Помнишь?

Pov. Хотару.

      Рёв мотора и запах удушающей сырости, рассекались на скорости полного безумия. Свет ночных огней, поток машин, светофоры и шарахающиеся с моего пути пешеходы — всё это смешалось в вакханальный поток бьющего через край адреналина. Вся жизнь несётся в дорожном вихре.       Вот он: вкус свободы!       Кричу во всю мочь, резко сворачивая на встречку, маневрируя среди идущего потока автомобилей. Чудом увиливаю от столкновения с камазом и гоню своего двухколёсного бунтаря в сторону моста, блиставшего во тьме своими яркими огнями.       Всяко лучше, чем торчать в затхлой тишине гниющего дома, леденящего всё нутро липким отчаянием. Там только сдохнуть хочется. Дом, где всё пропитано смертью и одиночеством. Дом, в котором я жила семь лет назад. Лучше бы его снесли.       Какого хуя этот ублюдок оплачивал аренду моего прошлого жилища? Будто знал чем ковырнуть ещё, чтобы стало совсем невыносимо. Необъясним и тот факт, что аренда дома была оплачена, даже когда эта сволочь торчала в тюряге. Какого черта?       Райдер был тем ещё мудаком. Мы с ним сидели за решеткой ровно пять лет. Ему повезло больше — большие папочки внесли за него крупный залог. Вышел на свободу и продолжил вгонять людей в гроб. Тюряга нихуя не меняет преступников. Только сильнее подпитывают внутреннего зверя, жаждущего раскромсать окружающий его мир.       Райдер был тем, кто каждый день напоминал мне о причине моей разбитой, рухнувшей ко всем херам, жизни. Напоминал о том, кто бросил меня в лапы ментов, забыв в тот же вечер, как какой-то брошенный в помойку мусор. Напоминал о том, что после этого я потеряла все, что только можно было потерять. Напоминал о том, что после семи лет я должна уничтожить эту гниду.       Будто бы я смогла забыть этот безразличный взгляд и удаляющуюся фигуру в толпе. Мразь, готовая отправить каждого за решётку.       Айзава Шота.       Это имя я проклинаю постоянно. Без конца. Рада, что за семь лет он не сдох. Я буду уничтожать его с самых малых составляющих. Семь лет об этом мечтала. Единственная миссия, которая побуждала меня продолжать жить.       Ненавижу.       Поймал и сдал полиции. Молодец. И он, и полиция. Этих долбоебов я тоже терпеть не могу. Особенно то чмо, с бездонными-карими глазами, как у упавшего с неба пришельца. Единственное, что убавляет к нему ненависти — не он меня поймал. С них и началось начало конца. Ни герой, ни полицейский даже не стали вникать в детали моего «преступления».       Алле. Я не нарушала закон. Я никому не принесла в тот день «мешочек радости». Да и вообще никогда, никому не носила. Только в тот день. Почти совершила преступление. Почти!       Я просидела семь лет в тюрьме за то, что не совершила.       Отец умер почти сразу. Сразу после суда. Всего пару слов, которых хватило для смерти человека: «семь лет». Этих слов могло бы и не быть. Если бы чёртов герой хотя бы попытался разобраться кого он словил. Откликнулся на мой отчаянный зов. Этих слов бы не было, если бы хоть кто-то выслушал мои слова. Попытался увидеть суть. Но никому это было не нужно…       Я потеряла отца.       Друзья, знакомые, родственники по маминой и папиной линии — все киданули. Всем дружно стало насрать на судьбу преступницы, угодившей за решётку.       У меня не осталось никого.       Расчитывать на какое-то будущее, где я буду воспитывать детей — просто смешно. Этого точно не будет. Никогда. После тюрьмы ты вообще никому не нужное дерьмо, которое даже в дворники позорно брать.       Гадкое клеймо в документе, перечёркивающее и без того сраную жизнь.       Меня заперли среди поехавших зэков, готовых изнасиловать последнюю шлюху из подворотни. Неужели они стали бы сдерживаться? Нет, конечно. Я даже беременной была. Выкидыш через три месяца. Так бы и продолжался этот ад, если бы не додумались отдалить особь женского пола, от зверей, в которых не осталось ничего святого.       Брошенная, забытая, никому не нужная, среди тюремного беспредела.       Меня потом поместили в более «элитную» камеру, по соседству с Райнером. Этот гад даже в тюрьме нашёл «место под солнцем». Все было оплачено, сука.       Эта сволочь всегда меня бесила.       После пережитого, если честно, идея самоубийства — была вполне себе заманчивой. Просто стало похуй. На всё.       Тогда-то Райнер и стал проедать мне мозги, напоминая о причине моего конца каждый божий день. Месть — единственное, что помогло пережить этот блевотский мирок за решёткой. Только после того как уничтожу Сотриголову, со спокойной душой подохну.       Я покинула мир заключённых.       Сначала я узнала, что стало с ненавистным героем за это время. А он у нас стал преподавать. Заебись. Словно удар в спину. То, о чем я так мечтала. Преподавание и воспитание детей. Такое ощущение, что этот человек хотел окончательно добить меня.       Семья жива, есть дом, есть друзья, есть жизнь. Неплохо ему, смотрю, живётся. Не то что мне, оставшейся без всего.       Не прощу.       Стоило выйти из тюрьмы, как Райдер предоставил мне прекрасную почву для мести. Поддельные паспорта, поддельные данные, работа в UA, где можно сталкерить за Сотриголовой хоть целый день, и наркотики, способные лишить причуды детишек, или каких-то других важных, для стирающего героя, личностей.       Не могу понять мотивы Райдера. Его даже не Сотриголова словил, а какой-то другой герой. Да и когда нас поймали, он винил во всем одну меня. Почему он перестал меня винить — непонятно. Почему помогал мне мстить, когда мог это провернуть сам — тоже неясно. Смутный тип. Но я воспользовалась его щедрой помощью. За исключением наркотиков.       Хули я буду играть по его правилам? Как он вообще посмел дать мне это дерьмо, из-за которого я сидела за решёткой?! Я зарыла «щедрые дары» в лесу. И запомнила где. Зачем — не знаю. Нет, это ложь. Просто в голове тогда мелькнула мысль, что для мести всякое может пригодится.       Да и вообще, пошёл он нахуй, этот Райнер. Моя месть. Моя игрушка. Буду сама решать, как это заваривать.       В первый же день, работая в UA, пересеклась с Сотриголовой. Я хотела чтобы он меня вспомнил. Плевать, если после этого бы выгнали из академии, прознав о нелегальных данных. Последствия тут не особо страшны. За решётку не посадят. Наркотики не таскала, или ещё какими-то темными делишками не промышляла. Просто хотелось чтобы он увидел меня. Напомнить ему, что он сотворил. Во всей полноте.       Но он не помнил меня.       Прошёл месяц и ему было совершенно безразлично на девушку, проходящую мимо него в коридоре, каждый чёртов день.       Нападение Лиги Злодеев меня знатно разозлило. Мало того, что этот урод меня не помнил, так он ещё и чуть не сдох во время того инцидента. Пусть только попробует! В Аду найду!       К счастью, он не помер. Даже в столовку, где я работала, заявился. И все равно, сука, и не вспомнил. Но заинтересовался. Уже не плохо. Дала ему тортик, в память об отце. Тортик — последнее, что я ела с папой. Этот небритый гавнюк не стал его жрать.       Решив, что пора бы ему уже вспомнить меня, заманила загипсованного калеку в бар. Но он в упор меня не узнавал.       Кретин. Полный.       Тем не менее, меня это стало забавлять. Благодаря его дырявой памяти, мне удалось удачно сыграть на его нервах. Я специально глядела ему прямо в глаза. При нашей первой встрече, семь лет назад, он глядел на меня как на дерьмо. Сейчас в его взгляде плескался целый спектр эмоций: шок, недоумение, раздражение, злость, настороженность, заинтересованность и много других интересных реакций. Это услаждало. Я, «забытое дерьмо» из его прошлого, смогла вызвать в нём столько чувств. Хотелось вырвать из него ещё больше. Я даже уже не столько заинтересована в том, чтобы он меня вспомнил. Издеваться над ним куда интереснее. Как с игрушкой играться.       Я была абсолютно довольна достигнутым результатом. Хотелось ликовать!       Накрывший шквал эмоций высвободился во время безбашенной езды на мотоцикле, угнанного этим вечером у какого-то работника в баре. Превышая скорость, нарушая всевозможные дорожные правила, переполненная бушующими эмоциями, экстримом, я чувствовала себя живой и свободной.       Сзади раздаётся ор сирен.       Обана. Хвост. Я усмехаюсь и лечу на красный. Становится всё веселее!       Я неумелый ездок, но это не мешает выдавливать из мотоцикла максимум мощности. Тащусь от такого рискованного безумия. Опасность столкновения, хвост из ментов, паршивое управление — неплохой вариант подержать собственную жизнь в руках. Мчу вперёд, не думая про возникающие впереди препятствия. На одной удаче их все преодолеваю. Нога даже не дрогнула, во всю нажимая на газ, которого ещё хватало с лихвой.       Копы позади стали отставать. Ещё бы, с их джипами не проюлить в узкие промежутки. — Юхууу!!! — заехав на какой-то выступ, я подлетела вверх, и, после секундного зависания, резко пикирую обратно, продолжая гнать среди судьбоносных разветвлений. — Веселишься, да? — поворачиваю голову вправо и вижу как рядом со мной летит какой-то краснокрылый хер.       Летают тут всякие хуемрази! Что ему не летается в другом месте? Нафиг он мне тут нужен?! Все удовольствие испортил! — Ты влетал когда-то на полной скорости в столбы? — обращаюсь к нему я. — Всякое бывало. — хмыкнул летун. — А к чему вопросик? — Да так. — отворачиваюсь я от него и применяю свою причуду, перекрыв ладонями его глаза, прямо перед большим столбом.       И я не знаю каким перехером, но он умудряется этот столб обогнуть. Я от удивления перестала контролировать свою причуду, убрав с его глаз свои ладони. А крылатый чувак за два мощных взмаха успел меня нагнать. Черт! Это уже бесит! — Дам-ка я тебе один небольшой совет на будущее: не предупреждай своих преследователей об внезапных проблемах на их пути. Быть может прокатит. Хм… — слегка призадумался пернатый. — Хотя лишить меня зрения было довольно умно. Может ещё чего выкинешь? — глядит на меня с неприкрытой издевкой.       Сука. Я бы могла обездвижить его крылья, вырастив на них большое количество рук и ног, но не вовремя езды! Надо сконцентрироваться на чём-то одном! — Зачем ты меня преследуешь?! Ты кто такой, мать твою?! — резко сворачиваю на какую-то полупустую дорогу, окружённую лесом. — Оп-па! Класс! — да тут в самый раз чтобы отдаться одной скорости! — Я — Ястреб, герой номер три. Приятно познакомится. — и все бы было прекрасно, если бы не эта летающая херня рядом со мной. — Ты, к слову, жёстко нарушила правила дорожного движения. Так что, я вынужден тебя проучить за твое плохое поведение, гражданочка.       Какая паршивая сволочь, однако. Базарит тут со мной, но до сих пор не остановил. Играется? Издевается? До последнего растягивает это шоу? Меня от этого бомбит! Ещё и герой, к тому же! — Ненавижу героев! — сплевываю я. — Ментам меня сбагрить собрался?! — Ну, да. — расслабленно отвечает он, закидывая руки себе за шею. Что за раслабон среди полёта? Совсем, что ли?! Ему ковра-самолета только не хватает, чтобы он на нём окончательно развалился! — Ты не переживай, куколка. Водительских прав лишат, штраф выпишут и ты свободна. — У меня нет водительских прав! — рычу в ответ. — Так и думал. — говорит, со смешком. — Да пошёл ты! Нарисовался тут «ловец» ебаный! Заебали!       Я сворачиваю в тёмный лес. Там вообще ни зги не видно. Интересно, чем мне это аукнется?       Пролетаю в темноту деревьев и начинаю лететь вниз. Обрыв? Зашибись. Я даже не успеваю среагировать, начиная кубарём лететь вниз, сдирая ноги, руки, и все что только возможно в об жёсткие углы мотоцикла. Шлем слетает с головы, делая этот процесс крайне многообещающим. Может стоило его закрепить на ремешок? Впрочем, какой смысл об этом думать, когда меня уже ничего не спасет от столкновения с возникшим впереди деревом. Со всей дури бьюсь головой об кору и сверху на меня грохается мотоцикл, ощутимо проткнув остриём область плеча.       Почему все так закончилось? Я ещё не накаталась! Вот урод! Из-за него придётся и себя, и мотоцикл по частям собирать! Если бы не доставучий герой, то я бы сюда не свернула! Одни беды от этих сволочей! — Эй! Ты жива?! — вот пристал, окоянный! — Ответь, чокнутая! — Да свали ты уже! — недовольно кряхчу я, пытаясь выбраться из-под машины. — Я и без тебя разберусь!       В глаза ударяет свет яркого фонаря. Блять. Ты бы ещё в самый зрачок посветил! — Какое там «без меня»! — злится герой. — Вся в крови, да ещё и мотоциклом придавило! — слышу в его голосе неподдельное волнение.       Ну надо же. Неужели я дожила до того момента, когда кто-то обо мне волнуется? Не верится. Должно быть послышалось. — Блять… — прошипела я, пытаясь поднять тяжёлую массу.       В правой руке отдаёт острой болью. И бонусом к тому стала слабая чувствительность этой конечности. В ней все атрофировалось, онемело. — Не двигайся.       Мотоцикл поднимают с моей истерзанной туши, отшвырнув в другую сторону. А я тут корячилась, пыталась из-под этой металической тяжести выбраться. Всегда знала, что мужики променяли свои мозги на силу. — Скажи, что сильнее всего болит? — спрашивает блондин.       Я слышу, как он открывает крышку и оголяет мое окровавленное плечо. — Душа. — морщусь, когда холодная жидкость льётся на открытую рану. — Совсем невыносимо, да? — он закрывает бутылку, и начинает что-то завязывать на постравшей конечности. — А по мне, что не видно? — нехотя бормочу в ответ, чувствуя, что меня начинает клонить в бессознательное небытие. — С чего такие муки? Влюбилась? — я не сопротивляюсь, когда он подхватывает меня на свои руки, и, сразу же, взлетает вверх. — Ага. Завтра на свидание пойдём… На кладбище… — я пытаюсь не закрывать глаза, и пока мне это удаётся.       В нос ударил удушающий воздух, как перед грозой. Он помогал держаться в сознании. — Звучит оригинально. — отстранённо прокомментировал Ястреб, больше концентрируя внимание на полёте.       Тепло чужого тела убаюкивало, как и его бархатный голос. Бывают же приятные голоса. Крашенный петушок оказался одним из таких обладателей. — Куда мы летим? — пытаюсь увидеть места, которые мы пролетали. — В больницу. — кратко отвечает герой. — Я в казино хочу. — возникаю я. — А ты сильно головой стукнулась. — замечает он. — Нет, слегка… — на лицо капают первые капли дождя. Сейчас ливанет.       Я прикрываю глаза, поддаваясь утягивающей меня темноте. Эта борьба заранее была проиграна. Я и понять не успела, когда полностью отрубилась.