* * *
Некоторые утра следовало признать добрыми. Особенно, если никто не врывается с криками о срочной защите практики или с жужжанием о подвигах в славном городе Вильнёве. Осторожно переступая через хаотически раскиданные части брони и одежды, Ласель прошлепал к окну. Пойманный рефлектором солнечный луч ярко освещал вонзенный в статую поссия сандалет, и на всякий случай Ласель обошел его по большой дуге. Отполированный ротангий, тоже подаренный благодарными туристами, отразил фигуру крадущегося мсье Обечаноффа во всем блеске равномерно загорелой кожи и матово-черных пересекающих ее лент. Ласель даже притормозил и повертелся, выискивая следы повреждений. Яутское самолюбие, помноженное на человеческое упрямство, заставили достойных коджи и лучшего калькугаль сойтись в схватке еще пару раз за минувшую ночь, хотя теперь Ласель уже не возражал против обращения с собой как с тухлым дурианом. Сразу на двоих его все-таки не хватило, каковое упущение Ласель твердо намеревался исправить в обозримом будущем. Следов уже не было, наноциты как всегда слизали все без остатка. Может, ремплесанты и покинули его, но кое-что осталось. И, возможно, не только бионическое тело. Он покосился на заглушенный глазок камеры и слегка нервно облизнулся. Упорно казалось, что выдранный из сети девайс за ним следит. – Смотри мне, – шепотом пригрозил Ласель, уставив на камеру палец. В затылке щекотнуло, имплант в пальце отозвался такой же щекочущей искоркой, и Ласель затряс запястьем, другой рукой уже грозя в камеру кулаком. Добравшись до окна без дальнейших происшествий, он потянулся, махнул перед экраном, и защитная пленка сползла в сторону, оставив взамен слабенькое силовое поле. Снаружи тут же полились звуки большого города. Душераздирающе зевнув, Ласель свесился из окна. У аппарели стоял пузатый гербион, растопыривший лепестки. По самой аппарели прогуливались стажеры в бравурно-оранжевой униформе, делая вид, что тяжко трудятся. В качестве тяжкого труда выступала неторопливая погрузка в гербион всяких коробочек. Кёпек дрых в тени главного лепестка. – Уже улетаете? – осведомился Ласель, перевешиваясь еще сильнее. – Срочный вызов в деканат? Келли первым вскинул голову и звонко гавкнул. – Я выиграл! – шумно обрадовался он. – Шеф не проспал! Гоните токены! – Конечно, как можно спать, когда ты воешь? – возмутился Вивьен. – Токены гони! – Читер! – Хрр-р-р-вуф! – И что это я проспал, по-вашему? – благодушно осведомился Ласель. – Вашу бронь орбитального перелета за счет Университета? – Ну как же, – разулыбался Джорджи, поправляя модный меховой воротник. – Конечно же наш с вами рейс в Новгород! – Чт-то?! – Вот билеты! – крикнул Джорджи, злонамеренно не обращая внимания на изменения в психическом состоянии шефа. – Ловите! На экране люнеты развернулся документ, в которым зеленым по синему указывалось, что Ласель Обечанофф командируется в Новгород-Зиму на семь рабочих дней, чтобы провести там работы по укреплению делового содружества и братства. В комплекте с мсье Обечаноффым направлялись перспективные стажеры числом четыре штуки, каковым нужно было по итогу командировки проставить дополнительные оценки. В случае отказа от командировки куратору Обечаноффу надлежало быть утопленным в керосине. – Кристиа-ан! – завопил Ласель на всю рю Колетта. Кёпек вздернулся, резко сменил форму и подхватил глас куратора, с упоением завыв. Чудовищный план босса, полный низменного коварства, терзал Ласеля все время, пока он в ярости спешно собирался, панически заказывая обмундирование прямиком к орбитодрому. Гербион уже вовсю раскочегарился, трепеща лепестками. Стажеры благоразумно отступили, издалека сообщив шефу, что вот-вот вернутся. Яуты, проснувшиеся и подскочившие на истошные крики, внимательно выслушали трехэтажные маты, с помощью которых Ласель пояснил причину своего организационного беспокойства, и Иштургай заявил, что великая бабка такой поход несомненно одобрила бы. – Потому что пло-оухо оставлять неизвестные земли незавоеванными, – припечатал он. – Вот сам и завоевывай, – поднял руки Ласель. – А меня за что? Эх! С этим трагическим заключением, он вышел прямо в окно и через несколько секунд и пару акробатических трюков приземлился прямо перед мордой недоуменно зарычавшего кёпека. – Порычи мне тут, – шикнул он на тварь. – Кажется, тебе еще генетических прав не выдали. Кёпек с ворчанием отступил, как бы признавая полное отсутствие у себя каких-либо прав, включая генетические. Ласель прошествовал по аппарели и нырнул в прохладное чрево гербиона. Вот уже восьмой раз он пытался вызвать Декардоффа, но мерзавец молчал. Кипя, как чайник, бесславно окончивший жизнь о дверь, Ласель плюхнулся в самое большое кресло и вытянул ноги. Под консолью внезапно ворохнулось, а потом буркнуло и затрещало, переходя в гудение. Челюсть лучшего калькугаль сама собой пошла вниз. – Бзж! Из-под консоли выглянуло круглое и пушистое, моргая крохотными черными глазками. – Унифор Рейгели? – все еще не веря своим глазам и ушам уточнил Ласель. – Бзж! – согласился чичкана и вывалился из укрытия целиком. Встряхнулся и деловито взлетел, рассыпая пыльцу на чистый пол. – Какого хрена? – возопил Ласель. При входе загрохотало, и он крутанулся вместе с креслом. В шлюзе две широкоплечие высоченные фигуры столкнулись плечами и теперь церемонно рычали друг на друга, явно пытаясь проявить вежливость. – Посадочных мест нет! – заорал Ласель. – Набор юнг закрыт! Яуты решительно ломанулись внутрь, и Ласель так же решительно ударил по кнопке экстренного закрытия створов. Механизм сработал, яуты с потрясающей синхронностью развернулись лицом друг к другу и таким же до возмущения отработанным движением уперлись еще и ногами – каждый в свою створку. Механизмы сердито взвыли. – Вон оттуда! – призвал Ласель. – Вас раздавит, я не хочу отвечать за дипломатические трупы! Створки скрипели, Айтурек поднажал, пуская пар меж клыков, плечищи вздулись и закаменели, Иштургай извернулся огромным крокодилом – и скользнул внутрь. – Черт бы вас побрал! – беспомощно сказал Ласель и ударил по кнопке снова. Створки остановились, а потом пошли в стороны. Айтурек съехал вниз на добрых полметра, тряхнул башкой и медленно встал на обе ноги. Еще несколько секунд Ласель размышлял над планом "захлопнуть люк и откачать воздух", но в этом плане был минус – собственно, нахождение самого Ласеля внутри. – Откуда такая неприя-яузнь, ханаби? – Иштургай плюхнулся в кресло и вытянул ноги. – Чер-рствость, я бы сказал, – согласился Айтурек прокручивая плечами. Массивные наплечники торжественно поблескивали. – Не припоминаю, чтобы в моем командировочном листе значились посторонние, – сообщил Ласель и покосился в угол. Унифор Рейгели делал вид, что это не он, а комочек пыли, пропущенный невнимательным уборщиком. – О, не переживай, ханаби, – проворковал Иштургай. – Мы летим совершенно-оу самостоятельно. Отдельно-оу. – Да? А в связи с чем? – Друг пригр-расил, – сказал Айтурек и сунул Ласелю под нос развернутую проекцию. С проекции глянула чудовищная абсолютно белая в черную крапинку морда с такими же белыми, аж до синевы клыками. Морда попирала когтистой ногой гигантскую металлизированную тушу, простирающуюся за пределы кадра. – Орхан Рамбейю Хадживар Йы-ылмазах, – пояснил Иштургай. – Вели-иукий стратег. – И давно он вас пригласил? – скептически спросил Ласель. – Позавчер-ра, – невозмутимо ответил Айтурек, тоже плюхаясь в кресло. – Но все повода не быр-ро. – К тому же вчера мне поручили миссию, – величественно изрек Иштугай. Ласель взметнул брови, но яут в ответ прижал палец к скрещенным клыкам и сощурил глаза. По аппарели звучно затопали. – Группа особого командирования прибыла! – весело сказали снаружи. – И мы готовы отправиться в... ух ты! Входивший первым Вивьен затормозил на секунду, и его тут же пихнули в спину. Торопливо сделав два шага, стажер огляделся. – Что такое? – поинтересовался Джорджи. – Хм! Ого. Шеф, а когда вы успели расширить командировочный лист? В дверях одновременно столкнулись и застряли Андрэ с Келли и с любопытством уставились на обстановку. Ласель уже хотел было ответить, что командировочный лист он с огромным удовольствием ужал бы в ноль, но... Они летели в другой город и пора было приступать к репетиции дипломатических высказываний и поведения. – Вы даже не представляете, сколько оказывается друзей у унифор яутов, – почти без яда в голосе поведал он. – Невероятные совпадения. – А унифор Рейгели тоже летит к друзьям? – заинтересовался Келли, пролезая-таки в салон. Андрэ показал ему в спину что-то неприличное и поспешил к единственному оставшемуся незанятым месту. – А я багаж, – внезапно вжикнул пчелышек. Стажеры зафыркали, даже Ласель улыбнулся. Довольно гудя, чичкана выбрался из угла и сделал маленький круг почета на верхотуре, где купол сходился в узкий бутон. Гербион со вздохом гидравлики захлопнул шлюз и легонько вздрогнул, отплывая от аппарели. – В путь! – провозгласил Айтурек и сложил руки на груди. – Во славу могучей бюйюк аннэ Кашелым! – поддержал Иштургай, поглаживая балту. – По этому поводу, – подхватил Андрэ почти без металлического скрежета, – Погруженные В Мудрость говорят, что судьба порой сводит свою тысячу лапок, и тогда воедино сплетаются многие дорожки. За куполом гербиона тихонько засвистело, и сила инерции мягко легла на плечи пассажиров. Полчаса спустя, после пересадки на орбитрон, пока яуты со стажерами определяли, какое фальшивое окно дает наиболее полную картину обзора, Ласель сбежал в туалет и заперся там в смятенных чувствах. Реальность никак не желала рассасываться, и перспектива попасть в дикие необустроенные края становилась все весомее. По всем правилам сейчас ему полагалось нежиться в объятиях благодарных девиц разного видового происхождения и, опционально, в объятиях аналогичных юношей. В крайнем случае пошли бы смешанные виды полов. Вместо этого он в компании озабоченных стажеров, двух обвешанных цацками яутов и некоторого количества оголтелых туристов летел в самую жопу мира. Определенно какая-то логика вознаграждений героев была нарушена. Подергав дурацкий меховой воротник, он поплескал в лицо водой и собрался выходить, когда на люнете мигнул значок приоритетной связи и, не запрашивая подтверждения, развернулся в полноценный экран. – Ласель, мальчик мой, – приветливым тоном сказал босс туристического сектора Вильнёва. – Надеюсь, ты уже в полете? – Ага! – задушенным шепотом вскричал Ласель. – В полете ли я? Еще бы! И что это, позвольте спросить? Мелочная завистливая месть, да? Отправить меня в жопу мира в надежде, что меня там кто-нибудь съест? – Заткнись и слушай внимательно, – велел Декардофф. – По прилете возьмешь у унифор Хамадж Расайдаллы грайн и загрузишься в их системе... – У кого? – перебил Ласель. – У Иштургая Эйбен Хамадж Расайдаллы, – бесстрастно сказал Декарофф. – А-а... А! Какой грайн? – Служебный. Еще вопросы? – Полно, – торжественно сказал Ласель. – Между прочим, в прошлый раз все тоже с этого начиналось. Вы чего хотите, повторения? – Вот именно, – не моргнув, согласился Декардофф. – Но на этот раз контролируемо и с присмотром. С заинтересованными лицами я договорился. – Вы хотите запихать мне в голову метаструктуру, – обвиняюще сказал Ласель. – Ненадолго. И не вздумай давать ей какое-нибудь идиотское имя. Кстати, почему наша городская система энергопотребления теперь обозначена как какой-то старый извращенец? – Это не я! – яростным шепотом открестился Ласель. – Мне его подсунули! – Великолепно, – выражение лица Декардоффа отрицало саму возможность существования в этом мире чего-либо великолепного. – Итак, с тебя загрузка грайна в городские системы Новгород-Зимы и неделя инкубационного периода. – А если я не хочу? – Керосин, мальчик мой, – ласково сказал Декардофф, – помни о керосине. И отключился. Ласель немедленно послал ответный запрос. Система размышляла несколько секунд, но все же открыла линк. Голограмма Декардоффа сформировалась со знаменитой слегка приподнятой в вежливом недоумении бровью. – Керосин в вашем возрасте принято на спину прикладывать! – торжествующе сказал Ласель. – От радикулита! После чего отключился сам. С полным осознанием последнего слова, оставленного за собой. И с ощущением только что самолично вставленных себе в задницу огромных неприятностей. Впрочем, были шансы, что пока он будет морозить жопу в Новгород-Зиме Декардофф успеет переключиться на более насущные проблемы. Или нет. Вывалившись на свободу, Ласель вынужден был тут же посторониться, чтобы пропустить целеустремленно покатившегося вперед мосси. Согласно чату, в котором энергично переписывались стажеры, обычно орбитроны в сторону Новгород-Зимы ходили редко и заполнялись еле-еле. Но сейчас салон был забит целиком. Все в лучших традициях Вильнёва: организованные коллективы, мини-туры, персональные гиды, отважные одиночки... Раскланиваясь с коллегами по цеху, Ласель пробрался к своей зоне. И с некоторым негодованием обнаружил там характерно развесившего бахромки по сиденью мьелби. Иштургай абсолютно неприлично разглядывал его в рамку из пальцев, блистая когтями. – Р-раслоу! – поприветствовал его Айтурек. – Гр-ряди, этот жаркий групец хочет общения с тобой! – Жалкий, – машинально поправил Ласель. – Я так и сказар-р – жар-ркий. – Наслышан я о вас весьма премного, – заунывно произнес мьелби. – Один мой друг, почтенный Самаркинд, вас описал достаточно подробно. – Дайте-ка угадаю, – прищурился Ласель. – Вы спешите быть слопанным ледяной змеюкой, пока вас никто не опередил? Мьелби застенчиво пошевелил бахромками. – Давайте ваш контракт, – вздохнул Ласель. – И знайте, глаз я ни на миг с вас не спущу. Стажеры, беззастенчиво грабящие бортовое меню, беззвучно похлопали. – Вивьен, – тут же среагировал Ласель, – ты-то мне и нужен. – Ага? – с готовностью откликнулся тот, не вынимая лапы из вакуумного контейнера с желе. – Ага! – передразнил Ласель, ставя приемку в контракте унифор Лиридия. – Живо соверши променад до уважаемых чичкана и спроси, не желает ли случайно унифор Рейгели с ними остаться. Вивьен с прилежанием выслушал все требования начальства, кивая на особо эмоциональных местах и остался сидеть. Ласель снял с пояса электрощуп. Джорджи пнул брата-стажера в голень. – Ай! – подскочил тот. – Ой! Уже бегу, шеф! И, прихватив с собой контейнер, неторопливо двинулся к общему рою чичкана, отгороженному силовой сеткой. – Очень странный бег, – прокомментировал великий охотник. – Матриарх бы ускорира этот бег добр-рым пинком. Широкая спина стажера поежилась, и ноги он начал переставлять чуточку быстрее. В спинках кресел деликатно звякнуло, автопилот дал коротенький сигнал. – Вход в атмосферу через полторы минуты. Турбулентность не ожидается, можете продолжать ваше времяпрепровождение. Расчетное время посадки – четыре минуты. Джорджи решительно начал запихивать в карманы крохотные упаковки с печеньем. – Это хобби, – с честными глазами пояснил он окружающим. – Коллекционирую, знаете ли. Храню потом дома под стеклом, там... – Грызешь в голодный год, вуф, – покивал Келли. Джорджи демонстративно засунул в карман еще две упаковки. Ласель закончил сортировать контракты, почти сентиментально передвинул контракт с фангаском в успешно завершенные, бочком придвинулся к креслу великого визиря и присел на подлокотник. "А я между прочим знаю, что у тебя за миссия". Иштургай с интересом прищурил глаза и ответил собственным вариантом мурлыканья – немного похожим на несварение желудка у кёпека. Айтурек чуть повернул голову, словно прислушивался, и лязгнул одним кастетом о другой. Мьелби восторженно затрепетал. "Я все знаю, – сказал Ласель. – Что вы, гады, сговорились с Декардоффым". – О-о, – с уважением протянул Иштургай. "Вы договорились доставить в Новгород-Зиму очередную танычру! "Танрычу", – тут же исправил Айтурек. "Не переводи тему, великий охотник!" "Почему нет? – вопросил Иштургай, поигрывая когтями по подлокотнику. – Что может быть лучше, чем милосердие танрычы для одиноких?" "А меня спросить?!" "Танрыча важнее любых желаний", – сообщил Иштургай с таким внутренним пафосом, что конвертер текста даже передал этот пафос звуком. Ласель бессловесно зарычал. Кончики пальцев покалывало, словно там кто-то затаился и беззлобно посмеивался.* * *
В северные области орбитрон входил стремительно, пронизывая густые облака. Температура за бортом дошла до минус двадцати и упорно держалась на этой отметке. – Я здесь умру, – напророчил Ласель, пялясь в молочно-белый экран, где едва заметными контурами обрисовывалась форма Новгород-Зимы. – Обязательно умру в этих льдах. Кому пришло в голову селиться в таком месте? Кто запускал эту урбан-капсулу? Он был сумасшедший? – Он точно был Айвэн, – захохотал Джорджи. – Ивон! – поправил Келли. – Со мной учится в группе Ивон. – Айвэн! – А я говор-рю – Ивон! Под начавшуюся филологическую ругань, Ласель мрачно обозревал темные просторы. – Ага! – подскочил Вивьен. – Смотрите! Транспорт рывком покрыл еще пару десятков километров, и туман рассеялся в мгновение ока. Одновременно из-за горизонта показался кусочек солнца. Новгород-Зима вспыхнул прямо по курсу величественной громадой. Ослепительно-яркие красные звезды горели над мегатуриями, а сами мегатурии переливались россыпью розово-коралловых огней. – Интер-ресно, где же Змеи? – пророкотал великий охотник, оглаживая кастеты лезвиями друг о друга. Заостренный металл производил тревожащие душу звуки. Иштургай в гипнотическом ритме постукивал фосфорно-зелеными когтями по ручке кресла, и Ласель невольно вообразил, как сейчас в глубине толстого яутского черепа медленно скручивается в тугую пружину визирское умение выжидать. "Символика кровавых звезд имеет глубокую историю в основе! – вещал Андрэ на открытом канале, никого не слушая и явно упиваясь своими знаниями. – Они восходят к эпохам жертвоприношений при строительстве великих пирамид! Или великих магнитных дорог! Не помню..." – А почему мы снижаемся? – забеспокоился сидящий рядом полосатый докк, и его спутница положила широкую ладонь ему на плечо успокаивающим движением. – Уж не падаем ли мы? – Что вы! – гавкнул Келли, плотоядно осматривая обоих. Цвет его униформы медленно менялся под раскраску докк. "Стажер Айнкархофф и его волосатые мечты, – отписался Джорджи. – Две штуки". – Посадка осуществляется на внешний орбитодром "Байкоун", – сообщили бортовые системы. – Далее вам будут предоставлены комфортабельные аэробаффы для передвижения в столицу северных краев – Новгород-Зиму. Благодарим за визит. Орбитрон стремительно пошел вниз, атомные красные звезды взлетели далеко в восьмикилометровую высь, и уши заложило от резкого торможения. – Вжиу! Пчелышек подпрыгнул и свалился в руки Келли. Тот машинально схватил его, прижал к себе и тут же поперхнулся и многословно заизвинялся. В фальш-иллюминаторах все приближалась безбрежная ледяная равнина, усыпанная темной порослью. – А почему орбитодром так далеко? – озадачился Вивьен. – Потому что северные геомагнитные сияния, – пробормотал Ласель, поглубже съезжая в собственную куртку. – У них тут в одном месте всего магнитосферный прокол, вон, бр-р, установки защиты. Унифор Лиридий прочувствованно вздохнул, выдвинулся из кресла всей массой и раскрыл мембрану над спинкой, готовясь произнести длинную ритуальную речь. – Змея! – дурным голосом завопили где-то спереди. Мьелби навернулся и с визгом рухнул вниз башкой. – Поднять! – гавкнул Ласель, указывая на него. – Обзор! "Святой Франциск" предложил повторить запрос, Ласель проклял тормознутую программу, и в этот момент потолочные экраны превратились в панорамные иллюминаторы. – Трофе-еуй! – радостно взвыл Иштургай. Полупрозрачная громада, пронизанная механизмами, выходила из одного ледяного разлома и уходила в другой. Под бесконечной струящейся петлей орбитрон проскочил как пушинка, снизился еще больше, почти заскользил по льду, и его мягко обхватило поле торможения. – Тр-рофей потеряли, – огорченно крякнул Айтурек. – Вы наблюдали инсталляцию "Ледовые тайны Новгород-Зимы", – безжалостно дотоптали его чаяния с потолка. – А что это, вон там? – нервно указал мьелби в демонстрацию на экране. Помимо ожидаемых белых пространств равнину украшало огромное количество серо-голубых конгломератов, собранных, казалось, из сплошных игл. Орбитрон плавно прокатился, разбрызгивая снег, и конгломераты засыпало вихрем снежинок. – Йолки, – пояснил Ласель, натягивая воротник на уши. – Это называется йолки. – Как? – удивился Вивьен. – Йи-иолки? – Это йолки, и мы обречены в них сгинуть. Мы не дойдем до города, в дороге нас съедят. Андрэ будут жрать прямо в бурке. "В плаще! В смысле, никто меня жрать не будет!" Мьелби аккуратно подвинулся со своего кресла к Ласелю и утешающе похлопал его кривой конечностью по плечу. – Мой друг, прошу, не огорчайтесь. Возможно, что не только вас. Выползать в холодные просторы Ласель не хотел до последнего. Уже высыпались шумные стайки чхи-пай, вырвался на волю унифор Рейгели с товарищами, уполз стенающий мьелби, и вприпрыжку умчался за докками Келли, роняя щенячьи слюни, и даже яуты церемонно удалились, а он все цеплялся за кресло и мысленно страдал. – Рейс завершен, – вежливо сообщили динамики. – Просим всех пассажиров покинуть салон, дезинфекция начнется через четыре кор-унигесс. – Чтоб вам сдохнуть, – пробормотал Ласель, выползая из кресла. – Ухожу, ухожу! – Не забывайте багаж, – любезно напомнила система ему в спину. Нога за ногу выползя наружу и похоронно протопав через длинный тоннель, Ласель с удовлетворением обнаружил, что все именно так плохо, как он и ожидал: докк вступили в дискуссию с яутами, чьи лапы лучше приспособлены для низменных работ. В качестве низменных выступало раскапывание мьелби, который умудрился опрокинуть на себя целую йолку, срубленную неизвестными и неизвестно зачем же оставленную на площадке приземления. Орбитодром Новгород-Зимы, накрытый куполом, сохранял отвратительно экологичный вид: повсюду снег, йолки, ярко раскрашенные кубики зданий и десятки цветных аэробаффов, к которым уже скользили на траволаторах прибывшие. С аэробаффов неслись призывные сигналы, помогавшие определиться, кому и куда. Температура держалась чуть ниже ноля. – Всем спасибо! – Ласель ворвался в дискуссию, распихивая участников по сторонам воображаемого ринга. – Расследование окончено, ваша помощь больше не требуется! – Уж не думаешь ли ты, что мы бесполе-узны? – сразу заголосил Иштургай, хватаясь за топор. Айтурек просто клацнул кастетами, вышибая искры. – Если бы на месте унифор Лиридия был кто-то еще, он бы уже помер, – Ласель выдохнул клуб пара. – Поэтому... кстати, где унифор Рейгели? Улетел со своими? Стажеры, увлекшиеся спором, резко заоглядывались. Докк фыркали друг на друга, видимо, вступив в семейную дискуссию. Айтурек демонстративно зевнул. – Здесь! – прожужжали из-за снежной скульптуры, изображающей Новгород-Зиму в миниатюре. Золотистый колобок торжественно выплыл к группе, и стажеры дружно поперхнулись. Айтурек довел зевок до блистательного конца, щелкнул зубами и пристально уставился на чичкана. Докк оглянулись. Унифор Рейгели был облачен в невыразимый наряд. Сверху на чичкана красовалась крошечная белая меховая шапка, по форме напоминающая коротенький широкий цилиндр. На передней части горела малюсенькая красная звездочка. Шесть лапок были тщательно обуты в совсем уже наноскопические белые... Ласель затруднился дать им определение, но это явно была какая-то теплая историческая обувь. Все это совершенно очевидно держалось только за счет кинетического поля. – Что это? – не выдержал он, указывая на обувь. – Это вял... вал... – валёнки! – прожужжал чичкана. – Очень уютно! Мсье Декардофф передал эту посылку специально для путешествия! Ласель почувствовал, что нос у него краснеет отнюдь не только из-за температуры под куполом. Гадский босс туристического сектора не мог отцепиться от его жопы даже в такой жопе мира, как Новгород-Зима. – Очень... впечатляюще, – заключил Джорджи. – Стильно! – Ву-уф! – согласился Келли. Чичкана важно загудел. Вивьен молча достал хромограф с ручкой и сделал несколько снимков. – Нашел нормальное хобби, – пояснил он для всех. – Эксклюзивные снимки. Буду делать физические копии и вклеивать в физический носитель. Андрэ взялся за плащ, точно хотел расстегнуть его и продемонстрировать подходящую татуировку, но потом дернул плечами и явно передумал. – Стажеры, – свистящим голосом сказал Ласель. – У вас турист удирает! Унифор Рейгели, вы великолепны! Будущие дипломаты обернулись к йолке так резко, что Джорджи хлестнул косой Вивьена, чуть не выбив у того хромограф. Йолка медленно отползала, влекомая мьелби в неизвестном направлении. Прищурясь, Ласель определил его как ведущее к траволатору. С большой долей вероятности Лиридий собирался броситься под протягивающие ленту механизмы. – Сын шакала! – тут же подскочил Иштургай. – Моя славная балта отправит его туда, куда он так стремится! – Принесите мне его голову, – ласково напутствовал Ласель своих подопечных. Подопечные, грохоча и топоча, помчались за нарушителем. Чичкана, бодро трубя, устремился за ними. Ласель нефигурально перевел дух. Айтурек снова зевнул и почти скучающе осмотрел кастеты. – А вам что, охота неинтересна? – с изысканной любезностью осведомился Ласель. – Ничуть, – лениво ответил яут. – Слишком мал охват. Докк пускали клубы пара и энергично о чем-то пытались договориться. Догнавшие йолку стажеры вытягивали из под нее мьелби под его протестующие стоны. Иштургай не преминул воспользоваться случаем и нанес по йолке коронный удар, разваливший минеральную структуру напополам – только полетели во все стороны голубые иголки. "Глядите, как он выделывается, – пропыхтел Келли. – Неужели вы пробудили в них дух соперничества, шеф?" "Стажеры, я готов пробудить дух соперничества в вас! Назначив единственного получателя зачтенной практики по итогам капанья на мои истощенные нервы". В чате тут же расцвели эмотиконы в таком количестве и с такими эмоциями, что Ласель бросил попытки прочитать их и выстроить из них вменяемую стажерскую мысль. Аэробаффы стартовали один за другим, вот уже их осталось всего три, и Ласель поглядывал на докк, все еще топчущихся на месте. Профессиональная этика и жадность боролись в душе против мелочного желания саботировать поездку хоть как-то. – Р-раслоу, – негромко сказал Айтурек, кладя руки на пояс. – Иди, помоги им. Ласель покосился на этот пояс. Он ожидал, что в поездку яуты нарядятся еще более претенциозно, как минимум окутав себя бесконечными синтетическими мехами. Однако из элементов декора добавились только декоративные оторочки для повязок и поясов. В остальном оба отгородились от холодного жестокого мира силовыми полями. Генераторы для них висели на бедрах у обоих целыми патронташами, дополняя пояса. – С чего бы это? Стажеры торжественно несли мьелби на плечах. Чичкана кружил сверху, запечатлевая. – Потому что ты очень добрый. Ласель обреченно воздел руки и двинул к докк. В ухе щелкнуло. – Мсье Обечанофф, – строго сказали туда с еле уловимым акцентом. – Ваш транспорт стоит на площадке уже пять лишних минут. Вам нужна помощь? – Нет, мне не нужна, – Ласель остановился перед докк и громко откашлялся. – Унифор докк? Я полагаю, вам требуется профессиональное сопровождение? Двенадцатиместный аэробафф "Крылья Вьюги" неторопливо вплывал на территорию Новгород-Зимы. Командировка начиналась через пять минут, поэтому драгоценное оставшееся свободное время все тратили как могли. Мьелби трагически шелестел воткнувшимися в него минеральными иголками. Андрэ плотно сел на уши Айтуреку, очевидно узрев в нем существо, заинтересованное в кровавых жертвоприношениях прошлого. Джорджи переселился к пилоту, проникшись технологиями безопасного и экологичного перемещения в геомагнитных сияниях, и оттуда вещал о пользе бионической городской среды, способной переваривать отходы собственного производства. Вивьен вприсядку хромографировал чичкана, горделиво красующегося в своих одеяниях. Дополнительным культурным фоном для чичкана выступала куратор развития обслуживающих инфраструктур города – мадемуазель Анна, женщина, с которой Ласель немедленно стал готов изменять Роуз. Коса прелестницы затмевала богатство Джорджи и Андрэ вместе взятое, а обхват рук стремительно приближался к яутским. Иштургай даже уважительно поинтересовался, не охотилась ли великая уже на Змеев. Ласель в фантазиях уже трижды вообразил, как прекрасная мадемуазель охотилась лично на него и всячески ниспровергала, поэтому вмешаться и прекратить хромографическое безобразие физически не мог – слишком был занят тем, чтобы не капать слюной себе на ботинки. Келли нарезал круги вокруг докк с теми же пылкими чувствами в глазах, одновременно заставляя Ласеля нервно следить, как бы стажер не начал входить в сверхплотный контакт. – И мы проходим кромельные башни! – объявил пилот, успев вклиниться в момент, когда Джорджи взял перерыв на глоток воды. – Обратите внимание, мы направляемся на Алую площадь, средоточие культуры Новгород-Зимы! "Культурный центр!" – хором вписали стажеры в чат. "Неразвитый сервис", – тут же развил критическую мысль Джорджи. "Малый опыт работы с туристами", – согласился Вивьен. "Грапео Всевидящее призывает прощать неумелых", – отметился Андрэ. "Вы еще практику не сдали, а уже раздаете оценки соседям!" – смог вклиниться Ласель. "Нам можно, у нас опыт пережития целого апокалипсиса!" Ласель сполз в кресле, закатывая глаза так, что на мгновение голова закружилась. – Ханаби, ты в прядке? – поинтересовался Иштургай. – Да, и я не собираюсь разваливаться на части. – Можешь развалива-ауться, – милостиво разрешил Иштургай. – Потом мы попросим танрычу собра-ауть тебя назад. Ласель мгновенно прекратил изображать аристократическое недомогание, сел и свирепо уставился на яута. Иштургай пошевелил пальцами, залез себе в пояс и что-то оттуда достал. Помедлил – и протянул руку, разжимая ладонь. Стик, хранящий грайн, выглядел как обычно. Ласель тоже помедлил секунду, но потом решительным жестом схватил передачку. Спрятал стик за ухо, предусмотрительно развернув неактивной стороной, и сунул руки в рукава. Кругом мелькали массивы кромельных башен, постепенно становясь все ниже, и впереди уже виднелось что-то невероятно праздничное и впрямь алое. Ласель невольно вытянул шею. Стажеры один за другим бросили свои занятия и тоже развернулись по ходу движения. – Вжиу! – первым крикнул чичкана. – Вижу! Вон! – Святой Франциск, почему меня не предупредили, что здесь нас съедят? – застонал Ласель. – Тр-рофей! – опять возликовал Иштургай. Аэробафф сбросил скорость, изменил курс и начал трансформироваться, снимая всю верхнюю половину корпуса. Неожиданно теплый ветер ударил в салон, дыбом подняв шерсть докков и заставив Келли непроизвольно гавкнуть. Джорджи схватился за косу. – Добро пожаловать, это наш первый ледовый Змий! – проорал пилот. – Окультуренный! – точно так же в полную силу пояснила специалист по инфраструктурам. – О-о-о! Серебристая комета, распушившаяся каждым волоском, и окруженная вихрем кинографической аппаратуры, выскочила из аэробаффа. Победное "вж-жоу!" разнеслось над пылающим гребнем Змия. Струя пыльцы пошла вниз красивым каскадом, и техника разразилась бессчетными вспышками. – И наш экстремальный корреспондент снова, вуф, берет невиданную высоту, вуф! – энергично гавкнул Келли у Ласеля над ухом. Рейгели внизу заложил крутую петлю и снова выстрелил хромографическими вспышками. – Осторожнее, насеко-оумое! – заревел Иштургай – Я потратил на тво-оуй костюм слишком много-оу! Не вздумай сдохну-уть! – Ах вот кто спонсор идиотских посылок? – тут же завелся Ласель. – Смотрите, это еще и световой Змий! – перебила его мадемуазель Анна. – Мы с вами увидим отличное представление! "Шеф, круто же быть просто туристом!" – в восторге нацарапал Джорджи. "Я чувствую себя идиотом!" "Ничего, это тоже приятно!" Докк и стажеры бестрепетно бросились к открывшимся бортам. За ними проследовал Иштургай. Айтурек по-прежнему твердо держал свою охотничью жопу в кресле. Мьелби с криком восторга подпрыгнул и тоже устремился к светлой цели – выброситься вон и шмякнуться о гигантскую тварь, кольцом обложившую Алую площадь. Айтурек лениво поднял копье, и Ласель стремительно сорвал с пояса гарпун. Крюк свистнул в воздухе, пробил мантию спешащего Лиридия, и мьелби расстроенно взвизгнул. Айтурек убрал копье. – Я желаю высадки! – прорычал Иштургай. – Желаю трофе-еуев! – Идите вы все куда подальше! – вознегодовал Ласель. Гребень Змия перешел из желтого в ярко-малиновый и налился золотистым пульсирующим янтарем. – Сейчас рване-ет! – ликующе завопил чичкана, выплясывая в воздухе изумительные петли. – Кадр вж-жисячелетия! – Вуфнимание дорогих зрителей на проекцию! – так же экстатически завопил Келли, резко свешиваясь за боковое ограждение. Ласель зашипел. Иштургай протянул руку и беспардонно сгреб стажера за шкирку. – Никаких изли-иушних смертей на моем су-удне! – рявкнул он. – Р-рейгели! – На микросотню... вторую... тре-етью! Чичкана восторженно заголосил. Янтарный гребень расцвел почти белоснежным цветком лилии, выплескивая в темно-зеленое небо световой поток. Чичкана вильнул в последний момент и, окутанный яростным стробоскопическим мерцанием своих аппаратов, поплыл в воздухе, поднимаясь вверх по широкой спирали. Ласель сосредоточился, чтобы не выпустить мьелби. Пчелышек догнал аэробафф, ускорился и серебристым снарядом ворвался на борт, беспардонно сбив пузом докк. – Победа! Ласель стремительно пригнулся, чичкана с удивленным вжиком пронесся мимо и, судя по грозному рыку, врезался прямо в Айтурека. Ласель распрямился и с удовлетворением увидел, как Айтурек машет руками, пытаясь усмирить кувыркающегося у него перед носом пчелышка. – Прекрасный полет! – пилот развернулся вместе с креслом. – Все видели? – Узрели все, но толку от того! – вскричал мьелби. – Убиться я не смог! "Культ кровавых звезд остался без жертвы", – посетовал Андрэ. – Отличный полет! – перебил Вивьен, раскрашивая униформу в неуловимо чичканьи оттенки. – Рейгели, вы поделитесь снимками? Для моего физического носителя! – О да! – чичкана плюхнулся на неудачно подставленный локоть Айтурека и немедленно там обосновался. Яут с рычанием закатил глаза, распялил пасть в выражении беззлобного раздражения и ладонью пришлепнул чичкана сверху. Пчелышек вжикнул, превращаясь вместе с шапочкой из булочнообразного в багетоподобного. – Побереги костюм! – тут же зарычал Иштургай. – Он стоит вло-оужений! Не для того я покупал его глупо-оуму насекомому, чтобы ты раздавил обоих! – Сам дурак! – ответствовал чичкана. Он медленно восстанавливал форму, и рука Айтурека шла наверх, отжимаемая гравитационным домкратом. Шапочка воинственно поблескивала звездочкой. – Ришние тр-раты, – фыркнул великий охотник. – Не переверните наш аэробафф, унифор! – сердито заметил Ласель. – Это очень надежный транспорт, – заверил его пилот. Аэробафф встроился в поток таких же крошечных транспортников и нацелился на посадочную площадку. Внизу расстилалась Алая площадь, занятая традиционным для туристического сезона хаосом. Змий пульсировал оттенками розового. – Когда вы успели его приручить? – почти завистливо поинтересовался Ласель. – Аркаидышым, не хотим ли мы новый танспо-оурт? – на полном серьезе осведомился Иштургай у товарища. – Ледяное чудо-оувище. – Негде пар-рковать, – с таким же серьезным сожалением ответил тот. И оба яута тяжело вздохнули, одинаково растопырив клыки. – Это не мы его приручили, – весело сказала мадемуазель, – это Эа! – Не вздумайте тащить змей в мой офис, – приказал Ласель. – Никаких змей, мышей, мышеедиков, Джорджи, ты слышишь? – Слышу, шеф, – откликнулся тот. – Вы как всегда не думаете об экологии. – Это был бы кро-ошечный мышеедик, – жалобно сказал Вивьен. Андрэ закивал, оттянул воротник и показал бесконечно пожирающую себя татуировку. "Мы бы назвали его Уроборосом" Мьелби со стонами залег под кресло докк и скорбно выглядывал оттуда, видимо, надеясь, что на него случайно наступят. – Чудесная поездка, мордочка моя, – нежно сказал докк своей супруге. – Мы выбрали прекрасное профессиональное сопровождение. Едва дождавшись благословения шефа, стажеры с треском вырвались из аэробаффа и устремились в сопровождении ксенамичис к площади. Ласель остался на месте, яуты тоже не спешили вылезать, и когда салон опять закрылся полностью, мадемуазель Анна улыбнулась всем троим вежливой профессиональной улыбкой. Пилот отряхнул руки, поправил пояс и принял деловой вид. – Мсье Декардофф поручил нам провести для вас ознакомительный тур, – сказала Анна. – И обеспечить возможность интеграции вашего... служебного сервиса в системы Новгород-Зимы. – Ну да, – согласился Ласель. – Это типа мы. То есть я. Собственной персоной лучший калькугаль и... – И настройщик гор-родов, – с абсолютно серьезной миной сказал Айтурек. Ласель застыл, не закрыв толком рот до конца. – Серьезно? – удивилась женщина. – Шутка, – не меняя выражения морды сказал яут. – Почти. Иштургай вежливо заперхал в сторону, и мадемуазель Анна тоже улыбнулась. – Они меня позорят, – объяснил Ласель. – Из ревности. Видят, что я уже готов дать им пинка под задницы и пригласить вас, мадемуазель, на вечер в... где тут у вас лучшие ресто? – Можете не ревновать, – точно также не моргнув глазом утешила женщина яутов. – Я замужем, кстати, это Айвэн, мой супруг. Пилот осклабился и помахал Ласелю рукой. – Чтоб мне провалиться, Эрнандес номер два в моей жизни, – пробормотал Ласель. – Что, простите? – Ничего! Что ж, кто знает, сегодня муж, завтра просто знакомый. А давайте к делу? Где тут у вас, э-э, не знаю, какой-нибудь... м-м... Место для подключения? – А где захотите, – весело сказала мадемуазель, поигрывая плечами. – У нас город открытых протоколов. Вам мы присвоили пасспарту еще по прилете, у вас приоритетный статус загрузки служебных модулей. – Надеюсь, ваши системы не будут обзывать меня служебным компонентом? – почти жалобно спросил Ласель. Женщина засмеялась. Голос у нее был такой приятный, что Ласель немедленно простил все системы Новгород-Зимы заранее. – Тогда так, – он решительно поднялся с места. – Я прогуляюсь. Поброжу, посмотрю, что тут и как, послушаю, чего в городе происходит. И потом мы... найдем место? Яуты тоже поднялись. – Стоп-стоп! – вскинул Ласель руки. – Мне надо пойти одному. Чтобы сосредоточиться! – Это побе-еуг, – резюмировал Иштургай. – Тактическое отступр-рение,– возразил Айтурек. – Он вернется. – А это уже из трусости, – немедленно разъяснил Ласель женщине своей новой мечты. – Опасаются потеряться в городе, начать плакать и звать великую бабушку. Иштургай замахнулся, и Ласель отскочил, показывая ему средний палец. – Не переживайте, – бодро взял слово пилот. – Мы готовы вас проводить и показать много интересного! Ласель целую секунду боролся с желанием потребовать у достойных коджи трофейный позвоночник будущего бывшего мужа мадемуазель Анны, но потом все же смирился. Все-таки он принципиально выбирал себе ксенамичис в спутники жизни. – Отлично, – искренне сказал он. – Я пошел. Если не считать повсеместного снега, впрочем, явно искусственного, Новгород-Зима не сильно отличался от других городов Ораж. Еще тут повсюду были понатыканы йолки, но в уютной атмосфере переходов, ярусов и доступа к сети Ласель готов был смириться с этим вторжением природного в урбаносферу. Протест вызывали только истошные йеловичные запахи, перемежающиеся с запахами корицы и чего-то явно хлебного, однако их можно было отнести к культурному пласту. Радостно заблудившись в башнях, Ласель внезапно вышел к какому-то водоему и даже задержался, всматриваясь в дно сквозь толщу ароматизированной и тщательно очищенной воды. "Франциск" быстренько пояснил, что с тех пор как за сбрасывание в каналы мусора назначили штраф размером с главную реакторную трубу, сознательность горожан и туристов поднялась на невиданные высоты. Каналы стали чисты, как слеза юмми, потерявшего выгодную сделку. После некоторого карантинного периода Эа развития урбанистики и ландшафтов запустил туда мелкие водные организмы, существующие, казалось, только для того чтобы красиво плавать или лежать. Им это удавалось в высшей степени прекрасно, поэтому Ласель в своем прилипании к перилам был не одинок – возле каналов толкались туристы и просто прогуливающиеся. Без штрафа разрешалось кидаться в воду питательными пластинками для упомянутых красивых организмов. Пластинки тут же растворялись, иногда слегка окрашивая воду, а организмы благоденствовали. Один из организмов, медлительно ползущий совсем рядом с бортиком, как раз открыл глаз и внимательно посмотрел на Ласеля, как бы пытаясь прояснить ситуацию – есть ли у зеваки пожрать или можно закрываться и ползти дальше. Ласель развел руками. Глаз презрительно мигнул изумительным бирюзовым бликом и степенно закрылся. Организм двинулся дальше, вызывая элегантные белые завихрения вокруг себя В пяти метрах от Ласеля местный экскурсовод чуть не захлебывался от восторга, рассказывая группе внимающих туристов об особенностях данного конкретного организма. Ласель задумчиво потер кончик носа, услышав, что глаз открывается только по большим праздникам – раз в пару лет примерно. Это начинало ему нравиться: дорогу ему уступали служители порядка, Декардофф привлек к окучиванию соседей, вот даже глаз какой-то открылся, чтобы полюбоваться на такого умного и везучего куратора Обечаноффа. Прекрасный день. В благостном расположении духа, насвистывая и посматривая по сторонам, Ласель двинулся вдоль канала, следуя перепроектированным маршрутом. "Франциск" счел нужным внести поправки в кураторский образ жизни и влепил ему оздоровительный прогулочный трип длиной двенадцать километров. Маршрут взбирался на ландшафтные эстакады, где гирлянды освещения соревновались с архитектурой выносных ферм за самое вычурное построение. Ласель даже увлекся и слегка покрутился в тропинках, ведущих с уровня на уровень эстакадного сплетения. Последняя тропинка внезапно вывела его на обзорную площадку, предлагая полюбоваться на десятки ярусов, уступами спускающихся к инсоляцонной панели. В декоре панели красовалась традиционная уже пылающая красным звезда. Лучи скудного северного света, затащенного сюда множеством рефракторов, проваливались в глубину, напоминая жидкость. Далеко на дне сияющая воронка втягивала в себя фотонную подкормку и отправляла по назначению. Ласель даже подумал плюнуть туда от большого благоговения, чтобы в итоге гомеопатическая доза ДНК Ласеля Обечаноффа оказалась в каждой энергомагистрали, но потом покосился на невинные карминовые камушки-украшения перил и передумал. В камушках, если знать куда и как смотреть, виднелись активные датчики. Причем не только на визуальный спектр. Ласель не сдержался и помахал камушкам рукой, прежде чем покинуть площадку. Оставив за спиной свеженабежавшую группу любителей обзорных площадок, Ласель двинулся дальше, томимый чувством, что от него разлетаются вредительские гидские флюиды, на которые клюют самостоятельные туристы. Маршрут лежал в обход оледенительного компрессора, и когда Ласель прошел по второму мостику из шести предстоящих, на первый начала взбираться агломерация хорнглассов, распушивших пальцы. Ласель почти панически оглянулся и ускорил шаг. – Издеваешься, что ли, – прошипел он в адрес "Франциска". – Ты куда меня затащил, любитель прогулок? Вздохнуть в одиночестве некогда, весь сайклород уже вдохнули другие! С этим жизнеутверждающим заявлением он свалился к неким Галийным отстойникам, окрашенным по случаю сброса в них чего-то загадочного в голубой с прожилками фиолетового, и едва не врезался в широкую спину капатама, возлежащего на симбиотах. Ленты капатама колыхались в воздухе, в правом пучке твердо был зафиксирован снимательный аппарат, в другом пучке – транслятор осязаний, а по центру парил разлапистый и основательный аромаприемник. Капатам дышал так мощно, что симбиоты всякий раз приседали. Ласель бочком прошел мимо и порысил по оздоровительной тропинке вокруг отстойника. Теперь им овладел нездоровый интерес – какие еще невероятные столкновения придется пережить на оставшихся девяти километрах. Маршрут не подкачал, и еще три километра Ласель отважно преодолевал немыслимое количество уголков, в которых находилось чем поживиться туристам. Половина пройденного пути отметилась открытым рынком, где продавали ощущения, и Ласель едва не оказался жертвой, которой пытались всучить родовые мантры мьелби. Едва-едва отплевавшись, Ласель немедленно оказался в суставчатых лапках мелкого октоперибия, спутавшего почтенного гида с поставщиком услуг. Октоперибий нахально поинтересовался, не торгует ли двуногий сексуальными практиками. От поджаривания октоперибийских присосок Ласеля удержала дипломатия, а от быстрого обогащения путем торговли – отсутствие лицензии. – Посмертные корчи! Радость слияния! Аллергический криз! Воссоединение с роем! Отпочкование! Депрессия восьмого класса! Голоса и мнемоники неслись над головами энтузиастов. Посреди небольшой площадки возвышался пик радиоточки, законсервированной, на взгляд Ласеля, еще до того, как Новгород-Зима бацнулся в это неудобное для существования место. Сейчас на вышке болтался десяток петель, а всем желающим предлагали пройти краткий курс асфиксии в контролируемых условиях. Под самой большой петлей азартно торговались двое хапусов, особенно отличавшихся полным отсутствием шей. Хапусы требовали провести честное испытание: попытка асфиксии с последующим возвратом средств в двойном размере, если асфиксии не получится. Ласель задержался на несколько секунд, вгляделся в бледного от отчаяния мцина, угнетенного необходимостью отказывать клиентам, что в культуре мцинов считалось крайним актом непочтительности, – и, преисполнившись внезапного сочувствия, молча развернул над собой краткое пояснение. Поникший и несчастный, мцин встрепенулся, налился нежным голубым оттенком облегчения и расправил гребешки. – Только для вас! – торжественно сказал он. – Асфиксия с учетом нужд каждого клиента! Позвольте я продену петли в ваши мма-тата? Хапусы дружно нервно заелозили. Ласель, по-Декардоффски улыбаясь, проследовал дальше. Между тем в чате, шедшем параллельным экраном и отчасти заслонявшем ужасную действительность, завязалась интересная дискуссия. Чат Ласель держал не зря – там вечно цеплялись языками за различные сексуальные привычки ксенамичис. Прямо сейчас некоторых в чате радовала манера сульме выходить в люди исключительно в защитном скафандре, чтобы супруга не подумала, что он, паршивец, идет торговать своей красотой направо и налево. "Вся красота – для супруги" – гласил девиз сульме, и такая перспектива некоторых очень восхищала. "Я вот считаю, что мужик, засучивший рукава рубашки – он соблазняет, – вещала Леммит-из-Джагарска. – Если засучил рукава – значит, оголился и готов к соитию. Не дай Святой Франциск, он мне откажет в близостях или хотя бы просто массаже ступней. Я ж буду злобно брызгать слюнями и выть, как он мои права на половую квоту ущемляет". Ласель покосился на собственные рукава и задумчиво их засучил, после чего пристально изучил от запястий до локтей, стараясь вычленить в этом эротику. Мысль ему понравилась, и он с энтузиазмом обратился в чтение. "Страшно сказать, леди, – продолжала Леммит, – ведь мужики этими оголенными ладошками каждый день держат себя за член! А потом ладошки нам демонстрируют. Красивые и молодые, они демонстрируют ладони как сигнал к соитию со всеми лицами женского пола: прямо где женский пол захотел, там и соитие". На этот раз Ласель с интересом уставился на собственные ладони, пытаясь отыскать там преступный след, подающий сигналы. Даже повертел ими у себя перед носом. "Вот в торговом центре, например, идет такой с покупками, а тут патруль! А че ему стоит? За ушко его и в трахательную капсулу, – подытожила радикально настроенная леди. – Там по талонам всем желающим и раздаст!" "А где можно записаться?!" – радостно настрочил Ласель. Увы, ветка была заблокирована. Видимо, по принципу наличия ладошек, державшихся за член. Побившись о политику доступа пару минут, Ласель разочаровался, наступил в лужу и окончательно утратил розовые надежды на капсулу, в которой придется раздавать секс по талонам. – Вы многое потеряли в моем лице, – проворчал он, отряхивая ботинок. – Возможно, я бы даже не просил записать меня в профсоюз. Маршрут нырнул в лабиринт диффундировавших друг с другом йолок, украшенных многочисленными фонариками и старыми платами, на которых припоем выводились пожелания удачи. Ласель огляделся в надежде отыскать кого-нибудь, кому можно выдать по талонам, но лабиринт был на удивление пустынен. Ласель потащился через него нога за ногу, рассматривая платы и надписи на них. В основном там были традиционные пожелания счастья и здоровья, иногда прерываемые истеричными записками явно мьелбианского характера, выражающими надежду на скорейшую мучительную смерть по удачному стечению обстоятельств. Подумав, Ласель ткнул пальцем в автомат, выдающий старые платы и предлагающий гравировку, и запрограммировал на нем хулиганскую надпись насчет талонов. Не постеснялся оставить свой контакт и намертво приплавил табличку в выгодном месте, по-хамски заклеив ею одно из наиболее пафосных страдальческих посланий. – И на борде знакомств размещу фотку б... как его... борстча! – пригрозил он неизвестно кому. – Прямо в профиле. Думаю, это повысит мою конкурентоспособность. Старые платы тихонечко позванивали, соглашаясь с убойной силой этнического блюда. Ласель отряхнул ладони о задницу и проследовал дальше. Навигатор показывал, что остались жалких четыре километра – и надо будет принимать решение. Перед самым выходом на Алую площадь "Франциск" встрепенулся, прогнал по люнете загрузку какого-то протокола, и Ласель неожиданно остро почувствовал, что на него со всех сторон смотрят. Ремплесант деловито выгрузил картсхему города, отметил на ней Ласеля, весь его маршрут, усыпал его точками, пояснив, что каждая из них – шандегард-аналитик, и наконец показал перестроенный маршрут. – Ты в сговоре с местными водил меня где попало! – возмутился Ласель. Ремплесант застенчиво помаргивал дорожкой предполагаемого завершения маршрута и в преступном машинном сговоре не признавался. – Если кто-нибудь здесь обзовет меня служебным компонентом, я уйду, – пригрозил Ласель. Город беззаботно шумел. Ярусом ниже грохотала служебная трасса, источающая все те же ароматы йеловички и корицы. Ласель сурово вздохнул, сунул руки в карманы и направился к подъемнику, демонстративно помеченному ярлыками специализированного использования. Попахивающая антисептиком кабина вознесла его на пару километров, так что сияющие звезды кромельных башен и темно-зеленое небо стали гораздо ближе, чем кипящая деятельность на ярусах. Остановившийся подъемник приветливо распахнул двери, Ласель ступил на площадку и окинул бдительным взором пространство перед собой. Площадка пустовала, еле заметное силовое поле закрывало ее от ветра, но Ласель все равно поежился. Звезды словно смотрели на него со своих ледяных вершин, и со все крепнущей идиотской уверенностью Ласель начал видеть в них местных Эа. – Ну допустим, – вслух сказал он сам себе. – Не помереть бы. Что-то внутри подталкивало его, точно подбадривало, и он медленно вытащил из-за уха стик. Повертел и уже почти воткнул его, когда за спиной глухо щелкнуло. Резко обернувшись, Ласель полсекунды не мог сообразить, что там, а потом "Франциск" в манере, очень похожей на "Миледи", просто вбил ему в мозги четкую картинку. – Я же говорир-р, – сказал Айтурек, поигрывая кастетами. – Обязатер-рьно порезет сам. – Достойный коджи уме-еун, – важно кивнул Иштургай. – Подлые шуточки со слежкой, – тут же сделал вывод Ласель. – Почему я не удивлен! – Потому что меня попросили об услу-уге, и я ее оказываю, – откликнулся Иштургай. Ласель хотел прицепиться к Айтуреку, которого явно ни о чем не просили, но потом мысленно сдался. Чем быстрее он разделается с передачей декардоффских подарков дружественному городу, тем быстрее можно будет заняться устроением уже совершенно личных дел и укреплением деловых связей с местными. – Мы поможем, есри что, – прищелкнул Айтурек. Вот этой снисходительности Ласель спустить уже не мог. – А вы так и будете за мной повсюду слоняться? – вежливо осведомился он. – Сначала в гости к Йыхра-как-там-его, потом... что потом? Яуты обменялись шевелением клыков, а потом Иштургай сделал шаг вперед. – Ханаби. Что ты сделал, когда Феро-оусы отпустили тебя? Ласель дернулся, хватанул воздух, и язвительный ответ уже заплясал на кончике языка, но в последний момент лучший калькугаль Вильнёва смог сдержаться. Айтурек беззвучно водил одним лезвием кастета по другому, и почти прозрачные желтые глаза казались сонными. Но Ласель уже навострился кое-что различать в своих коджи, и чувствовал, что Айтурек очень внимательно прислушивается. Почему-то ответ казался очень важным. – Я нашел этих тварей, – холодно сказал он. – И убил их. Айтурек приглушенно клекотнул, лезвия коротко вскрикнули. – И этого было достаточно-оу? – Никогда, – отчеканил Ласель. – Этого никогда не могло быть достаточно. – Во-оут, – с непонятным удовлетворением кивнул Иштургай, и кольца на его гриве тонко зазвенели. – Как ты ду-умаешь, достаточно-оу ли Кхр-рстиану того, что ты верну-ул ему И-иву? Ласель молча смотрел на обоих. Казалось, воздух вокруг яутов струится. То ли от холода, то ли от жары, а может быть от чувства предвкушения, которое пропитывало обоих до кончиков когтей. – Он ищет, – прощелкал Айтурек. – Ищет, кто забра-р танр-рычу. – И мы согла-аусились помочь, – внес окончательную ясность Иштургай. – И что... вы будете искать здесь? Серьезно? Иштургай вскинул голову и фыркнул. Мрачная торжественность момента рассыпалась. – Отпуск, ханаби! Все заслужива-ают отпуск! – Орхан пригласир, – скалясь, закивал Айтурек. – Тьфу, – с чувством обозначил Ласель. Снова развернулся к башням и звездам и уже без размышлений ткнул стик в разъем. Ремплесант подхватил загрузку, удивленно подавился сразу десятком поднявшихся процессов и вежливо отступил в тень. Грайн начал разворачиваться, и Ласель ощутил привычный ледяной холод в затылке. Кончики пальцев закололо в ответ, и он вытянул перед собой руки, растопырив пальцы. По люнете поплыли разводы, мелькнули связанные плоскости кластерных архивов, а потом прямо на кончиках пальцев, чуть приподнявшись от имплантов, проступили смутные контуры. Он прищурился, пытаясь разглядеть их, но фигуры оставались зыбкими. "Слышишь?" Грайн обхватил его голову ледяными ладонями. "Слышу, слышу", – терпеливо вздохнул он, и ладони начали стремительно теплеть. Эа на его пальцах оглядывались, точно и правда оказались вырваны из своих хранилищ и пытались понять, что происходит. – Матер-ри! – страшным шепотом сказал Айтурек. – Вер-рикие! Иштургай пробурчал что-то согласное. Грайн развернулся окончательно, и пальцы превратились в горячие потоки, стекающие по рукам. Жантюры предупредительно сжались. "Я здесь, здесь, здесь". Миллиард нейролинков вспыхнули в пустоте и протянулись к Эа. Накрыли их теплым покровом, успокаивая встревоженную пляску, и один за другим Эа из зыбких контуров превратились в яркие пульсирующие черточки. Ласель почти бездумно смотрел на них, чувствуя, как из его головы вытекает метаструктура без имени. "Прошу вас дать имя в соответствии с культурной традицией автономного этнического образования Новгород-Зима", – отозвался мягкий голос у него в голове. Голос был так похож на Еву, что Ласель на всякий случай зажмурился. Спустя секунду до мозга дошло, что это все же не Ева, а ее... дубль? Сестра? Копия? Ева, следящая за ним из непостижимой дали, легонько толкнула его в спину. "Меня просили не давать дурацких имен!" "Прошу вас дать имя", – повторила метаструктура. Ласель содрогнулся. За культурные традиции Декардофф точно оторвал бы ему голову. Метаструктура парила над алыми звездами и ждала его. В обреченной на отрывание голове замельтешили в этническом танце увиденные за последнее время этнические моменты, и решение пришло само собой. – Эалионушка, – хулиганским тоном сказал он. – Элёнушка! "Предложенное имя метаструктуры будет транскрибировано в соответствии с установленными нормами произношения". – Чего? – переспросил Ласель вслух. "Добро пожаловать в Новгород-Зиму, – сказал все тот же голос. – Меня зовут Алёнушка".* * *
Командировка проходила точно по плану. В нем на первом месте стояло ворваться в места наблюдения за Змиями и там рассказать всем желающим, что в Вильнёве гораздо лучше, чем среди отвратительной минеральной природы с йолками, снегом и псевдорептилиями. План шефа поддерживали стажеры, туристы в части наблюдений и даже яуты – сомнения оставались только у мадемуазель Анны, до сих пор сверяющейся с показателями городских систем. – Да не поменяется ничего, – на ходу разъяснял Ласель, – это превентивные меры, а не как у нас бахнуло. – Да-да, я что-то слышала, – рассеянно покивала Анна, завернутая в три кокона аналитических экранов с проекциями Эа в том числе. – Кто-то куда-то полетел. – Вообще я думал, что это на всю Ораж прогремело, – сухо сказал Ласель, на мгновение вспомнив клубы пыли, дыма и отчаянную работу эвакуаторов. – Поверьте, у всех своих проблем хватает, – откликнулась Анна. – Урбанистическая изоляция сильно снижает контакты, поэтому вы тоже плохо представляете, что происходит, например, у нас. Мы давно общаемся с мсье Декардоффым, поэтому были крайне заинтересованы в этих технологиях. – Насколько давно? – спросил Ласель, внезапно осененный догадкой, и параноидально оглянулся на пламенно дискутирующих у себя за спиной. – Очень давно, – сказала мадемуазель Анна, не отрываясь от экрана. – А сколько вам лет, милая мадемуазель? – вкрадчиво поинтересовался Ласель. Не снимая экранов, Анна повернула к нему голову, и красные звезды Эа оказались точно на месте ее глаз. Остальное скрывала голубая и фиолетовая дымка, превращая высокую фигуру в темный зыбкий силуэт. – Глупый вопрос, – бодро сказал Ласель. – Ну, мы отправляемся, всего хорошего! – Всего хорошего, мсье Обечанофф, – сердечно пожелала Анна. К площадке природных наблюдений группа отправилась на еще более экзотическом винтовом транспорте. Легкий тетаглассовый пузырь скользил над ледяными торосами, и Ласель с некоторым восхищением посматривал на пилота, представленного мужем мадемуазель. Это надо было быть отбитым на всю голову, чтобы выйти в супружество с синтетиком, который минимум в шесть-семь раз тебя старше. Уже на подлете обнаружился малый Змий, ползший куда-то по делам, будучи незамеченным другими туристами, и в пузыре завязалась революция. Ласель честно попытался встать на сторону пилота, но был задавлен превосходящей силой и требованиями собственных туристов. – Мы идем смотреть! – кричали докк, хором, полосатея все больше. – Не переживайте, мы не простудимся, – пел Келли, демонстративно вспушая собственную гриву. – У меня продвинутый иммунитет! – соглашался Вивьен. – Я даже не чихаю! – А я считаю его достойным экземпляром для изучения, – наконец-то проявил заинтересованность Айтурек. – Матр-риархи одобр-ряют! – Вжж! – аккомпанировал унифор Рейгели. – Ну, – с сомнением сказал осажденный пилот, – в принципе можно. В пузыре закричали "ура" и начали обмениваться объятиями. Особенно радостно Келли обнимался с докк, похоже, совершенно не различая их по полу, поэтому большинство его объятий досталось мужскому представителю. Чичкана традиционно осыпал всех пыльцой. Пузырь стремительно свернул в йолки, сел на хвост Змию, десантировал пассажиров и плюхнулся в снега сам. Ласель мысленно взвыл, глядя, как по змеиному следу бодро скачут и летят туристы со стажерами, проваливаясь по щиколотку. Айтурек держался чуть в стороне, явно ради развлечений сшибая кристаллические "ветви" йолок. Проигнорировал заманчивую беготню только Иштургай. – А мы можем выйти и подышать свежим северным воздухом, – щедро предложил пилот. – Вон у нас винт пока крутится, снаружи даже тепло будет, если далеко не отходить. – Я бы остался и погрелся, – упаднически сознался Ласель. – Как вы справляетесь с... такими открытыми и холодными пространствами? – Через неделю вы поймете, как здесь прекрасно, – оптимистично заверил его пилот. Пятью минутами позже оптимизм пилота столкнулся с суровой реальностью. Еще тридцать секунд спустя пилот в ярости погнался за мьелби, изрыгая проклятия. Судя по воплям, "безголовая скотина" пыталась совершить самоубийство о хрупкий автомат перекоса, и "ошметки с чешуйчатой задницы" поцарапали зеркальное полотно, на которое пилоты, насколько знал Ласель, старались даже не дышать. Нанослой материала, которым обрабатывали лепесток, сцеплялся с воздушными дорожками намертво, но имел свои несовершенства. – Так его! – подбадривал Иштургай со своего наблюдательного пункта. – Пусть его смерть будет глупо-оуй и позорной! Великая бюйюк аннэ Кашелым вытерла-ау бы об него запыленные но-оуги! Завывающий мьелби ворвался в жесткие кусты йолок и с диким хрустом начал прокладывать там змеиную тропу. – Стой, таракан хренов! – вопил пилот. – Я тебя достану и размажу! Мокрица! Троглодит многоногий! Только тронь мой винт еще раз! Не знаю, что сделаю! – Неэффективно-оу, – категорично оценил Иштургай. – Разумнее метнуть в согбенную спину этого недостойного сына личинки сла-аувное лезвие. Ласель покосился на пояс Иштургая и убедился, что секиры в руках у яута нет, а вот малый топорик он нежно поглаживает когтистыми пальцами, – и с удовольствием наступил на когтистую же ступню. – Недостойный! – рявкнул Иштургай, выдергивая ногу. – Что творишь, сын земляно-оуго червя, а? – Не вздумай кидать в него топор, – велел Ласель. – Он негигиеничный. – Балта! – взревел Иштургай, выпучивая глаза. – Запомни уже, о тупоу-умный сын помо-оуйного жука! Балта! – Да хоть алебарда! Это мои туристы, и я не позволю втыкать в них оружие. – Все равно-оу он мечтает покинуть земли скорби и вознестись к гуриям – фыркнул яут. – Почему бы достойнейшему во-оину не оказать ему эту мило-оусть? Застрявший-таки в зарослях мьелби выл на противной ноте, прерывающейся взвизгиваниями, каждый раз когда, судя по звуку, ботинок пилота входил в прямой контакт с чешуйчатой жопой, ободранной о винт. Ласель выдохнул и проверил ревоксер. – Бей поаккуратнее! – гаркнул он. – Чтоб следов не оставалось! Это туристы! – Да я ща... я ща... Сдавленные матюги пилота увенчались длинным пассажем, и минеральная гуща снова затрещала. Ободранный, запыхавшийся и красный, как звезда на мегатурии, пилот выцарапался на волю. Ободранная острыми веточками физиономия сияла торжеством. Пот на лбу выдавал удовлетворение от проделанной работы. – Чуть ботинок не сломал, – радостно пожаловался он. – У, понаотращивают себе защитных слоев! В йолках трусливо скулили и жаловались на никчемную жизнь, которую не удалось прервать, а теперь, опозоренная ботинком, она и вовсе не стоила продолжения. – Услада моего слуха, – пророкотал Иштургай, расправив плечи. – Достойный награды ифтихар Нишил, звания ма-аулой доблести. – Это за что, за избиение в кустах? – уточнил Ласель. – За справедливость! – взвился пилот, одергивая куртку и вытряхивая керамику из-под воротника. – Этот винт столько стоит, сколько... сколько... тьфу! – Сколько все сокро-оувища великой ханши, – подсказал яут. – Да! – Идите и в честь этого потрахайтесь, – предложил Ласель. Иштургай высоко вздернул надглазные дуги и с интересом зарокотал, пропуская звук сквозь мощное горло. Пилот опасливо одернул куртку еще раз, вытер ботинок о мягкий снежный ковер и сделал шажочек в сторону. – А разве это не вызовет ре-еувность в твоем сердце? – осведомился Иштургай, метнув в Ласеля острый взгляд. – Разве ты не начне-еушь гореть в огне мук? – Я? Трижды ха-ха. Вперед и с маршевыми тактами. – Что вы там меня уже продаете? – обиделся пилот. – А меня спросить не думали? – Ты должен уже трепетать от оказанной тебе-еу чести, – величественно изрек Иштургай. – Я нетолерантен! – взвыл пилот. – Не желаю иметь ничего общего с вашими интернациональными блядками! – Все нетолерантны, – как бы себе под нос сказал Иштургай. – Пока их не привязываешь к постельному изго-оуловью. Пилот побледнел и захлопал глазами. – Глупое стеснение! – тут же оживился Иштургай. – Позволь же наградить тебя поцелуем четырех лепестко-оув, кючюк бей! Пилот ринулся в объятия йолок, спотыкаясь на ходу. – Целуй сразу в жопу! – напутствовал Ласель великого визиря, проследовавшего за жертвой с неторопливой неумолимостью бульдозера. Потом набрал воздуха и развернулся. – Стажер! – рявкнул он на кусты, растопырившиеся с другой стороны. – Брысь отсюда! В разросшейся структуре разочарованно зарычали, и то ли кремниевые, то ли керамические веточки дико затрещали под напором удрученного кураторской бдительностью стажера. – Ошейник надену! – пригрозил Ласель. – Я же маскировался! – возопил Джорджи, наконец появляясь наружу. – Во всех диапазонах! Как вы меня заметили? Униформа стажера действительно была белой с голубоватыми йолочными разводами. – Опыт, – царственно сказал Ласель. – К тому же когда ты сворачивал, то за тобой был виден отличный след. Мы ж летели сверху. Джорджи разочарованно застонал, подгреб к пузырю и прислонился к куполу рядом с Ласелем. Узоры на униформе начали растворяться. – Вот даже пилот сейчас будет принудительно осчастливлен, – пожаловался он. – А я? Так и ни с кем! – Что ты мне врешь, стажер, – почти безмятежно сказал Ласель. – Вы столько раз скрывались от моего бдительного взгляда, что я удивлен, как вы не натаскали погонов вроде лейтенанта Гарсеса. Джорджи молчал пару секунд, а потом хихикнул. – Мы предохранялись, – разъяснил он. Жалкое подобие надежды, что стажеры все-таки вели праведный образ жизни, до сих пор теплившееся где-то под мышкой куртки, погасло. Набрав воздуха, Ласель развернулся, чтобы произнести пламенную речь, и тут его словно треснули яутским щитом. – У-уф! – половина набранного воздуха вырвалась из груди. – Ну ничего же! – вдохновенным яростным шепотом сказал Джорджи, прижимая его к тетаглассу со всей стажерской дури. – Вот я обещаю! Я закончу практику, возьму у Келли промокод и морфирую в какую-нибудь такую тварь, что вы мне не сможете отказать! И прежде чем Ласель завозражал, наклонился и так смачно впился ему в губы, что голова лучшего калькугаль слегка поздоровалась с обшивкой транспорта. – М-мф! В немилосердно остывшем до нуля воздухе горячие губы были такими сладкими, что Ласель на несколько мгновений забыл как дышать. А потом Джорджи медленно оторвался от него, напоследок почти застенчиво проведя языком по нижней губе шефа, и склонил голову набок, поглядывая на него из-под опущенных ресниц. В голове у Ласеля заметалось бессчетное количество мыслей и идей, от административного наказания до падения в разврат и харрасмент. А потом его словно подтолкнули в затылок, и он понял. – Еще раз полезешь до конца практики – стукну, – пообещал он. – И ты станешь фиолетовый, как феросово ядро. Вот напишешь диплом, получишь лицензию – приходи и поговорим. Джорджи яростно хлюпнул носом, словно его наконец пробило на морозе соплями, засмеялся и опять нырнул вперед, на этот раз зарывшись лицом в полурасстегнутые отвороты куртки. Ласель мысленно взвыл – стажер боднул его не хуже яутов. В йолках затрещало, и Джорджи мигом отскочил. Отряхнулся, ослепительно осклабился и показал большой палец. Ласель привычно пригрозил кулаком. Из зарослей последовательно явились мьелби, умудряющийся пинать его в край мантии пилот и, наконец, довольно улыбающийся яут. Паскудная рожа мигом втянула воздух так мощно, что ремни на груди затрещали, а потом в голове у Ласеля образовался смутный вопросительный образ. Иштургай явно уловил что-то своей мерзкой яутской чуйкой. Над пропаханной змеем лощиной появился унифор Рейгели, и Ласель решительно отмахнулся от образа. Куда больше его волновало, что докк и вырвавшийся с ними в один ряд Келли тащили горы каких-то обломков, в которых поразительным образом узнавалась гребенная часть змия. – Природу... – трагическим шепотом сказал Джорджи. – Руками! Немытыми!..* * *
Наспех сформированная концепция туристической базы неподалеку от "Вильнёва-1" не выдерживала никакой критики. Только такие необразованные люди, как стажеры, могли усмотреть в этом гармонию с философией природы, и уже совершенно возмутительны были рассуждения Андрэ о том, что рано или поздно все стремится к изначальному своему происхождению. Восторженные туристические кваканья Ласель стоически воспринимал как неизбежное зло в работе квалифицированного гида. Еще одним злом были стажерские попытки набедокурить. Их маркеры Ласель то и дело обнаруживал в странных местах. Последний такой, подозрительно объединенный с маркером докк, скрывался в кубике отель-капсулы, на приступок которой Ласель вскакивал, уже подозревая страшное. За дверью хихикали, ахали и узнаваемо потрескивали застежками. Ласель набрал воздуха побольше, на мгновение затаил дыхание – и демонстративно врезал в дверь ногой. – Черт! – всполошились внутри. Пластина ушла в стену, мягкий полумрак растворился под лампами верхнего освещения, врубившимися от экстренного открытия двери. Ласель обозрел комнату и шумно выдохнул. – А ну штаны застегнуть! – гаркнул он. Келли, застывший на столе в возмутительно расхристанном виде, схватился за штаны и попробовал их застегнуть вместе с засунутой туда рукой докк. Последний нервно взвыл. Келли так же стремительно разжал руки, докк выдернул пострадавшую конечность и, продолжая подвывать, попробовал выпрыгнуть в окно. И застрял в противочичканной сетке. Жалобные стенания превратились в стыдливый вой. Ласель издалека примерился, как хорошо бы рифленая подошва вездеходного ботинка вписалась бы в мохнатый зад прямо под пушистый полосатый хвост. И перевел взгляд на Келли. Тот успел кое как застегнуться и принять независимый вид. – Я предупреждал, – сказал Ласель. – Хрен тебе, а не защита практики. Тощий невкусный хитиновый хрен. – А откуда вы знаете, что невкусный, вуф? – немедленно попробовал нахамить Келли. Докк отчаянно царапал стену когтями на задних лапах. – Вопр-росы? – прорычал Ласель, наступая на стажера. Келли вскинул ладони, прижал уши, зажмурился и изо всех сил замотал головой. Вся его независимость, ладность и широкоплечесть тут же виновато съежились. – Так, теперь побеседуем с половоззрелым представителем дружественного вида, – громко сказал Ласель в сторону окна. – Который, замечу, покусился на несовершеннолетнего! – Я спрашивал! – заголосил докк. – О позор, позор, я раскаиваюсь и ухожу из вашей жизни! – Ща, – сказал Ласель. – Только снимок на долгую память сделаю. Разместим на нашей доске почета. Так и назовем: страдал за половую любовь. Келли приоткрыл один глаз и хрюкнул, пытаясь сдержать смех. Непосредственность стажеров вкупе с их готовностью мгновенно переключаться между событиями порой наводила Ласель на мысль, что в университеты берут одних идиотов. – Ни за что! – завыл докк и утроил усилия. Сетка затрещала, обрамляя происходящее нотами позора и грохотом подрамника. – Кавалер бежал, путаясь в трусах, – прокомментировал Ласель. – Я из-за вас, шеф, девственником останусь, – пожаловался Келли, мрачно скребя ногтями по столешнице. – Еще и штаны тебе на замок закрою! – тут же накинулся на него Ласель. – Кто наврал унифор о возрасте? – Возраст согласия с двадцати! – возмутился Келли. – С поправкой на интеррасовость! – А я забыл, вуф, – нагло сказал Келли. Докк опустил полосатый хвост и грустно заскулил. Келли выпятил нижнюю губу, вновь прижимая уши. Ласель критически осмотрел кубик капсулы, тяжко вздохнул и направился к окну. – Оп! – Аыргхау! Докк, схваченный за главную ценность, трагически взвыл в йолки. – Вот это! – сказал Ласель, твердо сжимая преступный инопланетный хер в кулаке, – имеет шипы! Ты об этом в курсе, стажер? – Так мне ж не больно, – жизнерадостно пояснил Келли. – Вы ж в курсе моих усилений, шеф! – Вопрос не в том, больно или нет, – сурово сказал Ласель. – Вопрос, умеешь ли ты с этим обращаться, стажер? – Я не "это"! – прохрипел докк снаружи. – Молчать, – велел Ласель. – Все оторву по самые уши. Докк поперхнулся и затих. – Умею, вуф, – гордо сказал Келли. – Я читал справочник. Ласель поднял бровь и стажер, отчаянно пыхтя и заливаясь краской по самые глаза, вытащил из брошенной на стол куртки запечатанную оболочку. "Для фелиниев и каннис", – гласила надпись, любезно приближенная и укрупненная люнетой. Ласель постоял еще пару секунд, а потом тяжко вздохнул. – И чтоб завтра никто не вздумал проспать, – максимально грозно сказал он, отпуская успевший трусливо съежиться хер. – Все ясно? Келли вытаращил глаза. – Стаже-ер? – Ясно! – шепотом завопил Келли. – Так точно, вуф! – И никому ни слова, – проворчал Ласель, шествуя к дверям. У него за спиной отчаянно заскребся докк. – Куда же вы, унифор, – сладким голосом сказал Келли. – Мы с вами пр-родолжим! Задвигая за собой дверную пластину Ласель услышал испуганный скулеж. Кругом расстилались безбрежные пространства, милосердно огороженные с одной стороны уже почти не пугающим боком "Вильнёва-1". Лед вокруг него застыл причудливыми сталагмитами, Ласель еще раз мысленно порадовался, что чичкана не стали отправлять его в пике из стратсоферных высот – только при мысли об этом становилось холодно, невзирая на активно греющую одежду. Справа по курсу светились громады кромельных башен, со спины подкрадывались йолки. Прямо впереди красовалась наспех возведенная площадь, а по ней скакали сотни туристов и чуть ли не столько же горожан, видимо, ринувшихся на заработки. Утвердив зад на подогреваемой подставке с национальными орнаментами, Ласель вцепился в национальный сосуд, наполненный национальным напитком. Но не борстчом, это было совершенно точно. Национально украшенные дроиды сновали между разнообразными столами, стойками, подвесами и прочими формами малой архитектуры. Справа к Ласелю подрулили двое крепких мужчин в отчетливо униформенном облачении. Ласель даже попробовал поискать их идентики в базе Вильнёва, но тщетно. Параллельно в любимых чатах пространно обсуждали взносы и отток клиентов в ледяные края, а также прикидывали, стоит ли перепрофилироваться на религиозные туры. "Ничего тут интересного, – отписался Ласель. – Снег, йолки и сопли по пояс. Холодно!" – Кстати, а представляете, что произойдет, если все тут начнет таять? – как бы продолжая беседу сказал один из крепких мужчин. – Думаю, – осторожно сказал Ласель, – что нам с вами грозит опасность промочить ноги. Придётся спасаться на винтолетах. "Обечанофф, сука, ты что, уже там?" – завопили в чате. – Безусловно, – согласился то ли гид, то ли еще кто, – и больными суставами мы будем обеспечены. Ну, а что произойдёт с климатом, как полагаете? – Интересно, хватит ли винтолетов? – вслух задумался Ласель, глядя, как неподалеку великий охотник скачет на миниатюрной копии Змея верхом, подбадриваемый улюлюканьем туристов и рычанием достойного коджи Иштургая. – На всякий случай, знаете ли. Катаклизмы, паника, то, се… "Поверьте, делать тут нечего", – вкинул он в стремительно разрастающееся дерево комментариев. – Хватит, – успокоил его второй возможно гид. – Мы тут посчитали, что с климатом произойдут самые чудесные превращения – А вы кто? – наконец решился Ласель. – Палеоклиматологи! – хором сказали притворные гиды. – Снег и лед – наш конек, – пояснил первый. – Без льда совсем дичаем. – Куй науку, пока не украли, – внес еще больше туману второй. – Ораж грозится перейти к потеплению и подтоплению в геологической перспективе. "Сволочь, откуда у тебя фиаты на такую поездку?" – гневались коллеги на экране. Ласель возвел глаза к небу, уже мысленно прикидывая, на какую планету желательно бежать, пока никого не затопило в геологически близкий промежуток времени. На темном куполе плыли ленты геомагнитного сияния, а сквозь них сонно помаргивали огоньки спутников. "Франциск" тут же расписал структуру и даже отметил те, которые сдернули за собой Эа-беглецы. В затылке щекотнуло, и Ласель с подозрением сощурился. – Да, коллега, пойдемте выпьем! – провозгласил первый климатолог. – За науку! – машинально пожелал Ласель. "Мы обязательно их найдем и объясним, что их слышат". Айтурек с ревом взлетел в воздух, сброшенный змейской имитацией. Вращающиеся над аттракционом чичкана с многоголосым жужжанием подхватили его, и великий охотник разразился неистовыми чихами, сквозь которые требования поставить его можно было разобрать только очень постаравшись. "Это потому что я лучший и ценный сотрудник, – прилежно отписался Ласель. – Ради меня наш дорогой босс даже пожертвовал любимым чайником". – Отличный снимок! – проорал Вивьен, заляпанный снегом так, что узнал его Ласель только по хромографу. – Шеф, правда я похож на папарацци? – Идеально! – рявкнул Ласель. – Где унифор Лиридий? Его не съели? – Андрэ читает ему лекцию о прославлении жизни, – беспечно отмахнулся стажер. – Пытается перевоспитывать! Айтурека сбросили в сугроб, а над площадью завертелись холодные фейерверки, складывающиеся в узнаваемую фигуру: "Вильнёв-1", обвиваемый гигантским Змием. Иштургай бравурно орал что-то о подвигах великой бабушки, кушавшей Змиев на завтрак. "Ше-еф, – всплыло в чате, – Мы тут с чхи-пай пробуравили дырку во льду и, кажется, нашли замечательное озеро, не исключено, что вся площадка стоит на нем. Круто!" "Стоять на месте! – простонал Ласель, соскакивая с теплой скамейки в неприглядную действительность. – Только попробуйте мне превратить мероприятие в заплыв! Ненавижу природу!" "Мы налили на трещину чхи-пайского гуммика, – утешил его Джорджи. – Все под контролем" Ласель ответил невнятным рычанием, ускоряясь. "Мы тебя убьем, – решительно сообщили коллеги в параллельном чате. – Встретим на тридцать седьмом и расчленим. Хватит этой вопиющей наглости!" На бегу, лавируя меж столиков по маршруту, построенному "Франциском", Ласель дернул куртку, расстегивая, и, совсем уже запыхавшись, не выдержал: – Была у меня нормальная жизнь! А теперь сплошная ярмарка в йолках! – и, обращаясь уже сам не слишком понимая к кому, добавил: – Надеюсь, теперь тебя все устраивает?! "Конечно, – согласилась Ева. – Ведь теперь тебе тоже не одиноко".