аффилиация.

что отличает людей, у которых есть деньги, от тех, у кого их нет? в чем ключевая разница? во многих вещах наверное. больше возможностей — скажут многие. ты можешь попробовать, что угодно, побывать, где угодно, встретиться с кем угодно. но это ведь не гарант того, что во всем этом пестрящем многообразии найдёшь что-то по-настоящему стоящее. не денег, жизни. траты дней своего существования и ментальных ресурсов. легко ведь потерять то, что имеешь изначально, вне зависимости от достатка. когда берёшь много чужого, утрачиваешь свое. даже, когда покупаешь. деньги правда открывают много возможностей, но не обесценивает ли их то, с какой лёгкостью они достаются. когда работаешь ради чего-то годами, вкус достигнутого совсем иной, нежели когда одним касанием карточки к терминалу получаешь его прямо в руки. многие вещи нельзя купить. самые важные. все так говорят. любовь не купишь, здоровье не купишь, жизнь не купишь. когда у тебя есть деньги, ты можешь заинтересовать кого-то меркантильного, а впоследствии вероятно реально влюбить в себя и испытать ответные чувства. можешь покупать самые дорогие препараты, пользоваться услугами самых дорогих врачей. от смерти не откупится, но можно же прожить за несколько лет столько, сколько кто-то не смог за восемьдесят. только вот жизнь у всех одна, и нельзя попробовать одно, а потом начать сначала и сделать все иначе. те, у кого никогда не было денег, никогда не поймут тех, у кого они есть, и наоборот. дженни из довольно обеспеченной семьи. когда она ходила в начальную школу своего микрорайона, считалась чуть ли не богачкой. у неё были почти все популярные на тот момент игрушки, детская косметика и карманные деньги на дешёвые конфеты в ларьках каждый день. ким могла устраивать день рождения в кафе и приглашать всех девочек класса, могла попросить на рождество все что угодно и носить новый рюкзак каждый год. богатство в понимании младшеклассников измеряется в этом. с переходом в старшую школу разница в достатке родителей стала ощущаться ярче. все чувствовали ее острее. школьную форму вводят для того, чтобы все были равны. эта аморфная иллюзия равенства, к которой общество так самозабвенно летит со всех ног. невообразимая милость от государства. замечательно, что все в одинаковых брюках и жилетках, галстуках и пиджаках. ни у кого же нет телефона, обуви, портфеля, кто-то приходит пешком, а кого-то подвозят на иномарке. и — любимое дженни — кто-то может позволить себе купить еду в столовой, а кто-то приносит из дома. когда ты взрослая, ты можешь сама формировать своё окружение. оно само как-то складывается из тех, кто равен тебе по статусу. на работе люди с теми же зарплатами, друзья, которые могут позволить себе то же, что и ты, соседи, купившие квартиру за ту же цену. можно пожаловаться на то, как дорого стало есть в забегаловке рядом с домом, и какой дорогой новый айфон. без неловкости. потому что все понимают тебя в этом. у них тоже полный кошелёк скидочных карт, пара купюр наличкой и кредитка, на которой от зарплаты до зарплаты появляется что-то, иногда уходя и в минус. находиться среди ковровых дорожек, хрустальных светильников и мраморных лестниц ощущается по-другому. тут не почешешься лишний раз. все оказывается куда более стрессово, чем девушка даже могла себе представить. в самом начале становится стремно, когда все подъезжают к парадному входу с водителями, а дженни пешечком вдоль здания, потому что попросила таксиста высадить ее на квартал ниже. она предъявила приглашение и идентификационную карту. персонал приветлив. дожидаясь начала выступлений, дженни разговаривается с мужчиной, сидящим впереди неё. у него приятный голос, красивые часы и ухо проколото. он смешно шутит и отлично разбирается в происходящем, поэтому ким внимательно его слушает. зал заполняется постепенно, отовсюду раздаются голоса и смех. проверяют аппаратуру. у высоких потолков приглушают свет, и девушка поудобнее откидывается на спинку кресла. с новым знакомым они так и не обменялись именами, но это уже не так важно, потому что он отворачивается, как только ведущий начинает свою речь. дженни надеется не потерять его в толпе, потому что одной скитаться по мероприятию не очень хочется. выступают хирурги и спонсоры. много заумных слов и сложных речевых конструкций. презентации с регентами и фотографиями врачей. у лисы губа не дура. ким джису выглядит идеально. вся такая светящаяся изнутри. с безукоризненной улыбкой и сияющими волосами. голос глубокий, поставленный. речь свою произносит без единой запинки, уверенно окидывая взглядом зал. не бегает глазами, желая выискать кого-то конкретную. просто смотрит. говорит об общественной значимости фонда, что-то трогательное о личной встрече с маленькими пациентами и какие-то формальности о процентах вкладов, в которых дженни не понимает ровным счетом ничего. мужчина, сидящий по правую от неё руку, по окончанию речи джису, начинает кашлять. громко и судорожно. будто давится чем-то. ким хмурит брови и надеется, что он не помрет прямо тут, но его сосед как-то похлопывает его, помогая успокоиться. остальные выступающие вообще никакого интереса не вызывают, потому что незнакомы и не бывшие ее подруги. по окончанию выступлений, дженни долго роется в сумке, в поисках пригласительного, потому что думает, что его снова потребуют на входе в банкетный зал, но этого не происходит. ораторов, говоривших речи сегодня, встречают у сцены, чтобы первыми украсть за свой стол или задать вопросы. ким это не очень интересно, мужчина в красивых часах куда-то девается и больше не подходит, что немного расстраивает. она оглядывает интерьер. на удивление все не так вычурно, а очень приятно глазу. базовые цвета с нотками дороговизны и претензией на оригинальность. зал явно предназначен для таких роскошных приемов. всюду предметы искусства и обслуживающий персонал. богачи ничем особо не отличаются от простых смертных. едят закуски и пьют шампанское. вежливо попросив официанта, дженни тоже получает бокал, но замечает промелькнувшее в глазах парня удивление. неловко немного. девушка осторожно проходит к стене, чтобы не мешать тем, кто идёт куда-то, и делает глоток. она видит много знакомых лиц. модели и просто знаменитости. у них была отдельная ковровая дорожка с другой стороны здания. они, как и все, ведут светские беседы и дежурно улыбаются. выглядеть дикаркой не очень хочется, поэтому дженни не пялится открыто. — извините, как ваше имя? — голос тягучий с каким-то утробным акцентом и носовыми гласными. также смутно знакомая блондинка, салютующая ей своим бокалом шампанского, будто нереальная. такая горящая каким-то невидимым пламенем, но очевидно опасным. — дженни ким, — не узнает свой голос девушка. — ах, мисс дженни ким, — улыбка у незнакомки чарующая. какая-то такая же вязкая и утягивающая в себя. вся она липкая и обжигающая в своей манере держать себя. коснёшься, того и гляди, пристанешь, — я розанна пак, можете просто розэ. могу я узнать номер вашего приглашения? — дженни щурит глаза, но прочитав в глазах напротив серьёзность намерений, роется в клатче. — восемнадцать-ноль-семь-двадцать-пять, — ким сглатывает, розэ сверяет с чем-то в телефоне. — хорошо, большое спасибо, — кивает она, так и не озвучивая зачем собственно спрашивала, — наслаждайтесь вечером, — обворожительно улыбаясь и еле заметно кланяясь, оставляет пак дженни в гордом одиночестве. женщина кажется очень странной. чертовски горячей в своём приталенном пиджаке с двумя рядами пуговиц и брюках свободного кроя. и чудной. шёлковый платок на тонкой шее новой знакомой вызывал какой-то нездоровый мандраж. удивительная особа. внезапно появившаяся, и так же неожиданно исчезнувшая. в воздухе ещё несколько секунд витают отголоски ее парфюма. дженни переступает с ноги на ногу и шумно выдыхает. все нормально. осталось совсем немного. курить хочется ужасно, но факт того, что придётся спрашивать кого-то из гостей или официантов о местонахождении курилки, отбивает даже самое сильное желание. ким хочет дойти до туалета. пару минут побыть в одиночестве и не ощущать на себе тяжесть взглядов всех собравшихся. они будто видят насквозь. точно видят. все ее раскусили, а эта розэ подходила лишь только для того, чтобы сообщить о самозванке охране. аккуратно маневрируя на своих шпильках, девушка движется в сторону уборной. тут и правда в каждом углу охрана. почти в той же форме, что и официанты. с непроницаемыми лицами и еле заметными наушниками в одном ухе для связи с коллегами. дженни понимает, что им запрещено смотреть в глаза гостям, но почему-то безумно боится поймать взгляд одного охранника, когда проходит совсем рядом с ним. он даже не оборачивается. женская уборная оказывает очень просторной с имитацией паркета из глянцевой плитки на полу, зеркалами с подсветкой и декоративными растения между раковинами. из крайней кабинки выходит женщина, прижимая плечом к уху телефон. она окидывает ким мимолетным взглядом, тут же прилипая к зеркалу. почти ничем не пахнет, и очень тихо. отличное место, чтобы привести мысли в порядок. дженни закрывается, вешая клатч за цепочку на специальный крючок. даже в кабинке достаточно просторно и есть, где развернуться. девушка справляет нужду, и застёгивает ширинку на брюках. выходить не очень хочется, поэтому она стоит какое-то время. можно было прикурить, но датчик дыма над головой, подмигивающий единственным красным глазом, очевидно намекает, что делать этого не стоит. замок щёлкает спустя несколько минут, но на этот раз у раковин никого не оказывается. освещение сверху будто специально подчёркивает неровности кожи, скрытые тональным кремом. девушка надеется, что в зале их не видно. лодочки сейчас кажутся неудобными. мысль о том, что бы просто разуться и постоять голыми ногами на прохладной плитке, не кажется сумасшедшей, но дженни все-таки выходит. чтобы больше неловко не мяться у стены, она сразу направляется к столу с закусками, огибая официанта с полным подносом бокалов. ким берет приглянувшуюся закуску — утиное мясо в карамели на шпажке. на удивление вкусно. блестящая оболочка сначала показалась каким-то прозрачным соусом, но сладость к мясу тоже подошла. тарталетки девушка не любит, тем более, с вялеными помидорами в качестве декора на начинке. много всяких канапе, дженни выбирает к себе ближайшее. тоже вкусно, семга хорошо сочетается с перепелиным яйцом. и в завершение бокал шампанского. пузырьки газа взрываются и рассыпаются золотыми брызгами под стеклом. искрящееся вино греет сначала полость рта, а потом горло. расслабляет. девушка хочет держать бокал тремя пальцами для красоты, но из-за полноты он ещё слишком тяжёлый, поэтому она отпивает снова, сжимая ножку всей ладонью. в голову приятно отдаёт. хоть пьёт девушка и часто, восприимчивость к алкоголю все ещё очень яркая. лёгкая улыбка залегает на алых губах, когда она плывёт от банкетных столов. официантка по дороге забирает опустошенный бокал, быстро кланяясь. дженни старается максимально незаметно окинуть взглядом зал. никакого взрыва красок, все на самом деле одеты в примерно одной цветовой гамме. барокко не в тренде, все лаконично и практически полностью монохромно. изящные ювелирные украшения, классическая обувь и дизайнерские костюмы прямого кроя. джису стоит в компании двух мужчин. лицо ее не выражает повышенной заинтересованности. она чешет висок ногтем одного пальца и поправляет волосы на плече. один из ее собеседников рассказывает о чем-то увлечено, маша своим бокалом так, что кажется его содержимое вот-вот прольётся. женщина кивает ему еле заметно, а потом вроде как даже немного улыбается. правда невероятно красивая. обзор на неё закрывает пара идущая под руку, и дженни возвращается в реальность, понимая что если хочет, чтобы ее поведение оставалось в рамках приличия, нужно идти дальше. на стенах в некоторых местах висят картины. несомненно баснословно дорогие. около одной из таких останавливается дженни, потому что нет одиночного места, чтобы отдохнуть, везде нужно подсаживаться к кому-то. там и ловит ее также одиноко стоящий мужчина. он будто только и ждал жертву, чтобы присесть на уши. начинается абсолютно непрошеная лекция о символизме и его личных теориях насчёт сюжета этой картины. ким не хочет признаваться, но с расстояния трёх метров, на которых она от картины стоит, ей даже не видны те самые жемчужные бусы, в которых, как считает мужчина, заложен основной смысл вообще всей жизни и карьеры художника. что-то про иисуса и материализацию мыслей. девушка упирается обеими руками в бока, потому что стоять тяжело и нужно найти точку опоры. было бы отлично, если бы какой-то официант прошёл здесь с бокалом шампанского и можно было бы отвлечься от нудной речи незнакомца. она эмоциональная и правда с глубоким смыслом, но у ким нет никаких сил вникать и размышлять. устала. — могу украсть вашу даму? — запах мускусный в самом лучшем смысле этого слова: терпкий, сладковато-кожаный с табачным подтоном. дженни глубоко вдыхает манящий аромат, исходящий от женщины за ее спиной. розанна поднимает брови, когда младшая оборачивается, и кивает в сторону. они отходят, рассинхронно цокая каблуками об пол. ким чувствует как закручивается внутри неё что-то тянущее и тёплое. что-то липкое и горячее прямо как сама пак рядом. они молчат некоторое время, пока розэ берет с подноса официантки два холодных бокала. они сталкиваются ими, создавая естественный стекольный звон, и делают по небольшому глотку. у старшей у самой в глазах будто шампанское. искрящееся, опьяняющее. она улыбается ими и губами, оглядывая лицо напротив, и в воцарившейся тишине нет ничего трудного для понимания. просто молчат. дженни почти забывает, что находится среди незнакомых ей и ужасно богатых людей, что она здесь лишняя, что туфли неудобные. с розанной нормально, комфортно. она бесшумно дышит, и ее грудь еле заметно поднимается под воротом пиджака, а ким сама не знает, зачем следит за этим. — мне показалось, вам не нравилось там стоять, — голос пак все ещё будоражит что-то в младшей. — да, немного, — дженни кивает согласно. — в зале террорист, — внезапно говорит женщина, делая глоток. на широко распахнутые глаза ким, она лишь масляно улыбается, — кто-то прошёл не по своему пригласительному, и скоро здание поднимется в воздух. — вы ведь... — начинает младшая, но прерывается, изучая ауру пак. что-то не так, она ведь лжёт, но выглядит абсолютно серьезно. она кажется одной из тех людей, кто могла бы говорить о возможном теракте с еле заметной улыбкой. та, кто не боится смерти и та, кто одними глазами может внушить полнейшую глупость оппоненту, да так, что он воспримет ее за святую истину. — вы с лисой подружки? — она играется с тонкой стеклянной ножкой пальцами. — типа того, — выдыхает младшая, одёргивая одной рукой лацкан пиджака. все ясно, — мне наверное пора. — да нет, — делает ещё один глоток шампанского розэ. ее пухлые губы красиво ложатся под стекло, оставляя еле заметный мутный отпечаток, — у вас милые зубы, и волосы выглядят мягкими. этот костюм мне больше всего понравился на прошлогоднем показе. в этом ничего стоящего не было, — звучит так странно, но с другой стороны ничего противоречащего здравому смыслу женщина не сказала. — спасибо, у вас тоже симпатичный, — тихо отвечает дженни, не зная как найтись. ее смущает вся эта ситуация, но в то же время умиротворение, навеваемое собеседницей никуда не улетучивается, и все происходящее мешается в странный коктейль эмоций. — и вам спасибо, — обьявили что-то, что девушки не услышали за разговором. гости почти организованной толпой движутся в другой зал, но пак не делает и шага. она кажется бесконечно долго смотрит в глаза младшей, наконец получив возможность на прямой зрительный контакт, — к черту их, да? — а потом улыбается, предлагая свой локоть дженни, а та мечется боясь, что трактовала жесты старшей не так, — можем пойти и со всеми, если хотите, — после затянувшейся тишины, говорит женщина. — нет-нет, — чересчур активно отрицательно качает головой дженни, все же берясь за тонкое предплечье розанны. ощущение ее кожи под плотными слоями ткани заставляет сердце биться чаще. *** шоколад своей сладостью склеивает рот, и лиса проводит по зубам языком. фары встречных машин, уличные фонари и вывески магазинов мешаются в разноцветные пятна, но девушка внимательно следит за дорогой. джису отпустила водителя и, несмотря на все возражения, сама уселась за руль. кольца на ее пальцах, обвивающих кожаный чехол, сияют в свете, проникающем через лобовое стекло. все ещё трудно поверить, что происходящее не сон. манобан переключает своё внимание с дороги на умиротворённое лицо старшей. госпоже удаче естественно попался весь мармелад, который по норме должен был быть в плитке шоколада. но джису красиво жует, поэтому лиса не против просто на неё смотреть. женщина бросает на неё быстрый взгляд, улыбается губами, будто до этого не догадывалась, что на неё глядит младшая. периферическое зрение у всех женщин одинаково хорошо развито. — ты видела дженни там? — спрашивает лиса, комкая упаковку с фольгой и запихивая в карман, потому что не знает, куда ее тут можно деть. — я не знаю, как она выглядит, — просто отвечает ким, — чеен вроде как с ней разговаривала. — чеен? — встревожено вскрикивает младшая, пугая джису, — я думала она трубку не берет, потому что пришла, устала. я сейчас ее маме позвоню. ну, блять, почему эта чеен к ней пристала?! — джису лишь, продолжая жевать, улыбается ей и пожимает плечами. все ведь точно знает. — а что с чеен? — игриво интересуется старшая, барабаня пальцами по рулю. — ничего хорошего, — шипит манобан ей в ответ, — она сумасшедшая, — джису смеется на это так сильно, что стирает слёзы из уголков глаз, вызывая непонимание младшей. — не обидит рози твою дженни, — они тормозят на красном свете светофора, и рука ким ложиться на тощую коленку лисы под широкими тёплыми спортивными штанами, — я сначала тоже думала, что у неё с головой что-то не так. — а у неё нет? — скептично щурит глаза младшая, внезапно прикладывая ладонь к шее ким, — два бокала, значит? — кожа под пальцами горячая. ее бедро массирует сильная правая рука женщины. — два бокала, — повторяет за ней джису, утыкаясь своими губами в распахнутые лисы. тёплые и дрожащие. на вкус как шоколад. женщина лениво мажет языком по ее зубам, а потом чмокает в кончик носа, возвращая внимание к дороге. они трогаются, когда все машины перед ними проезжаются на зелёный свет. щёлкает поворотник, и джису мягко вписывается в поворот, возвращая руль в исходное положение. она вслепую нашаривает магнитофон и включает. в голосовом поиске вводит свой любимый плейлист для расслабления, и салон заполняет приятная ненавязчивая мелодия. лиса возвращается к наблюдению за дорогой. после переключения скорости тёплая ладонь джису возвращается на своё законное место, еле ощутимо водя взад и вперёд. манобан тает вся, теряя всякую возможность оставаться хладнокровной, хотелось подержать дистанцию со старшей, чтобы не нырять опять бездумно в омут с головой. но эта женщина. да, эта женщина. абсолютно она. только она. джису еле слышно подпевает низкому мужскому голосу, раздающемуся из динамиков, а потом улыбается и поворачивается к лисе на секунду, и снова возвращается к внимательному ведению машины. только она. чем ближе они подъезжают к дому, тем сильнее волнения внутри девушки. столько времени прошло. ждут ли ее еще дети? их привязанности сильнее, но краткосрочнее. пальцами манобан находит руку джису и сжимает. сколько боли им пришлось перенести из-за выяснения отношений взрослых. они уже наверное спят. лиса думает о двойняшках, и ее сердце сжимается. ее детки. ее замечательные, чудные детки. любимые. с перекрёстка, на котором они останавливаются, отлично видны верхние этажи зданий комплекса. на вряд ли среди них есть окно, конкретно принадлежащее детям, но девушка смотрит на небоскрёб с такой тоской, будто это правда так. она снова сильнее сжимает пальцы ким в своих руках. женщина кидает на неё быстрый взгляд и переключает на следующую песню, потому что эта ей уже надоела. осталось всего несколько минут. — они ждут меня? — легко говоря громче музыки, спрашивает девушка. — конечно, — уверенно отвечает джису, — они не забывали о тебе ни на день. постоянно спрашивают, — от слов старшей становится легче, но только немного. по въезде на подземную парковку сердце колотится как сумасшедшее. лиса буквально выпрыгивает из машины, смешно топчась на месте и ожидая, пока ким поставит авто на сигнализацию. та на это лишь улыбается, беря младшую за руку и ведя в сторону лифтов. все знакомо и привычно. то же огромное зеркало, в которое они обе смотрят, пока джису устало пристраивает голову на плече манобан. они выходят на своём этаже, карта с характерным, привычным звуком открывает дверь. в квартире тихо. джису стягивает туфли с ног и как-то многозначительно кивает, сразу унося обувь и куртку лисы в гардеробную. младшая вроде как успокаивается, потому что дети спят, а значит разрыв сердца можно отложить до завтра. лиса перевязывает растрепавшийся пучок на затылке и моет руки. женщина куда-то пропадает, но скоро находится у дверей детской. новая воспитательница кланяется ей, они что-то обсуждают шепотом, а потом вторая уходит. лиса подходит к ким, которая безапелляционно кивает в сторону детской. все становится понятно. пока джису устало расстёгивает пуговицы на пиджаке, девушка приоткрывает дверь. тут тоже ничего не изменилось. пахнет так же — свежо и нежно, шторы завешаны как всегда с небольшой щёлкой, чтобы проникало утреннее солнце и ночник также мягко рассеивает бледный свет, пуская дрожащие тени по стенам. она входит на цыпочках, но с самого начала было ясно, что двойняшки не заснут, пока не придёт мама. их ресницы дрожат, потому что они притворяются спящими и не знают, кто к ним зашла на самом деле. юон, скомкав одеяло между ног, сложила руки под голову. она так никогда не спит. просто не может заснуть на спине. лиса знает. киен более правдоподобный, потому что даже приоткрыл рот, но неестественно широко. девушка мечется между ними взглядом, пока ее переполняет бесконечная любовь, она вдыхает максимально родной запах и прислушивается к слишком частому для по-настоящему спящего человека дыханиям. — мама, — все же тянет гласные юон, не открывая глаз, — ты так долго. — прости, — знакомый голос врезается в самые сердца детей, когда они одновременно открывают глаза и не могут поверить тому, что их лиса правда пришла. — нуна? — киен всхлипывает звучно и тянет руки к девушке, которая буквально рушится около его кровати, позволяя вцепиться пальцами в плечи, — ты насовсем, да? — насовсем, — улыбается манобан, обнимая в ответ, — прости, что долго, — шепчет она в волнистые волосы, пахнущие травяным шампунем. — обманщица, — юон сидит по-турецки на кровати, ещё и скрестив руки на груди, — опять уйдёшь. — если ты скажешь — уйду, — лиса кладёт голову на грудь сидящего киена и любуется насупившейся девочкой. у неё все права на обиды, а манобан готова извиняться всю жизнь. сонная джису входит, укутанная в новый халат. теперь не медный, а глубокий зеленый. из-за серёжек с изумрудом выглядит так будто это наряд на выход в свет. она приземляется на кровать юон, которая моментально забирается на ее колени. женщина гладит дочь по волосам, целуя в нежный висок. со стороны сейчас лиса отчетливее, чем когда-либо, видит, как же они похожи. черты лица, осанка, взгляд. смуглые руки ким обвивают плечи девочки. киен в руках манобан кажется сейчас уснёт, потому что его тело подозрительно расслабляется и тяжелеет. — из-за меня лиса ушла, — говорит джису негромко, прижимая юон к себе, — я обидела ее. — как? — спрашивает девочка, удивленная неожиданной правдой о жизни взрослых. — неспециально, — продолжает ким, — я хотела защитить вас, но потом поняла, что она тоже с этим отлично справляется. — да? — на всякий случай уточняет юон у лисы, получая рассеянный кивок. — если мы обе будем защищать вас, вы будете в большей безопасности, — подытоживает джису, зарываясь носом в волосы дочери, и смотря как сын расплывается в довольной улыбке, — простите, — извиняется она наконец. — хорошо, что теперь все вместе, — подаёт голос киен, когда его сестра разворачивается, чтобы обнять маму, — и никто больше не будет никого обижать. ляжем все вместе? — хорошо, — соглашается джису, поднимаясь с юон на руках, ее дочь тянется к лисе, и та подставляет шею для объятий. девочка висит на них обеих, пока манобан старается держать ещё и киена, и ощущается это замечательно. как семья.