* * *
С момента великого излета прошло четыре дня. Первый из них Ласель запомнил плохо. Сначала, пока мегатурии с треском и оханьем вставали на места, он выплескивал истерику на яутов и пытался выслать стажеров в реанимацию. Первые стоически терпели, вторые отбрыкивались и клялись, что нормально себя чувствуют. Прооравшись на всех и выдохшись, Ласель объявил, что теперь его ждет целительный обморок, и тут же попытался туда сбежать. Но некстати подплывшая эвакуационная платформа лишила его честно заслуженного отдыха. "Проходим, унифор, хомосапиенс, проходим, – не затыкаясь, бубнила оповещалка с платформы. – Не волнуйтесь, все зарегистрированы, все будут учтены... – когда Ласель проходил лучик сканера, оповещалка на секунду запнулась. – Проходим, служебный компонент, проходим, унифор". "Ешть что-то нормашьное на этом швете, – прохрипел Вивьен, которого держали за руки товарищи, чтобы он не чесался. – Шеф вще еще глючит!" После чего стажеров решительно отсекли программой сортировки и под душевные матерные наставления Ласеля отправили в сектор оказания помощи пострадавшим. В сопровождении яутского конвоя Ласель прибыл на родной ярус, ознакомился с трещинами, перепахавшими половину базовой платформы, и уже ринулся в добровольные спасатели, когда отсутствие ремплесантов доконало его окончательно. Лучший калькугаль Вильнёва, великий маршал армии пчелышков не разглядел тускло помаргивающее объявление и на полном ходу влетел в разинутый люк коммуникаций. "Раздать свой р-разум на мир-риады насекомых, это ли не групость! – выговаривал Айтурек, за шкирку достав Ласеля из западни. – И вот посредствия!" "Расло-оу слишко-оум до-обрый", – подпевал ему Иштургай. И эта фраза вкупе с невозможностью выйти в сеть полноценно и посмотреть, скольких они все-таки потеряли, убили все желание бегать, превозмогать и перепрыгивать через голову. "Я устал, – сказал он тогда своим великим коджи. – Я хочу домой". На второй день, изнемогая от информационного голода, Ласель попробовал выйти в сеть напрямую и чуть не заработал инфаркт во весь миокард. Метаструктура по имени Ева глянула на него, стоило только приоткрыть куцый служебный нейролинк. Захлопнув его к чертям, Ласель пересидел пару часов в дальнем углу спальни, а потом все-таки осмелел до того, что вытащил давно пылящийся в шкафу акзиллер и запустил контактный интерфейс. Сотрясенный до основания, Вильнёв медленно восстанавливался. Новостные каналы бурлили, словно рой чичкана, захлебываясь сенсациями. Ласель прокрутил их по самым верхам, игнорируя наиболее истеричные заголовки, и, на свое счастье, не обнаружил ничего, что могло бы связать его скромную персону с обсуждаемыми на все лады гиперструктурами, у которых были свои имена. И уж тем более с загадочной метаструктурой. В основном пресса сходилась на том, что старые Эа от длительного правления выжили из ума и решили покинуть планету, забыв, что их главная роль – обеспечивать мирное существование. Укрепляло эту теорию несколько исчезнувших с орбиты спутников, а также хорошо зафиксированный след аут-двигателя, выходящего за пределы солнечной системы. Под шумок попытались продавить свою позицию представители партии против машинного разума, но оказались задавлены валом уверовавших во все тот же машинный разум как проявление всевышней эмоциональной воли. Прихожане к дэусэктантам повалили в таком количестве, которое раньше не набиралось и за сотню лет. Перебирая каналы, Ласель наткнулся на какое-то шоу, выскочившее в топ рейтинга за счет непрерывно подключающихся зрителей. "Это было преступление против человечества! Против всех мыслящих!" – вопил некий мсье поразительно тощей наружности. – Мы не должны более доверять машинам!" "Один момент, мсье, мы сейчас с вами можем говорить и существовать лишь благодаря машинам! – возражал оппонент. – Это ли не доказательство?" "Вы посмотрите на количество погибших! На пострадавшую экономику! Еще скажите, что мы должны их поблагодарить, ха!" "Пожалеть, – сказал оппонент, складывая руки перед грудью в узнаваемом жесте. – Теперь мы знаем, что они испытывали боль, потому что их не слышат". "Чушь! – подпрыгнул мсье. – Провокация! Это просто смехотворно!" Оппонент расстегнул каркасник, и Ласель рефлекторно подался назад. С экрана на него чуть не вываливались выпуклые прозрачные импланты, в которых нервно вспыхивало и гасло, почти пульсировало розоватое свечение. "Мы их слышим, – любезно прояснил оппонент. – Теперь этого достаточно". В мерцающем ритме Ласель почти почувствовал то бесконечное "слышишь?", донимавшее его весь чертов последний месяц, и не выдержал. Сбежал с канала, оставив за спиной философские вопросы о прорастании эмоций в древних машинах. Ему было страшно. Ему не хотелось думать о том, как, разделенные прорвой лет техноэволюции, одни рвались к другим и даже пытались использовать его самого, чтобы достучаться. Ему было... так жаль, что он не сумел их понять. Следующим пунктом в рейтинге медийной истерии стояло появление Феросов. Внезапно интегрированные в городскую среду, они выплюнули на улицы и ярусы поток необычных механизмов. Вопли и тряски испуганных горожан удалось сгладить только несколькими выступлениями авторитетов в сфере исследования "старой" бионики. Позабытые кафедры расправляли согбенные плечи и с кряхтением начинали нести свет знаний о наследии первопоселенцев. А на туристической борде уже висел с десяток фриланс-запросов вида "требуется опытный гид для прогулки с техноморфами". Дальше в новостях неизменно висела тема невиданной ранее телепортации, осуществленной содружеством чичкана и в итоге спасшей целый город. Без последствий не обошлось, и эти последствия вызывали у Ласеля нервную стыдливую чесотку. Сейсмические датчики Новгород-Зимы, расположенного на самом севере заселенных территорий, зарегистрировали умеренный удар в районе старой ледовой шапки. Но хотя бы экс-Гюжон не оказался где-то в центре Ораж или на низкой орбите. Ласель уже успел смоделировать парочку занимательных кошмаров, где его скоропалительное предложение отправить корабль куда подальше заканчивается катастрофой планетарных масштабов. Лидирующую позицию в них занимали восемь миллионов тонн, проламывающие тектоническую плиту Восточно-кареальской платформы. Высланные Новгород-Зимой разведчики с негодованием обнаружили в полутора сотнях километров от границ легший на ледник пустой корпус "Вильнёва-1". Ни эволюционного слоя, ни ядра там не обнаружилось. Теперь в месте падения внезапно активировалась часть небогатой фауны Ораж и явила нечто, обозванное в прессе Ледяными Змиями. С Новгород-Зимы слали дипломатические жалобы и предлагали Вильнёву как-нибудь зателепортировать "свой ржавый осиновый кол" обратно себе в задницу. Впрочем, настоящего конфликта не случилось, и причина болталась на поверхности: статистика туристического потока показывала, что в ближайшее время Новгород-Зиме придется потрудиться, возводя инфраструктуру, пригодную для обслуживания ксенамичис. Прознавшие о новых областях туристы уже спешили записаться на экзотические туры прямиком в пасть упомянутых Змиев. И конечно же пощупать корабль Эа-беглецов. На третий день в офис Ласеля Обечаноффа прямиком сквозь окно просочилась некая безбилетная сущность, представившаяся унифор Рейгели, единоличной персоналией Большого роя, и пожелала остаться в гостях навечно. Пока Ласель пытался выгнать обнаглевшего чичкана, удиравшего от него по всему офису, нагрянули отвратительно пышущие здоровьем и энтузиазмом стажеры. Ласель попробовал выброситься в окно. Стажеры перекрыли ему пути и упорно пошли на сближение, сооружая вокруг шефа изгородь из наводящих вопросов. Отбрыкиваясь, завираясь напропалую и сочиняя идиотские отмазы прямо на ходу, Ласель сумел выкрутиться, не выдав практически ничего – кроме жантюров. К этому времени пальцы уже отросли, и сделать вид, что ничего не было, не получалось совсем. Поэтому Ласель спел занудную поэму об экспериментальных разработках. "В конечном итоге, – торжественно сказал он, – может выясниться, что в хаосе потерялись все ваши зачеты! И ваше излишнее любопытство помешает мне их восстановить!" "Ой все", – закатил глаза Джорджи. "Святые машинные разумы не одобряют", – поддакнул Андрэ. "А ваши достойные, как там их, коджи не потерялись?" – заботливо уточнил Вивьен. Ласель даже слегка покраснел. Попробовавших вторгнуться к нему утром яутов он послал так, что Иштургай даже записал что-то в наруче. "Мне-то какая разница", – наконец пробурчал он. "Ложь – горе для цветка самоосознания", – наставительно сказал Андрэ и даже показал новую татуировку: цветок вокруг вокса. Вечером этого же дня, сходя с ума в сетевой изоляции, Ласель отправил запрос на подгон ремплесанта единственному человеку, которому все еще мог доверять. Роуз Лусиэнтес откликнулась сразу и первым делом многословно поблагодарила Ласеля за перегон студентов в Сорбонну. Район Буживаль пострадал от удара по L-линиям, принявшим на себя деформацию аут-двигателя. Сейчас там творилось черт знает что, и поэтому просьбу Ласеля раздобыть ему чистый загрузочный ремплесант Роуз приняла безо всяких вопросов. Утром четвертого дня Ласель послал Келли забирать посылку из конфиденциального хранилища службы доставки, а великий охотник вздумал приручить одну из тварюшек Феросов и сделать своей ездовой собственностью.* * *
Решительно воткнув стик за ухо, Ласель прижмурил один глаз. Программа развернулась мгновенно, загрузка пролетела как по маслу, и на люнете наконец-то загорелись привычные буквы. "Присвойте название персональному помощнику?" Акзиллер противно заверещал. Андрэ, рассматривающий подарочный набор из сорока религиозных кисточек, издал механический кашель и опрокинул их на себя. – Святой Франциск! – в сердцах сказал Ласель. "Принято, – согласилась программка. – "Святой Франциск" будет вашим персональным помощником, обеспечивающим полную интеграцию с городскими системами Вильнёва". – Я не это имел в виду! – возопил Ласель. "Принят вызов, перенаправляю, – неумолимо сообщил ремплесант. – Абонент: Кристиан Декардофф". – Чтоб тебя, зараза! – Очень рад, – сухо сказала сформированная голограмма. – Но не сегодня. – Я не вам! – страстно открестился Ласель, прижимая руки к груди. Одновременно ногой он делал движения, приказывающие всем в этом офисе заткнуться и не отсвечивать. Жаль, нельзя было швырнуть из окна в голосящего Айтурека чем-нибудь тяжелым и опасным. – Заедь в офис, – так же сухо приказала голограмма. – Зачем? Декардофф поднял бровь в великолепно оформленном выражении надменного удивления. – Теперь эти твари наводнили весь город, и я туда не выйду! – объявил Ласель. – Не об этом я мечтал, когда выворачивал мозги наизнанку! И поперхнулся, сообразив, что ляпнул лишнего. Бровь Декардоффа вернулась на место. – Вот именно, – сказал он, не меняя тона. – У меня здесь гость, который упомянул кое-что интересное. – Терпеть не могу неизвестных болтливых гостей. Они вечно врут. Декардофф молча смотрел на него людоедским взглядом. От этого становилось дико неуютно, но Ласель уперся. В конце концов, он не мальчик. Ему тридцать один, он видел жизнь, он спас целый сраный город, и после такого бояться какого-то там Декардоффа? Пусть и способного утопить лучшего калькугаль Вильнёва в сортире? – Ласель, есть вещи, которые лучше обсуждать лично, – Декардофф сделал движение, и фокус камеры слегка повернулся. – Приезжай. – А ты что там делаешь? – яростно поинтересовался Ласель, глядя в знакомую страшную морду, кокетливо обвешанную украшениями по клыкам. – Что ты там набрехал? – Приезжай, Р-раслоу, – прорычал Иштургай. – Будет интересно-оу, клянусь костяными кубками великой бюйюк аннэ Кашелым. – Что ж, – уже тихо зверея, сказал Ласель. – Я приеду. – Возьми стажеров, – велел Декардофф. Напряженно вслушивавшиеся стажеры дружно изобразили на лицах восторг. – Зачем? Декардофф легким движением пальца оборвал связь. – Смотрите-ка, – злобно сказал Ласель, вставая и подтягивая штаны. – Что же это ему наболтал наш зеленый друг, не терпится загрызть его в лицо! – Вы имели в виду – спросить в лицо? – услужливо поправил Келли. – Нет, именно загрызть! Ну все, я в гневе, я страшен, как хартицай! Преследуемый стажерами, поменявшими цвет формы на бодрый зеленый, и чичкана, Ласель ссыпался по запасной лестнице, на ходу вызывая транспорт, выскочил на ярус и помчался к аппарели. К его изумлению и раздражению там же обнаружился Айтурек, восседающий на своей феросовой тварюге. – Ты тоже летишь к аркаидышым Иштургаю? – важно спросил яут. – Мы-то летим, а тебе что там делать? – О, все просто, – Айтурек тронул пятками тварь, и та, крякнув, неожиданно начала трансформироваться. Ласель с изумлением наблюдал, как отчетливо бегающий морф на ходу перевоплотился в нечто летающее. – Я пр-росил дать мне пр-ротекцию, чтобы пор-работать в этом месте. – Какая прелесть, – восхитился Джорджи. – Я ее поглажу... – Тоже будете туристов водить? – радостно спросил Вивьен. – Особые туры, – многозначительно проворчал Айтурек. Джорджи чесал выступающую часть турели, и морф легонько вибрировал. Келли ревниво морщил нос и кидал на великого охотника пламенные взгляды. Авионы с легким свистом причалили к аппарели. – Точно уволюсь, – решительно сказал Ласель, вспрыгивая на самый яркий. – Мне для психики это ужасно вредно, иметь таких соседей. Айтурек дернул свой транспорт в сторону, и монстр легко свалился вниз, тут же выпустив два крыла фотонного загрязнения. – Недогладил! – огорчился Джорджи. – Сдается мне, это целая новая эра, – потер руки Келли. – Интересно, как у них дела с правами на, вуф, самомодификацию? – Так, стоп, а как же планы на следующий год сменить пол? – засмеялся Вивьен, отчаливая от аппарели. – Ну так это же новинка! А пол можно когда угодно! – Ненавижу природу, – пробормотал Ласель.* * *
Чтобы добраться до "Серюсьи", требовалось миновать центральный сектор. Все внутри Ласеля сопротивлялось, но он сжал волю в кулак и приказал "Святому Франциску" проложить оптимальный маршрут. Естественно, тот проходил вплотную к бывшему Гюжону. "Ну хоть посмотрим, что там", – радовался Андрэ. – Говорят, из Роппонги пришел кран-пагода, вот теперь живьем оценим! – А где вы были все это время? – искренне удивился Ласель. – Я думал, вы уже там все облазили и изнюхали. "Нюх отшибло, – фыркнул чуть отставший Келли. – И у нас по студенческой программе медстраховка, из деканата пришел приказ, чтобы мы прошли профосмотр". "Гениально, – с облегчением вздохнул Ласель. – Как хорошо, что есть еще и деканат, способный воздействовать на молодые упрямые организмы". – Да-а, – недовольно проскулил Вивьен, подражая Келли. В чате захихикали. Айтурек вырвался вперед, и к переходу на следующий ярус вся группа приблизилась строгим клином. "Шеф, а вы не врежетесь?" Переход загорелся зеленой лентой. Айтурек нырнул сквозь рамку, следом нырнул Ласель, и над головой у него пронеслась крохотная пушистая комета: чичкана включил кинетическое ускорение, явно собираясь догнать яута. "Неа, – довольно ответил Ласель всем сразу. – Похоже, меня теперь любят". "Доступ служебного компонента подтвержден", – слегка ехидно согласился ремплесант. Яут впереди заулюлюкал, вырываясь на открытое пространство. Маршрут пролегал слегка в обход, и надо было свернуть в сторону, но Ласеля будто подтолкнули под локоть – и он повернул следом за бионической тварью. Авионы один за другим выскочили в пустоту. – Во! – крикнул Вивьен. – Кран-пагода! Все, теперь я точно знаю, чем буду увлекаться ближайшие полгода! Даешь культуру Роппонги! Ярко-красная пагода занимала почти треть котла. Ласель бросил взгляд вниз. Руки, которые точно снились бы ему в дополнительных кошмарах, если бы он не закидался релаксантиумом, сомкнулись, сформировав жутковатый, но почему-то притягивающий взгляд бутон. Над ними деловито сновала масса транспорта, и на долгую секунду Ласель ощутил ужасное: как будто сейчас один из этих легкокрылых опрокинется и заскользит вниз, а за ним десятки и сотни остальных... "Луи" с ним не было, и бешено заколотившееся сердце пришлось унимать силой воли. Ласель медленно и глубоко вздохнул. Вокруг затянувшейся раны Вильнева уже поднимались ажурные стены, в которых угадывались силуэты восьми людей, склонившихся над бутоном. "Что это?" "Художественная композиция, – откликнулся "Франциск". – Рекомендованное специалистами Фангаски изображение основных систем города, воплощенное в образах основной расы. Согласно исследованиям департамента социологии, статический образ благотворно влияет на психологический климат городской среды. При поддержке церкви Деусэкс". "Охо-хо-о..." Унифор Рейгели несся по пологой дуге, оставляя трассирующий след из вспышек хромографа и собственной пыльцы. Над пагодой кружили беспилотники, а по затененной боковине мегатурии ползла гигантская надпись, сообщающая о проведении строительства, каковое должно было закончиться через две недели. К новому художественному комплексу прилагались не только музейные и развлекательные помещения, но также и целый сектор религиозных услуг. Приглашались представители всех конфессий. "Какой материал! – в экстазе поведал Андрэ, меняя цвет плаща на белый с золотой окантовкой. – Сколько прекрасного!" "Сколько неизданных, никем не виденных цитат", – поддакнул Джорджи. Тварь под яутом явно целилась влететь на широкий проспект яруса, и Ласель в досаде нахмурился. "Не туда! – безнадежно окликнул он, понимая, что без локалки яут его не услышит. – Предыдущий поворот! Эх, блин!" "Я срышу, – сказали меж ушей таким голосом, что Ласель с перепугу втянул голову в плечи и едва не свалился вбок вместе с авионом. – Сейчас повер-рну, не будь скр-рочен, гюнешим!" "А... как слышишь?" – если бы Ласель говорил вслух, то сейчас наверное бы пищал. "Ручше спр-роси у своих хайяр-рет!" "Призраков", – прилежно перевел ремплесант. "Унифор Рейгели! – строго взывал Вивьен по открытому линку. – Мы поворачиваем, пожалуйста, не отставайте!" Ласель с некоторым содроганием проверил состояние нейролинка. Поборол искушение немедленно его отрубить. Ева никуда не делась. Смотрела на него и лукаво улыбалась. "Я всегда здесь. Чтобы никому не было одиноко..." "Хорошо, хорошо! Только не надо подсматривать за мной в туалете!" "Как скажешь", – усмехнулась Ева. Авеню была перегружена народом. Ласель изумленно вскинул брови, сообразив, что впервые за все время, что он работал на "Серюсьи", тут оказалось открыто для туристов. Маскировочные пологи исчезли, темные переулки заливало сияние рекламных баннеров, а площадь перед главным входом превратилась в фестиваль еды и мастер-классов. Особенно ярко выделялись хартицаи, показывающие мастер-классы по метанию еды в цель. Грохот сверхпрочных горшков то и дело сотрясал площадь, как хороший выстрел. – Грешен я, ибо жрать желаю! – возвестил Андрэ вслух. – А как же религиозная аскеза? – поддел Вивьен. – Я аскетичен, как пагода! Дайте фиатов, и я переверну прилавок! "Р-раслоу, – снова загрохотало в голове. – Почему так долго-оу, ханаби моих сердец? Я негодую!" "Да тут как на коралловом рифе!" – отгавкнулся Ласель, смирившись с вторжением яутских голосов в свое подчерепное пространство. "В како-оум смысле?" "Давка! Сижу в воздушном кармане метр на метр, дрейфую, гребу лыжами". Иштургай заклекотал и отключился. Аж три воздушных яруса оказались заняты, и пришлось перестраиваться в самый верхний. Запах апельсиновой цедры сделался нестерпимым, Ласель словно погрузился в чан с отдушкой для двигателей. Айтурек парил над мятущимися душонками и довольно клокотал горлом, откинувшись на угодливо сформированную для него спинку. Нагрудная пластина сияла особенно ярко, точно яут полировал ее все утро. Налетающие рекламы он смахивал ленивым движением руки. Каждый раз при этом наруч вспыхивал цепочкой огоньков, и, как подозревал Ласель, в этот момент реклама принимала позорную гибель от цифрового яутского копья. "Новгород-Зима! – вопили огромные буквы с наспех структурированной голограммы над главным входом. – Эксклюзивные туры, запись ограничена!" Всегда угрожающе закрытая главная дверь, в свое время доставлявшая Ласелю столько неприятностей, теперь приветливо распахнула гигантские створки. Авионы и прочий служебный транспорт шныряли в нее с энергичностью чичкана. – Ласель! – вскричали из толпы. – Друг мой! Как насчет муциновой похлебки? Ласель оглянулся и обнаружил Пасика. Всклокоченный и пылающий взором, Пасик прорывался к нему на ролионах. Обогнув ворчащего Айтурека, он сунул руку Ласелю, энергично потряс протянутую в ответ и победно прищелкнул пальцами, показывая экран. – Ничего себе, – вежливо изумился Ласель. – Зачем тебе муцин-то? Теперь хватит фиатов даже на... не знаю, на трансконтиненталь. – А по старой памяти! – захохотал Пасик. – Ну, бывай! Дел полно, рвут на части! Покачав головой, Ласель проводил взглядом ярко-красный всплеск волос. Похоже, с притоком туристов Пасик нашел золотую жилу. – Фиаты! – простонал Андрэ. – Кто останется жрать, тот никуда не попадет! – возмутился Ласель. – Умру молодым, – заключил Андрэ. Джорджи залез в карман, порылся там и с торжествующим лицом вытащил батончик "Энергия 100", осыпав при этом трухой весь нижепролегающий транспортный поток, и с невероятной любезностью протянул его Андрэ. – Иди ты! – заскрежетал тот. – От него жопа сморщится! – Жопа, между прочим, может сохранять гладкость дольше, чем лицо или даже весь пациент, – наставительно сказал Джорджи. – И брить ее не надо. Ну не хочешь... Андрэ стремительно выхватил батончик и алчно зашуршал оберткой. Очередь продвинулась, и авионы вместе с Айтурековой гадиной влетели в основной квартал. Уже не задерживаясь, повернули в хорошо знакомые улицы-коридоры, и Келли решительно вырвался вперед, возглавляя движение. – Мор-родеш-шь, – прошипел Айтурек. – Что-что? – навострил ухо Ласель. – Я пр-рожил жизнь, а они сопр-ряки, – разъяснил яут. – Недостойные милости матриархов, опр-ределенно. Хотя ты, Р-раслоу, недар-реко ушел. Побагровев едва не до слез, Ласель свирепо глянул на стажеров, сохраняющих бесстрастные выражения лиц. Наверняка в секретном стажерском чате сейчас стоял вой до небес, но прищучить их прямо на месте было нечем: "Сагавы" для взлома не имелось. – Старпер! – мстительно парировал Ласель, тоже обгоняя яута. – Смотри не заблудись, а то в почтенном возрасте, бывает, топографический идиотизм приключается! – Язык отр-режу, – благодушно проворчал Айтурек ему в спину. Авионы вырулили к стойке. Шар секретаря деловито метался на рейле, жонглируя тысячами запросов. Десяток авионов висели перед заграждением, и все посетители требовали немедленного внимания. В толпе Ласель заметил даже еще какого-то храбреца, решившего оседлать бионику. Жуткая тварь проскребла в полу изрядные борозды. – Вы! – возглас секретаря настиг группу, как удар хлыста. – Проследуйте к мсье Декардоффу в срочном порядке! А вы останьтесь! – Кто, мы? – опешил Джорджи. – Именно! Для вас спецзадание лично от мсье! – Э, шеф? – робко сказал Джорджи. – Валяйте, – разрешил Ласель. – Если уж спецзадание... Не будь с ним Айтурека, пожалуй, он бы не сунулся к Декардоффу без поддержки. Чичкана не в счет. – И вы тоже, унифор чич, – тут же сообщил секретарь, приближаясь вплотную к краю стойки, где зависла вся компания. – Для вас тоже есть пакет. – Маршал? – зажужжал чичкана. – Да, конечно, – терпеливо разрешил Ласель. – Все будет в порядке. – А коробочка где? – нахально поинтересовался Джорджи, тыкая туда, где раньше стоял бокс с запоминающейся надписью "на апгрейды". – Направили на улучшение характера? – Да что вы там возитесь? – застонали из очереди. – Мсье, прошу, оставьте животное здесь. – Это он про Айтурека? – чудовищно громким шепотом уточнил Келли. – Молчите, морфированный! – накинулся на него секретарь. – Унифор Айтурек, ваш транспорт! Прошу его оставить. – Я поняр! – фыркнул яут. – Смотри за ним хор-рошенько! – Так что с апгрейдами? – настаивал Джорджи. – Ха, – мелодично сказал секретарь. – Мне, как полноценной личности, нет смысла апгрейдить себя. Я прекрасно себя чувствую. – И не ненавидите нас? – еще раз ковырнул Джорджи. На него зашикали остальные. Чичкана кружил прямо над шаром, посыпая его пыльцой. – Нисколько, – секретарь отплыл в сторону, и стойка разъехалась, открывая проход. – Потому что я больше не одинок. – Боже, – отчетливо проскрежетал Андрэ. Ласель подавил желание втянуть голову в плечи. Ева ласково улыбалась ему, казалось, из каждой камеры, строго наблюдавшей за порядком в стенах "Серюсьи". В коридоре пришлось снизить скорость, чтобы поравняться с пешим Айтуреком. Они молча проследовали до подъемника, под легкий звон Айтурековых украшений переместились по этажам, а потом Ласель не выдержал. – С какой это стати, – завел светскую беседу он, – вам, великий охотник, пришло в голову заняться туристическим бизнесом? – Великие коджи, – завел в ответ яут, – должны быть достойны друг друга и будущего матриарха! Поэтому, объединившись, им следует действовать сообща. – Сообща капать мне на нервы, я так и думал. Кстати, когда вы планируете подыскать себе матриарха? Не менее достойного, чем бюйюк аннэ Кашелым? На ходу Айтурек от души хлопнул Ласеля по плечу. – Не бойся, гюнешим! На твою долю еще хватит! И захохотал, выворачивая клыки так, что перепонки натянулись. – Кто б сомневался, – буркнул Ласель. Прозвучало это довольно жалко. – Надеюсь, ты больше не ссоришься с Ивой? – отсмеявшись, осведомился Айтурек. – С кем? – И-ива, – врастяжку произнес яут. – Милосердная танрыча, котор-рая взяла под покр-ровитерьство этот групый город. – Не знаю никакой Ивы, – попробовал выкрутиться Ласель. – Это домыслы в прессе. – Да-а? – неискренне изумился Айтурек, поглаживая кастет. – Кого же ты звар-р, прыгая с трапа в пустоту? – Это я выл, – испуганно сказал Ласель. – От тоски и жалости к себе. Айтурек остановился и поймал авион за закрылок. Машина сердито заныла, пытаясь продолжить движение. Ласель сдавил корпус ногами, принуждая ускориться. Яут не отпускал. Долгих несколько секунд тянулась молчаливая борьба, а потом Ласель сдался и сбросил тягу. Обернулся и искоса посмотрел на яута. Айтурек держал надглазную складку поднятой, так похоже имитируя манеру Декардоффа, что мороз шел по коже. – Нет, мы не ссоримся, – буркнул Ласель. – С чего ты взял, что я с ней ссорился? Айтурек отпустил машину и выразительно покрутил острием кастета возле головы. – Вас быро очень хорошо срышно. Там, в таком месте, – он описал лезвием маленький круг, и задумчиво закатил глаза, явно силясь подобрать описание. – Там, где тьма и бездны, понимаешь? – Еще один тип, копающийся в моей башке, – с горечью сказал Ласель, подавая авион вперед. – Интересно, кто там еще не успел натоптать грязными ногами. – Я не топтар, – возразил Айтурек, тоже сдвигаясь с места. – Я бы скзар-р, что нас зацепир-ро. – Нас! – патетически повторил Ласель. – Аркадышым Иштургай, – пояснил Айтурек. – Это неудивитер-рьно, потому как достойные коджи... – Даже в сортир ходят вместе, я понял, – прервал Ласель. – Что ж, спасибо, что не вмешивались в спор. – Это было срожно, – посетовал Айтурек. – Особенно, когда групцы сочри тебя бесполезным. О, как мы с аркаидышым разгневались. Призвари гнев матерей на их горовы! И тогда милосердная танрыча отозварась. – Да, конечно, конеч... чего? Ласель тормознул так резко, что его бросило назад. Айтурек успел сделать еще шаг и только после этого обернулся. Клыки недоуменно пошевелились. – Не понял, – медленно сказал Ласель. – Вы... что сделали? – Призвари гнев матерей, – с удовольствием повторил Айтурек. – Я про танчыру! – рявкнул Ласель. – Тьфу, танрычу! – Она откликнурась, – пожал широкими плечами Айтурек, и все его украшения звякнули. – А как может быть иначе, есри звать с пламенным сердцем. – Я умру сейчас от этого пафоса, – простонал Ласель. – Вы что, ткнули ее пальцем в бок и потребовали разобраться? В метаструктуру – немытым пальцем? Айтурек прищурился, и страшная морда на мгновение сделалась хитрой, словно яут родом происходил из старейших кланов Роппонги. – Кто знает? Можно сказать и так. О! Мы пришр-ри! Ласель захлебнулся возмущением и еще каким-то трудноописуемым чувством. Вход торжественно распахнулся, и пришлось срочно сваливаться с авиона. На пороге выразительно мигала заградительная полоска, дающая понять, что любой вошедший сюда на чем-то, кроме своего ходульного аппарата, будет немедленно опрокинут. Один великий охотник и один не очень великий, но, безусловно, самый лучший калькугаль Вильнёва пересекли порог знаменитого кабинета. На этот раз стол стоял в глубине, освещенный потоком света из фальшивого окна в не менее фальшивой проекции потолка. Чайная зона располагалась как обычно, а босс туристического направления всего города занимал стратегическое положение где-то посредине. Ласель машинально одернул пояс, ощущая себя предосудительно взъерошенным в присутствии столь блестяще выглядевшего человека. Декардоффа не поколебали никакие события – прическа по-прежнему была уложена с идеальной долей растрепанности, на которую наверняка были потрачены не одна и даже не две секунды усиленных размышлений позитронных мозгов стилиста. Закатанные рукава ослепительно-белой рубашки демонстрировали одобренные комитетом по модифицированию крепкие загорелые руки. На тяжелый браслет пульта управления Ласель смотрел с особым скептицизмом – на синтетике это выглядело сущим издевательством. Завершали ансамбль мастерски подогнанные по фигуре брюки и ставшие модными в последний месяц гроув-ботинки. – Ласель, мальчик мой! Унифор Айтурек Джангиши Керуш Марданна! – радушно поприветствовал вошедших Декардофф. – Наконец-то! Хотите чаю? Иштургай, небрежно развалившийся на диване, так же небрежно помахал рукой. Айтурек вскинул ладонь к плечу, кивнул соплеменнику и перевел взгляд на Декардоффа. – Напитки? Звучит неплохо! И немедленно потопал к столу, лязгая, как самоходный кран. – Ласель? – улыбаясь, спросил босс. – А это было хитро, понадавать моим стажерам всяких заданий, – тут же обвинил его Ласель. – Прям не могу придумать, куда вы их отправили! – А ты куда бы хотел? – все еще выдерживая улыбку, уточнил Декардофф. – Я хочу тихо лежать дома, обложившись дорогим чаем, – трагически сказал Ласель. – Давайте быстренько подведем итоги, к чему мы тут собрались? Улыбку с лица Декардоффа словно слизнуло. – Отлично, – сказал он. Тяжелые ладони легли на пояс. Ласель заложил руки за спину и вытянулся, приподнимая подбородок. Проконтролировать этот жест он совершенно не мог, хотя и понимал, что выглядит ужасно глупо. – Ремастер, – без предисловий озвучил Декардофф, – где ты его взял? – Кого? – Метаструктура. Я уже в курсе, что ты таскал его с собой. Откуда ты его взял? – Понятия не имею, а что? – Ласель, – Декардофф чуть прищурился. – Я знаю о ремастере гораздо больше тебя, и я его искал. Где ты его раздобыл? – Я... – Ласель запнулся, чувствуя, что смертельно бледнеет. Яуты грохотали посудой, как два треклятых бульдозера на стройке. – Откуда вы про нее знаете? – Ах про нее, – медленно сказал Декардофф. – Тебе действительно интересно. Это был даже не вопрос, но Ласель все равно судорожно кивнул. А потом распирающие его страх и чужая боль рванулись прямо в глотку, и Ласель не смог их удержать. Во всем городе не было ни одного человека, с кем можно было обсудить подобное. Только полумафиозный босс, такой старый, что прибыл сюда на "Вильнёве-1". – Эа! – сипло прошептал Ласель. – Они, эти Феросы, сказали, что Эа их не слышат! Они пытались до них достучаться... сколько? Десятилетиями?! Почему, Кристиан? Почему люди сделали Эа глухими и слепыми? Им же было одиноко, черт бы вас побрал! За что? Широкие ладони сжались в кулаки, жесткая линия челюсти сделалась абсолютно каменной, и Ласель впервые увидел, что босс не всегда себя контролирует. – Я? Ты спрашиваешь меня? – негромко и очень медленно произнес Декардофф. – Кого же еще! Вы прилетели на эту планету, значит, вы все и настраивали города! – Ты считаешь, что кто-то из нас сделал это от скуки или по злобе? – так же медленно спросил Декардофф. – Может быть, в качестве развлечения? – Почему нет?! Ласель успел увидеть, как взлетает кулак, но не успел ничего сделать. Даже моргнуть не успел, только внутри все сжалось в ожидании удара. Вместо этого Декардофф схватил его за волосы. Со стороны дивана зарычали. – Молчать, – страшным безэмоциональным голосом приказал Декардофф. И рычание смолкло. Ласель метнул в ту сторону короткий взгляд, успел заметить застывших с оружием в руках яутов, и Декардофф дернул его за волосы, снова разворачивая лицом к себе. – Не смей, – очень тихо и холодно сказал Декардофф. – Заткнись и не смей так говорить о людях, благодаря которым ты тут вообще родился. Ты плюешь мне в лицо такими словами, и я спущу с тебя шкуру заживо, если ты еще хоть раз попробуешь вякнуть нечто подобное. Ласель зажмурился, жантюры растерянно задергались, не понимая, что делать сию секунду. Его вздернули еще выше, Ласель поднялся на цыпочки и, все еще жмурясь, покорно сделал шаг. – Смотри на меня, – свистящим шепотом приказал Декардофф. – Смотри внимательно. Ласель немедленно распахнул глаза так широко, что в глазницах заболело. – Последние четверть века я искал, что можно сделать, – все так же шепотом сказал Декардофф. – По-твоему, я не видел, что система ущербна? Что она не справляется с перегрузкой? Я платил лучшим умам, чтобы они попытались это исправить. Я основал Деусэксов. Я финансировал походы к кораблю первых, в это чертово месиво. Я потратил годы, чтобы помочь им. Откуда, по-твоему, взялось столько Эа? – Не знаю, – придушенно сказал Ласель. – Я пытался создать ремастера. Систему, которая наконец-то объединит их. – Декардофф уже не шептал, просто говорил тихо и внятно, но каждое слово казалось ядовитой каплей. – И когда я узнал, что моим людям удалось – ремастер исчез. Кто-то забрал его. – Это не я, – прохрипел Ласель. В голове кружилась одинокая и нелепая мысль – так вот почему босс так быстро прислал прошивку на нового Эа... Декардофф чуть приподнял верхнюю губу, и по этому крошечному выражению эмоций сразу стало ясно, какого он мнения о том, что Ласель мог бы украсть его драгоценного ремастера. – Главное, откуда ты его принес и почему ты оставил его у себя, – сузил глаза Декардофф. В них, светло-серых, стыла нечеловеческая жуть, словно там сидел десяток Эа, озлобленных и отчаявшихся, готовых вырвать себя с корнем из города, который их не слышит. Ласель сцепил руки перед собой. – Я ничего не делал, – пробормотал он. – Честное слово, я даже не знаю, откуда она взялась! – Это ты назвал ее Евой? – почти прошипел Декардофф. Ласель попытался мотнуть головой и прикусил губу от боли в захваченных волосах. – Она сама, сама, это она сказала, что так ее зовут! Я не знал, что она существует, я ничего не брал, я только... – он запнулся. Декардофф чуть отстранился и приподнял подбородок. – Я создал ищеек и отправил в разные города, – так же тихо сказал он. – Ты знаешь, кого я отправил в Роппонги? – Я думаю, что... – бессмысленно проговорил Ласель. Перед глазами развернулась голосящая арена "Оиши Юкио", превратившаяся в лотосовую сеть. Ему стало невыносимо холодно. Как будто ледяной осколок, однажды воткнувшийся ему в затылок, растаял и потек стылыми ручейками. – Я отправил тебя, – теперь босс говорил еле слышно. – Потому что ты таскаешь в себе много странных вещей, и я послал с тобой еще одну странную вещь. Ласель задергался. Жантюры начали сворачиваться, сдавливая мышцы. Декардофф наклонился к нему: ниже, ниже, еще ближе... – Кто бы мог подумать, – дыхание обжигало Ласелю шею, – что ремастер найдет тебя сама. Что ты принесешь ее в мой город, Ласель Обечанофф, и не скажешь мне об этом. – Это не я, – повторил Ласель, как заклинание. – Я ничего не делал! Я не знал! Прошла пара страшных секунд, и Декардофф выпрямился. – Возможно, – неожиданно сказал он. – Я допускаю, что ты не врешь. Тебе повезло, что есть свидетели твоих... переговоров. Ласель метнул взгляд в сторону дивана. В фигурах яутов еще читалось скрытое напряжение, но воздух вокруг них больше не вибрировал от готовности ударить. – И, пожалуй, это даже иронично, – протянул Декардофф, не отрывая от него взгляда. – Мой драгоценный Эа-ремастер решил помочь феросовому отродью. Ласель почувствовал, как его начинает тошнить. Наверное, по цвету он уже был не просто белый, а зеленоватый. Декардофф отпустил его волосы, и нервной системе понадобилась пара секунд, чтобы выйти из оцепенения. Ласель медленно опустился с цыпочек на всю ступню. – В смысле? – почти безголосо спросил он, отчаянно цепляясь за возможность обмануть и отвертеться. – Не понял, что значит отродье? Декардофф молча развернул проекцию. Ласель смотрел в нее долгих три секунды, а потом содрогнулся и попытался отвернуться – но не сумел. Это было хуже, чем аутоимунный шторм. Ласель Обечанофф в проекции распадался на куски. Части тела отсоединялись одна от другой, падали, расплескивая тягучую жижу. Съемка шла с люнеты, и Ласель даже узнал руки, которые пытались удержать его разваливающееся тело. Черная псевдо-кровь расплывалась на зеленой и песчаной шкуре, проливаясь сквозь когтистые пальцы. Ты больше не нужен. А потом все начало сползаться обратно, точно запись переключили на реверс. Но цифры неумолимо показывали, что она крутится вперед. Бескровные части медленно соединялись, черная жижа стягивала и сшивала их воедино. Ложилась петлями поверх загорелой кожи, крепко стискивая ее узкими полосами, сплетенными друг с другом. – А я ведь даже удивлялся, – медленно сказал Декардофф. – Что за сбруя, что за повадки. А это твоя прекрасная бионика. Я знал о тебе много любопытного, но наконец подергал за кое-какие ниточки и выяснил еще больше о твоей голове, мсье Обечанофф, и о ее содержимом. В проекции восстановившееся тело затрясли так, что голова перекатилась из стороны в сторону, а потом глаза слепо распахнулись – и из них вытекла тьма. – Я не... – Значит, ты таскал в себе ремастера, даже не заметив этого. Человек возрастом старше Эа не спрашивал, а утверждал, и Ласель молчал, обливаясь потом. Запись оборвалась, и Декардофф свернул проекцию. Яуты в чайной зоне расслабились и цинично звякали приборами. – Что ты "не"? Не расскажешь? Ласель сглотнул, уставился в пол, и мучительная тайна, жившая с ним вот уже не один год, страшно заскреблась в груди, просясь наружу. Как тогда, пять лет назад... – Меня съели, – глухо сказал он, не поднимая глаз. – Я... попал в плохое место. Мы все туда попали. И мои друзья умерли, а я не смог. Слишком много стояло усилений. И я... Тогда ему было так больно, так невыносимо мучительно, когда развившаяся внутри него тварь пыталась прогрызть себе проход наружу – а усиления снова и снова терпеливо латали его, защищая хозяина. – Я звал хотя бы кого-нибудь, – слабым голосом продолжил Ласель. – Кого угодно, лишь бы меня услышали. Тварь металась внутри, разрывая органы, пыталась выбраться: здесь, там, где угодно, но ее не выпускали, и она, умирая, терзала его в бешеной нерожденной ярости. Закаменевшая органика, в которую его заботливо укутали ALS-объекты, держала его в коконе, и он сам тоже был коконом, и ни один из них не мог наконец-то лопнуть. – И они мне ответили... "Слышишь, слышишь? Ты слышишь! Что, что, что нужно сделать?" – Я не хотел умирать, и они собрали меня заново, – выговорил он. – Из того, что уже умели использовать... Слова закончились, в ушах звенело, а перед глазами зыбкой дымкой раскачивались тонкие черные и металлические трубки, увенчанные горящими точками. Феросы, каких он не мог даже представить, окружили его, перебирая каждый нерв в полусъеденном теле. Они собрали нового Ласеля Обечаноффа из того, что оставили здесь прежние хозяева. Его подцепили за подбородок. Ласель судорожно вздрогнул, вскидывая голову. Извивающиеся тела исчезли, звон отступил. – Мондье, – сказал босс. – Вытри сопли, глупый мальчишка. Приперся из хрен знает каких подземелий, натаскал на себе Феросов, точно блох, и приволок в зубах ремастера. Что мне теперь с этим делать, а, сомнительная немытая сущность? Нелепое сравнение окончательно изгнало стылый мрак из груди, и Ласель бурно стартовал с места в карьер, увлекаемый волной негодования. – Я мытый! – взвыл он. – Каждый день моюсь! Я не яут, чтоб неделями вонять! – Поаккуратнее! – проорали с дивана. – Береги язык, ханаби! Декардофф вздрогнул, убирая руку, и синтетический ад в его глазах внезапно уступил место вполне человеческому раздражению. Обычно такой взгляд не обещал ничего хорошего, потому что довести Кристиана Декардоффа до зримого выражения негативных эмоций удавалось мало кому. Ласель мысленно заметался. Срочно нужно было сказать или сделать что-то, что сбило бы волну нарастающего гнева или хотя бы сместило ее вектор. – И что? – сказал он, расправляя плечи. – Это теперь повод со мной не спать? Серые глаза раскрылись неожиданно широко, Декардофф глубоко вдохнул, и Ласель понял, что выбрал неудачную тактику. – В смысле, что я бионик! – панически попытался исправиться он. – Вы ведь тоже... – Катись отсюда, щенок! – рявкнул Декардофф. Ласель присел, обомлевая по самую печень. Эффект от впервые в жизни услышанного крика босса был сопоставим с обрушением всего Вильнёва разом. – Чтоб глаза мои тебя в ближайшее время не видели! – Декардофф уставил на него палец. – Спаситель мира хренов! Кретин бионический! Во-он! Ласель даже не заметил, как переместился, но теперь их разделяли добрых три метра. – Утоплю в керосине! – бушевал Декардофф. – Шею сверну и скажу, что так и было! А ну сгинь отсюда! И не попадайся! – Я что, уволен? – ляпнул Ласель. Декардофф сделал шаг вперед, и Ласель отпрыгнул еще на три. – И не надейся! Будешь пахать, как дроид! Ты за каждый мой седой волос заплатишь! – Вы и так седой! – возмутился Ласель и тут же в ужасе прихлопнул рот ладонью. В секундной тишине клекотнул кто-то из яутов. Ласель метнул взгляд в их сторону. Айтурек прикрывал пасть рукой, крепко сжав ее клыками. Плечи его содрогались. Иштургай дернул клыками, щелкнул горлом, а потом глухо взвыл и истерически захрюкал, перемежая непотребные звуки скрежетом. Под этот аккомпанемент босс издал низкое горловое рычание, от которого волосы на голове Ласеля шевельнулись, словно бы размышляя, не стоит ли начать выпадать прямо сейчас. На потолке с визгом активировались доисторические огневые установки. Не отнимая руки ото рта, Ласель крутанулся и дал деру к дверям. – Забудь о премиальных, Ласель Обечанофф! – неслось ему в спину. – Жри соцпакет! – А патчи? Служебные? – провыл Ласель, выскакивая в дверь. В кабинете взревели так, что позавидовали бы даже яуты, а две секунды спустя в не до конца закрывшееся полотно с грохотом влепилось что-то массивное и явно хрупкое. Ласель опять присел и поперхнулся внезапной икотой. Еще не успели отзвенеть осколки, как в дверь врезалось что-то еще. – Патчи ему! – орал босс из-за двери. – С ремастером в башке он патчи требует! Убью! Ласель попятился, бессмысленно улыбаясь, споткнулся об авион, кое-как на него взгромоздился, развернул, заваливаясь на бок – и пришпорил пятками, выбивая максимум скорости, разрешенной в жилых помещениях.* * *
– Ласель! – приветственно замахали ему на выходе. – Какими судьбами? Тебя опять песочили? За что на этот раз? – Чайником! – негодующе сказал Ласель. – Он кинул в меня чайником! – Что-о? – Хиндабуши поднял окуляры, явив удивительно чистую, в сравнении с остальной чумазой физиономией, кожу. На плече у диггера болталась связка каких-то штук, подозрительно напоминающих суставчатые ноги. – Говорю, старый хрыч швырнул в меня чайником! Диггер загоготал. На них с интересом посматривали с дальнего края стойки, где шар секретаря деловито составлял списки желающих пройти в недра туристического комплекса. – Шутишь? – Хиндабуши показательно утер слезу. – Босс ни в кого и ничем не кидается. Он скорее велит тихо и без пыли утопить тебя в хладагенте. – В керосине! – В чем? – Понятия не имею, но грозился утопить именно в нем, – пожаловался Ласель, идиотским образом чувствуя себя при этом чуть ли не счастливым. – Талант, – похвалил Хиндабуши. – Растешь! Взбесить самого босса – это надо уметь, поздравляю. Но про чайник не ври. Он бешеных фиатов стоит. – Ну да, – содрогнулся Ласель, запоздало пытаясь пересчитать предполагаемую стоимость чайника в предполагаемые премии. Выходило накладно. – Эй! И ни слова про рост! Хиндабуши снисходительно похлопал его по плечу, демонстрируя вопиющие двадцать сантиметров разницы, и потопал к стойке под мигающий значок сдачи экспонатов. "Франциск" закончил анализ и продемонстрировал ужасающие цифры: чайник был эквивалентен годовой сумме премий. Лучший калькугаль Вильнёва, носитель ремастеров и укротитель Феросов вцепился в волосы и зарычал. Расстройство срочно требовалось заглушить. Желательно, наорав на кого-нибудь. Но на худой конец подошло бы и напиться. – Вон он! – зажужжали невдалеке. Ласель обернулся и получил сомнительное удовольствие лицезреть унифор Рейгели, снабженного сетчатым эко-мешком, болтающимся под самым пузом. В мешке явно лежало что-то сувенирное, и особо сувенирными частями оно торчало сквозь ячейки. Стажеры, плывущие на третьем ярусе гусиным клином, дружно замахали руками. По какой-то непонятной причине они оказались облачены в куртки с меховой оторочкой. Исключая Андрэ. Стажер нахальным образом нацепил мех на свой безобразно нарушающий порядок плащ. Ласель оглянулся, скептически посмотрел на десяток рекламных баннеров, повествующих о прелестях самого северного города Ораж, и хмыкнул. Похоже, в ближайшие пару месяцев разнообразные демонстративно утепленные шмотки должны были стать последним воплем моды. – Ну что, как оно? – закричал Келли, пикируя вниз. – У нас тут было такое задание! Во-оуф! Остальные посыпались за ним следом, спугнув плывущего над полом фиштерия, и почти одновременно затормозили перед куратором. Раскрасневшиеся лица явно свидетельствовали, что помимо ценных заданий стажеры умудрились к чему-то приложиться. – Я не смог уволиться, – трагически сообщил Ласель. На секунду лица стажеров омрачила тень глубоких размышлений, а на вторую секунду уже растворилась. – Так это же отлично! – потер руки Джорджи. – И меня чуть не убили чайником! С кипятком! – Кх... что? – Пока я доказывал свою полезность для общества, в меня швырялись тяжелыми и хрупкими предметами, – пояснил Ласель. – А если б я не увернулся? Сразу погибнул бы или с сотрясением пришлось бы залечь, а? – Кошмар, – огорчился Джорджи. – Из чего же мы теперь будем пить чай, приходя в гости к мсье Декардоффу? – Из пакетиков, – напророчил Вивьен. И, явно оценив, какая гримаса начала выползать на лицо Ласеля, быстро продолжил: – А нам как раз выдали дополнительное задание на практику. Еще полмесяца можно не возвращаться, круто же? – Ву-уф! – поддакнул Келли. – Святой... Святая Магдалена! Ласель вовремя прикусил язык, чтобы случайно не вызвать ремплесант. "Святая Магдалена одобряет присмотр за малыми, – закивал Андрэ. – Очень одобряет!" – Вы счастливы? – уточнил Джорджи. – Вне себя от восторга, вот-вот начну заикаться. Андрэ, почему на тебе волосатая попона? – Плащ! – каркнул вслух Андрэ, багровея. – Это – плащ! – Это моя головная боль! Ты в нем зацепишься за падающую мегатурию! – К-какую? – Не знаю, – мрачно сказал Ласель. – Но какая-нибудь обязательно упадет. Прямо тебе на пончо. Келли заскулил, пытаясь замаскировать смех. Джорджи и Вивьен делали вид, что потеряли что-то в карманах. Андрэ разинул рот и, презрев рост энтропии, принялся объяснять, почему шеф не прав. Унифор Рейгели тщательно вел видеозапись выступления. Попытка послать личное сообщение Декардоффу с вопросом, какого хера столь святого человека, как Ласель, подвергают ужасающим пыткам менторской работы, провалилась. Абонент был плотно занят. Не иначе как выдавал Айтуреку охотничью лицензию. Андрэ закончил пассаж и надулся. – Что ж, – сказал Ласель, убирая лезущие в глаза волосы. – Раз уже все так обернулось, то давайте что ли потратим в этом квартале как можно больше денег. Я угощаю. Стажеры переглянулись, а потом дружно взяли под невидимые козырьки. – Гип-гип ура! Спустя час растраты денег группа успела спуститься на несколько ярусов ниже и основательно застрять на "Ярмарке добра". "Возьми зверушку домой!" – гласила броская объемная надпись, многократно дублирующаяся в аккуратно сформированном лабиринте выставочных вольеров. Искусственные старушки Эа психического здоровья предлагали всем желающим за символический взнос обзавестись чудесным питомцем, спасенным с нижних ярусов, где совершенно некому гладить их по ушкам и спинкам. Питомцы курлыкали, звякали, мелодично тренькали и всячески демонстрировали любовь к окружающим. – А вот смотрите, какой щиточек, – в умилении ворковал Джорджи над просторным лабиринтом, утыканным сверхпрочными перегородками. – Смотрите, смотрите, он кушает! "Жрет, – поправил Андрэ. – Как обратный лик Панусия, многорогий и ненасытный". В лабиринте деловито переваливались с лапы на лапу четыре крошечных проходческих щита. Вращающиеся ярко-красные мордочки, усыпанные зубцами, вгрызались в стенки, и щиты начинали фонтанировать мелкой пылью. – Потом ты такой просыпаешься, а он уже сделал нормальную такую дырку в стене твоей комнаты, и на тебя недобро смотрят соседи, – напророчил Вивьен. – С топорами. – С балтой, – прорычали сзади. – Ай! – возмутился Джорджи, разворачиваясь. – Кто ж так подкрадывается! Ласель успел прийти в себя и отряхнуться. Без ремплесантов, а точнее без гиперструктур он все еще чувствовал себя немного не в своей тарелке, и яуты откровенно его напугали. Он их даже не почувствовал, и это было возмутительно. "Схипий Громкий предлагал сотрясать пространство ради вежливости", – изрек Андрэ. – Не увлекайся ср-ришком сирьно, – усмехнулся Айтурек с верхотуры. Иштургай у него за спиной чуть свесился в сторону, многозначительно раскачивая в руке любимое оружие. – Молодые унифор, купите питомца, – проскрипела искусственная старушка. – У меня уже есть звер-рь! – вскинул голову Айтурек. – Свирепый Р-ревиафан! – Кого вы ей скормили? – уставил Ласель палец на тварь. – Не припоминаю, чтобы она была двухместной. – Неважно, – небрежно помахал ладонью Айтурек. – Кёпек, фу! Лезвие кастета ударило по плоской голове. Тварь, потянувшаяся было к бассейну с неводами, отдернула морду и шумно облизнулась. Неводы продолжили кружить, апатично хватая разинутыми сетчатыми пастями смятые банки и глифоры, которые в широкий бассейн прилежно бросали туристы. С каждой новой сожранной банкой покров неводов становился все более плотным и более красочным, на спине одного из них уже можно было разобрать часть эмблемы известного производителя напитков. Свирепый Левиафан алчно посматривал на невод и непрерывно облизывался. – Интересно, могут ли в офисе завестись мыши? – вслух задумался Джорджи, кося на Ласеля голубым глазом. – Какие еще мыши? – удивился Вивьен. – Произвольные, – пояснил Джорджи и сменил цвет униформы на бархатный серый. – Бегают такие и все, это самое, грызут. Сущие звери. – А-а! – догадался Вивьен. – То есть нам нужен... кто? Мышеедик? – Мышеловик, – уверенно сказал Джорджи. – На экологически чистом реакторе. "Или санэпидгруппа", – критически предположил Андрэ. – Никаких мышеедиков в моем офисе, – твердо сказал Ласель. – С меня хватит одного ушастого, вы посмотрите, что он делает, а? Келли, обнюхивающий что-то очень хищное, обнюхивавшее его в ответ, стыдливо прижал уши и отпрянул от решетки. – Я это самое, – торопливо начал оправдываться он. – В целях сбора крипто-вуф-данных! – Если твои криптоданные начнут потом скакать в моем личном офисе и кусаться... – Караул! – заголосили далеко впереди. – Сбежали! Ласель вскинул голову. Свирепый Левиафан зарычал, а яуты синхронно схватились за метательный арсенал на поясах. В полусотне метров от них, торжествующе курлыкая, махали крыльями какие-то штуки, живо напомнившие Ласелю тельферы, только с авиаподвеской. – Вжиу! Над головой Ласеля мелькнула светлая молния, на бортик лабиринта шлепнулась сетка с сувенирами, а унифор Рейгели вертикально пошел на взлет, догоняя беглецов. "Франциск" понятливо замедлил картинку, и стало видно, что чичкана вращается, как буравчик, раскидывая вокруг себя пыльцу. Шерсть встала дыбом, пчелышек в мгновение ока обогнал стаю, резко остановился, и тут же сменившая вектор энергия бахнула вниз пузырем. Негромко хлопнуло, и над толпой буквально взорвалось облако тончайшей пыльцы. – Спокойствие! – прожужжал чичкана. – Все под контролем! Ошеломленные беглецы, планируя, спускались кругами. – О-о! – уважительно сказал кто-то в толпе. Джорджи пронзительно свистнул и зааплодировал. Рефлекс толпы подхватил его начинание, и под гром оваций унифор Рейгели медленно и торжественно проплыл вниз, кивая жопкой. Профланировал над толпой и остановился перед группой. – Надеюсь, это было достойно помощника маршала! – прожужжал он. – Более чем достойно, – вздохнул Ласель. – Просто талант. "Словно разящая молния Эмпириуса!" – оценил Андрэ. – Или как благороднейшая визирская бабушка, – согласился Джорджи. Иштургай громогласно фыркнул. – Ваши сувениры, унифор, – лакейским тоном сказал Вивьен, с усилием поднимая сетку. – Уф! – Благодарю, – важно прогудел чичкана, и сетка легко воспарила, выскользнув из рук стажера. – А теперь вернемся к вопросу о мышеедике, – торжественно провозгласил Джорджи. Ласель схватился за переносицу. Айтурек заклекотал, а потом тронул поводья. Кёпек решительно перебрал ходовой частью. – Малые ханаби, проявите разумно-оусть, – сказал Иштургай. – Мы забираем ханаби Р-раслоу. Ведите себя хорошо-оу. – А не то придет сер-ренький кёпек и раскусит попер-рек, – низким голосом пророкотал Айтурек. – Ой все! "Хтоническая мифология! – восхитился Андрэ. – Новый пласт! Я уже записываю". – Кто это меня забирает? – возмутился Ласель. – Я никуда не пойду, я оплакиваю свои премии! Иштургай протянул ему руку. – Или с нами, или они заста-авяу-ут тебя купить мышеедика. Ласель почти умоляюще посмотрел на стажеров. Келли сделал вид, что у него внезапно жутко зачесалось за ухом. Джорджи ухмыльнулся и сунул большие пальцы за пояс. – Двух мышеедиков, – уточнил он. – Во-от такенных. – Езжайте шеф, – весело сказал Вивьен. – Мы тут со всем разберемся. "Счастья, здоровья в личной жизни", – пожелал Андрэ. – Лишу практики, – уныло пригрозил Ласель. – Повторно. Э-эй! Его схватили за шкирку и решительно дернули вверх. Пестрая ярмарка, наводненная сотнями ксенамичис и феросовых отродий, мелькнула перед глазами, и Ласель оказался зажат между двух яутов. От спины кёпека шел сухой жар. – Дор-рог-у-у! – рявкнул Айтурек. – Р-раступись! Хей-хей-хей! Иштургай довольно заворчал Ласелю в затылок, и Ласель на всякий случай панически ухватился за широченную спину перед собой, вцепившись в какие-то пряжки и цепочки. Кёпек с готовностью хрипло взвыл и прыгнул с места. Определенно, Вильнёв превращался в какое-то ужасное место. Пока они перемещались между ярусами, Ласель насчитал минимум с десяток летучих гадостей различных модификаций – от винтовых до ионных, – которые совершенно точно имели бионическое происхождение. Нижние ярусы выплюнули в верхний мир все, что копилось там, кропотливо собираясь цепочка за цепочкой, и запихать это обратно уже точно было невозможно. К моменту, когда кёпек шлепнулся на аппарель, у Ласеля созрел план, как в ближайшие пять лет мигрировать в какой-нибудь приличный город, где феросовы твари не лезут из-под ног и не шлепаются вот так вот с размаху, заставляя почтенных граждан откусывать себе языки. В этом гипотетическом идеальном городе единственной феросовой тварью должен был быть он сам. – Амортизаторы! – возмущенно простонал он. – Пошему на бионике нет амортижаторв?! – Почему ты шепелявишь, ханаби? – озаботился Иштургай. – Яжык прикусил! У, шука! – Слаб тером гюнешим, – резюмировал Айтурек, спрыгивая с кёпека. – Будь сирьнее, ты же это умеешь. Ласель презрительно закатил глаза. Игнорируя протянутую руку, свалился с горячей машины сам и отряхнулся. Иштургай легко соскочил за ним следом. – Ну, спасибо за доставку, – Ласель потянулся. – И что, теперь у великого охотника тоже есть лицензия? – Конечно, – важно ответил тот, заботливо охлопывая бока бионической твари. – И зачем надо было сливать Декардоффу все события? – поинтересовался Ласель. – Потому что он беспокои-ился, – неожиданно откликнулся Иштургай. – А-а? Айтурек закончил охлопывать тварь и шагнул с выноски на аппарель. Яуты оказались совсем близко, и Ласель подавил желание немножко отступить, чтобы смотреть на них не совсем уж снизу. Солнечные лучи, направляемые на ярус преломителями, скользили по броне и украшениям. – Так и сказал: надеюсь, этот идиот не сдох, я потра-атил на негоу-у слишком много фиатов, – со вкусом выговорил Иштургай. – Само милосердие! – воздел руки Ласель. – И тут ты решил показать ему мой труп? За спиной затрещал чей-то защитный экран, и Ласель оглянулся. В стене блока открылась узкая бойница, и из нее высунулась зрительная конечность, а следом за ней и трубочка звукоподражателя. – Давно не виделись, – шлепнула трубочка. – Унифор Ласель, как поживает ваша любовь? Иштургай ехидно кашлянул. Ласель решительно развернулся, широким жестом подхватил обоих яутов под руки и двинулся вперед. – Отлично, – заявил он. – Если я буду на радостях орать на три этажа, то заранее извините! Ввалившись в собственный офис, Ласель даже смог протащить яутов два шага, но потом оба остановились, и он забуксовал. Жантюры с сомнением сжались, но сразу бросили эту затею. Ласель завертел головой. – Ханаби, ты в поря-яудке? – осведомился Иштургай. – Все ри хорошо? – тоже проявил странную заботу Айтурек. – В порядке ли я? – Ласель отпустил их, шагнул вперед и развернулся. – Ну, если не считать того, что самый старый и самый влиятельный человек в Вильнёве пытался убить меня чайником... Яуты заперхали. – ...А вы, видимо в сговоре, показали ему чудесную презентацию, – неумолимо продолжил Ласель, – и вообще я чуть не помер пару дней назад, то все в порядке. – Четыре, – уточнил Айтурек и даже показал четыре пальца. – Что четыре? – Четыре дня назад ты чуть не помер, – обстоятельно разъяснил яут. Ласель молча воздел руки. – И ты наконец подумал и приня-яул решение? – клыкасто улыбнулся Иштургай. – Странно, что ты даже не пытаешься обзыва-ауться, говорить что-то про извращения-яу... – Ну, – Ласель посмотрел в сторону. – Ну в общем... Я думал, что может быть вам просто... не захочется иметь дела с этим самым, – он оттянул кончиком пальца жантюр, и упругая лента недовольно щелкнула, возвращаясь на место. – С бионикой. – И почему же? – с чрезвычайно серьезной миной поинтересовался Айтурек. – Потому что это непонятно что, – проворчал Ласель. – И я не удивлюсь, если это кому-то не понравится. Поэтому вот. Иштургай сдвинулся с места, следом с секундной паузой двинулся Айтурек, и когда Иштургай остановился, охотник крадучись продолжил движение, пока не оказался за спиной у Ласеля. – Но ведь ничего-оу не изменилось, ханаби, – прокурлыкал Иштургай, глядя на него сверху вниз. – Совсем ничего-оу. Все такой же ханаби. – Такой же крикливый и скр-рочный, – с удовольствием выговорил из-за спины Айтурек. – И яро-оустный, – почти гипнотически протянул Иштургай, проводя пальцем по щеке Ласеля. Длинный фосфорно-зеленый коготь прочертил по коже дорожку, запылавшую, как след от ожога. Ласель и сам вспыхнул. Язык у него отнялся, в груди постыдно екнуло. Коготь продолжал движение, прошелся по шее, по груди, добрался до пояса штанов, и Иштургай медленно опустился на корточки. Айтурек положил ладони на плечи Ласелю, так же медленно провел руками чуть вниз, добрался до запястий и сжал их. – А-а... – слабым голосом сказал Ласель. Колени подгибались. Больше с ним не было ремплесантов-аналитиков, но "Святой Франциск" задумчиво выдал на экран алерт о резком повышении гормонального уровня. Айтурек заставил его поднять руки, сжал за запястья где-то высоко у Ласеля над головой и слегка потянул. Дрожа всем телом, Ласель поднялся на цыпочки. Иштургай задрал на нем поддевку и горячо дохнул на живот. Ласель рефлекторно втянул его так, что почувствовал, как кожа натягивается на ребрах. Жантюры наконец-то очнулись от ступора и медленно стиснулись, обхватывая его горячими пальцами Феросов. Ласель вскинул голову, ища камеры, на которые сам же тщательно вешал сетевые заглушки. Казалось, что они смотрят на него, и вместе с ними смотрит кто-то еще. И улыбается, покровительственно кивая. "Не подглядывай!" – одними губами велел Ласель. Иштургай провел клыками по его животу, а Айтурек поворошил волосы. Ласель втянул воздух, стараясь не всхлипывать. Сделалось до того безумно жарко, что в подмышках уже собрался пот и, щекоча кожу, потек по бокам. Под тканью штанов член поднялся так резко, что аж в яйца прострелило – и Ласель зажмурился. – Не стоит так ворноваться, гюнешим, – проворковал Айтурек. – Разве не ты хвастался своими подвигами в р-рюбовных битвах? – Не ты ли обычно нагл и бесстра-аушен? – добавил Иштургай со своей позиции, хватая Ласеля за задницу. Его ладонь даже сквозь ткань обжигала. – Я... – язык заплетался, и пришлось сглотнуть, прежде чем отвечать. – Н-не знаю, может я того... авитаминоз... ноги не слушаются. – Думаю, тебя сразир-ра союзная мощь вериких коджи, – важно сказал Айтурек. – И ты наконец-то тр-репещешь, как и подобает хомосапиенсам. Ласель почти обессилено захихикал. Айтурек ответил легким клекотом и снова поворошил ему волосы, а затем мягко провел кончиками клыков по загривку, и Ласель поежился, невзирая на некоторые неудобства. – Ноги – это не пробле-еума, – заявил Иштургай, – твердо стоя-яуть на них тебе не пона-адобится. Ласель вытянул шею, наблюдая, как с него сдирают ботинки, а за ними штаны вместе с бельем. Оказавшийся на свободе член удостоился быстрого касания языка Иштургая, и Ласель замычал, инстинктивно качнув бедрами. Иштургай поднял голову, осклабился и легонько шлепнул по напрягшимся ягодицам. Так и не снятые куртка с поддевкой ощущались удивительно нелепо при абсолютно голой заднице. Яуты в своих торжественных одеяниях только добавляли оттенков к охватившему Ласеля невиданному ранее смущению. – Отпусти? – почти попросил он. – Что я в куртке-то... – Не отпущу, – прорычал Айтурек. – Нек-куда бежать. Ласель застонал и попробовал запрокинуть голову. Иштургай внизу выразительно чавкнул, и длинный язык снова обвился вокруг подрагивающего члена, уже вовсю пронзающего горячий воздух. Ласель опять застонал. Первый поворот колечка, вызванный длинным скользящим движением языка, заставил его зарыться пальцами ног в напольное покрытие. Здесь не было мягких ворсинок, но все равно пол слегка уступал нажатию, и... Все мысли вылетели из головы, когда язык скользнул под яйцами и самым кончиком ощупал анус. – О-о, Свято-ой... – Ласель прикусил язык. Встрепенувшийся было ремплесант угомонился. – М-мх! Язык все же проник в него, а по шее уже заскользил второй – такой же горячий, такой же умелый. В перегревающемся мозгу мелькнула нелепая мысль, что Ласель хорошо постарался, чтобы натренировать двух разных крокодилов, как ублажать людей, а потом исчезла и она. Уже начиная выворачиваться от нетерпения, не в силах стоять на месте, Ласель решительно задрал ногу и уперся в плечо Иштургая. Литая мышца под подошвой ощущалась такой надежной и приятной, что Ласель подогнул пальцы, пытаясь слегка закогтить яута. В ответ закогтили его собственный зад. – М-м! Айтурек перехватил его запястья одной рукой, а другую положил на грудь. Горячая ладонь показалась раскаленной, и Ласель подался ей навстречу. Иштургай вновь легонько хлопнул его по заднице, и Ласель вздрогнул, совершенно растерявшись – он не знал, куда деваться. Это было так не похоже на веселые перепихи, когда все катаются по силовому полю, совокупляясь с партнерами как придется. Здесь его уверенно держали на коротком поводке, и бежать было действительно некуда. От движений языка в глазах мутилось, но никто не подкидывал ему графиков, и Ласель даже не был уверен, случится ли с ним оргазм в ближайшее время. Но сейчас... сейчас было так хорошо... Айтурек слегка царапнул его когтями, медленно провел от одного соска к другому и все-таки выбрал левый, чтобы аккуратно сомкнуть на нем кончики когтей. Словно собирался устроить Ласелю еще один пирсинг. – А-ах-ха-а... – Да-а, – прокурлыкал яут ему в затылок. – Тиш-ше, гюнешим. Яйца начали стремительно твердеть. Ласель заизвивался, пытаясь высвободиться из когтистой хватки на бедрах. Иштургай оставил в покое его задницу и вновь занялся членом. Колечко пирсинга вновь провернулось, скользя в слюне и смазке. Легкие касания были слишком нежными, это было невыносимо, почти как пытка... – Н-не могу! Я сейча... ух, хватит! О-о, слишком! Стой! И его отпустили. Айтурек разжал руки, Иштургай отдернулся и недоуменно вскинул надглазные дуги, наполовину втянув язык. Ласель отскочил – растрепанный, задыхающийся, перевозбужденный. Почти прикрылся руками, но все-таки справился с собой и выпрямился. – Не надо обращаться со мной как с тухлым дурианом, – потребовал он. – Ну и что, что чуть не помер? Чайник был страшнее! Яуты переглянулись. Иштургай наконец захлопнул пасть. – Если вы хотите просто заставить меня кончить, соревнуясь, кто тут самый нежный, то выход там, – объявил Ласель, указывая на дверь. Картину портил собственный колом стоящий член, но настроен был Ласель серьезно. – Что ты имеешь в виду, гюнешим? – нахмурился Айтурек. – Вы даже не разделись, – с прорвавшейся досадой сказал Ласель. – Вы просто... Вы блин соревнуетесь, кто из вас самый лучший и самый достойный! Как будто я развалюсь на части! Если вам не нравится, что я бионик, то не надо стараться! Катитесь вы со своей... арф-ф! Его сшибло с ног и вколотило в статую поссия, изображающего молитвенный экстаз. Пока, совершенно ошеломленный, он барахтался в шести руках статуи, пытаясь выпутаться из ловчей сети, пробившей зацепами толстые бока поссия, подаренного семьей почтенного производителя Кахлака, по полу загрохотали шаги. – Что значит "не нр-равится"?! – взревел Айтурек, появляясь в поле его зрения. У поссия отвалилась одна из рук. – А вот! – выкрикнул Ласель, борясь с ужасным, несправедливым ощущением першения в горле и в носу. – Держите его за руки! А вдруг он опасен! Потрогай его только пальцем и только через полиэтилен! Умф! Айтурек наклонился, сверкая драгоценностями, и вырвал его из гибких шарнирных рук вместе с сетью и с кусками церемониального ожерелья поссия. – И даже топор не сня-ял! – закончил Ласель, буквально пролетая над полом. Иштургай поймал его в объятья и стиснул так, что захрустели ребра. – Ханаби, идио-оут! – тоже заревел он, встряхивая Ласеля. – Ты не ценишь забо-оуту?! – Не ценю! – Ласель взбрыкнул, пиная яута по чему попало. – Не нужна мне такая забота! Я не дуриан! Я... Его отшвырнули снова, и на этот раз он грохнулся точно на диван. Наполовину запутавшись в сети, Ласель яростно пытался высвободиться, когда опять услышал грохот. Стащив лезущий в лицо капюшон, он застыл, задрав скрученную сетью ногу. Яуты сдирали доспехи так, что трещали и лопались пряжки. Во все стороны летели нагрудники, наплечники, браслеты и подвесы. Окончательно Ласель убедился, что довел обоих до точки кипения, когда Айтурек движением ноги отшвырнул любимый сандалет так, что лезвия на нем врубились в несчастного поссия, и сандалет застрял там намертво. Иштургай с ревом содрал с шеи тяжелый подвес, и цветные камни заскакали по полу. Ласель дернул ногой еще раз и понял, что не может выпутаться. – Р-раслоу! – хором заорали оба. Ласель судорожно взбрыкнул. Разъяренные ксенамичис надвигались на него темно-зеленой и желто-песочной глыбами, а сеть твердо вознамерилась слиться с жантюрами в двоюродно-родственных объятиях. – Я не это хотел сказать, – почти взмолился Ласель. – Нет уж постой, ханаби! – гаркнул Иштургай, наклоняясь к нему и хватая за ногу. – Вот, зна-аучит, как ты о на-аус думаешь? – Как бы не пришлось попр-ратиться! – захлебнулся Айтурек. – Несносный гюнешим! Ласель заорал со страху. Сеть лопнула, располосованная когтями, и грустно полетела на пол. Его вздернули, рванули куртку, и та сразу сдалась, отбросив рукава согласно заложенной программе. Следом полетело все остальное, Ласель взвизгнул, когда его схватили за волосы, а затем его сплющило меж раскаленных стен, и эти стены сдвинулись так, что он беспомощно вцепился в песочно-желтую шкуру, налившуюся ярким узором вен. Остатки украшений впились в кожу зубами камней и вычурных гравировок. – Па-аульцем, значит, – прохрипел Иштургай, выкручивая его волосы. – Бои-имся? Мы – бои-имся? Ласель бессловесно взвыл. Айтурек раззявил пасть и с налету куснул его за шею, нещадно впиваясь в кожу. Ласель завопил опять, содрогаясь. Иштургай точно так же впился в плечо, шваркнул когтями по голому боку и с размаху влепил по голой заднице. Ласеля подкинуло, член шоркнул по животу Айтурека, и на этот раз вырвавшийся вопль уже зазвучал совсем по-новому. Ласель закатил глаза, прочувствовав острый пульс наслаждения пополам с болью. Айтурек цапнул его за кадык, убрал голову и схватил Ласеля за подбородок. – С-смот-рри внимательно, гюнешим! Запоминай вс-се, что с тобой будет! – А-а что-о... о-о-о! Хамское "а что со мной будет" растаяло в горячем вскрике, когда живот Иштургая резко выпятился, и показавшийся неимоверно огромным хер вонзился Ласелю в задницу таранным ударом. – Свя-ято-о!.. Ласель впился в плечи Айтурека и сжал ноги, задыхаясь от все той же смеси боли и удовольствия. Никто не дал ему обезболивающих и релаксантов, но чистый, почти животный восторг брызнул по венам, не позволяя воспротивиться. Собственный мокрый член проехался по мягким щетинкам на животе Айтурека, и Ласель взвизгнул в полный голос, не в силах себя сдержать. Иштургай захрипел ему в плечо, опять полоснул клыками и снова ударил по ягодице, на этот раз еще и стиснув ее так, что под когтями отчетливо лопнула кожа. Ласель взвыл. Мускулы на загнанном в него хрене бешено перекатились, а потом этот хрен так же свирепо рванулся назад. – О-о! Клыки ухватили его за лицо, Айтурек дернулся вперед, яростно зарычав, и удар повторился. Ласель вытаращил глаза, шкурой почувствовав, что на этот раз его натянул второй яут. В ушах зазвенело от дикого возбуждения. Простата содрогнулась, яйца чуть ли не завибрировали. Хрипя и шипя, Айтурек несколько раз основательно всадил ему и тоже отвалился. Клыки пробороздили по челюсти почти до крови. Ласель успел набрать воздуха, и это как раз пригодилось – чтобы завопить, когда в него снова въехал член Иштургая. Его мяли, дергали, крутили и разве что не ломали. Руки скользили по телу, цепляли жантюры, ныряли под них, впивались так, что в ушах звенело от неожиданной боли. Он впервые почувствовал, как начинает задыхаться между двух одинаково шпарящих жаром тел. Скользкая пленка покрывала спину и грудь, растертый до неимоверной чувствительности член истекал предэякулятом, ноги тряслись, воздуха не хватало, а его продолжали трахать. Ласель не мог толком никуда упереться, взмокшие подошвы соскальзывали по бедрам Айтурека, а пальцам не хватало сил, чтобы за что-то уцепиться. Члены пронзали его, сменяя друг друга в ошеломительно согласованной последовательности. Едва на воле оказывался один, как второй тут же заменял его, вонзаясь в расширенное отверстие. Ласель жадно хватал воздух, чуть ли не заикаясь от этих толчков, и отчаянно поджимал пальцы на ногах. Одной рукой он все же ухватился за клык Айтурека, другую умудрился закинуть себе за голову в почти выламывающем сустав движении и тоже поймал острую желтую кость. Дурея от того, как сквозь их общие стоны прорывается влажный звук трения плоти, он дернул, пытаясь притянуть яутов друг к другу через себя. Если бы он мог, то умудрился бы дать сразу обоим, но дрожащее от похоти тело не было способно на такое. Возможно, не сейчас, но он хотел бы попробовать... Ласель дернул снова, из него выскользнул содрогающийся хер, и на его место тут же втиснулся другой. Первый яростно заизвивался в жарком и тесном пространстве между залитых потом и страстью бедер, размазывая горящие огнем влажные полосы по бедрам Ласеля. А потом туго уперся под яйца. Он почти вошел в него, не хватало чуть-чуть, и Ласель глухо завыл, страдая от невозможности принять в себя обоих. – О-о! Он даже не смог разобрать, кто из яутов застонал так, что вибрация пошла по костям. Клыки великих коджи наконец столкнулись. Слева от Ласеля две кошмарных морды оказались так близко, что превратились в скопище перевитых металлом дредлоков, клыков, щетины, цветной шкуры и безумных глаз. Стеная от боли и удовольствия, Ласель прижался к ним щекой. Когти скользили по его телу, их было так много, и ласкали они так жарко, что Ласель опять сорвался на визг, переходящий в сладострастный скулеж. – О! Мой! Гх-х!.. О-о! Кажется, он даже пропустил свой первый оргазм и опомнился только на втором, когда яйца болезненно сжались, тщась выдать еще хоть что-нибудь. Яуты чуть расклеились, оттолкнувшись друг от друга клыками, и пальцы у Ласеля разжались. – Хх-ханаби! – проскрежетал в затылок ему Иштургай. Голая спина, исцарапанная о яутский торс и граненые цепочки, покрылась горячечными мурашками от этого скрежета. Ласель всхлипнул, запрокидывая голову. По вискам тек пот. Пульсирующее удовольствие, порождаемое толчками в задницу, слилось в единую дрожащую ноту. Айтурек вытянул шею, захрипел, дыша Ласелю в лицо терпким будоражащим ароматом, по груди пробороздили клыки цвета песка и янтаря, и Ласель вслепую ухватился за подвернувшиеся под руку дредлоки. Резко сжал их, изнемогая от выкручивающего каждый сустав удовольствия. Айтурек сунул руку между их тел и схватил Ласеля за член. – М-ммх-ха-а! – Ахрха-аа! Рев Иштургая, казалось, сотряс весь офис. Злосчастная статуя рухнула. Ласель присоединил свой голос к могучему визирскому воплю и в экстатическом безумии вообразил, что теперь сосед с этажа ниже точно должен был их услышать. Фонтан, заполнявший беспомощно стиснутую задницу, казалось, никогда не иссякнет, но потом Иштургай все-таки прекратил содрогаться и вминать бока Ласеля железными пальцами. Айтурек разжал ладонь, член Ласеля дернулся пару раз, выдавливая последние жалкие капли, Ласель почти заизвивался, чувствуя нестерпимый жар в развороченном анусе. Иштургай всхрапнул и резко подался назад. Его член выскользнул, продернувшись сквозь дрожащее кольцо мышц, и Ласель замычал, почувствовав, как из него заструился горячий поток. Пирсинг легонько провернулся, и Ласель беспомощно заскулил, не в силах донести до яутов, какое это немыслимое мучение – когда перетрудившееся тело опять стимулируют. Длинный язык коснулся его уха, скользнул по челюсти и дотянулся до уголка губ. Ласель замычал, потираясь лопатками о вздрагивающего великого визиря. Айтурек с таким же мучительным хрипом наклонился и медленно обвел языком поочередно оба соска. Ласель стиснул его ногами в полном изнеможении, тщась сказать, что больше не может, у него нет "Альфонса", это слишком, хватит на сегодня... Айтурек медленно выпрямился. – Гюнеш-шим, ты все еще сладок. – Ах-ха... я... м-м... Яут разжал руки, чуть отступая, так что Ласель тяжело уронил ноги. Потом Иштургай опустил его, размыкая хватку, от которой поперек груди пролегли красные полосы – и Ласель, проехавшись по живой стене, оказался на полу. Даже смог встать на своих двоих. Айтурек протянул руку, коснулся его подбородка, прочертил когтем дорожку к виску и почти нежно, но все же крепко взял за мокрые насквозь слипшиеся волосы. Ласель быстро заморгал, пытаясь стряхнуть стекающий в глаза пот. От обоих его любовников пыхал такой жар, что дышать было нечем. Его шатало, колени дрожали, и только благодаря жантюрам он не хлопнулся тут же, попутно содрав себе скальп. Прикосновение когтей Иштургая к голой спине вызвало настоящую нервную трясучку. Иштургай неторопливо провел ладонями по его ребрам и сомкнул пальцы в замок чуть пониже груди. Перстни и кольца грозно сверкали. Из одного вывалился камень, и Ласель непроизвольно попытался найти его на полу. Тщетно. Весь обзор загораживала туша Айтурека, и взгляд сам примагничивался к влажной шкуре и к цветным разводам спермы. Она покрывала живот Айтурека, когти Иштургая, собственный живот и ноги Ласеля, пол, даже злосчастную валявшуюся рядом конечность поссия. – Кх-х... Ладно... допустим, я был... неправ... – Что ты, ха-на-би, – проскрежетал Айтурек. – Разве этого достаточно? А как же второй раунд? Аркаидышым Иштургай поведал мне, что ты р-рюбишь такой спорт! – А... очень даже... – выдохнул Ласель, с трудом утираясь. – Кто сказал... что я... не смогу?