Я вижу Солнце

      Просыпаюсь я от звука будильника, не сразу понимая, где я нахожусь. На часах 11:30, и будильник, что будит меня, звенит не на моем телефоне, а на телефоне Руслана. Я инстинктивно его выключаю и замечаю, что он уже проснулся, и его половина дивана пустует. Через несколько секунд, когда я окончательно просыпаюсь, я замечаю, что на столике рядом с диваном стоит кружка с кофе и тосты с нутеллой, а рядом записка. «Доброе утро, солнце! Завёл будильник, чтобы кофе не успел остыть. Если что, я в душе! Приятного аппетита! :)»       Я улыбаюсь и сразу же убираю записку в свою сумочку, чтобы сохранить. Последнее время я стала как Вика хранить всякий незначительный хлам, связанный с ним. Фантики от жвачки, салфетки из кото-кафе, записки. Теперь все это кажется важным. Не просто мусором, а неким элементом нашей с ним истории, которая, несмотря на то, что мы были знакомы уже больше пяти лет, сейчас только начиналась. Мне казалось, что однажды это станет нашим наследием. Коробка с мусором, который будет для нас дороже любых денег.       Я видела в нем все то, о чем говорила Кэт. Он любил меня. Сначала как младшую сестру, потом как друга, любил как человека, и теперь любил просто так. Потому что, знаете, я думаю, что у любви нет каких-то критериев, она, на самом деле, не делится на любовь к родным, друзья и к своей второй половинке. Любовь — это любовь. Пока я пила кофе, параллельно просматривая ленту новостей в Инстаграм, я выяснила, что после клуба Кэт продолжила свой Хеллоуин в загородном доме у компании каких-то мажоров, и, судя по всему, была предельно счастлива от этого. Вика же выложила историю, в которой было видео, заставившее меня улыбнуться. В общем, видео было такое: Глеб мирно спит в постели, а она садится на него сверху, набирает в рот воды из бутылки с минералкой и резко, сквозь зубы, фонтаном на него выплескивает. Он же резко подпрыгивает, а видео на этом обрывается. Надпись в истории гласит “Доброе утро, мой любимый @make.lav”. Я невольно вспоминаю свою записку и сравниваю своё доброе утро и «доброе утро» брата, усмехаясь. Наверное, этим отличаются отношения, которые длятся две недели от отношений, которые длятся пять лет. Хотя, знаете, у них так с самого начала ведь было, разве нет?       Пока парень все ещё в душе, я решаю достать свой альбом и быстро зарисовать момент из вчерашнего дня: тот, где мы с Кэт любуемся нашему отражению в зеркале. Тот, когда ещё ничего не предвещало того странного скандала, коим закончился наш вечер вчера. Кстати, в качестве практического задания на курсовой проект я решила представить комикс, который собираюсь подарить Кате на день рождения, но самое главное — я сделаю к нему пару серий в виде мультика. Это будет как некая проба пера, чтобы оценить свои возможности перед серьезной работой над проектом, который я задумала с Френдзоной, ведь кто же может знать, может, я совсем окажусь в этом плоха?       На самом деле, это было самой меньшей проблемой: не справиться в техническом плане. Я убеждена в том, что нет ничего невозможного, и если ты очень хочешь научится чему-то, то ты этому научишься. Самая основная сложность была в том, что без ведома Галата, без его одобрения и участия у меня просто не будет права даже попытаться сделать что-то. А если учитывать сложившиеся обстоятельства... Мне было сложно представить, как он отреагирует на то, что мы с его бывшим другом стали друг другу немного больше, чем друзья. Это похоже на замкнутый круг: я хочу создать этот мультик, чтобы сделать Френдзону вновь единой, но не могу, потому что хотеть этого должен, главным образом, сам Галат. Ведь если задуматься, все это было ради него с самого начала.       Мне было его жалко. Френдзона стала для Галата тем самым проектом, который поднял его на ту вершину, к которой он стремился, проходя весь этот тернистый путь унижения на реп-батлах, скандальных стычках, его карьеры в хип-хопе. Он мечтал оказаться на вершине, потому что хотел доказать своему отцу, что стал кем-то важным без его, что всего добился сам! Он хотел, чтобы его заметили все, но главным образом, чтобы отец заметил его. Даже сейчас, когда ему было уже тридцать и он стал совсем взрослым мужчиной, тот маленький мальчик внутри него жив, и он все помнит. Он заслужил больше, чем получил, он заслужил отдачи и внимания к себе, как к человеку, не просто артисту! Так много девчонок, вроде меня сейчас, в свои двадцать, вспоминают свою юность с улыбкой на лицах, благодаря Френдзоне, которую он подарил людям. И я просто хотела отблагодарить его и показать, что мы вместе, и мы все одна большая семья, чтобы не случилось. Ведь он заслужил этого больше, чем кто-либо.       Когда вода в ванной прекратила идти, я отправилась на кухню и заварила ещё по кружке кофе для нас двоих. В домашних штанах, выцветшей после стирки футболке и с мокрыми волосами он, щурясь от солнца, зашёл на кухню. Я сидела к окну спиной, поэтому солнце мне казалось совсем слабым, по-питерски скромным, но на его лице лучи скользили так активно, будто солнце в самом зените. Может, так оно и было, но смотреть на солнце мне не хотелось, ведь смотрела я только на него. — Что, я не всю пасту смыл с лица? Ты так на меня странно смотришь, — он сушил волосы полотенцем и смотрел на меня в пол глаза. — Извини, что разбудил тебя, мне после обеда надо встретится с одним приятелем из Москвы, и я хотел, чтобы у нас было побольше времени. — Нет, все хорошо, все правильно! Я тоже хотела этого, — он сел рядом со мной и посмотрел на меня. — И нет. Паста смылась. Просто... Знаешь, ты же смотрел Сумерки? Ты же был подростком в то время, конечно, смотрел. Так вот... там был момент, когда Эдвард ее привёл в лес, на поляну, где солнце светило так ярко... в общем, я точно уже не помню, но он так светился, а она была так влюблена в него. Короче, сейчас я примерно тоже самое почувствовала. — Конечно, я смотрел! — он рассмеялся, обнял меня и поцеловал в висок. — Но я всегда шипперил Беллу с Джейкобом, а этот вампир на Галата больше похож! Тебе не кажется? — Ну... Да, похож. Да, ты прав, точно похож. А ты, кстати, похож на Джейкоба! Только вот я точно не Белла. Я, скорее, Розали, наверное? А вот Элис — точно Кэт! — Я усмехнулась и положила голову ему на плечо. — Игра: кто ты из Сумерок?       Пока мы пьём кофе, я показываю ему наши вчерашние с Кэт фотографии, чтобы он мог заценить нашу гениальную идею нарядиться Салли и Френки, ведь вживую он Кэт вчера так и не увидел, а потом мы смотрим историю с Викой и Глебом, и разговор невольно переходит на них, хотя мне совсем не хотелось обсуждать вчерашнее сейчас. — Он всегда, когда выпьет лишнего, становится невыносимым. Поначалу это даже было проблемой. Глеб так напивался, что вообще не отдавал себе отчёта. Вика просто мирно засыпала, а я был тем человеком, кому приходилось выхаживать этого придурка, — он усмехнулся и отпил ещё глоток. — Я знал, что он мне ничего не сделает. Глеб до последнего боролся за то, чтобы мы с Галатом помирились, так что все, что он говорил — это не его слова. Это слова Галата. Не знаю, замечала ли ты, но он подражает ему во многих вещах, особенно при Вике. Он до сих пор слишком неуверенный в себе, а алкоголь даёт ему чувство, что он бесстрашен, понимаешь? Что он крутой. — Да, я это замечала много раз. И это бесит меня в нем больше всего на свете! Я так вчера тобой восхищалась! Ты так достойно ему отвечал, был совершенно невозмутимым! Я бы так не смогла, правда. У меня никогда не получается молчать, я всегда отвечаю, — я отрезала батона и намазала его нутеллой. — Они подходят друг другу. Он и Вика. Они всегда были очень похожи друг на друга, такие вот вечные дети, выдумщики, только она резкая, эмоциональная, а он, наоборот, более спокойный и замкнутый. Получилась идеальная смесь!       У него звонит телефон в комнате, и он бежит отвечать, а я остаюсь на кухне, задумываясь о его словах. Ведь я о них думала тоже самое, как о паре, стало быть, они были созданы друг для друга. Сама же она мне говорила, что нашла в нем то, чего не могла найти ни в одном человеке до него, но на вопрос, что именно она могла такого найти в моем брате, она никогда напрямую мне не отвечала. Вика говорила: «Когда встретишь того самого — ты поймёшь, что это. А пока я не смогу никак тебе это объяснить, у меня просто нет для этого слов. Это надо пережить». И я ей верила, потому что некоторые вещи, действительно, нужно пережить, чтобы понять их. — Марта, у меня для тебя отличные новости! Вообще, я мечтал сказать тебе об этом ещё вчера, потому что был уверен, что все получится, но сейчас, когда это известно наверняка, скажу уже по факту! — Из комнаты он возвращается очень довольным и радостным, садится за стол напротив меня и улыбается. — Ты даже не представляешь себе, что это! — Нет, если честно, я не представляю... — я вопросительно пожимаю плечами и смотрю на него с интересом. — Ты меня заинтриговал! — Вчера, когда мы возвращались из клуба, ты сказала, что лучше бы весь вечер слушала мрачные песни Тима Эрны, помнишь? Так вот, я не сказал, но... Короче, Артём мой кореш. Я помогал ему записывать и сводить последний альбом этим летом, а сейчас он хочет записать новый трек, и он попросил меня найти ему женский голос. В общем, в конце недели я вас познакомлю, и если ты не против, то... — Я восторженно раскрываю рот и округляю глаза, глядя на него, не даю ему закончить. — Ты что, серьёзно!? Это просто невероятно! — Я покидаю своё место и обнимаю его. — Он такой классный! Я его со времён РетроЭлектро знаю! — Ну, там ничего сложного не надо будет, по сути это будет элемент телефонного разговора в треке и немного бэк-вокала женского, короче, для этого не надо быть профессиональной певицей, ты справишься. Мы с ним классно сработались, так что у меня есть привилегии, и я решил воспользоваться, — он довольно улыбается и смотрит на меня. — Сегодня поеду с ним встречаться, чтобы все обговорить. Так что. Поехали со мной? Познакомишься! — Конечно, да!       И я еду с ним на встречу в нелепом сарафанчике Френки Штейн. И именно с этого дня, последнего дня октября начинается моя история выхода из тени группы Френдзона и обретение того самого имени, которое все в Петербурге непременно узнают. Но это будет потом. Сейчас я была просто подружкой диджея-звуковика, которая в силу своего положения, стала голосом в новом треке знаменитого исполнителя новой волны русского рока и поймала немного хайпа, который был приятен, но не играл судьбоносной и решающей роли.       А перед этой записью я встречаюсь с Викой. Без Глеба и Руслана, только мы вдвоём, потому что сейчас это самый лучший вариант для всех нас и самый безопасный. За эти два месяца мне больше всего не хватало именно ее, и сейчас, когда так много наступило новых «впервые», поделиться ими я хотела именно с ней, ведь мы были друг другу как сестры. Две девчонки из Беларуси, любящие нерадивого Глеба.       Я приехала к ним в квартиру, когда Глеб вместе с Галатом переписывали какую-то старую песню, чтобы выпустить ее в новом звучании. За два месяца здесь ничего не изменилось, кажется, только шторы на кухне висели новые. Нам обеим было неловко, казалось, что слишком рано для разговора, а, может, даже наоборот, слишком поздно. Мы сидели на кухне за чашками чая и говорили, друг на друга не смотря. Это было так странно, но я, почему-то, не могла найти в себе силы на неё посмотреть. Вика рассказала мне, что за это время Галат сильно закрылся в себе и огранил общение не только с ней, но и с ними тоже, так что они практически не виделись и изредка он отвечал на звонки и сообщения. Она предположила, что что-то у него случилось, о чем он никому не говорит, а я в ответ лишь молча ее слушала.       Я же рассказала ей о Руслане. О том, что все случилось само собой, будто так все и было заранее запланировано, будто каждый шаг постепенно вёл нас к этому, и мы дошли до конца, как в песне Дерека Уибли. «Дорога, по которой я шёл, вела меня в никуда, но я дошёл до конца». К моему удивлению, она за меня порадовалась. В какой-то степени это было так потому, что она сама могла бы оказаться на месте Руслана, если бы решила навсегда оборвать все ниточки, что связывают ее с Галатом. Сегодня я впервые поняла, что именно Вика с самого начала пыталась оставаться на нейтральной стороне во всем этом странном конфликте между ними и просто не влезать не в своё дело.       Так или иначе, мы разговаривала уже не первый час, но ответа на вопрос: «Что же нам делать?» найти так и не могли. Она сказала, что Галат ценит меня больше, чем ее и Глеба вместе взятых, хотя, конечно же, сомневаюсь, что она в этом права. Отчего-то ей казалось, что раз он мне рассказал об этой истории с кольцом — он простит мне что угодно, и даже примет мои отношениях с диджеем. Я же, хорошо изучив его за несколько лет нашей дружбы, понимала, что этого явно не будет. И как бы мы с ней не спорили друг с другом, единственный общий вердикт, к которому мы приходили, был в том, что я должна сама с ним обо всем поговорить. А я не была уверена, что я к этому готова, но наверняка понимала: другого выхода у меня нет.       Я рассказала Вике о мультике и показала ей альбом с комиксом о Кэт, объясняя, что этот сюжет будет некой проверкой моих способностей и возможностей, и рассказала о записи трека с Тимом Эрной и некоторых планах на будущие несерьезные записи для Руслана. Все так резко изменилось. — Ещё в августе ты была закрытой, смотрела сериалы с утра до вечера и не могла найти вдохновение даже на маленькие зарисовки, а сейчас у тебя горят глаза и ты готова свернуть горы! — спустя почти три часа мы уже смогли смотреть друг другу в глаза и снова доверяли друг другу важные темы. — Но, блин, Диджейкин! Никогда бы не подумала! — Да... Я тоже ещё привыкаю. Но... Я знаю, что он тот... — Ведь у вас любовь! Он достанет сотню звёзд и положит у твоих ног! — Продолжает Вика слова этой песни, и мы вместе смеёмся. — А если серьёзно. Да? Уже все было? Ничего не было! — В такие моменты я себя ощущаю Мэйк Лавом... потому что... — Я чувствую, как краснею, закрываю лицо руками и улыбаюсь. — Das erste mal, как говорит моя соседка Кэт. — Знаешь, если честно, мне Руслан всегда нравился, как человек. И в тот день в клубе я увидела, как он смотрит на тебя, как он... достойно отреагировал на наше с Глебом поведение. Думаю, что это тот самый вариант, который, действительно, будет первым и последним, — она заботливо мне улыбнулась и взяла меня за руки, привлекая к себе внимание. — Я права? — Да, я думаю, да. — У меня все было с Вовой. Знаешь... примерно как в его клипе «в рай нас не пустят». Он тогда только переехал в отдельную от мамы квартиру, мебели не было, был матрац и одна подушка с одеялом тонким. Он заморочился и поставил свечи... — Она усмехается и тоже краснеет, опуская взгляд в пол. — А ведь, честно говоря. Прошло все ужасно. Мне было так больно, а ты меня знаешь, я не умею скрывать свои эмоции. Короче, на полпути мы от этой идеи отказались, потушили все свечи и пошли вдвоём в ванную. Сидели там, пока вода не остыла, голые, рассматривая пузыри от мыльной пены. Мы тогда оба были под чем-то, поэтому я все очень смутно помню... но, знаешь, это я все к тому, что дело вообще не в романтике и свечках. Важнее, чтобы он был тем, кто от неудачи не встанет и уйдёт, а нальёт тебе ванную с пеной и будет сидеть с тобой, говоря, что ты прекрасна. — Знаешь, наверное, я именно это и хотела услышать, Вика. Думаю, ты во всем права. Но, знаешь... кое-что особенное вместо свечей я все же хочу сделать...       Я рассказываю ей о своей дурацкой идее, и она с восторгом тащит меня в их с Глебом спальню, открывает шкаф и сваливает на пол все возможные вещи в клеточку, которые у него имеются, и вместе с ней мы выбираем, что из этого сможет мне подойти. Да, вы поняли все правильно. И мне наплевать на то, как это безумно странно выглядит! Шиппер однажды — шиппер навсегда!       Я приезжаю к нему без предупреждения в восемь часов вечера, отвлекая его от просмотра какого-то неизвестного мне блоггера на ютубе. От него пахнет яблочным гелем для душа, и волосы на голове ещё не до конца высохли. Он удивлён моему появлению, но рад меня видеть. Думаю, он все понял, потому что когда я обнимаю его, я чувствую, как его сердце бьется быстро. А, может, это я просто путаю его со своим?       Диван в комнате разложен, но второе одеяло, под которым я сплю убрано в ящик, и он, не задавая лишних вопросов, достаёт его и кидает на диван, а я закрываю ютуб и включаю в контакте песню Lafee. Сейчас мне очень нужно послушать именно ее. Не зная немецкого, никогда не догадаешься, о чем эта песня. Она такая романтичная и грустная.       Он садится на диван и завороженно смотрит на меня, а я сажусь к нему на колени лицом к нему и целую его, обхватив его лицо руками. Мне так страшно и мои руки так дрожат, что я совсем ни о чем не могу думать, кроме того, что сейчас происходит между нами. Он так крепко держит меня за талию, будто говорит, что я могу ничего с ним не бояться, целует мою шею, снова губы... А потом неуверенно тянет вниз бегунок молнии моей толстовки, одними глазами спрашивая, можно ли? Я киваю, улыбаюсь и замираю. Под толстовкой на мне надета футболка моего брата, а точнее - футболка Мэйк Лава! — Серьёзно? Серьёзно? — он восторженно улыбается, а я ему киваю, пытаясь сдержать свой смех. — Кажется, в фанфике про Вегас такого момента не было... — Был, только рейтинг был R, я не описывала подробности. Но... Сейчас самое время, диджей Валера!       Я скидываю толстовку и толкаю парня на диван, чему он не сопротивляется, наклоняюсь над ним и целую его. И несмотря на всю серьёзность момента, нам обоим так легко — мне совсем не страшно. Ведь, если честно, важнее всего... что-то, что всегда сложно выразить словами. — Я тоже люблю тебя, — шепчу я ему на ухо, когда из одежды на мне остаётся лишь шикарное белье, что Кэт помогала мне выбирать на днях в дорогущем магазине несколько часов, и мы снова целуемся. Той ночью я поняла, что имела в виду Вика, говоря о особенной связи между влюблёнными. Я никогда в жизни не была с кем-то настолько близка, как с ним. Теперь уже во всех смыслах этого слова