Проблема в отношениях

Бонни обнимает Геноса, прижимается к холодному металлу шеи щекой. Только так, ведь целоваться он не любит, потому что все-таки не совсем человек. Бонни его понимает, сама знает это чувство ненатуральности. Как держать протезом яблоко. Чувствуешь силу сжатия, скользкую гладкость кожуры, текущий по ней сок, если свести пальцы слишком сильно. Но все это не настоящее. Неживое, словно чужое, получается касание. Бонни даже не может представить, каково это: состоять из железа целиком, иметь вместо сердца ядро и чувствовать все только наполовину. Вернее, может представить, но не хочет этого делать. – Мне холодно, – говорит она. И титановое тело постепенно теплеет, нагреваясь до человеческой температуры или чуть выше. Бонни просовывает ладони под футболку, чувствует, как под пальцами чуть поджимаются бионические мышцы пресса, греется, ластится как кошка. Каждое воскресенье Генос приходит к ней в маленькую квартирку на окраине города, чтобы посмотреть фильм. Бонни драит полы, раздвигает диван и готовит горячие бутерброды с ветчиной – блюдо, которое ощущается его искусственными рецепторами максимально натурально. Он приносит неизменные желтые астры. Они оба не понимают, зачем встречаются. Но для него приказ учителя – закон, а Бонни так привыкла к его компании, что не тяготится ею даже пред экзаменами. Генос умен и вежлив, хотя не всегда достаточно сдержан и совершенно не опытен во многих бытовых мелочах. Они вместе решают ее домашние задания по вышмату, чинят ее бионический протез и его тело, если повреждения не слишком серьезные и не нужно обращаться к доктору Кусено. И все же Бонни не все устраивает в их отношениях. Парочка на экране сплетается в отчаянном поцелуе. Бонни отводит глаза от ноутбука, когда те начинают раздеваться. Краснеет, сводит колени вместе, делает вид, что все нормально, но словно невзначай отстраняется от Геноса. Знает, что у него есть термодатчики и что он считывает пульс. Знает, что иначе он заметит. У них ничего не будет, но Бонни не хочет его обидеть своими желаниями. Он, определенно, лучший (почти) человек, которого она встречала за последние пять лет. Поэтому ей достаточно того, что у нее есть сейчас. Она в это верит. Или обманывает саму себя, думая, что верит. Вместо экрана Бонни смотрит на его правильные черты лица, мысленно целует упрямо сжатую линию губ. – Бонни, иди сюда, – вдруг неуверенно просит Генос. Бонни тратит пару секунд, чтобы собраться с мыслями и успокоиться, и только потом снова приближается к нему, устраивается поудобнее на жестком плече. Делает вид, что ее совершенно не волнует происходящее на экране и обещает себе, что с этого дня будет смотреть в компании Геноса только комедии, желательно детские. – Ты бы хотела заняться сексом? – он спрашивает неожиданно, в тот момент, когда она почти расслабилась. Бонни подскакивает, думает, что ответить. Вглядывается в лицо Геноса, хотя знает, что он не может покраснеть. – Честно говоря, да. Но это не так важно, – Бонни смотрит поверх экрана ноутбука на полки с книгами, но все-таки решается прошептать: – Не важно, потому что, ну… у меня же есть пальцы. В конце концов, они встречаются уже почти целый год. Почему бы не признаться, что она парочку (или больше) раз думала о нем, пока была в душе. Бонни надеется, что Генос переведет тему, потому что говорить с ним о сексе ужасно неловко. Но вместо этого он отвечает: – У меня тоже есть пальцы, знаешь ли. «И все», – с грустью думает Бонни. Ей хочется целоваться. Хочется человеческих нежностей, но именно с ним, с этим почти не человеком. Хочется, чтобы он оказался обычным парнем, ее одногруппником, например, а не героем S класса. Генос тянется к клавиатуре, ставит фильм на паузу. Потом хмурится, захлопывает ноутбук и отодвигает его в сторону. – Позже досмотришь. Бонни даже не замечает, когда оказывается у него на коленях. Генос поднимает ее легко, словно она ничего не весит. Его губы скользят по шее, рука путается в резинке на волосах, другая – опускается на талию. Бонни прикрывает глаза от удовольствия, когда он облизывает чувствительную кожу шеи. У нее слишком давно не было, поэтому она так остро реагирует. Она старается убедить себя в этом, хотя знает, что это все потому, что ее трогает именно Генос. – Можно мне… – он не договаривает, но его пальцы застывают у края ее футболки, мнут и комкают ее край. Бонни приподнимает руки, позволяя стянуть одежду. Ежится от холодного воздуха в комнате. Все происходящее слишком неожиданно и интимно, слишком выбивает из колеи. Бонни невольно тянется за поцелуем. К ее удивлению, Генос отвечает. – Я должен привыкнуть к этому. По-другому уже не будет. Бонни наслаждается мягкостью его губ, кусает, облизывает, снова кусает, окончательно теряя нить происходящего, когда холодные пальцы несмело сжимают ее грудь. Ей хорошо, слишком хорошо. И все же она разрывает поцелуй. – Прости, – виновато шепчет она, – прости, что заставляю чувствовать все это. – Я воспринимал себя исключительно как машину для уничтожения монстров. Нужно двигаться дальше, именно поэтому учитель Сайтама посоветовал мне найти девушку. Перед тем, как снова начать целоваться, Бонни успевает грустно улыбнуться. Для него она – задание. Он для нее… Она не хочет думать об этом сейчас. Бонни задыхается от ласк, прижимается к чужим пальцам, невольно трется о ткань джинсов Геноса. – Пожалуйста, – хрипло просит она, когда он сжимает ее сосок между двумя пальцами, чуть трет, отпускает. – Пожалуйста. У Бонни чуть дрожат ноги от удовольствия. Она не знает, что чувствует Генос. Боится представить. Но самой ей сейчас хорошо настолько, что внутри все словно плавится. Он заставляет ее чуть приподняться, смотрит в затуманенные желанием глаза. – Что ты хочешь? – Генос спрашивает, хотя прекрасно знает ответ. Но ему нравится смотреть, как Бонни жмется к его рукам и краснеет, прежде чем на выдохе прошептать: « Тебя». У Геноса никогда не было девушки, но поплывший, словно горячая карамель, взгляд Бонни убеждает его, что он справляется более чем неплохо. Он ловит себя на мысли, что не обязательно чувствовать что-то самому, чтобы ловить кайф от процесса. Иногда достаточно... просто смотреть. Он отодвигает резинку ее пижамных шортов вместе с бельем. Кладет вторую руку на бедро, направляя, но Бонни сама слегка приподнимается, толкается навстречу ласкающим пальцам. Глаза закрыты, брови надломлены. Генос зачарованно смотрит, как Бонни закусывает губу, слушает, как она шумно выдыхает, когда его пальцы задевают клитор, обводят его по кругу, слегка надавливают. Бонни держится за его плечи, откидывает голову назад. Генос наблюдает, как она закусывает припухшие от поцелуев губы и жалобно стонет, когда ей особенно приятно. Сильнее сжимает его плечи. Пытается царапаться. – Внутрь, – шепчет Бонни и сама сжимает, направляя, его руку. Она откидывает голову назад и тихо постанывает, когда холодная сталь касается ее. Кожа и металл. Так необычно. Так приятно. Он двигается медленно, словно боится сделать больно. Бонни кусает губы, чтобы не шуметь. Прижимается лбом ко лбу Геноса, смотрит на него через полуопущенные ресницы. Боится прочитать в его глазах серьезность. Но видит, что в них тлеет огонек безумия и полузабытой страсти. Генос целуется божественно. Бонни надеется, что когда-нибудь ему начнет нравиться хотя бы это. Иначе она будет чувствовать себя насильником. Он задевает какую-то чувствительную точку внутри, и Бонни забывает, как дышать. Захлебывается гортанными стонами, просит: «Еще, пожалуйста, еще!» Геносу нравится смотреть, как она кусает губы, как меняется ее выражение лица. Это совсем не похоже на ту, привычную Бонни, которую он обычно видит. Ему нравится смотреть, как набухшие соски трутся о грубую ткань его футболки. Нравится слушать, как она стонет и кусает костяшки руки, чтобы быть тише. Вдруг Бонни вскрикивает, сжимается вокруг его пальцев сильнее. А через несколько секунд обмякает, сползает с его коленей, тяжело дыша. – Это было круто, – ее голос охрип от стонов, но в нем слышатся довольные нотки. – Спасибо. На этот раз они целуются медленно и лениво. Руки Бонни путаются в волосах, гладят бионический пресс. Она улыбается широко и довольно, фиксирует на лице Геноса поплывший от прошедшего удовольствия взгляд... Потом они делают это снова. И только потом оба идут в душ. Умещаются вдвоем в кабинку, где снова целуются. Бонни намыливает его удивительно мягкие волосы, он трет ей спину розовой мочалкой с поросятами. Уставшая, веснушчатая и лохматая Бонни с разводами потекшей туши у левого глаза кажется Геносу еще красивее и роднее, чем обычно. – Знаешь, – вдруг признается он, пока Бонни пьет чай, прижавшись к его теплой груди спиной, – у меня не было настоящего дома с того момента, как мне исполнилось пятнадцать. Ты не против… если я буду считать это место своим домом? Бонни прижимается к нему сильнее, передает кружку с барбарисовым чаем и задирает голову так, чтобы их взгляды встретились. Улыбается. – Не против, – говорит она и сплетает пальцы своей бионической руки с его. – У меня тоже не было дома. Давно. Теперь, кажется, появился. Воскресными вечерами, которые Генос проводит у Бонни, ему хочется жить сильнее всего. Генос старается получать меньше урона в сражениях, но убить как можно больше монстров. Чтобы ни один из них больше не тронул Бонни. Его Бонни. Геносу действительно очень помогли отношения. Хотя Сайтама рекомендовал ученику попробовать с кем-то встречаться исключительно ради того, чтобы тот освободил его квартиру. Продолжив платить за проживание, разумеется.

***

– Знаешь, у меня есть не только пальцы, но и рот, – безапелляционно заявляет Генос во время очередных воскресных посиделок. Бонни давится чаем и краснеет. – А скоро будет и член. Хотя просить доктора Кусено его приделать было... очень смущающе.