Подарок судьбы

После сказанных слов в крошечной гостиной воцаряется полная тишина, с каждой секундой которой Элайджа напрягается все больше, не сводя с замершей Глории пристального взгляда. Она продолжает хранить молчание, хлопая ресницами — будто не верит его словам, и Майклсон уже собирается повторить заданный вопрос, когда голубые глаза вспыхивают пониманием, за которым следует привычная игривая усмешка. — Я подумаю, — небрежно отвечает Глория, обходя Элайджу, и тот лишь закатывает глаза. Его белокурая стервочка продолжает игру, и в этот раз Майклсон готов подчиниться. Не то, чтобы он собирается практиковать подобное и после того, как Глория станет его женой. Мысль о том, что она может отказать, Элайджа отбрасывает сразу. Слишком хорошо он знает свою возлюбленную, чтобы понять — если бы она хотела уйти, ушла бы сразу. То, что она осталась с ним, хоть и прикрываясь своими привычными провокациями, готовит лишь об одном, и Майклсона такой ответ вполне устраивает. Хотя, озвученный словами он устроил бы его больше. — Фрукты, шампанское… Голос Глории, которая внимательно изучает содержимое холодильника, вырывает Элайджу из его мыслей, и действия блондинки в этот миг вызывают у него недоумение. Разве можно в такой момент думать о закуске? — Глория, как мне тебя понимать? — сводит брови Майклсон, но девушка совершенно игнорирует его вопрос, продолжая перекладывать запасы, пока ее лицо, наконец, не озаряется улыбкой. — Сыр, супер, — потирает ладошки блондинка, — сделай мне сэндвич. — Что, прости? — переспрашивает Элайджа, но Глория только пожимает плечами. — Я голодна. Разве ты не должен проявить серьезность своих намерений? Блондинка не сводит с него своих совершенно невозможных глаз, невинный взгляд которых способен, кажется, убедить выполнить любой приказ и Майклсон следует к буфету, извлекая из него необходимую посуду. Когда приготовленное им наспех угощение, оказывается перед Глорией, она тут же принимается за него, продолжая игнорировать пристальный взгляд Элайджи, который чувствует, как прежнее недоумение медленно сменяется злостью о того, что сидящая напротив него белокурая стервочка продолжает свои игры, но прежде чем он успевает высказать ей свои соображения на этот счет, Глория отодвигает в сторону полупустое блюдо и широко улыбается. — Вкусно. Знаешь, что я еще хочу? — Понятия не имею, — обреченно качает головой Элайджа, — еще сэндвич, чай, шампанского, замуж? Он ожидает любого ответа, кроме того, что следует. — Тебя. Раздевайся, всегда любила твой торс. Ее губы вновь растягиваются в невинной улыбке, от которой Майклсон взрывается. — Ты издеваешься?! Он вскакивает на ноги, со злостью сжимая кулаки, но прежде чем Элайджа успевает даже повернуться в сторону двери, Глория оказывается у него за спиной, обвивая руками его талию. И Майклсон уже не хочет уходить, особенно когда слышит ее хриплый голос. — Я так соскучилась. Хочу тебя. Ее ладони движутся вверх по его груди, обжигая кожу сквозь тонкую ткань футболки, и Элайджа прикрывает глаза, наслаждаясь прикосновениями, пока перед его глазами не встанет картина их последней ночи, при воспоминании он перехватывает тонкие пальцы, разворачиваясь к Глории лицом. — Я это уже слышал, а потом ты сказала, что переспала со мной из жалости. Сегодня сценарий повториться? Надоело быть мальчиком для твоих игр. Его голос наполнен злостью, и Глория широко распахивает глаза, которые стремительно мутнеют, и блондинка опускает голову, пряча взгляд, когда с ее губ срываются сбивчивые фразы. — Я так виновата, прости меня. Я не дала тебе возможности объясниться, унизила на той конференции, но я… Ты сможешь меня простить, забыть прошлое и начать всё сначала? Прошу тебя, ты мне нужен. От его слов Элайджа столбенеет, неверяще качая головой, но больше его удивляет не то, что Глория просит прощение, а столь резкая перемена в поведении возлюбленной, что прежде не отличалась склонностью к истерикам. По бледным щекам текут слезы и Майклсон в миг забывает все свой обиды, притягивая ее к себе, приподнимая вверх дрожащий подбородок. — Эй, все хорошо… Я не… Но Глория не дает ему закончить, перебивая. — Это не все, — говорит она, и шумно выдохнув, продолжает, — прости, что все еще тебе не сказала о самом главном. Только не сердись. Клянусь, я собиралась это сделать. В Вашингтоне… Когда мы с тобой… ты забыл о контрацепции и… сделал мне ребёнка. Глория умолкает, прикусывая губу, и голубые глаза встречаются с карими, в которых теперь бушует настоящий пожар эмоций. Несколько секунд они просто молчат, не отрывая взглядов, пока лицо Элайджи не мрачнеет. — Ты знала об этом, когда приходила ко мне после совещания? Глория только кивает. — Так почему не сказала? — требовательно произносит он, на что к его удивлению лицо блондинки заливается краской, но ее голубые глаза как и всегда горят упрямством, когда она поднимает на него отвечает, поднимая на Элайджу взгляд. — Я не хотела, чтобы ты был со мной только ради ребенка. В ее тоне Майклсон слышит вызов, и все его силы уходят на то, чтобы просто не рассмеяться. Он смотрит на нее, стоящую напротив — с покрасневшими глазами, поджатыми губками и растрепанными белокурыми волосами — Глория красива настолько, что это режет глаза, но внешность последнее, что волнует Элайджу в тот миг, когда понимание накрывает с головой, не оставляя путей к отступлению. Она — его. Со своим совершенно невыносимым характером, упрямством и непокорностью, деловой хваткой, что позавидует большинство мужчин, не умением идти на компромиссы и прощать, отцом, который жаждет получить его голову и всем тем, что он никогда не приняло бы в женщине. До встречи с Глорией Спенсор. И Элайджа говорит ей это — то, как сильно любит ее, и что не представляет без нее жизни, что она стала для него всем, и что ему совершенно плевать на то, что будет дальше, если они не будут вместе — и Глория слушает, не перебивая, пока ее глаза не начинают сиять от счастья и тогда, Майклсон просто целует ее, так долго, как только может. Когда они наконец отрываются друг от друга, жадно ловя воздух, он наконец делает то, чего безумно хочет с того мгновения как услышал о ребенке — опускает ладонь на плоский живот, на что Глория только закатывает глаза. — Да, я беременна. Теперь ты обязан на мне жениться. Так, где там мое кольцо? — Мне нравится, когда ты такая милая и нежная, — усмехается в ответ Элайджа, качая головой, но все же протягивает ей бархатную коробочку, которую Глория принимает с довольной улыбкой. — Рано радуешься, Майклсон, беременность не лучшим образом отражается на моем характере, — говорит она, изучая сияющий бриллиант, который Элайджа, пользуясь моментом, надевает на ее безымянный палец. — О, не сомневаюсь. Но к счастью, я знаю, как с этим бороться. Несколько часов спустя, засыпая в его объятьях, Глория с этим соглашается.