Спустя девять лет.
Шота входит тихо, почти бесшумно. Раньше он сюда заявлялся по-хозяйски, вольготно. Теперь, спустя девять лет, уже нет чувства, что он тут полноценный хозяин. С тех пор, как эти стены заполнились самыми бесценными в его жизни жильцами. Теперь это их дом. Глядит на двери комнат: детская и взрослая. Так, вроде, они определили? Скоро будут менять квартиру. В конце концов, у них теперь второй ребёнок. Дети должны жить в просторе. Об ноги трется чёрный кот. Встречает? Странно. Обычно Лунный Уголек возле Хотару вьётся. Мужчина присел и погладил кота по шерсти. Облезлый уже. Кошачий век недолог. Сколько ему лет? Прилично. Старый, пушистый добрячок. Заурчал на всю прихожую, вызывая на губах мужчины ответную улыбку. Остальные коты сидели на кухне, сверкая своими глазами в темноте. Не возмущаются. Значит, Хотару всех покормила. Мужчина осторожно приоткрывает дверь в детскую. Свет лампы освещает силуэт светловолосой жены и сына, прижавшегося к её боку. Похоже, спереди был младший, в объятиях матери. Смотрели какой-то мультфильм. Пока не засопели. Шота продолжает улыбаться, глядя на эту картину. Девять лет прошло с тех пор, как он стал супругом этой женщины. Тогда пугали, что она умрет. Хотару оказалась сильнее всяких прогнозов. Родила двух детей, стала разумной, спокойной женщиной. Любящей женой. С ней он был счастлив. На каком-то необъяснимым инстинкте, мать оборачивается, чувствуя, что здесь появился ещё один член семьи. «Шо» — одними губами. Обеспокоенный взгляд. Уже увидела повязку на его глазу. Она аккуратно выползла из-под спящих детей, укрыв их пледом. Подложила под их головы подушки и выключила телевизор, поцеловав напоследок. — Боже, иди ко мне, — хватает за руку супруга, тащит в ванну. — Что у тебя с глазом? Покажи. — Ерунда, — бросает Шота, нехотя входя с ней в ванную. Не любил, когда она рассматривала его ранения. Исцеляющей девочки теперь нет в UA, ушла на заслуженную пенсию, так что «болячки» теперь у него были «во всей красе». — Лучше скажи как вы? Извини, что опять пропал… — Да наклони ты голову, дылда! — Хотару тянет мужчину вниз, стягивая с глаза повязку. — Ерунда, ага. Весь глаз красный, прослезился, а порезов сколько… смотреть больно. Девушка сошла с полупальцев и пошла за влажными салфетками. Надо выделения убрать. Неисправимый мазохист. За что ему эта жизнь? Когда закончится это геройство? И самое страшное в этих ранениях то, что она каждый раз вздрагивает от мысли, что муж мог лишится жизни. Что он уже туеву кучу раз чуть не умер. Она знала, что обрекла себя на муки. Жены героев — это самые отчаянные женщины. И она об этом никогда не пожалеет. Герой, не герой — но без него невозможно. Да риск, да нервы, да редко дома. Зато они друг у друга есть. Зато берегут и ценят свои чувства и семью. — Что врачи сказали? Какие лекарства надо купить? — Хотару знала, что муж не стал тратить время на походы в аптеки. Вот где упрямства ваши крыши. — Само заживёт. Шота здоровым глазом наблюдает за суетой своей жены. От этого ему становилось тепло и уютно. Он дома. Его тут любят и ждут. Он каждый день беспокоился, что его драгоценный очаг может подвергнуться нападению. Некоторые герои скрывают свои семьи. Некоторые даже официально не расписываются. Но Хотару не хотела скрывать их семью. Они есть. Не скрытые, не спрятанные, живые, настоящие, его. Теневому герою пришлось смириться с тем, что о его семье могут узнать. За девять лет никто сюда не пробирался, что радовало. — Я не поняла, ты ящерицей-саламандрой себя возомнил? — негодовала Хотару, протирая его влажное веко. — Любимый, ты в курсе сколько тебе лет? Не подросток уже, чтобы не заботится о своих болячках. Да и о детях подумай. Что они подумают о своём папе, когда ты с таким лицом к ним заявишься? — Хотару повертела покорно склонений к ней головой в разные стороны, чтобы лучше рассмотреть повреждение. — Злодей явно хотел лишить тебя зрения. — левый глаз был в швах. Веко задето, как и нижняя часть, под глазом. Сам глаз краснющий. Врач сказал, что еле спасли зрение. Опасно задели. — Бедный мой. Мягко касается губами брови мужа. Шота прикрывает глаза, наслаждаясь этим ласковым касанием. Столько лет прошло, но ласки Хотару до сих пор отдаются внутри волнительным биением. Однажды он влюбился навсегда. — Не жалей меня. Это моя работа, — обнимает любимую женщину. — Я ненавижу твою работу, — она тоже сжимает его в объятиях. — Знаю, — Шота целует её в ушко. — Я скучал. По тебе, по Кеничи, по Хэруо, по матушке, котам… Всё чаще вспоминаю, как мы с тобой отправились в мир, где были вдвоём. Иногда, снова этого хочется… Взять тебя, детей, мать и отправится туда, где никто не слышал про Японию, японцев и героев. Хотару мечтательно улыбнулась, вспоминая те времена. Самое безумное, яркое время, проведённое с Шотай. Раз он ей сейчас об этом говорит — значит совсем замучился. Только ей супруг доверяет свои самые сокровенные желания. Оба знают, что это уже в прошлом. Но улыбки всё равно расползаются на губах, когда вспоминают те времена, сблизившие их нерушимой, крепкой связью. — Знаешь, мечтам свойственно сбываться. Почаще об этом думай, — проводит губами по приоткрытым губам мужчины. — Исходя из твоих действий — ты захотела третьего, — хмыкнул брюнет, проводя ладонью по затылку Хотару. — Я просто хочу, чтобы ты был здесь чаще. Мне не хватает тебя, — грустно отзывается она, опуская взгляд. — Прости… — виновато прошептал Шота. Пристыдила одним своим ответом. Это даже не просьба, а тоскливая мечта. Она давно уже смирилась, что не будет его видеть днями и ночами, как раньше. И это больше всего расстраивало. Не было той безумной Ру. Он похоронил её в прошлом. Повторит ли она однажды тот захватывающий шквал эмоций? Озарит ли её голову новый поток идей? Признаться, Шота по этому скучал. Часто прокручивал в голове те дни… Это самое бесподобное, что между ними было. Поскорее бы уйти на пенсию. Куда там он хотел? В горы, кажется. Подальше от цивилизации, на природу. И детям и жене это будет полезно. Пережить, только, лет пять-семь. — Ты надолго? — На пару дней. — Воспользуемся этим сполна. Хотару слилась с мужчиной в поцелуе, закрывая дверь в ванну. Шота включил кран. Некоторые вещи оставались как прежде — тяга друг к другу. Особенно после долгой разлуки.***
— Папа-пират, — повязка на глазу помогла ребёнку пополнить список прозвищ, придуманных для отца. Шота хмыкнул, вспомнив, как однажды дети его назвали «Горилла». Те ещё засранцы. Ру как могла их воспитала, но в садике проконтролировать этих шалопаев не могла. Поэтому, родного отца как только не обзывают. Благо, безобидно. — Почему у тебя на подбородке так много колючих волосиков? — Хэруо щупает своей мягкой ладошкой лицо отца, изучая. — И почему у мамы такого нет? Айзава не может сдержать улыбки, глядя на младшего представителя их семьи. Хэруо пока только исполнилось четыре года. Для него это естественно — интересоваться всем, что его окружает. В том числе и папой. — Это щетина. У взрослых такое появляется со временем. Кроме мамы и других представительниц слабого пола. У женщин такого не бывает, — Шота перехватил сына за спину, поудобнее усаживая того на своих ногах. — Слабых? Мама слабая? — зацепился за это слово малыш, удивленно хлопая своими угольными глазами. Мальчик слабо верил в это. С высоты его роста, Хотару была большой, носила его на руках, иногда отчитывала за шалости. Она не казалась ему слабой. — Твоя мама сильная. Она тебя оберегает и любит, — Шота игриво ущипнул ребёнка за щечку. — Папа! — тут же забрыкался он в его руках. — У тебя каша сейчас остынет. Прежде чем папу заговаривать — поешь, — иначе так и останешься карапузом, — беззлобно смеётся Айзава. — Нет! Не хочу! Я вырасту! — бунтовал ребёнок. — Тогда ешь. В то время, как недовольный младший спрыгивает с коленей отца, в комнату вбегает старший, сжимая в подмышках двух жалобно мяукающих котов. Глаза парня победно блестят. Наверное, долго ловил этих несчастных созданий. Дымка и Рыжик. Этих котов труднее всех поймать. Самые дикие. Но, к их несчастью, в этом доме появились крайне упрямые дети. — Кеничи, как ты их поймал?! Дай мне Дымку! — побежал к старшему брату Хэруо. — Обойдёшься! — показывает ему язык восьмилетний засранец и запрыгивает на диван. — Эй! — негодует младший. — А ну, быстро угомонились! — прерывает их веселье Хотару, вошедшая на кухню с пакетами. — Почему тарелки не пустые?! Шота не смог сдержать улыбки, глядя, как мисс Айзава гнала двух оболтусов к столу. Ранее пойманные коты со всех лап промчались мимо дивана брюнета. Кажется, его жена спасла пушистых бедолаг от насильных тисканий. — А ты что не ешь? Перед героем предстала «гроза» сего семейства, недовольно уперев руки в бока. — Каша для детей. Не хочу их «обворовывать». Мужчина был не голоден. Тем более, привык пропускать завтраки… обеды и ужины. На работе. Хорошо, что здесь есть свой надзорный. С Хотару дети точно не пропадут. Шота не представлял, какого бы им было, если бы все опекунство держалось на нём. Отец, называется. Видятся раз в две недели, или месяц. Такими темпами, в семье могут начаться проблемы. У Кеничи скоро начнётся пубертат. Его восемь лет быстро сменятся на проблемные годочки. Одна Хотару это не потянет. — Ты дурак? — отвлекает мужчину от раздумий голос жены. — Мог бы догадаться, что это тебе. — в его руки передают тарелку с карри. — Даже не пытайся после этого меня заверять, что нормально питаешься на своей работе. — легкий поцелуй в лоб и упрекающий шёпот. — Не забывай, что тебе надо нормально питаться, балбес! Шота почувствовал себя странно. Его отчитывает жена, которая младше его на пять лет. Которая сама до сих пор напоминала ему дитё. Даже родив двух детей, она так и осталась его «маленькой Ру». Белая макушка уже устремилась к детям. Шота моргнул и перевёл взгляд на свою трепезу, вспоминая прикосновение её прохладных рук к своим. Сама-то хоть поела? Такая же балбеска. Днём они вышли гулять. Кеничи с Хэруо щенячьими глазами уставились на отца, перегородив ему дорогу, когда их мать отошла ответить на чей-то звонок по работе. — Что вы затеяли, сорванцы? — тот присел возле них на корточки. Давно заметил, что с детьми так проще общаться. Великанский рост во многом напрягает молодняк. Хотя, его детей такое вряд ли смущало, судя по их затейливым лицам. — Пап, давай в кино сходим! — потребовал старший сын. — На ужастик! — На мультик! — перебил его младший. — Да мы постоянно мультики смотрим! Пора посмотреть более серьёзные вещи! — возразил Кеничи. — Тогда про супергероев! — потребовал Хэруо. — Ну, уж нет! — фыркнул старший брат. После этих слов Шота почувствовал какую-то тяжесть. Все это напоминало давно известный, паршивый сюжет. Не любит героев? — Кеничи, почему ты не хочешь смотреть фильмы про супергероев? — мягко интересуется у своего сына мужчина, внимательно глядя на того здоровым глазом. — Почему? — повторяет за ним Хэруо, удивленно хлопая своими наивными глазами. Старший сын хмуро уставился на отца, осуждающе. Фыркнув, он бросил: — Пап, а ты правда любишь нас с мамой? Айзава тяжело вздыхает. Неудивительно, что ребёнок пришёл к такому выводу. Хотя, не рановато ли? Обычно детям хватает заботы одной матери лет до двенадцати. Да и Шота тоже прилагает все усилия, чтобы быть как можно чаще с семьёй. Почему Кеничи так рано начал на него сердится? Может он упускает что-то важное? Всё ли у них хорошо, когда его нет рядом? — Вы для меня важнее всего на свете. — мужчина потянул ладонь к чёрной макушке сына. — Не правда! Тогда бы ты знал! — одернулся он от его руки и помчался в сторону матери. Айзава в исступлении глядел ему вслед. Дело дрянь. Именно с этого начинается отдалённость от семьи. Предатель, в глазах родной семьи. Но что он имел ввиду? Ребёнок о чём-то умолчал? О чём он не знает? — Хэруо, о чём я не знаю? — Айзава обратился к младшему сыну. Младший нервно переступил с ноги на ногу, не зная, что говорить на поставленный вопрос. С одной стороны — папе надо отвечать, а с другой — с Кеничи он проводит каждый день, не хотелось его чем-то обидеть. И папу тоже обижать не хотелось. Ребёнок любил их одинаково. — Мама. — произнёс малыш. — Он боится за маму. Время будто остановилось. — Мама? — голос мужчины дрогнул. Колени опустились на землю, две большие ладони стали сжимать плечи младшего сына, глаза в ужасе расширились. — Хэруо, что с мамой?! Мальчик испугано уставился на отца. Он впервые видел его таким эмоциональным. Это его ужаснуло. Как будто… папу подменили. Хотя, что он вообще знал об этом человеке? Может он не такой добрый, каким кажется? Тогда, почему мама его так любит? — Что происходит? — голос Хотару отвлёк отца и младшего сына от затянувшегося затишья. — Мама! — малыш побежал к ноге матери, спрятавшись за ней. — Что такое? Шо…? — обеспокоено уставилась на супруга синеглазая. Вся его поза выдавала то, что здесь что-то произошло. Прохожие уже стали на него оборачиваться. Мужчина мрачно наклонил голову вниз, поднимаясь с земли. — Потом поговорим. — говорит он жене, и направляется к торговому центру, впереди всей процессии. — Мам, папа меня напугал! — пожаловался младший ребёнок, напряжённо глядя на удаляющуюся фигуру. Женщина улыбнулась, ласково потрепав его по чёрным волосам. — Что бы не произошло, всегда помни, твой папа такой один. Он может казаться немного пугающим, но в обиду ни за что не даст. Он очень-очень нас любит. Не сомневайся в нём, ладно? Ребёнок недоверчиво посмотрел на маму, будто пытаясь уловить в её словах подвох. Она с нежностью посмотрела на темный силуэт отца, не переставая ему улыбаться. Эта любовь между родителями невольно передалась самому младшему представителю семейства. Ему стало безумно стыдно за свою пугливость перед отцом. — Папочка! Хэруо понёсся в сторону отца. Следущая картина согрела душу Хотару: взрослый мужчина растеряно сжимает в своих объятиях маленький кусочек счастья, пытаясь его утешить. Хэруо всё ещё был открыт для этого мира. Искренне любил всех в их семье и не хотел чтобы у них был разлад. Что не скажешь о втором, более зрелом ребёнке. — Это глупо, мама. Ты оправдываешь этого человека, но это не отменяет его безучастность в нашей жизни. Хотару насмешливо фыркнула. Что за упрямый баран? Не понимает главного. Щелкнула его в лоб. — Пусть так, но он у тебя есть. Однажды ты поймёшь насколько это важно. — Ты уже несколько раз теряла сознание, мама. — мрачно говорит ей мальчишка. — Ты уверяла меня и Хэруо, что все хорошо. Хэруо — дурак, но я-то понимаю, что это ненормально. Был бы отец с нами, то всё бы действительно было хорошо. За мамой тоже надо приглядывать. — Я сходила к врачу. — заверяет его Хотару, мягко улыбнувшись — Эта проблема уже в прошлом. Не говори отцу, ладно? — Мама, — Кеничи сжал её ладонь, встревоженно глядя прямо в глаза. — Скажи мне, что всё будет хорошо. Женщина тепло улыбнулась мальчишке, наклонилась, и чмокнула в носик. — Конечно, все будет хорошо. Хватит думать о плохом. — Хотару щелкнула его по носу. — Будущие врачи должны верить в лучшее. Какой из тебя врач с таким настроем? — Я стану врачом и вылечу тебя, мама. — заявил Кении. Ребёнок так и не улыбнулся. У Хотару слегка задрожали губы. Натянутая улыбка сдавала позиции. Собственный ребёнок ни единому слову не верит. Почему вообще столько паники? Дурачок. Распугал всех. Навоображал всяких глупостей. — Я верю, что у тебя всё получится. И хватит за меня волноваться. Меня ничто не сломает, понял? Я сильная! — прижимает оболтуса покрепче к груди. В её объятиях он всегда таял. — Идём, Кеничи. Шота и Хэруо уже были в торговом центре. В окружении толпы. Хотару сначала не поняла с чего весь этот пиар, пока не заметила среди этого столпотворения пшеничную шевелюру с неряшливыми кудрями. — Ястреб! — обрадовался Кеничи и сиганул прямо в эту толпень. Странно, что его до сих пор называют «Ястребом», учитывая, что крыльев у героя больше не наблюдалось. Дети любили Кейго. Он часто захаживал к ним в гости. Возможно, чаще чем родной отец. После того, как Кейго спалили его крылья, у него появилось много свободного времени. Порой, у Хотару возникало ужасно-эгоистичное желание, чтобы любимого тоже лишили причуды. Чтобы у него появилось больше времени на родных. Сотриголова. Его причуда слишком востребована. Даже сейчас, когда преступности почти не было. Любимый почти не отдыхал. — Хотару! Смотри сюда! Девушка отвлеклась от раздумий, заметив улыбчивое лицо бывшего героя номер два. На свою шею он взгромоздил Хэруо. Мальчику определённо нравилось быть выше всех. Он смеялся, размахивая руками во все стороны. Не боится упасть. Айзава тоже рассмеялась, помахав ему рукой. Было видно другую темную макушку, с которой Кейго тоже о чём-то оживлённо разговаривал. Темноволосики. Кеничи и Хэруо были очень похожи на отца. Волнистые, чёрные волосы и прямые черты лица. Хэруо внешне был точной маленькой копией Шоты. У Кеничи же было одно отличие — глаза. Глаза у него были такими же синими и глубокими, как у мамы. Так же, их первенец был беспричудный. Врачи сказали, что это из-за Хотару, так как, она попросту не могла передать этот ген своему сыну. Безпричудеая мама, безпричудный сын. Зато младший сын унаследовал такую же причуду, как и его отец. Шота стоял в стороне. Глядел на веселье детей и Таками своими печальными глазами. Хотару сразу уловила самобичевания мужа. Раз детям лучше с другим «дядькой», то значит из него «никудышный» родитель. Хотару захотела ему устроить встряску. Не любила его «безмолвное нытьё». Шота чуть не повалился на пол, когда на его спину внезапно запрыгнула одна неугомонная женщина, обняв мужа за шею. Шота вздохнул, подхватывая её за бёдра. Привлекать к себе внимание окружающих он не любил, но и предсказать внезапные выходки своей жены — тоже не мог. — Любимый, улыбнись! — её ладошки приподняли щеки мужчины к верху. — Ты же так долго ждал этих дней! Я, ты, дети, выходные! Давай же! Ну! Брюнет немного потерся об ладошку девушки. Он всё так же любил эту женщину. Только ради неё создал эту семью и… почти ничего не знает о её составе. Почему дети так боятся за маму? Почему Кеничи холоден к отцу? Что за недомолвки? Как вообще быть с детьми? Это же не первый и не последний раз, когда он возвращается к ним после длительного перерыва. Он всех их любит. Каждый день о них думает. Семья — это самый ответственный шаг за всю его жизнь. Семья не выходила из головы. Семья — это и есть весь смысл его существования. Шоте было паршиво, что он так мало проводил времени с самыми близкими ему людьми. Сейчас он ощутил тревожный звоночек в родном гнезде. Надо разобраться с Хотару. — Хотару, ты бережёшь себя? — спрашивает мужчина. — Да. — бездумно отвечает та. Он сразу это просек. — Почему дети за тебя переживают? — Немного приболела на днях. Ничего страшного. Они же ещё глупенькие, не понимают. — что-то скрывает. — Как бы и я не присоединился к их глупости. — Шо… Не бойся. Сам знаешь, я уже девять лет как должна была умереть. А хрен! Живее всех живых! — смеётся, как маленькая. — Это не говорит о том, что ты должна расслабляться. Ходила к врачу? — строго спрашивает её муж. — Ну… Не совсем… — отводит взгляд в строну. — Все с тобой ясно. — поймал с поличным. — Обязательно сходи. — Хорошо. — бесцветно говорит она. Будто бы это было заранее обречено. Мужчина спустил девушку со спины, внимательно взглянул на её лицо. Она улыбнулась. Ласково, нежно, влюблённо. Как у неё получается так улыбаться? Айзава не представлял, что этого может не стать. Что её может не стать. Поджал губы. Нет, её нельзя потерять. Любой сигнал тревоги надо срочно проверять. — Завтра идём к врачу. — твёрдым тоном обращается к ней мужчина. — Договорились. Тебе тоже не помешает. — хихикнула Хотару, снова обнимая мужа. Кеничи наблюдал за ними со стороны. Когда он видел папу с мамой вместе, то в груди защемляло. Ребёнку хотелось видеть такую картину каждый день. Мама расцветала рядом с этим мужчиной. Почему его так мало? Почему он не хочет почаще быть с мамой? Почему быть героем важнее семьи? Восьмилетнему ребёнку трудно понять эти вопросы, поэтому он не мог простить отца за такие «пробелы» в своей жизни. Спустя некоторое время, Кейго, наконец-то, поздоровался с старшими представителями семейства Айзава. Шота видел, каким взглядом Таками глядел на его жену. Учитывая, как радушно бывшего героя встретили его дети, в душе Шоты появилось поганое чувство. Не смотря на искреннюю благодарность, за неоценимую помощь в прошлом, невозможно было не злится на него сейчас. Вроде, он просто хотел «поддерживать дружеские связи»? Оно и видно. Скоро вообще переедет к ним жить. Айзава не удивится. Ястреб беспардонный человек. — Здравствуй, Айзава. Давно не виделись. — невозмутимо подмигивает ему балобол. — Кейго, когда ты научишься правильно документы оформлять? — не смог не прорычать в ответ Айзава. — Угадай, кому потом приходится исправлять твои наиглупейшие ошибки? Да, эта наглая жопа, к привеликому несчастью Сотриголовы, теперь тоже работает в UA. Работает он в основном языком. Незу ему доверил вести обществознание. Айзава же думал, что доверять Ястребу что-то серьёзнее молитв дикобразов лучше не стоит. — Да ладно тебе! Жизнь состоит не только из документов и отчётов! — весело и задорно отреагировал на его рычание Таками. — Имей совесть. Ты в академию пошёл балду пинать, или работать? — угрожающе зыркнул на него брюнет. — Не дави на мою совесть. Тем более, её у меня нет. Страшные муки моей совести давно уже привели её к страшной смерти. — высказался Таками. На плечи мужчин легли две аккуратные ладони миссис Айзавы. Мрачно-натянутая улыбочка «тонко» намекала, что Хотару была не в восторге от подобных дискуссий. — Даваете хотя бы в выходной не будем обсуждать работу, ладно? — угрожающе попросила она. — Вот! — согласился Таками, ободрительное улыбнувшись женщине. — Послушай свою мудрую жену, Сотриголова! Кейго схватил беловолосую за ладонь и побежал с ней к отделившимся от них детям. Айзава поспешил за ними. Дети уговорили взрослых сходить в кино, на какой-то мультфильм. Таками купил билет по соседству с ними, понимающе подмигнув Шоте и Хотару, взявших места подальше от них. В кинотеатре Шота хотел ещё поговорить с женой. Может ей чего-то надо? Новая кофточка, или посуда? Или для детей нужно взять новых вещей? Она ведь до последнего молчит. «Надо копить на дом». Стоит ли ей говорить, что он уже купил новый дом? Нет. Хотелось сделать сюрприз. Хотелось, чтобы ни в чём себе не отказывала, дурочка. — Шота, я устала. Пригляди за детьми. — полушепотом говорит ему Хотару, когда они садятся на свои места. Айзава чувствует, как в груди нарастает тревога. С чего бы? — Да, я за ними посмотрю. — кивнул он, и поднял вверх подлокотник, разделявший их места. Хлопает рукой по своим коленям. — Ложись. Отдохни. Жена без всяких возражений уложила голову на его колени, взяв в ладони его большую кисть. Он сжал в ответ её маленькие ручки, грея. — Я люблю тебя, Шота. — Я тоже. Спустя полтора часа, фильм закончился. Ястреб и дети побежали на выход, крикнув Айзаве, что ждут у кассы, где хотят взять поп-корм. А Шота никак не мог разбудить свою жену. Минута, вторая. Она не просыпается. Зал уже пуст. Какая-то работница торопит скорее покинуть кинозал. Шота трясёт Хотару за плечо. Плечо было прохладным. Она вся стала прохладной. Она не дышала. Шота тоже перестал дышать, сокрушенно глядя на лежащий на его ногах труп возлюбленной.***
Спустя год.
Хэруо поставил возле могилы мамы тарелку фруктов. При жизни она любила их кушать. Глаза мальчишки защипало. Уже прошло столько времени. Он каждый день верил, что проснётся и увидит мамину улыбку, услышит её голос. Раньше он не задумывался насколько ценно это было. Воспринимал как должное. Теперь это стало мечтой. Папа и Кеничи тоже сидели напротив могилы мамы. Кеничи утирал слезы, а отец странно улыбался. Грустно и безжизненно. Хэруо давно заметил в нём этот сдвиг. Помле смерти мамы они переехали в другой дом. Отец стал чаще проводить время детьми. Он больше не герой. Он больше не преподаватель. Устроился на какую-то «онлайн» работу. Всегда был дома. Дети знали, что он так сделал ради них. Хэруо было жаль отца. Его жизнь здорово поменялась. Ребёнок видел, что папа с трудом под неё перестраивался. Кеничи тоже перестал его винить, принял. После этой трагедии они, не сразу, но сблизились. Поняли друг друга. Теперь он уделял им много времени. Не смогла простить отца бабушка. Папа с ней сильно поссорился. Хэруо ясно помнил, как это происходило. Он тогда плакал, забившись в ванне, вместе с Кеничи. «Зачем связался с мертвецом?! Как дети-то без матери будут?! То годами сидел без женщины и семьи, то притащил в дом какую-то заключённую, полуживую! Нарожали детей, два чокнутых! Это надо, а?! Детей доверять зависимой заключённой!». «Не смей наговаривать на неё! Дай ей хотя бы там отдохнуть от яда этого мира, старая гадюка!» «Неблагодарный! Ты как с матерью говоришь?! Совсем рассудок потерял?!» «Пошла вон. Мне больше не о чем с тобой разговаривать, женщина». «Отдай мне детей!» «Я тебе никого не отдам! Я сам воспитаю своих детей!» «Да кого ты воспитаешь?! Ещё одних бандитов?!» «Мать, сходи к врачу. У тебя проблемы с головой. Я своих детей никому не отдам. Можешь идти. Свободна». С того дня они больше не видели бабушку. Целый год. Это пугало и напрягало. Но отец был непоколебим. Взял всю ответственность на себя. Они никак не могли свыкнуться с потерей мамы. Папа что-то делал, продолжал работать, занимался Хэруо и Кеничи, пытался заменить маму, но первые пол-года он был как не живой. Потом в нём будто что-то переклинило. Он взял себя в руки. Стал чаще улыбаться. Улыбался он, правда, странно, но это ему помогало. Он стал мастерить для них мебель, какие-то вещи. Отвлекал себя от тяжелых мыслей делом. Занимался готовкой. Сначала это было ужасно. Сыновья плевались и сбегали из кухни. Но папа быстро учился. Когда в школе Кеничи стали ставить плохие оценки, пошёл разбираться с учительницей. Оказывается, это была женщина, которая раньше любила папу. Но она за что-то обиделась на него. Хэруо пока сложно было понять такие вещи. В любом случае, после визита папы, её уволили. И папа тогда вернулся злым. Потом быстро успокоился, увидев обеспокоенных детей. Сказал, что по-настоящему счастлив с ними. «Если будут ещё проблемы, говорите мне». Его глаза нездорово блестели. Тогда Кеничи понял, что отец будет за них стоять горой. Папа немного сумасшедший, но очень их любит. Любит по-сумасшедшему. Дети — это его последняя отдушина. «Я вас заберу домой. Будем втроём жить. Никто нам больше не нужен. Папа вас от всего защитит». Пока он это не сделал. Кейго Таками боролся с его «странностью». Кейго он слушал. «Он её не обижал». А вот от других взрослых отец отдалился. Видимо, другие не приняли маму в прошлом. Папу это задевало, словно дитё. При людях, во время прогулки, он был мрачным, но никогда не проходил мимо голодных животных. Кошек в их доме стало ещё больше. Кеничи и Хэруо переняли у него привычку брать пакетик с крошками для птиц. За это время он свозил их на море, в зоопарк, в планетарий, океанариум и в горы. Это было здорово. Но был во время этих путешествий один неприятный осадок — с ними не было мамы. — Мам, можешь не волноваться. Я подружился с папой. — говорит Кеничи, перестав утирать мокрые дорожки с щёк. — Мы увидели такие красивые места, мам! Ты же была с нами, да? Правда это было здорово?! — воодушевлённо восклицает Хэруо. — Конечно, она была с нами! С ума сошёл? Это же наша мама! — фыркает Кеничи. Шота грустно улыбается, глядя на перебранку своих детей. Их столькому ещё надо научить. Это бесценные дети. Две жизни, которые ему подарила любимая женщина. — Спасибо за оболтусов. Я за ними присмотрю. Не подведу ни тебя, ни их. Возле могилы он положил ракушки. Однажды они с Хотару слушали через них море. Должно быть, это подношение её сегодня очень порадует. Жизнь продолжалась. Любимая женщина теперь оберегает их с другого мира. Шота верил, что она их не покидала, летала где-то рядом. Ему так проще было воспринимать действительность и холодный камень, с именем его жены. Да, она жива. Просто её не видно. Дети тоже так думают.