***
И всё же Арс неадекватный, и у Антона есть повод так считать. Шастун успел рассмотреть несколько вариантов дальнейшего развития событий. Во-первых, Арс мог обидеться и устроить истерику. Во-вторых — начать игнорировать. В-третьих — сделать вид, что ничего не произошло, и жить себе дальше припеваючи. Но, опять же, мы имеем дело с Поповым, так что и вышло то, что вышло. Вообще, Арсений прям красавчик. Всё выступление держался молодцом и виду не подавал. Антон даже начал думать, что он и правда забил на это. Серёга был молодцом чуть меньшим — всё косился на Шаста и щурился недобро. А Дима… а Позову похер на самом деле, за что Антон ему премного благодарен. Правда, вон той вот херни в гримёрке он не понял, но не сказать, чтобы это его прям сильно беспокоило. Поэтому, стоя перед номером Попова, Шаст чувствовал, как его очко разжимается. Ну, точнее, сжимается не так критично, как раньше. В конце концов, как будто он что-то не то сказал. По фактам же. Собравшись с духом и проведя потной ладошкой по волосам, Антон схватился за ручку и собрался было войти, как вспомнил свой утренний наезд на Серого. Нехорошо это будет, если пиздеть — пиздит, а сам этому не соответствует. Шастун постучал. Правда, ответа не было, но он же постучал. Предупредил. Так что и церемониться не стал и зашёл без приглашения. Он и так пришёл люлей отхватывать. Ну, или вину заглаживать. Он, короче, ещё не знает — разберётся на месте. Не зря же импровизатором зовётся. Закрыв за собой дверь, Антон оказался прямо лицом к лицу с Асром. Ну как лицом к лицу. Скорее, подбородок к носу. — А я как раз к тебе собирался, — радостно оповестили Шастуна, который от этой фразы и улыбки на пол-лица как-то потерял связь с космосом. — То есть, — немного выходя из ступора, начал он, — ты не злишься? — С чего бы? Попов улыбался, как наполированный самовар, и у Антона отлегло. Он громко выдохнул, растянулся в улыбке и, прикрыв глаза, потянулся было за привычным приветственным поцелуем, как его губы коснулись не мягких и тёплых чужих, а какой-то холодной и твёрдой херни. Шастун разлепил глаза и вместо лица Арсения увидел перед собой планшет. Сука. А сказал, что не обиделся. — Арс… — Да подожди. У меня к тебе дело есть. Антон выгнул бровь. Неужели он всё же отхватит пизды? — Вот. — Арсений с довольным видом снял блокировку с планшета и почти вплотную впечатал его Шасту в лицо. — Как тебе? Антон внимательно посмотрел на экран. Там была фотография девушки. Симпатичной блондинки с тонкими чертами лица, зелёными глазами и очаровательными веснушками. Милая, но Антон больше по брюнеткам. — Ну, ничего, а кто это? — Нравится или нет? — Блять, не нравится. — Тогда отпадает. — Попов притянул планшет к себе и начал водить по сенсорному экрану. И вид при этом у него был такой, будто вот-вот и теорию Римана докажет. — Кто это? — переспросил Антон. Арсений посмотрел на него, потом, видимо, листнул назад и прочитал: — Кира из Москвы. — Какая, к чёрту, Кира? — Из Москвы, — ага, и смотрит так, будто Антон — дурак, и очевидных вещей не понимает. А это вот, нихуя не очевидно. Что творится в этой голове, Шастун так и не понял, и не уверен, что вообще поймёт когда-нибудь. — Зачем тебе Кира из Москвы? — Ну, вообще-то, это не мне, а тебе. Так всё же Кира? — Нахуя мне эта Кира? Арс, чё за хуйня? Ещё немного, и Антон взорвётся. Прям бомбанёт так, что на этой реактивной тяге улетит на орбиту и не вернётся. Потому что нахуй надо в эту ебанину возвращаться. А Арсений от планшета оторвался и посмотрел на него, как на идиота. Снова. — Я тебе девушку ищу. Пиздец.***
Антон надеялся, что это пятиминутный бзик, обида или что-то в этом духе, и Арс перестанет страдать этой хернёй в скором времени. Но, опять же, мы имеем дело с Поповым, который, пизданув, что делает футболки, действительно начал делать футболки, чтобы пиздаболом не прослыть. Это ж Арс. Когда Антон понял, что это не на день и не на два, он стал надеяться, что это только на период гастролей. Но когда на первое утро за последние несколько недель он проснулся в своей квартире из-за телефона, разрывающегося от сообщений в семь, сука, утра и увидел, от кого они, то понял, что пиздец только начал набирать обороты. Естественно, это были сообщения от Арса. Естественно, там были очередные претендентки на роль «девушка Антона Шастуна». Естественно, Антону хотелось взвыть. Где, чёрт возьми, Попов их находит? Неужели они ещё не закончились на сайте знакомств? Шастуну кажется, что за это время он пересмотрел уже сотню кандидатур, а то и больше, и это бесит. Чего, блин, добивается Арсений? Нет, Антон, конечно, тогда предложил Диме ему девушку подыскать, но это ж шутка была, вроде как… хотя, если Арс найдёт для него вторую половинку, то перестанет ему делать мозг, и Антон сможет наконец-то вздохнуть с облегчением. Больше не будет постоянных выебонов, зажиманий в укромных уголках, страхов быть раскрытыми, глупых каламбуров во время секса, просьб пофоткать, походов за кофе по ночам, тёплых улыбок… Шастун не скучает, его просто бесит, что все его поцелуи и объятья стопорят, попытки флирта обрывают на корню и вдобавок ко всему избегают возможности остаться наедине. Бесит, что всё вот это закончилось так глупо и резко. Такое чувство, что его кинули с этой коронной фразой «Давай останемся друзьями!». Но его не кинули, потому что кидать нечего было. Они не встречались и не любили, и крайне странно, что Шаста это напрягает. А Арсений, такое чувство, что девушек специально выбирает так, чтобы они не были симпатичнее его. Антон не считает Арсения самым прекрасным человеком и не раз об этом говорил. Великолепие Попова превозносят чисто из-за того, что он постоянно об этом пиздит, и с этим утверждением согласны и Позов, и Матвиенко. Но не поймите превратно, стрёмным Арсения провозгласить язык не повернётся. Он обычный. Хотя нет, нихуя не обычный. Он ёбнутый. Ну и, наверное, немного симпатичнее среднестатистического мужика. Ладно, не немного. Ладно, Арс действительно достаточно красивый для своего возраста, но дальше Шастун анализировать не собирается, да и вообще пошли вы в жопу, хрена он тут перед вами распинается.***
«Вот после Нового года всё будет как обычно», — думал Шастун ровно до того, как первого января в такие привычные семь утра прямо под новогодним поздравлением появилось очередное сообщение с очередными фотографиями. — Арс, чёрт возьми, ты всё ещё дуешься? — Я же говорил, что не «дуюсь», — промычал в трубку мужчина, которому посчастливилось в первое же утро нового года огребать по телефону за свою, между прочим, заботу о личной жизни друга. — Тогда что это? — Что что? — Это! — весьма многозначительно выкрикнул в трубку Антон. — Шаст, я, конечно, понимаю, что праздник, — хохотнул Попов в трубку, — но не мог бы ты быть чуточку информативнее? У Шастуна уже глазик дёргаться начал, и вена на лбу пульсировала. — Блять, да всё ты прекрасно понимаешь! Ну что я, сука, не так сделал, а? — Этот вопрос, сквозящий отчаянием, задавать Антон не планировал. Вырвалось, так сказать. Ответ последовал почти сразу, но не прям сразу, а через время, но через короткое время. Короче, знаете, бывают такие моменты, когда проходят секунды, а тебе кажется, что час — не меньше. Например, в магазине стоишь и просишь молоко, курицу и… когда вспомнишь, что тебе ещё батон нужен, пройдёт по ощущениям целая вечность, за которую женщина за прилавком тебя причислила к лику тупых, предварительно прикончив пару раз, а по факту — секунда-две. Вот тут примерно так же, только не так. — Да всё так. Это мои тараканы, — как-то притихшим голосом произнёс, наконец, Попов, выводя собеседника из бурного потока размышлений. — Да понятно, что не мои, — фыркнул Антон в трубку. А Арсений снова замолчал. Только в трубку немного покашлял. — Так мы всё? — всё же спросил Шастун, выходя на балкон своей квартиры и зажимая сигарету между зубов. Холодный ветер пробирал до костей, помогая мозгу остыть и нормально функционировать. — Не было нас, Антон, сам же говорил. — Что ж, резонно, Антон даже оспаривать не будет. Сглупил, с кем не бывает. Наверное, алкоголь, выпитый ночью, все же даёт о себе знать. — Но ты не переживай, я тебе девушку обязательно найду. Не брошу тебя с недотрахом, так сказать, — заливаясь смехом, добавил Арсений. Антон поджёг сигарету, затянулся едким дымом и начал медленно его выдыхать. — Если ещё раз напишешь мне в семь утра — прилечу в Питер и натяну тебе глаз на жопу. Арс снова засмеялся в трубку.***
Антон уже взрослый почти тридцатилетний мужик, который понимал, что, в конце концов, секс без обязательств с Арсением закончится. Это было неизбежно. К слову о неизбежном. Когда-то давно на паре по психологии, на которых Шастун имел обыкновение спать, рассказывали про стадии принятия неизбежного. Вроде. Антон не уверен, он же спал. Но точно об этом слышал: слишком распространённая информация. И точно знал, что это к психологии относиться должно. Но суть не в том, откуда Антон это знает, а в том, что там было пять стадий: отрицание, гнев, торг, депрессия и принятие. Шастун не считает, что это огромная потеря, и свято уверен, что до четвёртой стадии не дойдёт: слишком это тупо. Недотрах, конечно, вещь неприятная, но не входить же из-за неё в депрессию. Но, как бы там ни было, где-то на подкорке мозга около «отрицания» и «гнева» были поставлены галочки. Сейчас по плану торг. А ещё съемки.***
Первый день съёмок прошёл, вроде, хорошо. Серёга всё ещё периодически косился недобро, Дима умело игнорировал всю эту ситуацию, а Арс светился хлеще неоновой лампы. Последнее Антона немного раздражало, но, в целом, терпимо. Ну не привык Шастун к этому «будто ничего не произошло». Осталось только себя заставить в это поверить. Количество гейских шуток значительно возросло.***
Второй день съёмок прошёл нормально. Наверное, понаблюдав за ситуацией, грозный армянин решил перестать быть грозным и превратился в просто армянина. Диме всё так же срать. Дима вообще классный, Антон любит Диму (nohomo, bro). Арсений… Попов всё ещё светится и всё ещё хлеще неоновой лампы. Кажется, что энергию он высасывает из Антона, вампирюга. И улыбается так, что клыки видны. Точно вампир, Антон вам говорит. А Антону верить надо. Антон вообще молодец чаще всего. Гейские шутки росли в геометрической прогрессии.***
Третий день прошёл по Антону. Господи, у него самая натуральная ненатуральная ломка. Он безумно хочет Арсения. Хочет до дрожи в коленках и пустыни Сахара во рту. А Попов, мать его за ногу, только добавляет острых ощущений: то ногу на ногу закинет, то посмотрит из-под своих длиннющих ресниц так, что дыхание выбивает, то губы кончиком языка лизнёт. Антон ведь не железный, и секса у него не было уже… точную цифру он называть не будет, потому что ему самого себя жалко станет, но просто поверьте, что много. Дохуя даже, можно сказать. Когда съёмки закончились, и половина народа рассосалась кто куда, Шастун понял, что если не сейчас, то ещё не скоро. За последующие действия, просьба, его не осуждать. Сами на его месте попробуйте иначе. — Антон, ты что… Арсения, мирно идущего до гримёрки после посещения уборной, совершенно бесцеремонно схватили и затащили в какую-то подсобку, ещё более бесцеремонно прижали к стене, а в конце ещё и перебили его негодование, заткнув поцелуем. Ладно, последнее было приятной неожиданностью, но всё остальное — моветон чистой воды. Но и это можно простить, потому что это Антон. Такой красивый, такой нужный, такой любимый. И Арсений должен бы сопротивляться, но просто не может: тело онемело и отказывается слушать мозг. — Антон, — попробовал он было возразить, как вышеназванный за губу прикусил и поцелуй углубил. Мозг отрубило напрочь, а чувства вышли наружу. Арсений руками схватил чужое лицо и начал жадно притягивать его к себе всё ближе и ближе. Как же ему этого не хватало: до боли в груди и кома в горле. И Антону не хватало: не хватало этих мягких губ, горячего дыхания, сильных рук, не желающих отпускать, гибкого тела. — Арс, ты пиздецки горячий, — чуть оторвавшись, еле слышно прошептал куда-то в чужие губы Антон и сразу же прильнул к ним с новым напором. Его руки с чужого лица спускались всё ниже. Шея, плечи, грудь, талия… на ней одна ладонь остановилась и притянула Арсения ещё ближе, а другая продолжила свой путь и задержалась только на такой аппетитной, подкаченной, красивой (Антон может подобрать ещё много прилагательных и причастий) заднице, сжимая её. Из Арсения вырвался слабый стон, который сразу же утонул в поцелуе. Господи, кто бы знал, как Антону сейчас хорошо. Ему это нужно. Жизненно необходимо. Хотя бы ещё один раз. Он никогда не хотел, чтобы всё это заканчивалось так спонтанно, и сейчас не уверен, что вообще хотел это заканчивать. Арсений руки Антону на плечи положил, спиной о стену опёрся и ногу на чужое бедро закинул. А Антон и не дурак, намёк понял сразу, поэтому и вторую руку ниже опустил. — Все же раздвинешь свои элитные графские ножки для меня ещё раз? Арсения этими словами как водой окатило. Холодной. Также дрожь по всему телу, и неприятно. Он голову отвернул и вниз опустил. Антон и не против: ему открылся прекрасный вид на шею, и он, не теряя время зря, прильнул к ней. — Шаст, не надо. — Не переживай, засосов не оставлю, — хмыкнул парень, не отрываясь от своего увлекательного занятия. — Шаст, — всё ещё возражал Попов и для пущей убедительности руками Антону в грудь упёрся, отталкивая. — Ты чего? — Я… Мы тебе девушку почти нашли. Да ёб вашу налево. Антон отстранился, что стоило ему больших усилий в нынешнем состоянии. Разгоряченный, его мозг всё ещё отказывался нормально функционировать, и понять, чего от него хотят, было проблематично, так что антоновы руки, все в браслетах и кольцах, всё ещё покоились на чужой пятой точке. — Какую, сука, девушку? — Твою будущую. — Арс, мне и тебя за глаза хватает, — и Антон, считая свой долг выполненным, снова потянулся за поцелуем и, сука, снова встретил преграду. Нельзя не отметить, что более приятную — из ладошек, но всё ещё преграду. — Я не могу так, Антон, просто пойми. Отношения двух людей строятся с учётом мнения обоих сторон… — Но у нас нет отношений. — И я о том же. Антон не понимает, что произошло, но видит Арсения: видит его растерянное выражение лица, видит блестящие глаза и губу, слегка подрагивающую, и понимает, что должен отпустить. Именно должен. И отпускает. Арсений ещё что-то говорит по поводу очередных претенденток, а потом Антону в глаза заглядывает с какой-то то ли грустью, то ли благодарностью — Шастун не разобрал. А, возможно, и с тем, и с тем. Это же Арс — он и не такое может. И уходит он красиво, как Рома Зверь учил, оставляя Антона одного со своими мыслями и вопросами, на которые он, наверное, ответы так и не найдёт. Когда Шаст доходит всё же до гримёрки, то видит в ней лишь Диму. Тот взгляд на него поднял и осмотрел с ног до головы. — Выпьем? — Выпьем, — устало соглашается парень. Больше Позов ничего не спрашивает, и Антон ему снова безумно благодарен. Наверное, этот сезон войдёт в историю их шоу как самый гейский. Да и плевать. На той самой подкорке мозга была поставлена новая галочка напротив «торга».***
Арсений продолжает кидать каких-то непонятных девушек, а Антону всё равно. Он уже месяц сутками просто лежит амёбой на диване, периодически пролистывая Инстаграм. Даже Ютуб затягивает не так, как обычно. Шастун игнорирует всё, что можно игнорировать. Ну, кроме кота, всячески намекающего, что хозяин вкрай охренел, и миска пуста уже как десять минут. Естественно, приходится встать, чтобы покормить это пушистое недоразумение. Больше Антон не встаёт. Разве что по физиологическим потребностям, и то с неохотой. Антон ненавидит это состояние апатии (его, в целом, мало кто любит), но сделать с ним ничего не может. Поэтому только прокручивает в голове слова Арсения и те слова Димы. Почему Антон — идиот? Не будь это Позов, Антон бы оскорбился, но у Поза привычки бросаться словами не наблюдалось, особенно если ситуация серьёзная. А она серьёзная. И почему Арсений про свои заморочки говорил? И что это за заморочки? Почему тогда прервал всё? И зачем ищет Антону девушку? Наверное, Дима, как всегда, прав, и Шастун действительно идиот, раз не понимает этого. А просто ли это понять? И почему, закрывая глаза, Антон видит Арсения? Почему хочет поцеловать эту белозубую и яркую улыбку, смотреть в эти глубокие голубые глаза, не отрываясь, зарываться руками, носом, да хоть, сука, чем-то в эти чёрные мягкие волосы? Шаст скучает. Дико скучает. Ни одна девушка из всех тех, что ему прислал Попов, и на долю процента не такая сексуальная, как этот мужик средних лет. Мда, звучит это, конечно… но это же Арс. С ним иначе быть не может. Отношения — штука странная, это Антон усвоил после первых же. Марафет наведи, за дамой своей зайди, в кино за билеты и попкорн заплати, потом ещё кафе обязательно и до дома проводить, и это только начало: конфетно-букетный период, так сказать. Дальше — хуже. «Зай, а ты меня любишь?», «Ты что, забыл про то, что сегодня мы какое-то даже не круглое количество времени вместе?», «Тебе всё равно, как я выгляжу, да?», «Мы мало времени проводим вместе!», «Я уже и забыла, когда ты мне в последний раз цветы дарил!» и «Точно-точно любишь?» пиздец как утомляют. И каждый раз одно и то же. Нет, Антон не утверждает, что все девушки такие. Возможно, он просто не умеет их выбирать, но всех он проверять не собирается, ему и прошлых хватило. А с Арсом всё иначе. С ним легко и интересно. Попов всегда может поставить его в тупик (в хорошем смысле). Антон обожает его импровизацию, обожает его «манерность» и словарный запас, как у человека, вылезшего из девятнадцатого века. И что бы Шастун ни говорил на интервью, Арсений красивый не только по своим собственным словам. И секс с ним был лучшим сексом Антона за все его почти три десятка лет жизни. Да, Попов часто выдаёт безумную херню, да, он может капать Антону на мозг какими-то незначительными вещами, да, Арс берёт одежду Антона без спроса, а потом идёт снимать в ней «Импровлог», но это никогда не выводило Антона из себя. Они — друзья с привилегиями. У них нет отношений, и Антона это устраивало. А сейчас, лёжа на диване, Антон думает, что просто так обнимать Арсения, идти с ним за руку, целовать не только для прелюдии или приветствия и проводить всё время вместе было бы не так уж и плохо. И теперь Шаст действительно жалеет, что у них не было отношений. Пусть пришлось бы терпеть претензии, помнить огромное количество малозначимых вещей и дат, покупать цветы и постоянно говорить, что любишь. Антон не против. Антон хочет этого. Хочет затыкать неугомонный рот Арса поцелуем, хочет помечать важные для них дни в календаре, хочет делать приятные подарки и хочет говорить, что любит. Ведь, кажется, Антон любит. Он не уверен, но, наверное, поэтому не хочет отпускать, отвергает всех претенденток, поэтому злится и пытается вернуть всё хотя бы на одну ночь. Но ничего не вышло. Телефон снова завибрировал, и Антон посмотрел на него. Ещё одно сообщение от Арсения с ещё одной девушкой. Что там осталось? Принятие? Шастун потянулся и, не дожидаясь, пока фотография загрузится, написал: «Скинь её контакты».***
Девушку звали Алёной. Нужно признать, она была симпатичной, достаточно умной и забавной. И, возможно, Антону бы она и понравилась, вот только она была симпатичной, а не красивой, достаточно умной, а не просто умной, и забавной, а не смешной. И, наверное, Антон просто придирается… — Да, ты просто придираешься, — подытожил Дима, с трудом вырвавшийся на футбол к Шасту из тёплых и крепких (как грёбаный алмаз) семейных уз. Нет, серьёзно, семья — это круто, но и от хорошего нужен отдых. Это как когда ты переел свой любимый шоколад, а потом обходишь стороной его до поры до времени. Да и не только любимый шоколад. Любой. Так, сейчас мы вообще не про шоколад, а про то, что Антон с Димой сидели в гостиной первого и обсуждали проблемы в жизни опять же первого. — Да нет. Ну, Алёна хорошая, но не ахуенная, понимаешь? — Зачем тогда на свидание позвал, раз не нравится? Антон завис на секунду. — Ну как зачем? Она же хорошая. Дима закатил глаза с полной уверенностью, что ещё немного, и они так и не раскатятся (или как это ещё назвать) назад. — Тох, ты — идиот. — Повторяешься. — А что ещё делать, если идиот? Нет, вот сейчас Антон на шаг ближе к тому, чтобы обидеться. Дима всё ещё сидел с нечитаемым лицом, источая спокойствие буддистского монаха, без коего, наверное, давно бы повесился с Шастом и «Импровизацией» в целом. — Тебе Арс нравится? Антон посмотрел на друга с приоткрытым ртом и (Позов готов поклясться, что видел) надписью «Loading» на лбу. — Перефразирую. Ты понял, что Арс тебе нравится? Антон размашисто кивнул. Слава тебе, Господи. — Да ты на полпути к тому, чтобы перестать быть идиотом, — ухмыльнулся Дима и отпил немного пива из бутылки (какой же футбол без пива). — А что нужно сделать, чтобы перестать быть идиотом? — Подумать.***
Антон не врал, когда назвал Алёну хорошей. Она и правда замечательная. Шастун изначально свою личность до первой встречи раскрывать не планировал, и не потому что флёр загадочности, все дела, а просто ну мало ли. Но девушка располагала к себе максимально. И в положение сразу же вошла. Короче, Алёна была хороша, и Антон мог бы в неё влюбиться и образовать новый дуэт на «А», но он не может в неё влюбиться. Просто потому, что она — не Арс, который никак не хочет выходить из головы. К слову, Арсений перестал писать почти что вообще, лишь периодически спрашивая, как у Шаста всё продвигается. И Антон пишет, что всё хорошо, спасибо тебе, Арсений, большое, безумно счастлив. Врёт, короче. Ничерта он не счастлив, ведь всё ещё скучает по этому взбалмошному, чудаковатому дурачку и перечитывает перед сном переписки столетней давности, в которых они всякую хрень обсуждают. Антон любит Арсения, а, может, и любил и до этого, но понял это только сейчас, потеряв. Что, имея, не храним, потерявши — плачем. Или как там. Но время прошло, и надо идти дальше, не причиняя больше боли любимому человеку. А Арсению было больно, Антон уверен. Не стоило оскорблять Арсения, хоть и так, что оскорблением особо и не назовёшь, не стоило с поцелуями лезть при первой же возможности, не стоило звонить первого января и отлавливать после съёмок тоже не стоило. А стоило вместо Серёжи за ним тогда побежать, а ещё лучше вообще всего того не говорить. Ну или машину времени изобрести, чтобы вернуться в прошлое и всё исправить. Но что сделано — то сделано, а машину времени создать невозможно, поэтому Антон стоит посреди парка с букетом белых лилий и ждёт Алёну. У него сердце галопом заходится, и ладони потеют, как у прыщавого подростка, который склеил (уговорил путём долгих унижений на свидание) свою первую девушку. И дело не в том, что «это Алёна, она такая милая, а я по сравнению с ней — чмошник», а просто в целом ситуация волнительная. Неловкое покачивание среди парка с пятки на носок приостановила вибрация телефона. Шастун сразу же полез в карман и дрожащими руками снял блокировку. И если до этого сердце билось в бешеном ритме, то стоило прочитать письмо — оно замерло. На экране под ответом Арсения в виде поздравления на сообщение Антона о том, что он позвал Алёну на свидание, появилось новое. «Я люблю тебя». А следом ещё одно. «Удачи!». — Я — идиот, — тихо себе под нос произнёс Шастун, и на лице растянулась улыбка.***
Когда Алёна пришла на место встречи, то обнаружила лишь букет прекрасных белых лилий, в которых лежала записка. Девушка развернула наскоро сложенный клочок бумаги, на котором кривым почерком было написано «Прости, что так вышло, но у нас ничего не выйдет. Ты — удивительная девушка, правда, но есть причина, по которой я просто не смогу полюбить тебя. А ты достойна быть любимой». Тонкие губы дрогнули от тёплой улыбки, и Алёна мысленно пожелала Антону удачи.***
Не так уж и часто в современном мире люди идут на поводу своим эмоциям и совершают необдуманные поступки, наплевав на здравый смысл. Антон в полной мере относится к людям, а мир, в котором он живёт — к современному, но это была именно та ситуация, в которой мозг нужно отключить совсем, чтобы не прервать на корню этот нужный порыв. И именно это Шастун и сделал. Он совершенно точно не думал, когда просил у проходящего мимо школьника листок бумаги и ручку в обмен на автограф и фотку, не думал, когда сбегал со свидания, не думал, когда бежал до вокзала и покупал билеты на ближайший «Сапсан». Он просто слушал сердце, как бы тупо и ванильно это ни звучало.***
Времени 20:37. Антон в Питере, а если точнее — напротив квартиры Попова. Дрожь не проходит, и сердце стучит. Ладони вспотели. В горле першит. Но Арсения увидеть надо. Обнять надо. И не отпускать тоже надо. Парень заносит кулак над дверью и стучит в неё. Ответа не последовало, и какой-либо деятельности слышно не было. Антон снова постучал, но теперь более настойчиво. Исход тот же. Шастун достал мобильный и набрал номер Арсения, но, услышав знакомую мелодию вызова за дверью, сразу же сбросил: Арсений либо спит, либо ушёл куда-то без телефона. Первое маловероятно, ведь днём Арс бодрствует. Правда, Арсений и забывает что-то редко. Настолько редко, что никогда. Это вполне можно рассматривать, как знак свыше, и принять, что не судьба. Но Антон не верит в судьбу, и принимать это не собирается. Да даже если они не поговорят, то всё равно встретятся на съёмках, всё равно будут общаться, всё равно будут касаться друг друга и вместе смеяться, но этого будет мало. А Антон не хочет мало Арсения, Антон хочет всего Арсения со всеми его тараканами и бантиком на голове. Ладно, можно и без бантика. Так что Антон решил подождать. А чтобы уж наверняка, то подождать прямо тут, в парадной (Питер же), под дверью. Шастун сел на ступеньки, вытянул ноги и головой опёрся о перила. И плевал он на новые джинсы. Время всё шло, организм был измотан переживаниями, и как-то незаметно для самого себя Антон прикрыл глаза и уснул.***
— Шаст, подъём. Шаст, — сквозь пелену сна доносилось до мозга. Не без усилий Антон разлепил глаза и сразу же прищурился от яркого света. — Шастун, совесть имей. И не в том смысле, в котором обычно. — Арс? — Почтальон Печкин. — Попов руку подал, но Антон покачал головой, встал, опираясь о перила, и отряхнулся. — Ты что тут забыл? И где Алёна? Если ты из-за того сообщения, то… — Нет. В смысле да, но это не совсем из-за него, но в целом поспособствовало оно, но не совсем. В смысле… — подобрать слова вообще не выходило, а выходило лишь руками активно жестикулировать. Арсений даже шаг назад сделал, чтобы лицо целым сохранить, — можно войти? Арсений внимательно посмотрел на Антона, и от этого пронзительного взгляда голубых глаз парень почувствовал холодок по коже, как от настоящего льда. Не говоря ни слова, Попов достал из кармана куртки ключи и кинул их Антону. — Открывай. А Антон уже упоминал, что ему дважды повторять не надо? Ключ сделал два оборота в замке, и Антон дверь нараспашку открыл и отошёл в сторону, пропуская хозяина квартиры вперёд. Джентльмен, блин. — Тебе бы ещё цилиндр, — ухмыльнулся Арсений, но реверанс сделал и прошёл в квартиру лёгкой походкой. Актёр хренов. Антон фыркнул только и внутрь зашёл, дверь за собой прикрывая. — Чай будешь, цуцик? — поинтересовался Попов, стаскивая с ног очередные яркие (оранжевые, если вдаваться в подробности) кроссовки. — Не откажусь. — Парень всё ещё мялся в самом начале прихожей. Она маленькая, и разуться, пока разувается Арсений, не выйдет. Нет, выйдет, но явно не с габаритами Антона. Вот Серёжа — да, но не двухметровая шпала. Арс кивнул и пошёл на кухню чайник ставить, и Антон, не особо церемонясь, на задники кроссовок наступил и выпрыгнул из них. Хотел было пойти вслед за Поповым, как задержался у небольшого зеркала. Посмотрел на своё отражение не без доли критики, поправил копну светлых волос и прямой походкой зашагал на кухню. — Ты напугал моих соседей, — констатировал факт мужчина, пролистывая сообщения. Наверное, Антона должна мучать совесть, но что-то нет. Так что он просто проигнорировал это и завалился на ближайший стул, откидываясь на спинку. Всё же на стуле и в тепле сидеть приятнее, чем на лестничной площадке. Из электрического чайника пар клубами валил, и он щёлкнул, оповещая о том, что работу свою выполнил доброкачественно. Арсений налил в чашку с заваркой кипяток, поставил её на стол прямо перед Антоном, вернулся к кухонному гарнитуру и встал, опираясь о столешницу. Шаст взял чашку в руки, подул немного и сделал глоток. Всё равно горячо. — Телефон забыл? — Я — не Серёжа. Брать не хотел. — Из-за того сообщения? — А ты об этом поговорить хотел? — Да нет, — сказал парень и отхлебнул ещё немного чая. Вкусный. Нужно будет у Арса не забыть спросить, где он его откопал. — Я съебался со свидания. — Я заметил, — хмыкнул Попов. — А ещё у тебя дерьмовый вкус. — А вот тут разрешите оспорить, — растянулся в улыбке мужчина, — вкус у меня отличный. Даже, я бы сказал, непревзойденный. — Непревзойдённо дерьмовый. — Значит, ты хотел принизить мои предпочтения? — изогнул бровь Арс, вот ни разу не помогая Антону собраться с мыслями. — Да нет же, Арс, просто… — Слушай, — да сука, кто ж прерывает на полуслове, — а давай не надо? Это было спонтанное решение, которое должно было помочь отпустить ситуацию и двигаться дальше. Я не думал, что это встревожит тебя настолько, что ты сюда придёшь. Голос у него был спокойный и ровный, но он не смотрел Антону в глаза. Взгляд Арсения был направлен куда-то в пол, а пальцы стучали по столу. Арсений — хороший актёр. Ему прекрасно удаётся скрыть неприязнь к человеку, если того требуют обстоятельства, вызвать слёзы по щелчку пальцев, а ещё улыбку натянуть и волнение скрыть. Вот только Антон знает его не первый день. И хочет знать не последний. А для этого нужно встать с места, подойти и обнять крепко. И раз нужно, так он и делает: ставит кружку на стол, встаёт со стула, подходит вплотную и обнимает крепко-крепко. — Я соскучился, — тихо на ухо прошептал он, прижимая Попова к себе ещё сильнее. От него, как всегда, пахнет приятно: каким-то теплом веет и горьким шоколадом отдаёт. И волосы, как всегда, мягкие и весьма носозарывательные. — Я так по тебе скучал. — Арсений лишь молчал, и глаза где-то в антоновской толстовке прятал, носом шмыгая. — Прости меня, — вобрав в грудь побольше воздуха, начал Шаст, — за те слова, за то, что не понял. И за то, что нет отношений, прости. — Да не за что тут извиняться, — тихо куда-то в чужое плечо пробурчал Арс, и глаза об это же плечо и вытер. — Отпусти меня, я расклеился. — Не пущу, — и лишь сильнее прижал к себе, не давая и шанса на побег, — а то уйдёшь. — Я в своей квартире, Шастун, — но попыток выбраться не прекращал. — Значит, выгонишь. — Я не какая-нибудь истеричка, чтобы сначала впускать, а потом выгонять. — Всё равно не пущу. Арсений вздохнул и вновь уткнулся Антону в плечо. — И что дальше? — пробормотал Попов. И всё же обнял в ответ. Он сдался. Он сдался, когда увидел Антона, спящего на ступеньках. Да кого он обманывает, он сдался ещё тогда, несколько лет назад, когда впервые увидел этого нескладного долговязого и яркого парня. И даже если сейчас Шастун захочет вернуть их недоотношения или передружбу, Арсений не против. Даже если снова будет больно, даже если он снова будет лежать бессонными ночами и думать о том, что было, что есть и что будет. Он просто не может противостоять этому тупому желанию. Антон не знает пафосных слов, не умеет говорить красиво и просто не представляет, как красиво в любви признаваться. Но он любит этого чудака, воткнувшегося в его грудь и запавшего прямо в душу. Он хочет видеть его улыбку и улыбаться, глядя на него, ведь иначе просто не выходит: это же Арс. Собравшись с духом, полный решимости Антон чётко и твёрдо сказал: — Ты — мой краш. — Кто? — впервые за этот диалог Попов посмотрел на парня с полным недоумением в глазах. — Какой же ты, сука, древний. — Признание провалилось, а уши Антона по цвету чем-то напоминали помидор. Но руки опускать он не планировал, поэтому посмотрел прямо в чужие голубые глаза, снова вдохнул побольше кислорода и наконец-то сказал то, что должен был. — Я тоже. — Ну, почти сказал, но суть ясна. — Что ты тоже? — А Арсений то ли под дурачка косит, то ли реально не догоняет. — Блин, Арс, ты издеваешься? Люблю тебя тоже. И вот только попробуй спросить «Кто?» или что-то в этом духе. Арсений глаза свои раскрыл и ресницами длиннющими хлопал, не совсем догоняя происходящее. — То есть то, что я «ёбнутый», тебя не смущает? Антон в улыбке растянулся. — Только притягивает. — Парень прикрыл глаза и наклонился чуть-чуть вперёд, чтобы наконец-то поцеловать Арсения по-настоящему — чтобы в этот поцелуй все чувства вложить, переживания, но вместо губ наткнулся на ладонь. Опять двадцать пять. — Да Арс… — Так, для ясности. У нас теперь отношения? Шастун вздохнул немного обречённо из-за очередного облома, но, увидев полное серьёзности и предвкушения лицо Арсения, тёплая улыбка сама растянулась на лице. — Да, а теперь убери свои прекрасные ручки и дай мне уже тебя поцеловать. Арсений руки убрал и сам ими же лицо Антона к себе притянул. Поцелуй получился мягкий и без напора: они всего лишь подхватывали чужие губы и дышали одним воздухом на двоих. Но это было чем-то крайне интимным. Сокровенным моментом только для них. Весенний Питер, полумрак и слабый свет лампочки на кухне навсегда отпечатаются в памяти обоих. Где-то между поцелуями Арсений улыбнулся зубами и произнёс своим до одури приятным голосом: — Могу тебе просто дать. И кто Антон такой, чтобы отказываться.***
— Нет, ты понимаешь, Поз, прям вся шея в засосах. Дима обречённо закатил глаза. А утро так хорошо начиналось: дети встали позже обычного, дав возможность тем самым, если не выспаться, так в кровати понежиться, у жены настроение из-за этого прекрасное, вкусный завтрак ближе к полудню и… звонок от Серёги, решившего наведаться к Арсению в гости для моральной поддержки штанов с утра пораньше и заставшего Попова в неприглядном виде, а через минуту и Шаста в точно таком же неприглядном виде. — Да ты у нас счастливчик заставать пикантные сцены. — Да пиздец, — продолжал возмущаться в трубку армянин, но на секунду притих. — Пиздец рад за них. Дима улыбнулся. — Я тоже.