати Гермионы, которая мучилась с пуговками на рубашке. — Знаешь, Малфой, — растянула его фамилию Грейнджер, сделав акцент на последней букве, — раз такой умный, сам и застёгивай. Пэнс издала сдавленный смешок и подмяла под себя подушку, устраиваясь поудобнее. Грейнджер выпрямилась и подошла к Драко впритык. Ему в нос ударил цветочный, но не приторный запах её маггловских духов. Голова закружилась, а когда Гермиона подставила ему свою грудь, он и вовсе был готов отправиться на тот свет. Драко раскраснелся, как неопытный мальчуган. Пальцы задрожали, когда он принялся за первую пуговку. Грейнджер сверлила взглядом пол, пока Малфой пытался оторвать свой взгляд, прикованный к её груди, покрытой россыпью веснушек. Грудь смотрелась аккуратно и нежно, а главное так желанно в бюстгальтере персикового цвета. Драко не мог оторваться. Семнадцать. Она вдохнула уже семнадцать раз, именно столько раз её грудь вздымалась, пока Малфой пытался справиться с пуговицами на рубашке, одновременно стараясь унять нарастающее возбуждение. — Пошла вон! — он вскинул руки, когда в очередной раз вдел пуговицу не в ту дырочку. Гермиона уставилась на него глазами полными удивления и непонимания, но спорить не стала. Ещё больше покраснев, завидев приподнятую ткань на брюках Драко, она выбежала из комнаты, так ни с кем и не попрощавшись. — Ну, и что это было? — Почему она даёт тебе, Блейзу, Уизли, хуй пойми ещё кому, но не мне? Почему она меня стесняется, почему переводит мои комплименты в шутку, почему она избегает тесного и близкого контакта со мной? — Драко уселся на диван и зарылся руками в волосы. Пэнси сидела рядом, закутанная в одеяло. Что она должна была ему ответить? Что обычно девушки ведут себя так с теми, кто им нравится или что секс для неё ничего не значит, а вот краснеть от его прикосновений — это другое дело. Драко бы посчитал её идиоткой, и раз и навсегда убедился в дурном чувстве юмора Паркинсон. — Знаешь, Малфой, поговори с ней сам. — Спасибо, дорогая! Как я не догадался. А потом дрочить мне в туалете, как первокурснику, ты будешь? Именно так заканчиваются все мои разговоры с ней, — Драко разозлился, это можно было понять по тому, как он подскочил и принялся нарезать круги по комнате. — Салазар, мне нравится Грейнджер. Он признался. Себе, Пэнси. Смысла мучиться больше не было. — Мне тоже, но нам предпочитают рыжего, — Паркинсон тяжело вздохнула. — Мы в дерьме, Малфой, но это не значит, что ты должен вести себя как мразь. Веди себя достойно.***
30 апреля 2000 года. Вариантов, собственно, было два. Первый и самый обидный: Пэнси купили. У неё удачно получалось оставаться свободной даже в положении рабыни. Бывшая староста девочек лучшего школьного факультета продолжала удивлять своей изворотливостью и находчивостью. Было бы обидно лишиться этого чувства и угодить в лапы каких-нибудь извращенцев, которые в большинстве своём и составляли основной контингент на аукционах. Второй же вариант оказался куда более приятен. Она умерла и получила новую жизнь в новом теле, а тот мужчина, единственное тёмное пятно на фоне идиллии светлых цветов, которые присутствовали в оформлении этой палаты, несомненно, её муж. Муж? Что за бред? Бурная фантазия — последствия длительного нахождения под империусом. Это же, дракл его дери, Малфой. Вот подонок. Обещал ведь не искать её и не спасать. Ну, он сейчас огребёт. — Малфой, — почти прошипела Пэнси. Драко открыл глаза и в один миг оказался возле больничной койки. Он вжал Пэнс в себя. Молча сдавливал её кости, вдыхая запах волос Пэнси, которые сейчас пахли лишь пустынными светлыми коридорами Мунго. — Ты обрёк себя на вечные мучения, — язык девушки заплетался, слёзы душили. Запах знакомого дорогого одеколона блуждал по дыхательным путям. Всё-таки Пэнси была безумно рада видеть Драко, ощущать себя защищённой в его руках, как раньше. Девушка могла быть уверена, что ничего с ней больше не случится, пока она здесь, утыкается носом в его плечо, а он улыбается ей в макушку, целуя и шепча «прости» или «люблю». С ним было спокойно и так, как должно быть. Или почему Пэнси оставила на него самое дорогое, что у неё было — Гермиону? — Я согласен на любые муки и страдания, лишь бы ты была в порядке. Драко отстранился и стёр своим рукавом слёзы с её щёк. Пэнси же рукой провела по его пиджаку, распрямляя ткань. — Не реви, Паркинсон. Теперь всё будет хорошо. Драко завалил её на кровать и принялся щекотать. Палата заполнилась радостным смехом. Жертва брыкалась и пыталась вырваться. Охотник же старался сделать так, чтобы она не грустила, слёзы сейчас ни к месту. Он просто не понимал, что в первые за долгие годы это были слёзы радости.***
Фред сидел в своей лаборатории и пытался собраться с мыслями. За окном уже розовели облака, небо становилось ясным. Он всю ночь копался в бумажках. Опять. Когда там он спал в последний раз? Это не имело значения. Джордж отдувался за двоих, ещё и за Гермиону. В Норе, под присмотром Молли по другому не бывает. Когда там Фред последний раз был в Норе, дома? На отцовских похоронах. Мрачное событие вспоминать не хотелось. Каменное, слишком обычное и гладкое надгробие. Такое же, как парочка других на семейном кладбище. Все в черном, с застывшим выражением ужаса на лицах. С таким пал Артур. Казалось бы, всё, как на обычных похоронах. Слёзы ручьем, речи о самоотверженности и доброте погибшего, непоколебимо спокойная Грейнджер. Только вот палящее солнце, стоящее в зените, и поющие птицы не вписывались в эту картину, по мнению Фреда. Он был готов сожрать каждую мило щебечущую птичку. Внутри у него всё сжималось и падало, когда кто-то из присутствующих рассказывал истории о жизни отца, упоминая его имя в настоящем времени. Увы, в настоящем Артура Уизли нет, больше нет. Не в этом уж точно. Хотя, стойте. Фред был в Норе на свадьбе Джинни и Гарри. Он снова забыл. Второе правило войны: даже всё значимое хорошее будет ничем по сравнению с, казалось бы, печальными, уже пережитыми эпизодами и последствиями битв. — К чёрту! Фред скинул со стола всё содержимое. Он в любом случае хотел разобрать это, так дело хоть на йоту продвинется. Быстрыми шагами парень подошёл к окну и распахнул его. Утренний свежий воздух ударил ему в лицо, залетел в комнату, даже не церемонясь. Фред вдохнул его полной грудью и задержал дыхание, пытаясь распробовать его на вкус, запомнить, потому что на сегодня у него не было в планах проветриваться снова. Половицы сверху заскрипели. Грейнджер встала. Кстати, о ней. Что это вчера было? Явилась ночью, да ещё и с Малфоем! Удивительное рядом. Фред был уверен на все сто, что в тот миг в коридоре, когда Драко стоял на пороге его дома, то сыпал в него всевозможными проклятиями и сглазами. В числе которых наверняка была бессонница. Да и сам Фред не поскупился на оскорбления в его адрес, правда, в голове. Уизли завалился в своё любимое кожаное кресло и закинул ногу на ногу, крутя в руках карандаш. Он никогда не понимал, почему так трепетно и нежно относился к Гермионе. То ли это всё отцовские инстинкты и дружеская любовь, то ли самая настоящая ревность, что пробуждалась в нём ещё со времён сближения гриффиндорки со слизнями. Особенно Уизли не любил Блейза. Тот постоянно тёрся вокруг Гермионы, говорил с ней перед лекциями, после. Фред часто испепелял его взглядом и сыпал обвинениями в голове, но дальше этого не заходил никогда, это ведь её жизнь. Уизли никогда не думал лезть в неё и запугивать кого-то из ухажеров Гермионы. Никогда, кроме одного случая.***
24 января 1995 года. Рождество уже почти наступило. Его присутствие ощущалось повсюду. В воздухе почти невесомо летал запах яблочных пирогов, хвои, в камине потрескивали дрова. Молли мило переговаривалась с Артуром. Джордж и Джинни спорили, кому же из них достанется самый большой свёрток под ёлкой. На коленях у Фреда умостилась Анджелина. Она грела свои окоченелые пальцы в его больших и горячих ладонях. Водила по ним пальцем, что-то шепча себе под нос. Что-то наверняка глупое и милое, что-то, что бы непременно вызвало у Фреда улыбку, как и всё, о чём говорила эта девушка. Наверняка он бы и ответил ей, а потом притянул к себе за поцелуем. Всё это непременно бы произошло, если бы Фред её слушал, а не пялился на соседний диван, на котором сидели Гермиона с Роном. Рыжая тупая башка брата лежала на коленях у Грейнджер. Она гладила его по голове, запуская пальцы в волосы. Девушка шептала ему что-то на ухо, после чего тот привычно поджимал губы и улыбался. В другой рыжей голове никак не укладывалось всё происходящее, поэтому, освободившись от компании своей подружки, Фред отправился ко всезнающей Уизлетте. — Там у нас на диване... — он не закончил, потому что Джинни и Джордж уставились на него, как на идиота. — Грейнджер с малышом-Ронни? Ты же это хотел сказать, так ведь, Дред? — иногда способность близнецов договаривать друг за другом пугала даже их. — Допустим, Фордж. Так они что, вместе? — Доброе утро, братец, — сказала Джинни, а после огрела Джорджа по спине за то, что тот снова перекривлял её. — Ладно, я не буду вам мешать. Кстати, самый огромный подарок для Гарри... — Фред подмигнул и, развернувшись на пятках, ушёл, оставив родственников переваривать полученную информацию. В тот вечер, точнее ночь, Фред вломился в спальню Рона, моля всех известных ему святых не обнаружить там Грейнджер. Тогда близнец довольно доступно объяснил, что произойдёт с братцем, если тот обидит или сделает с Гермионой то, чего не нужно. Сонный, прижатый за воротник к шкафу Рон урок явно усвоил. Проявление отцовской заботы, скажете вы. Возможно. Больше Фред виду не показывал.***
30 апреля 2000 года. Дверь в комнату со скрипом отворилась. Из-за неё выглянула Гермиона в растянутой футболке. Она улыбалась. Заспанная, с взлохмаченной шевелюрой, с детской улыбкой, девушка позвала Фреда позавтракать. Он пошёл, несмотря на то, что в его планы это не входило. Просто сменил планы, скажете вы. Нет, хотел посмотреть на неё в этой короткой футболке, что еле прикрывала попу, хотел узнать, что у неё с Драко и стоит ли ему снова вмешиваться.***
«Мэнор изменился», — мелькнуло в голове у Гермионы, когда она наконец дошла до резных, металлических ворот, которые, несмотря на свою массивность, выглядели очень изящно. Калитка со скрипом отъехала. В тот момент, когда Гермиона наконец решила её отворить. Всю дорогу до Уилтшира, которую она проделала на маггловском автобусе, а он постоянно попадал то в пробки, то в ямы, её одолевали смешанные чувства. Дом должен был вызывать у Гермионы отторжение, страх на животном уровне, но она шла по саду, рассматривая клумбы с расцветшими цветами, которые тянулись к свету, поднимая свои головки-бутончики, распрямляя стебельки, чтобы вдохнуть больше воздуха, насытиться им. Здание, что открылось её взору, оказалось совершенно невероятным. В первый раз Гермионе не удалось рассмотреть его, было не до этого. Сейчас же она разглядывала каждую колонну, каждую вылепленную фигуру горгульи или подобной твари. Чем ближе девушка подходила ко входу, тем больше дом давил своим величием, красотой, мощной грацией, и Гермиона поддалась. Как только Малфой завидел её на пороге, на него высыпался ворох комментариев, в большинстве своем восхищённых, относящихся к древней семейной усадьбе. — Грейнджер, я правда рад, что ты без ума от моего дома, но давай я как нибудь в следующий раз подробно расскажу тебе об истории его строительства, — Драко почесал затылок. До сегодняшнего дня он был уверен, что достаточно осведомлен об истории своего поместья и семьи. Что ж, ошибался. — Да, конечно. Я же здесь не за этим. Ты был у Пэнси? — Гермиона принялась нервно растирать свои ладони и перетаптываться с места на место. — Да, ты не голодна? — Не уходи от темы, Малфой! Он, что, думает шутки шутить? Не выйдет. — С ней всё в порядке, думаю, дня через три она выйдет из Мунго, а до этого ты туда не зайдёшь, — Драко ухмыльнулся и выхватил из рук Гермионы книгу. Девушка насупилась, поджала губки, сморщила лоб. Гермиона выглядела, как ребёнок, у которого отобрали игрушку. — Ты не можешь запретить мне работать. — Конечно, могу, Грейнджер. Не будь такой глупой. Неужели ты думаешь, что твоя начальница сможет устоять перед моей красотой и умением убеждать? — Драко вальяжно облокотился на стеллаж из тёмного дерева и поправил рукой волосы. Гермиона почувствовала, как её сердце начало ускоренно биться, когда Малфой облизал свои губы, а после распрямил серую водолазку, которая обтянула его торс. Грейнджер тяжело сглотнула и потупила взгляд. — И что же, ты будешь караулить меня под домом, чтобы я не сбежала? Или, того хуже, поселишься под одной крышей с Уизли? — Гермиона говорила это, не переставая победно ухмыляться. Девушка считала, что этот бой выиграла она. Не тут то было. — Нет, дорогая, у меня есть идея получше, а именно: запереть тебя здесь, со мной, — Драко притянул Грейнджер к себе за локоть, оставляя между ними пару сантиметров. Гермиона выдохнула, и её дыхание обожгло его мраморную кожу. Девушка невзначай коснулась щеки Драко, пытаясь вырвать свою руку, и он обомлел. Гермиона отклонилась, и прядь волос зацепила его висок, он вдохнул её запах. Сейчас Малфой был полностью зависим от неё. Он не собирался ничего делать, да и она тоже. Они просто стояли в библиотеке, чувствуя тепло тел друг друга, и пытались не растаять в объятиях. — Ты будешь моей красавицей, а я твоим чудовищем. Как тебе идея? — спросил Малфой почти умоляюще, отпуская запястье Гермионы из своей хватки. «Прожить три дня с тобой, вместо того, чтобы пропадать на работе. Конечно, я соглашусь, только…» — А что ты можешь предложить мне, чтобы я отбросила все сомнения и согласилась? — Гермиона обошла вокруг стола и села на него, закинув ногу на ногу. — Ну, хотя бы первоклассный секс, Грейнджер, — Драко скрестил руки на груди и заулыбался, наблюдая за тем, как девушка начала краснеть. «Мерлин, ей двадцать или сколько, что она смущается от упоминания секса? Не она ли трахалась с Забини и Паркинсон? Ах, да, просите, секс со мной — это же что-то за гранью. Как я мог забыть?» — Ну, это весомый аргумент, только вот этого мало, чертовски мало, Драко, — Гермиона заиграла бровями и подалась вперед, наклоняясь так, что Малфой увидел цвет её бюстгальтера. — Ну, тогда я мог бы дни напролёт рассказывать тебе об истории моей семьи, — по библиотеке эхом прокатился сдавленный смешок Гермионы, он означал: «пф, неинтересно». — Тогда, мисс заучка, вы сами напросились. Я позову сюда бывших слизеринцев, и мы развлечёмся как в Хоге. Помнится, тебе особенно нравилась игра «Правда или выпивка», — тут уж Грейнджер вскочила со стола и подошла к Малфою впритык. — Всё-то ты помнишь, Малфой, — передразнивая его, произнесла она. — Всё, Грейнджер, всё, — это он сказал ей в макушку, лишний раз указывая девушке на его преимущество в росте. — Я согласна, дракл тебя дери. Позови сегодня Забини. Гермиона ушла прочь из библиотеки, удалилась в неизвестном направлении.***
6 февраля 1996 года. — Нотту больше не наливать! — проорал шатающийся из стороны в сторону Забини. — Тебе, друг, тоже пора завязывать, — послышалось из центра гостиной, из круга, в котором сидели некоторые слизеринцы и Гермиона Грейнджер. — Я сам решу, когда. Не стоит мне указывать, — фраза была вроде как совет или просьба, только вот прозвучала, как угроза или последнее предупреждение. — И так выживших осталось… Раз, два… — Драко обвёл глазами гостиную, — семь человек. Попрошу всех в круг. У нас осталось, точнее, у нас не осталось выпивки, зато есть куча пустых бутылок. Может, нам сыграть в бутылочку? Послышались одобрительные возгласы. Пэнси что-то шепнула на ухо Гермионе, от чего та переменилась в лице и нахмурилась. К ней подсел Блейз. — Тут свободно, любовь моя? — чуть ли не пропел он. — Для тебя всегда. — Голубки, ворковать пойдёте в спальню. Внутри у Драко все сжималось, горело, ёкало, падало, поднималось, ныло, гудело. Вот же сука эта Грейнджер. Как сказать ей, что её юбка уже час задрана, и все, кому не лень, оценили выбор белья гриффиндорки? Как сказать об этом и не подставиться? Так, чтобы она не подумала, что он был первым, кто сделал это? Просто пришлось промолчать. — Кто начинает? — спросила Дафна, которая весь вечер кружила возле Малфоя. Почему-то Гермиону разозлило её поведение. Неужели нет никого другого? Почему Гринграсс пыталась лечь в постель именно к Малфою? Наутро Гермиона, конечно, спишет все эти мысли и ревность на алкоголь, ведь ей нравится Фред, и все об этом знают. Все, кроме него, конечно. — Мы на желание? — Бинго, Паркинсон. Любое и абсолютно любое желание должно быть выполнено. Пэнси и Гермиона переглянулись, но потом, решив, что их этим не напугать, одновременно коснулись бутылки и рассмеялись. — Я уступаю тебе, Пэнс, — промямлила Гермиона, поймав на себе взгляд Гойла, слишком изучающий и слишком животный. Бутылочка принялась крутиться и остановилась на какой-то худощавой блондинке с размазанной красной помадой. У неё был болезненный вид. Горлышко указало на девочку, и это означало, что бедняжке не повезло, ведь желание ей должна загадывать Пэнс. — Жалко мне тебя, — наконец протянула она. — Сядь на Грегори и сиди в его крепких мужских объятиях, пока бутылочка снова не укажет на тебя. Гойл потёр руки, а девушка переместилась к нему на колени. — Матушка-Пэнс сегодня милостивее обычного, — прошептал Забини, поглаживая Гермиону по оголенной части бедра под испепеляющим взглядом Драко. — Будем надеяться, Грегори не сожрёт её. Следующие десять минут не происходило ничего интересного, пока очередь не дошла до Дафны Гринграсс. Ей загадывала её младшая сестрица, которая, видимо, решила упростить задачу родственнице. — Поцелуй Малфоя! Дафна приняла это как вызов и тут же набросилась на него. Обвила руками шею, зарылась в волосы, оседлала. Драко в это время только лишь одной рукой приобнял её за талию. — Блять, минус Малфой. Он был хорошим другом, хотя, кого я обманываю, — начал Блейз, театрально вытирая слезу. — Я бы не злорадствовала. Мелкая на тебя весь вечер смотрит, — Гермиона зло усмехнулась. — Гринграсс, заканчивай этот цирк с каннибализмом, — наконец выкрикнула Пэнс. Дафна злобно покосилась на неё. В этот раз судьба решила дать Гринграсс шанс отомстить Паркинсон за испорченный поцелуй. Видимо, она не придумала ничего более унизительного, чем поцелуй с Грейнджер. — Поцелуй грязнокровку, — из уст Дафны это звучало обиженно и зло. Малфой и Забини переглянулись, понимая, что сейчас начнётся. Гермиона ехидно улыбнулась и повернулась на Пэнси. Паркинсон положила руку на её бедро. В следующее мгновение, когда язык Пэнс скользнул вдоль щеки гриффиндорки, а рука Гермионы прошлась вверх от живота к груди слизеринки, в гостиной послышалось улюлюканье. Когда Грейнджер, причмокивая, стала накрывать своими губами губы Пэнс, приподнимая при этом таз, каждый раз всё выше, Малфой зажмурился. Он закрыл глаза и простонал в кулак, а после сказал: — Всё, девочки, расходимся. Остаток вечера сёстрам Гринграсс пришлось несладко. Они и на четвереньках перед всеми стояли, и друг с другом целовались, и даже обязались отдать Пэнс любую вещь из своего шкафа. Паркинсон мстила, но даже не за поцелуй с Гермионой, а за то, что Дафна могла допустить мысль о том, что имела право безнаказанно насолить Пэнси. В тот вечер, на счастье или на беду, Гермионе и Малфою не выпало совместных действий. Наконец, когда закончилось долгое прощание, Грейнджер вздохнула и вышла в прохладный коридор. Здесь не было душно, прохлада приятно окутала её и позволила расслабиться. Не тут то было. Кто-то выхватил Гермиону из-за поворота и вжал в стену, закрывая рот рукой. В нос ударил запах огневиски, терпкий и горький, смешанный с запахом пота. — Гойл, пусти! — попыталась проговорить Грейнджер, но тот плотно сжимал её рот. Будь она трезвой, уже бы давно высвободилась, но нет. Грегори принялся своим шершавым языком вылизывать шею Гермионы, попутно пытаясь разобраться с пуговицами на её рубашке. Одной рукой у него получалось не очень. Грейнджер всё ещё сопротивлялась, но уже не так яро, шансов на успех было мало. — Будешь скакать на мне, как на своей подружке? — Гойл прорычал ей это в плечо. — Ах, — она предательски сладко застонала, выгибаясь под слизеринцем. Но тут, что-то щёлкнуло, ёкнуло, и Гермиона вдруг наконец-то поняла, что происходит. Первый удар пришёлся ему в плечо. От удивления он отнял руку от её рта. — Помогите! — успела выкрикнуть Гермиона, прежде чем потная ладонь снова накрыла губы девушки. Второй удар пришёлся в живот, парень скорчился. — Ну ты и сука. Одним движением Гойл впечатал её в стену, локтем надавив на шею. Он схватился за ширинку. Волна страха и отвращения накатила на Гермиону. — Руки убрал, Гойл, — послышалось сзади. — Ты меня не понял? — уже настойчивее. — Малфой, иди, куда шёл. Размеренным шагом Драко прошёл мимо, но тут его палочка оказалось воткнута в жилистую шею Грегори. — Ты меня плохо услышал? От Гойла сразу и след простыл. Гермиона в тёплых руках Драко самозабвенно шептала «спасибо» и чувствовала себя в безопасности. — С тобой ничего больше не случится, — он сказал это так, словно был уверен на все сто, словно он клялся и обещал это кому-то. Сейчас все его слова, комплименты обрели смысл. «А что, если он не шутил? Если все комплименты и шутки не игра?» — пролетело в голове Гермионы, но тут же испарилось. Глупо. — Грейнджер, ты идиотка. У тебя весь вечер была юбка задрана, и все идиоты смотрели, — Драко уткнулся носом в её макушку, словно эти объятия нужны вовсе не ей, хотя, может, так оно и было. — А ты? Ты смотрел? — Конечно, я был первым, кто это заметил. Я всегда смотрю на тебя. Завтра она опять спишет всё это на алкоголь. Гермиона делала так не в первый раз. А пока он будет вдыхать её запах, потому что она заменяет ему воздух. Он наладится тем, что Гермиона никуда не бежит от него и не торопится. Может, у него даже получится представить, что сейчас она целиком и полностью принадлежит ему, а не Уизли и Пэнс. Может, он сможет поверить, что сейчас Грейнджер тоже думает о том, как сильно бьётся его сердце. Наверное, у него даже получится внушить себе, что сейчас она поцеловала его в подбородок не в знак благодарности, а потому что хотела этого. Может, всё так оно и было на самом деле.