Том Риддл, для газеты «Ежедневный пророк»
— Так складно пишешь, аж блевать тянет, — вынес вердикт Гарри и отложил газету. Том ни свет ни заря приволок его в свой кабинет, чтобы вдвоём обсудить статью до того, как остальным придёт утренняя почта. — А Сириус сам-то в курсе, что нашёл Барти в подворотне? И на каких таких основаниях ты попросил у Беллатрисы воспоминание? Ты им официально никто. — Написано же, смотри приложение первое, — Том важно ткнул пальцем в газету. — И да, Блэк уже в курсе, я ему Патронус послал. Напоминаю, что я умею это теперь делать. — Зависть присутствует. — Я всё равно потом пришлю ещё один, вдруг он спал. Давай лучше вот о чём подумаем: теперь вся страна официально знает, что ты участвуешь в Турнире. Интервью не избежать. Мне ходить с тобой везде или хотя бы попытаться сделать вид, что мы не так уж близко знакомы? Ты справишься сам хотя бы на троечку? — Нет, — сразу уверенно заявил Гарри, — не справлюсь. Ты всё это наворотил, ты со мной и будешь шляться по интервью. — А кто я тебе? — Друг семьи. — Это даже звучит смешно. Я, получается, друг Блэка. — Ну значит ты просто препод, которому я больше всех доверяю. Не ворочай мне мозги, — отмахнулся Гарри. За последние две недели он и так наразмышлялся на год вперёд: сразу, как прошла первая волна облегчения, в голове возникла очень стройная теория. Ещё в прошлом году Том однажды спрашивал, будет ли факта, что Волдеморт не убивал его родителей, достаточно для того, чтобы Гарри перестал его ненавидеть. Он имел неосторожность ответить «Да». Тех двух месяцев, когда Том не появлялся, хватило бы, чтобы сконструировать такое воспоминание, в правдивости которого не засомневались бы даже Дамблдор и Снейп. Все три предыдущих года, когда заходила речь о Волдеморте и Поттерах, Том говорил так, будто убийство действительно на его совести, но вполне возможно, что он просто не хотел объясняться раньше времени или не собирался вовсе. Также вполне возможно, что он просто придумал себе оправдание только недавно. Таким образом теория Гарри заключалась в том, что ему всё-таки наврали. Уговорить себя перестать сомневаться было очень трудно, но соблазн расслабиться был невообразимо велик, да и Том вёл себя так хорошо, что сразу хотелось просто обо всём забыть. В конце концов, если его теория и верна, подтвердить это не сможет никто и никогда, если только не поговорить с душами его родителей. Последним аргументом было обещание Тома никогда ему не врать, которое он ни разу не нарушал. В любой другой ситуации не было повода сомневаться в его честности. Гарри решил просто поверить. Бесконечно бегать от себя тоже уже стало невозможно — да, он давно знал, что Том людей убивал. Родителей своих он едва помнил, а может, не помнил вовсе: просто уже путал рассказы старших о них со своими собственными воспоминаниями. Когда он не был с Томом в ссоре, когда у них всё было хорошо, когда он несмотря ни на что чувствовал себя с ним в безопасности так, как ни с кем другим — вот тогда он мог ещё и найти в себе, буквально выковырить, силу простить Тома. Не оправдывать, не попрекать исподтишка, не закрыть на проблему глаза, а сказать: «Да, я знаю, что ты больной, но ты так очевидно стараешься и так о многом жалеешь, что я прощу тебе непростительное». После этого осознания и ведра слёз Гарри успокоился окончательно. Теперь он мог даже по-человечески волноваться за Крауча, как за старого друга, и не испытывать из-за этого угрызений совести. — Где сейчас Крауч? — Не знаю, — Том задумчиво постучал пальцем по подбородку. — Если журналисты не вычислили адрес Блэка, то Барти сейчас там. Если вычислили, то они оба либо дают интервью, либо пустились в бега. — Если в бега, то только к Билиусу. Больше им некуда идти. Что ж, — заключил Гарри, — в принципе волноваться не о чем. — Да. — Какую реакцию от Волдеморта ты ждёшь на вот это вот всё? — Никакой. Мне не его реакция нужна, а общественная. Том Риддл — наш герой, Волдеморта — казнить. При большом желании я бы смог на его месте раскопать достаточно грязного белья, чтобы доказать, что я Волдеморт. Но я сделал ход первым, и дискредитировать меня теперь будет гораздо сложнее. — Умница, — улыбнулся ему Гарри, а потом резко поменялся в лице и огрызнулся: — А теперь я пойду досыпать свои законные сорок минут, лорд Ублюдок. Мог бы вчера вечером меня позвать на разговор, а не в шесть утра. Мог вообще это сделать в нашей гостиной! Том цокнул. — Досыпай уж здесь. Кровать вон там. — Ты подумал, как это будет выглядеть со стороны, если я заспанный выйду из твоего кабинета? — Будет выглядеть довольно волнующе. — Придурок, — вздохнул Гарри, сложил очки на прикроватный столик (в свете всех событий он, естественно, забыл закупиться линзами, и пришлось вернуться к истокам — очкам) и всё-таки завалился на огромную кровать, которой её хозяин никогда не пользовался. Через мгновение она прогнулась под ещё одним весом. — Ты двадцать минут будешь только засыпать, — промурчал Том ему на ухо, и Гарри посильнее закутался в одеяло, — и ещё двадцать — просыпаться. Поговори со мной. — И о чём ты хочешь поговорить? Я с тобой на десять лет вперёд наговорился. — Например, что ты будешь делать, если Волдеморт покажет своё лицо на публике? В нём сложно будет не узнать профессора Риддла. — А я должен буду что-то сделать? — Даже не знаю, — Том перекатился к нему поближе и гаденько улыбнулся. — Может, слёзно всем клясться, что не знал, кто я такой. Что я тебе дурил голову. Или что ты вступил в ряды Пожирателей и теперь не отречёшься от меня под страхом смерти. Я тебе давным-давно говорил, что ты живёшь в тени своей славы и рано или поздно придётся выбрать сторону. Единственная моя, кажется, здравая мысль за весь период до ритуала с дневником. Гарри послал ему невпечатлённый взгляд, но сам почувствовал, что получилось не очень, потому что Том перед ним был смазанный: — Я скажу, что ничего не знал, совершу публичное самосожжение в главном зале Министерства, возрожусь, буду жить в лесу и питаться энергией солнца. Всё, дай поспать, раз ничего интересного не намечается. — А если серьёзно? — Я не понимаю, тебе удовольствие это доставляет? — Гарри приподнялся на локтях, и Том невинно взглянул на него сквозь завесу длинной растрёпанной чёлки. — Что ты весь такой Тёмный Лорд и никто тебе ничего не может сделать? — Почти, — ещё шире оскалился тот, и Гарри передёрнуло, — мне действительно доставляет удовольствие наша ситуация. Общество видит в тебе спасителя от страшного Тёмного Лорда, а ты лежишь со мной в одной кровати. — Буду очень рад послушать твои фантазии в другой раз. Том ещё раз перекатился по кровати и навис над ним сверху. Гарри сглотнул и отвёл глаза. — Смотри на меня, — прошептали ему почти в рот. — Я просто шучу. Пусть та моя версия носится и делает что хочет. У меня на всё есть контраргументы. — Приятно слышать, но что-то я в тебе не уверен. — Будь уверен, — Том напоследок заправил ему прядь волос за ухо и отстранился. — Ладно уж, поваляйся. Я тебя поохраняю. — Сириус! — воскликнул Гарри от радости и неожиданности, и Том сильно толкнул его в плечо. С тех пор, как вышла его статья, с Сириусом захотели поговорить очень многие: насчёт найденного незнамо где и незнамо как Барти, насчёт его дальнейшей судьбы, даже насчёт жизни самого Сириуса. Он только недавно стал снова появляться на людях и в газетах, до этого предпочитая молча проживать то одно, то другое горе дома, и вся новизна и возмутительность «невинно обвинённого Сириуса Блэка» будто бы приняла новые обороты. Поэтому Гарри действительно повёл себя, как идиот, так громко его позвав. — Прочь, — бросил Том, уже шагая к Сириусу, подлетевшей стае старшекурсников. Вокруг ног Гарри тем временем нагло вился огромный облезлый кот. Крауч. По пути в «Кабанью Голову» Том скинул обязанность следить за детьми в Хогсмиде на Снейпа, Гарри же выцепил глазами Рона и Гермиону и пригласительно поиграл бровями. Первым делом, отойдя от шока и пережив истерики, Гарри рассказал всё им. Тысячу раз повторив «Да, воспоминание настоящее», «Да, Дамблдор и Снейп подтвердили» и «Нет, он не загипнотизировал нас всех», он наконец их успокоил. Гермиона тогда натолкнула его на ещё одну мысль: в самом начале Том его от себя отпугивал вечными заявлениями, что убивал людей направо и налево, но, судя по его более свежим рассказам и заверениям Крауча, всё обстояло немного иначе. Это был ещё один плюсик в риддловскую копилочку. На данный момент самым тяжким грехом Волдеморта было то, что не останавливал Пожирателей от варварства. Ему всё ещё странно было думать, что Волдеморт и его Том — один человек. Месяцы этой осенью для Гарри сливались в одно сплошное грязное месиво: то Чемпионат, то Крауч, то Волдеморт, то галлюцинации, то снова Волдеморт, но немного по-другому — даже с Сириусом связаться не было сил и настроения. Чудо, что тот сам решил сегодня его встретить в Хогсмиде. — Только Дамблдора не хватает, — выдал обернувшийся человеком Крауч, когда они все вместе уселись за стол, назаказывали алкоголя чисто для вида и Том укрыл их от подглядывания, подслушивания и прочего, — чтобы наше сборище выглядело ещё абсурднее. Гарри хмыкнул. — Видел я эту вашу статью, — начал Сириус, — и Патронусов получил. Мерлиново чудо, что нас до сих пор не нашли журналюги. — Вы от них не убежите, как и от авроров, — заметил Том и отодвинул весь алкоголь подальше от себя. — Лучше уже сейчас придумывайте пламенные речи. Особенно ты, Барти, ты нам нужен. — Его отца снимут с должности, да? — вставила Гермиона. — Даже не за покрывательство преступника, а за похищение. — Соображаешь, — кивнул Том, — нам этот скандал необходим. Именно Крауч-старший судил и Барти, и Долохову, и Беллатрису. На Беллатрису нам всё равно, но Долохову достать из Азкабана надо обязательно. И вы оба должны понимать, что теперь весь эпизод с вступлением в Пожиратели должны называть не иначе, как «ошибка молодости» и «подчинению авторитету из страха за свою жизнь». Долоховой я это передать не могу, но надеюсь, она сама додумается. А ты, Барти, должен будешь публично отречься. Тот лишь провёл языком по зубам и кивнул. «По-моему, — размышлял Гарри ещё недавно у Тома в кабинете, когда всё-таки не смог уснуть, — Крауч тогда совсем неистовствовал. Буквально готов был сесть в Азкабан за то, чего не делал, лишь бы не отрекаться от своего Хозяина. Как вы сейчас собираетесь договариваться?» «Вот с кем с кем, а с Барти проблем не возникнет. Если я скажу ему пытать его друзей, да хоть мать родную, он это сделает. Суть в том, что я такого не прикажу, мне не нужны подобные проверки преданности, и он это знает, и я это знаю. За меня он отдаст жизнь, но я предпочитаю, чтобы он был живым, полезным и не бросался на рожон. Это он тоже понимает». — Я честно не знаю, насколько Долохова адекватна, — признался тем временем Крауч. — Мне кажется, она была на волоске от сумасшествия после пропажи Волдеморта. Почти как Беллатриса. — На кой чёрт вам вообще это всё? — спросил вдруг Сириус, изогнув бровь и оторвавшись от так удобно оказавшегося перед ним сливочного пива. — Что за армию беглых преступников вы собираете? Гарри немного занервничал и покосился на Тома. Боже, как он не хотел, чтобы Сириус узнал. — Это всё бывшие Пожиратели, а я переманиваю их на свою сторону, — спокойно отозвался Том. Ни грамма лжи, ни грамма правды. Дальше Гарри только праздно переговаривался с Сириусом, Гермионой и Роном, строя бесполезные, но забавные теории о том, какое же будет первое испытание на Турнире (Гарри недавно вспомнил, что обязан будет по-настоящему участвовать — по-настоящему что-то делать и придумывать! — и остатки ума его в ужасе покинули). Том с Краучем шушукались о чём-то своём, но всё же тихо и политкорректно, хотя Гарри почувствовал, как скрывающие их всех заклинания стали намного сильнее. — Хиханьки-хаханьки, конечно, хорошо, но у Турнира нехорошая история, там много людей умирало, — напомнила Гермиона, — а мы до сих пор даже не знаем, чего ждать. Мало ли министерские заданий понапридумывают. Особенно сейчас, когда ваша статья такие беспорядки там наводит. — Вообще-то, — вставил вдруг Рон, — Перси проговорился, что участвует во всей этой дребедени. Может, даже расскажет про задания заранее. — Размечтался, — вздохнула Гермиона. — Сам же говорил, ему очень важно, чтобы всё было честно. — А четверокурсника отправлять на верную смерть — честно? — возмутился Гарри. — Не по своей воле даже, кстати. — Поэтому и есть надежда, что в нём благородство взыграет, — усмехнулся Рон. — А нельзя опять меня под Оборотным просто подослать на испытание? В конце концов, это моя вина, — не особо грустно сказал Сириус, — не думал, что вы все такие трусишки. — Участников будут проверять перед испытаниями, — цокнул Гарри. — Я уже спрашивал. Время шло, и Сириус становился всё нетерпеливее, как будто ему на месте не сиделось. Здорово, на самом деле. Гарри и мечтать не мог, что время с Краучем так его растормошит. В хорошем смысле. Рона и Гермиону Сириус в конечном итоге увёл пройтись по магазинам, Гарри заодно попросил их купить линзы и остался с Томом и Краучем. — А теперь ещё раз, — потребовал он, — зачем нам Долохова, если она невменяемая? Я думал, мы не собираемся повторять ошибок и собирать армию поехавших Пожирателей, которые будут устраивать побоища по поводу и без! — Угомонись, — снисходительно усмехнулся ему Том, — мы об этом уже поговорили, не моя вина, что ты не слушал. У Гарри от сердца немного отлегло, но он продолжил выжидающе пялиться. Том не слишком охотно поддался: — Она знает меня дольше всех, конечно, она чуть с ума не сошла, когда я как бы умер. Думаю, она была ближе всех к понятию моего «друга», у неё, если помнишь, я провёл то лето, — многозначительно напомнил он Гарри. — Какое? — сдержанно поинтересовался Крауч. — Не твоё дело, — тепло сказал ему Том и продолжил: — И вот, я пропал, моя организация буквально сходит с ума, хотя, казалось бы, куда уж больше. А она застала и основание Вальпургиевых Рыцарей, и мои наиболее замотивированные периоды, когда мы уже даже почти добились чего-то важного, пока всё не начало рушиться по моей же вине. Крауч будто бы хотел что-то сказать, но не решался. Том продолжал молчать. — Ни одна его личная драма не должна была влиять на ваши политические цели, чем бы они там ни были, — решил высказаться Гарри, обращаясь в основном к Барти, но указывая на Тома, — он в первую очередь не должен был становиться лидером для стольких человек, если не был уверен в собственном рассудке, и не должен был брать на себя ответственность за стольких человек, если едва мог контролировать даже себя. Я всё ещё в шоке, насколько же люди готовы следовать за тем, кого считают авторитетом. Пусть даже им будет кто-то типа Волдеморта в более поздние годы. Как утята. Вы знали, что когда утята только появляются на свет, у них настолько сильна потребность за кем-то следовать, что они начинают считать матерью первый движущийся объект, который увидят? Даже если это прыгающий мяч или едущий велосипед. — По большей части он прав, — просто пожал плечами Том. Спустя мгновение тишины голос подал Крауч: — Можно сказать? — Говори. — Я уверен, что многого не знаю, но мне кажется, ты всё же где-то не прав, — кивнул он Гарри, — думаю, я понял, что пойду за ним и в огонь, и в воду, когда увидел его в деле. Грозному Глазу удалось попасть в него Круциатусом, а он рассмеялся. Рассмеялся, понимаешь? Я думал, что он просто ничего не чувствует, как сверхчеловек, но он весь трясся, но всё равно стоял на ногах, пустил какое-то заклинание и безвозвратно лишил Аластора ноги. Я ни от кого, кроме Беллатрисы, такого не ожидал, если честно, нет, реально, — теперь он повернулся к Тому, — насколько надо быть сильным, сумасшедшим, не знаю, оторванным от телесных ощущений? Я до сих пор не понимаю, как это возможно, и не знаю, радоваться ли, что до сих пор не испытал на себе Круциатус, — Гарри удивлённо приподнял брови на этом моменте, но Крауч смотрел на Тома, — я не говорю, что рад был бы вернуться в то время и следовать за конкретно тем Волдемортом, но и не считаю, что вы сильно изменились. Вы и не должны были быть, как все остальные. Небольшое помешательство, изобретательность, непреклонность и готовность брать ответственность за других — вот, что делало Волдеморта достойным лидером, вот, чего всем нам не хватало, и вот почему никто из нас не попытался стать главой вместо того, чтобы бесконечно грызться друг с другом и трястись от страха, что вы об этом узнаете. — Так по-твоему... — Гарри нахмурился. — Раньше было не так уж плохо? — Нет-нет. Не буду врать, — виновато улыбнулся Крауч, — раньше было намного хуже. Я лишь хочу сказать, что у меня чувство, будто ваше то самое небольшое помешательство никуда не делось, а просто изменило направление. Я не уверен, сомневались ли вы во мне, пока мы с Грейнджер торчали в том вонючем маггловском переулке и пытались аппарировать туда, где нас, как предполагалось, не выследят... Но я с самого начала знал, какой выбор будет правильным, и точно не мог последовать за тем, кто спустя столько лет только продолжает бессильно ненавидеть доказательства своих ошибок вместо того, чтобы их признавать и делать выводы. Немного человечности не сделало вас кем-то другим. Или кем-то слабым. Гарри и Том молча переглянулись. — Может, я и не со всем согласен, но мне лестно было это слышать, — осторожно начал Том, — а теперь проваливай с глаз моих. Крауч с улыбкой кивнул. В следующий момент их купол тишины покинул огромный облезлый кот. Том вздохнул: — Боже, даруй мне терпения. Не даруй мне сил, иначе я убью его. — Аластор Грюм всё ещё жив, — подумал Гарри, — разве он тебя не вспомнит, если увидит? — В то время я уже не появлялся на людях без заклинаний сокрытия лица. — Почему? Том молчал. — Ладно, я сам не уверен, что хочу об этом сейчас узнать, — отмахнулся Гарри. — Но я всё ещё не понял, что там с Долоховой. — Она умна, иначе не продержалась бы возле меня так долго, да ещё и с таким уровнем доверия. И поэтому же и сильная. Когда начнутся разбирательства, она не сможет не понять, кто именно это всё устроил. Кроме меня действительно некому, кому это надо? Поэтому будет всеми силами стараться сделать так, чтобы её отпустили, и не важно, каких гадостей придётся про меня наплести. Если не выйдет, значит, она всё-таки сошла с ума, и это уже не наша проблема. — Ты сказал, она была ближе всех к понятию твоего друга, — скривился Гарри, — и неужели тебя совсем не волнует, если она сошла с ума? — Мои волнения никак ей не помогут, так какой в них смысл? Гарри пожевал губу. — Она всегда говорила, — вдруг продолжил Том, — что о ней не стоит волноваться. — Я понял, — потерянно отозвался Гарри. — Хочу немного подумать. Том растворился в воздухе. Барьеры слетели, и шум пьяных голосов со всех сторон резко обрушился на слух. Гарри сидел, уставившись в одну точку. — Шкет. Алё, шкет. Приём, — Гарри за пару секунд с ума сошёл в попытках найти источник звука, но потом вспомнил про камин. — Где я ещё могу быть? Да уж, шкет, я думал, ты поумнее. Почти все уже ушли спать, и в общей гостиной скрипеть костями остались только Гарри и Рон с Гермионой. — Уважаемые друзья, — прошептал Сириус, — от всего сердца прошу дать поговорить с Гарри наедине. — Чё ж так официально, — пробубнил Рон, уже поднимаясь, — только страху нагоняете, мистер господин Сириус. Тот фыркнул прямо в камине, и по полу разлетелась зола. — Мы немного подумали, — начал Сириус снова, когда Гарри остался один, — с Барти. Получше покумекали над историей, как я его типа нашёл, и что с ним случилось. Гарри только кивнул. — В общем, эм... У вас на Барти какие-то планы или что? Я не понимаю. Он собирается съехать? — Не знаю, — Гарри приподнял брови. К чему он клонит? — Почему бы тебе его самого не спросить? Я же не контролирую, хочет он съехать или нет. Если хочешь, я попрошу Тома сказать ему найти другое жильё или... — Не-не-не. Нет, — Сириус вздохнул и опять поднял ворох пепла. — Я и спрашиваю, не нужен ли он вам зачем-то. Он может остаться. — Эм... Ладно. Нет, он нам вроде пока не нужен ни для чего. — Ну, это славно. После нескольких молчаливых мгновений Гарри не выдержал: — К чему ты это всё? Сириус замялся. — Я как бы... не хочу, чтобы он съезжал. Я не вынесу быть один в этом доме. — Тебе дом не нравится? — Нет, всё нравится, но... Шкет, ну чё ты пристал. Не хочу и всё. — Ладно, ладно, — усмехнулся Гарри, — я тебя понял. Будем иметь в виду, что Крауча лучше лишний раз не дёргать. Спокойной ночи вам. Когда сириусовская голова исчезла, Гарри подумал: «Как мило», и через мгновение уже слушал риддловские гаденькие смешки у себя над ухом. — Да, очень мило, — Том появился сбоку от него, явно не материальный. — Я-то думал, Блэк в итоге не выдержит и придётся искать для Барти какую-нибудь халупу. — Если ему выплатят столько же компенсаций за Азкабан, сколько и Сириусу, то можно будет не халупу искать, а целый дворец, — заметил Гарри. — В любом случае, это потрясающе. Одной проблемой меньше. — Это всё равно не было бы твоей проблемой, Барти исключительно под моей юрисдикцией. — По-моему, у нас все проблемы рано или поздно становятся общими, — Гарри закатил глаза и вздохнул. Рон и Гермиона, видимо, не собирались возвращаться. Уже давно стемнело, и непроглядные просторы Запретного леса за окном тоже только чернели и чернели. Душу терзало непонятно с чего взявшееся желание встретить рассвет, дождаться пения первых птиц — всё время после разговора в «Кабаньей голове» его беспокоила неясная тревога. Не сказать, что стоило удивляться, ведь разговор был не сильно приятный. — Крауч мне говорил, — вспомнил Гарри, — что смерть моих родителей его сильно расстроила в основном потому, что он не мог понять, зачем ты их убил. Какой в этом был смысл. Зачем было лишать их жизни, если пророчество только обо мне и тебе, и они лично для тебя угрозы не представляли — да и никто на тот момент для тебя особо угрозы не представлял. Том кивнул: — Он хотел и хочет быть таким, как я. — Я хочу навестить родителей. Лишних вопросов Гарри, как ни странно, не услышал: Том просто вывел его из замка под мантией, пролевитировал над запертыми главными воротами, пешком они дошли до границы антиаппарационного купола, уже у Хогсмида, и аппарировали. Бывший дом, так и не побывший ему домом по-настоящему, встретил их разрухой и облупившимися стенами. Том тоже не знал, почему всё выглядело так, будто случился пожар. Уже занимался рассвет. До могил шли молча. Неделю дождей не было — позднеосенние листья под ногами шуршали и хрустели, почти как свежий снег, но в остальном было тихо. Том помог ему наколдовать самые красивые цветы, и Гарри положил поровну и отцу, и матери. Вскоре и первые птицы запели. — Ты же слышал всё, о чём я думал. Даже во время уроков не мог устоять, чтобы не замолчать и не поподслушивать, — Гарри усмехнулся и обернулся на Тома позади себя, как всегда мрачного и неподвижного. — Это ты их убил? Тот ответил ничего не выражающим взглядом, но через мгновение отрицательно покачал головой. Гарри с ночью простился, то, что хотел, услышал и почувствовал себя намного лучше: дом родной его принял, а теперь пришло время его покинуть. — Хорошо. Давай возвращаться. — Твоё желание спорить со мной было просто очаровательно, — хищно улыбнулся Том, усевшись прямо на преподавательский стол, — особенно тем летом, когда ты работал у Боргина. Гарри фыркнул и возвёл глаза к потолку. У него сегодня был свободный вечер, а последним уроком стояла Защита, так что он не пошёл на ужин и остался с Томом. Рон обещал ему своровать пару пирожков. — Я уже понял, что ты самый умный, особенно если сравнивать со мной на втором курсе. — Очень смешно. — И что ты на самом деле хотел сделать? — Дошкольное образование. Ты не представляешь, каким гением меня видели все мои последователи, хотя это буквально самый очевидный вариант. Смысл ждать одиннадцати лет? Маглорождённым — уроки истории магии, этикета. Мироустройства, которое для них в новинку, в общем. Чистокровным — математика, астрономия, биология и так далее. Ты понял. — Не особо. — С сороковых мало что изменилось. Многие чистокровные приезжают в Хогвартс, зная, в честь какой именно звезды в каком созвездии им дали имя, но понятия не имея, что Луна и Солнце — это не один и тот же объект, меняющий цвет в зависимости от времени дня. А также не умеют писать. Гарри рассмеялся: — Серьёзно? — Абсолютно, — ухмыльнулся Том. — Все преподаватели Хогвартса всегда хвалили мой почерк, а я теперь ненавижу проверять ваши эссе больше всего на свете. Сейчас более обеспеченные семьи магов хотя бы нанимают своим детям голодающих выпускников Хогвартса. Но репетитор — это не то же самое, что настоящее дошкольное заведение. — Что ж, я уже знаю, чем займусь, если не найду нормальную работу после выпуска. — Ты? Работать с детьми? — Ты? — передразнил Гарри. — Работать с детьми? Молчал бы уж. Том хмыкнул. — Ладно. Что ещё вы хотели менять? — Всё, что связано с постом министра магии. Во-первых, дать ему заместителя. Или хотя бы советника. Гарри удивлённо приподнял брови: — А у него нет заместителя? — В том-то и дело. Как не было, так и нет. Сейчас есть только полуофициальная должность зама, больше похожая на секретаря — насколько я знаю, её совсем недавно создали специально для Долорес Амбридж. С тем, как у нас проходят выборы, удивительно, что министром ещё ни разу не стала какая-нибудь особенно милая кошка или табуретка. — Так. — И надо менять, соответственно, процедуру выборов, и частоту, с которой они... Дверь вдруг с грохотом распахнулась, и на пороге возникла МакГонагалл. — Мистер Поттер! — поздоровалась она, а потом обратилась к Тому, будто выплёвывая ругательства: — Профессор. Это ваших рук дело? Том скучающе смотрел в ответ. — Будьте конкретнее. — Неснимающимся заклинанием написали «НЕУЧ» бедному ребёнку прямо на лбу! — Неправда. Оно не вечное, а всего лишь на сутки. — Я сейчас же зову директора. — Зовите, — махнул рукой Том. — Столько шуму, как будто Северус никогда не делал ничего подобного. — Он никогда такого не сделал бы, — презрительно бросила МакГонагалл, а Гарри просто смотрел на них по очереди, едва сдерживая смех. — Всему есть пределы. — Так и скажите этому неучу: «Всему есть пределы, и терпению профессора Риддла тоже». Ещё раз услышу, как он хихикает с однокурсниками, пока я что-то говорю — и пусть попрощается со своим допуском к экзамену. И скажите, что я буду являться ему в кошмарах. — Достаточно! — прикрикнула МакГонагалл. Гарри спрятал лицо в ладонях и притворился, что его тут нет. — Мистер Поттер, а вы чего смеётесь? Это смешно по-вашему? — Нет-нет, профессор, — Гарри резко сделал серьёзное лицо, — ни в коем случае. Мне просто очень стыдно за профессора Риддла. — О Мерлин, — вздохнула МакГонагалл, обведя их обоих тоскливым взглядом, — а я ведь предупреждала, но нет же, Альбус лучше всех всё знает. А ты, Гарри? — она едва уловимо погрустнела. — Он же... — Профессор, — резко оборвал её Гарри. — Не говорите того, о чём не знаете наверняка. Извините за резкость, пожалуйста. — Не лезьте в наши с мистером Поттером отношения, — осклабился Том, и МакГонагалл бросила ему очередной разгневанный взгляд. — Я требую, чтобы вы сняли заклинание с бедного мальчика. Немедленно. Над ним все смеются. — Оно называется неснимаемым не просто так, — изогнул бровь Том, — я не буду этого делать. Пусть это будет ему уроком. Приятно знать, что дети всё ещё считают, что «неуч» — это что-то постыдное. — Никому не будет смешно, если его родители вдруг подадут жалобу в Совет Попечителей. Или если он что-нибудь с собой сделает из-за стыда и давления сверстников. Вот тогда стыдно будет только вам, коллега. — Я переживу этот стыд, — Том положил ладонь на сердце. — Спасибо, что волнуетесь за меня, Минерва. — Я попросила бы меня так не называть, — холодно отрезала она и повернулась к Гарри: — До свидания, мистер Поттер, и удачи вам. — Спасибо, профессор, до свидания. И она ушла. — Зря ты так, — Гарри изо всех сил старался, но по лицу всё равно расползлась улыбка. — Поменьше выпендривайся. Дамблдор и МакГонагалл и так начеку с тобой. — Поменьше выпендриваться, — с иронией повторил Том, — не получится. Я приготовил вам кое-что потрясающее. Просто жду, пока Альбус подкорректирует расписание. У Гарри поджилки затряслись. — Не говори, что будет опасно. — Не будет, — просто подтвердил Том, — если не будете меня злить. — Получается, уже можно составлять завещание. Тот пожал плечами. — Серьёзно, — снова попытался Гарри, — постарайся держать себя в руках. Не хотелось бы скандала с твоим увольнением за издевательства над детьми. Особенно сейчас, когда именно с твоим именем ассоциируются беспорядки в Министерстве. Большую часть осени Гарри с Томом были заняты своими личными тёрками, а теперь, когда всё устаканилось, Том вдруг резко стал наседать на них сильнее раза в три. Домашки, эссе, тесты, практика, дуэли, новые заклинания и бесконечные оскорбления — Гарри уже предвкушал, каким ужасным опытом окажется то, что Том назвал потрясающим. Возможно, он просто себя накручивал. А может и нет. — Не волнуйся раньше времени, — зловеще успокоил его Том. — Не буду, — пожал плечами Гарри и попытался вспомнить, на чём они остановились. Он до сих пор не особо понимал, в чём состояла политика Волдеморта до того, как всё пошло по одному месту. — Кстати, да, даже у Дамблдора есть заместитель. Неужели никому в голову не пришло сделать эту должность в Министерстве? — Как видишь. Я считаю, было бы умнее делать выборы отдельно на должность министра, и отдельно — на его зама, и чтобы зам не становился министром при его отставке. — И что в этом умного? — Есть люди, которым никогда не подошла бы должность министра: лицом не вышли, до внимания не охочи, например, но мозг исправно работает. Куда их девать? Вот пусть такие и будут замами или советниками. Эдакий серый кардинал, пока настоящий министр будет светить белыми зубами на камеры и только и делать, что со всеми за руку здороваться, чтобы получились красивые фото в газетах. — Что ж. Что ж, — Гарри задумался. — В чём-то ты прав. Нынешний министр — редкостный недоумок. Мне кажется, им управляет кто-то другой, иначе мы бы уже жили, как в каменном веке. — Я бы сделал ставку на Люциуса, главу Аврората и ещё пару соображающих шишек из разных отделов. Магический правопорядок особенно любит диктовать свои правила. — И ты, считай, просто хочешь узаконить то, что и так есть. — Дошло наконец, — хмыкнул Том. — Министр давно исполняет лишь функцию украшения, как королева Англии. Гарри пожал плечами. Ему казалось, что либо весь мир с ума сходит, либо он сам. Сначала весточку прислал Сириус. Сова была совершенно дурная и с утра пораньше пыталась разбудить Гарри то клевком в нос, то щипком в ягодицу, пока он не соизволил бегло проглядеть письмо: Сириус и Крауч наконец созрели для интервью и предупредили, что пропадут очень надолго. В конце концов, и «бывшего Пожирателя» допрашивать и оправдывать надо будет очень долго, и у Крауча-старшего выяснять причины-следствия. Также журналисты точно не упустили бы возможности вынести мозг Краучу вопросами про Долохову, которую Том так по-негодяйски выставил ни в чём не виноватой в своей статье. Сириусу же пришлось бы рассказывать про прошлый сожжённый Волдемортом дом. Не успело с утренней почтой прийти интервью Крауча и Сириуса, как дошёл второй срочный выпуск, где Долорес Амбридж, про существование которой Гарри только недавно впервые услышал, выставила Тома Риддла сумасшедшим и помешанным на Волдеморте параноиком, и от имени всего Министерства заявляла, что Тёмный Лорд ни разу не вернулся и волноваться не о чем. Гарри потерял дар речи. Её попытки рассуждать по поводу личности того, кто «остановил» беспорядки на Чемпионате по квиддичу, показались Гарри особенно смехотворными. Это якобы был доброжелательно настроенный иностранец, заставший войну с Волдемортом. Каково же было его удивление, когда за завтраком оказалось, что большинство ребят начали сомневаться. Конечно, много было и тех, кто газетами не интересовался вообще, но из тех, кто старался быть в курсе дел, многие склонялись к варианту сумасшествия Тома. Авторитет Министерства неоспорим, но Гарри казалось, что версия произошедшего от Тома, безусловно, более правдоподобна — как минимум потому, что Волдеморт действительно вернулся, живёт и здравствует, с какой стороны ни посмотри. Волнение гремучей змеёй поднималось всё выше и выше по его пищеводу. Успокоить себя, тем не менее, вышло легко и быстро: пусть Том ещё парочку провокационных статей им напишет, и дело с концом. В крайнем случае просто придётся где-нибудь на публике показать его стрёмную версию. Потом Гарри долго рассматривал себя в зеркале и окончательно удостоверился, что выглядит максимально нелепо среди сокурсников. Будь он повыше, было бы ещё более заметно. У него действительно у единственного была необходимость бриться почти каждый день и совсем исчезла детская припухлость в лице, уступив место чётко очерченной челюсти. За последние полгода ему пришлось умереть целых четыре раза (считая Инцидент С Тазиком), чтобы «обновить магический резерв». Каждый из этих разов как будто ускорял его взросление ещё сильнее. Сегодня Гарри наконец заметил, что оно прекратилось. Как он и предположил давным-давно, его внешний вид вышел на плато и замер где-то на возрасте семнадцати-девятнадцати лет. Точнее сказать не получалось, потому что он искренне не представлял себе, как должен выглядеть в этом возрасте. Да, он был выше подавляющего большинства сокурсников, но если это предел... Гарри предпочитал об этом не думать. За обедом он всё равно об этом усердно размышлял и сравнивал себя со всеми подряд, когда заметил, что третий курс дружно опаздывает. На всех факультетах. — Что-то нехорошее у меня предчувствие, — поделился он со своим салатом. Ощущения его не обманули: армия абсолютно вымотанных третьекурсников появилась только минут за сорок до конца, и отовсюду послышались возмущённые голоса. Многие косились на стол Гриффиндора. Джинни плакала. — Б-больше никогда не буду списывать, — всхлипывала она. Рон сел рядом с ней, чтобы прикрыть от косых взглядов. Гарри и Гермиона последовали его примеру. — Что случилось-то? — Этот... этот... — задохнулась та от негодования. — Этот изверг нас всех оставил... Гарри уже знал, что Том медленно объединяет уроки так, чтобы у всех факультетов одного курса они были в одно время. Нетрудно догадаться, кто именно был «этим извергом». Оставалось только гадать, что будет, когда дело дойдёт до курса Гарри. — Оставил нас после у-урока. Это всё из-за тебя! — прикрикнула она вдруг на Рона. — А я-то что? — взвился тот. — Это ты мне дал своё прошлогоднее эссе списать! Как он вообще его узнал?! Это ты настучал? Он в прошлом году тут даже не работал! Гарри (да и Рону с Гермионой, кажется, тоже) захотелось дать себе по лбу. — Он узнал, что оно списано, и оставил нас всех после урока писать его заново! И отобрал все учебники! Якобы, — она довольно забавно, на самом деле, скопировала риддловский голос: — «Тем, кто писал его сам, не составит труда написать ещё раз. С остальными я поговорю отдельно». Меня теперь все ненавидят! Конечно, Том узнал эссе. Он сам помогал Гарри его писать, а он потом помогал Рону. Что ж, зато теперь все будут думать, что у Тома списать невозможно. Ха. — Прости, — Рон погладил Джинни по макушке. — Не думал, что так получится. А все остальные перебесятся. Если что, зови, пусть имеют дело со мной. — Очень благородно, — с иронией заметила Джинни, всё ещё размазывая слёзы по щекам, — третьекурсников на место поставить. Сама уж как-нибудь справлюсь. П-пусть ещё попробуют мне что-то сказать. — Вот и правильно, — ухмыльнулся Рон и приобнял её за плечо. — Не переживай. — От тебя никакого толку, — огрызнулась Джинни, но не отстранилась. Где-то между моментами, когда Джинни успокоилась и когда Гарри собирался взять с собой в спальню большой кусок пирога, совы принесли третий за сегодня выпуск Пророка. Воцарилась тишина. Гарри слегка дрожащими пальцами подхватил газету прямо на лету.«ПОЖИРАТЕЛИ СХОДЯТ С УМА
Сегодня в Азкабане разносится ещё больше отчаянных криков преступников, виновных по-настоящему и осуждённых по ошибке, и связывает их одно — наличие Тёмной метки на левой руке... Сильное оживление среди них не может не натолкнуть на мысль, что всё-таки...» Лицо Гарри медленно вытягивалось по мере чтения. «...и я, ваша Рита Скитер, сейчас расскажу, почему я больше склонна верить не Министерству, а нашей восходящей звезде на политической арене...» Он скользнул взглядом к преподавательскому столу, но не обнаружил там ни Тома, ни Снейпа. И тогда услышал у себя в голове риддловский знакомый голос: «Это не моих рук дело».