Правило семи

Бар «Seven»

Обычно самый пик в баре наступает вечером, когда после работы хочется выпить и забить на все проблемы. Когда ночные фонари начинают загораться, вывески других баров, клубов и круглосуточных магазинов приглашают своих клиентов яркими светящимися вывесками. А люди, словно мотыльки, летят на этот свет. Время, когда в самом центре Нью-Йорка и его отдаленных уголках играет музыка, напоминая цветастый карнавал под светом луны. Сейчас на часах было не больше часа дня, но бар открыт. При свете дня, бар выглядел иначе: вместо красноватой подсветки — горели обычные лампы с теплым светом; мебель, некогда сливающаяся с общей обстановкой тьмы и алкоголя, казалась просто лаконичной и строгой на фоне белых стен с поблескивающими пластинками разных групп, и плакатов. В такой час, посетителями бара были завсегдатаи, которые не брезговали стаканчиком пива по утрам. Естественно, что таких было достаточно мало. Обычно они занимали тихие углы, где их, если что, никто бы не потревожил. Поднимали, так сказать, себе настроение с самого утра. Ну а работники бара просто повышали свою ставку на день грядущий. Иногда в это время приходили музыканты, что играли по вечерам свою музыку, чтобы порепетировать. Однако сегодня никого из них не ожидалось. Темная барная стойка была до блеска начищена. Под стойкой, где находилась небольшая раковина, касса, блокноты с расчетами бюджета и небольшие записки о пополнении продуктов или алкоголя, Чанёль расставил вымытые начисто бокалы и фужеры. С прозрачного стекла медленно стекала вода и собиралась внизу небольшими лужицами. Из крана струилась теплая вода с пшикающим звуком. Белая рубашка Чанёля расстегнута на одну пуговицу сверху, рукава подогнуты у локтей. Привычные темные классические штаны идеально отглажены. Яркие красные волосы аккуратно уложены по бокам. Обычно свисающая челка, сейчас не закрывала лоб, а наоборот отставляла его открытым. На лбу выступило несколько капель пота из-за духоты в помещении, за счет сломанного кондиционера, который Крис обещал починить еще неделю назад. В руках, Чанёль держал белое вафельное полотенце. Он бережно укутывал в него бокалы и фужеры, вытирал каждую каплю ловкими движениями и ставил на подставку с справой стороны от него. Идеально отточенные движения, которыми славился Ёль. Не успеваешь следить за тем, как его искусные пальцы крепко удерживали каждый бокал, словно самый драгоценный хрусталь. Бармен настолько преуспел в своей работе, доводя все до профессионализма, что выполнял все на автомате. Словно конвейер, бокал за бокалом, фужер за фужером. Глаза Чанёля пристально и остро следили за человеком, сидящим за стойкой. Его взгляд сливался в единое пламя из фиалкового и красного, подстать цвету глаз. Темные брови сведены к переносице, а дыхание слегка сбито. Фырчал, словно бык перед своим выпадом. Сидвеший перед ним молодой человек тоже не сдавал позиций, глядя прямо в глаза Пака. Его надменное лицо выдавало толику обеспокоенности и нежности во взгляде. Широкая спина и плечи спрятаны под слоями строгого черного костюма. На руке часы из светлого металла с таким же ремешком, которые отсчитывали минуты, с момента как они с Чанёлем грозно смотрят друг на друга. Им не нужно ничего говорить, потому что все уже было сказано ранее. Крис тяжело вздохнул, принимая поражение и достал из внутреннего кармана телефон, что уже минут 5 неистово жужжал и подавал знаки внимания. Пока Ву отвлекся на очередной деловой звонок, Чанёль домывает последние стаканы для напитков, расставляя их по местам. Когда же Крис снова обращает на него свой взгляд, тот обиженно поджимает губы. Искры в его глазах блистали словно фейерверки, злость все еще кипела в нем. Слова, что сказал накануне Крис, он не забудет, а скорее будет прокручивать у себя в голове продолжительное время. — Может наконец поговорим? — сдается Крис Ву. А ведь он, достаточно серьезный бизнесмен, который владеет этим баром, как, впрочем, и Чанёлем в каком-то смысле. Вот только подошедший к барной стойке мужчина, дал Паку фору для того, чтобы пропустить заданный вопрос мимо ушей. Милая и добродушная улыбка на лице Чанёля буквально разбивала ему сердце. Он улыбался мужчине, который попросил еще стакан Скотча и куриные шашлычки. Ёль в ответ вежливо принял заказ и попросил подождать несколько минут, после чего удалился на кухню. Небольшое помещение, оснащенное кухонным гарнитуром и всем необходимым, чтобы поддерживать подачу небольших закусок для посетителей, освещалось маленьким окном. Из него поступала прохлада. На улице сгустились тучи. Начинался дождь, давая земле отдохнуть, после многочисленных дней палящего солнца. Только вот в отношениях Криса и Чанёля был настоящий пожар, который не сгладишь никаким, даже самым сильным ливнем. Через несколько минут перед посетителем стояла небольшая тарелка с маленькими куриными шашлычками и стакан, наполненный темной янтарной жидкостью. Мужчина расплатился, кратко поблагодарил Пака и ушел на свое занятое ранее место, с улыбкой на лице. За барной стойкой снова остались только эти двое. Милая улыбка Чанёля, которая так ему шла, уступила место поджатым губам, а глаза сузились в прищуре. Пак демонстративно старался не обращать внимание на Криса, но, все-таки, иногда искоса посматривал на него. — Я все еще настаиваю на том, чтобы мы поговорили, — голос Ву был с хрипотцой. Обычно, его голос вызывал в Чанёле взрывную реакцию, от которой внутри все нежно согревалось. Сейчас же, внутри горел вулкан, пытающийся высвободить свою ярость, но стойкий Чанёль не давал этому случится. Игнорировал бурю эмоций. — Мы итак очень хорошо поговорили, — злобное шипение все же вырвалось у Пака, — или ты хочешь что-то еще сказать? — тон парня приобрел нотки язвительности и яда. Прежде с ним такого не было. Все их конфликты проходили либо мирно, либо бурно, но в другой направленности. Сейчас же, лютая злость, которая копилась в Чанёле, требовала выхода. Он боялся, что если он позволит своей злости вырваться наружу, то может сильно ранить дорогих ему людей. Так его учили с детства — нельзя выливать свою злость на других. Злость — это очень плохое качество для человека. Нужно быть добрым и отзывчивым. Если внутри есть злость, нужно не дать ей вырваться наружу. Его семья держала Ёля в строгости и контроле. От них он получил многое: и хорошее, и плохое. Родители никогда не использовали злость против него. Правдолюбы, изъясняющиеся только голыми фактами, не смотря на возраст. «Будь образованным и умнее остальных», «Будь честным и трудолюбивым». Так и сейчас. Он не смел выплескивать свою злость на любимого человека. Но обиду не скроешь. Сейчас, помимо злости она особенно властвовала над разумом Чанёля. — Я не хотел тебя обидеть собственными словами, Ёлли, — ласковые нотки в голосе Криса добавляли искренности, но почему-то именно сейчас, это абсолютно не успокаивало бушующий ураган внутри, а только еще больше разжигало. Чанёль глубоко вздохнул, гордо поднял голову и взглянул на Ву. — Но все же сделал это. В очередной раз виноватым остаюсь я! — На самом деле, Ёль не думал ни о чем таком. Его просто подстегивал тот факт, что из них двоих, он всегда остается в числе тех, кто злиться до конца. Хотелось поджечь и его фитиль, чтобы сгореть до тла. Но Крис досконально знал характер Чанёля, хоть в этот раз все было иначе. Он знает, что не стоит лишний раз давить на него. Знает, куда стоит нажать, чтобы сбавить обороты его злости. — Ты сказал то, что сказал! Я знаю, как тебе не нравится то, что я порой ухожу на целую ночь. То, как я иногда пропадаю. Но я тебе уже сотню раз говорил — я не могу рассказать! Ты снова переворачиваешь все с ног на голову, а потом я остаюсь виноват! — после своих высказанных слов, Чанёль демонстративно бросил тряпку, которой по десятому кругу протирал столешницу под барной стойкой. Он снова перешел границу и выплеснул злость. Не этому его учили родители. Только вот никто из них не заметил, что тряпка, которую так яростно кинул Чанёль, ярко заискрилась. Пак в последний раз посмотрел на Криса, который растерявшись просто стоял и смотрел в его глаза, пытаясь понять, всерьез это сказано или же просто в порыве гнева. Но не разобравшись ни в чем, Пак Чанёль просто сбежал. Взял свой небольшой рюкзак и ушел из бара. «Прости. Я не хотел» — те слова, что застряли в горле вместе с комком из слез. Крис же почувствовал явный запах гари и быстро ринулся по направлению к его источнику. Тряпка полыхала алым пламенем в форме оставленного отпечатка руки.