Я вижу Солнце

      Зима наступила как-то совсем неожиданно. В Петербурге зимы не такие, как везде, хотя, с чем мне сравнивать, кроме моего родного Минска? В общем, за все время, пока я здесь живу, я не застала ни одного зимнего дня, похожего на тот, что описывает Пушкин в стихотворении «Зимнее утро». Кажется, он писал его не в Питере, а в ссылке. Здесь таких чудесных дней не бывает, они всегда серые и безжизненные, а в воздухе кроме мороза всегда витает какая-то сырость, и этот самый воздух будто кристаллизуется. Я и без того всегда не любила зиму, но тут она мне стала нравится ещё меньше. Меньше месяца оставалось до Нового года, меньше двух — до моего дня рождения и ровно три месяца до последнего концерта Френдзоны. Да. Это оказалось правдой, в которую никто из нас ещё окончательно не смог поверить.       Как все случилось? Сразу же после его звонка я позвонила Вике, совершенно не понимая, что ещё можно было сделать в этой ситуации, а она как-то холодно и равнодушно ответила мне лишь: «Ах, ты уже знаешь... Он вчера рассказал Глебу, я узнала вчера вечером. Ничего не понимаю, он не говорит, в чем причина. И с ним творится что-то странное». Разговор длился минут 20 и вертелся по одному замкнутому кругу: я спрашивала, а у неё не было ответов. Ни у кого не было ответов.       Когда подруга положила трубку, я без сил плюхнулась на кровать и начала плакать. За стеной у соседей громко играли какие-то неизвестные мне популярные песни, в коридоре слышался заливистый смех ребят. Я так хотела побыть одна! Мне так нужно было побыть одной! Но именно сейчас все было против этого. «Галат закрывает Френдзону. Ее больше не будет. Ничего не поможет, чтобы ты ни сделала. Уже ничего нельзя сделать», — крутилось на повторе в моей голове. Но почему? Что же могло случится? Для него всегда это было что-то больше, чем просто песни, образы, группа. Для него, для ребят и для всех нас, для всех фанатов! Они все так же популярны, несмотря на то, что старые фанаты выросли, вместе с ними выросли и сами песни, и многие люди открыли для себя группу совсем с других сторон. Их все также приглашают на интервью, крутят по телевизору и они все трое в топе самых популярных молодых людей Петербурга на вершине. Почему?       Мне всегда казалось, что группа распадётся из-за Вики и Глеба. Что однажды они расстанутся и больше не смогут выходить на сцену вместе, а без одного из них группа невозможна. Или наоборот, они будут вместе, однажды ее тест покажет две полоски, и играть роль девочки-школьницы Вика уже не сможет. Но они не расстались и никакого ребёнка никто не ждёт, она бы мне сказала. Так почему же?       Я не знала, куда себя деть. Часть меня хотела закрыться в душевой кабинке и побыть одной, но было уже поздно, и горячая вода там точно закончилась, а под холодной в этом состоянии стоять совсем не хотелось. Другая часть меня хотела собрать вещи и уехать в клуб к Руслану, чтобы рассказать ему обо всем, чтобы он смог поддержать меня и сказать слова, которые помогли бы мне успокоиться, которые заставили бы меня увидеть все под другим углом. И третья часть хотела послать все к чёрту и уйти в комнату к соседям, пить дешевый портвейн и петь во весь голос песни старой волны русского рока. Любая из этих идей была неправильной. И вот тогда появилась ещё одна, четвёртая, которая накрыла меня с головой и не хотела оставлять. «Он сейчас там! Он сейчас там, Марта! Ты должна поехать туда! Поезжай!»       Это был самый необдуманный и фривольный поступок, который я себе могла позволить в жизни, но я даже думать не могла ни о чем другом: я должна была это сделать. Необъяснимая сила вела меня ночью к заливу, я не могла ей сопротивляться.       Я позвонила Кате, моей главной крестной фее, которая за эту осень стала мне особенно близка. Не помню, что я говорила, что-то бессвязное. Но она поняла, что мне нужна машина, что нужно поехать за город, и что я не в порядке, поэтому подруга приехала через полчаса на машине с тем же мальчиком, что возил нас на вечеринку в честь Хеллоуина, и мы поехали. Вопросов она не задавала, что было совсем не в ее стиле. Ехали молча, а музыка играла как-то тихо, слов я не слышала, да и не могла, все мысли были заняты.       Ответить на вопрос: «Чего ты хочешь больше: увидеть его там или убедиться в том, что его там нет, а ты ошиблась?» — не могла даже самой себе. Я даже не представляла себе это, а когда за окном машины увидела тёмную воду залива, стало совсем страшно. Что я делаю? Зачем я сюда приехала? Это полнейшее безумие! Ещё и Кэт втянула, и этого парня... Скорость машины замедляется, мы все внимательно смотрим на дорогу, в надежде увидеть на обочине чёрный мерседес, ведь точного места я не помнила. Мне казалось, что едем мы слишком долго, что с ним мы так долго не ехали, а это значит, что я ошиблась. Я отворачиваюсь от окна, готовая сдаться, как вдруг Катя кричит на всю машину: — Тормози, Дэнчик, вон он! Это его мерин! — Я тут же отстегиваю ремень безопасности и во все глаза смотрю туда, куда показывает соседка, а она оборачивается ко мне и говорит. — Как говорил старина Сид: «День, когда я сдался», да? — Подождите меня здесь, пожалуйста, я ненадолго! — Ночью в таком странном месте идти одной к заливу — идея, мягко говоря, хуевая, это во-первых. Во-вторых, идти туда к ебанутому на голову Галату — идея ещё хуже, — Кэт берет меня за руку и смотрит мне в глаза. — Мы будем смотреть за тобой со стороны. И включи фонарик!       Я почти скатилась вниз по мокрой траве, фонарик освещал буквально метр вперёд, поэтому от него не было никакого толку, но когда я увидела внизу, на самом берегу, вспышку света, он был уже и не нужен. «Марта?» — неуверенно произнёс он, а я бросилась ему навстречу. За эти два с лишним месяца пришлось отвыкнуть от его высокого роста, немного прокуренного голоса и костлявых рук. Отвыкнуть от злых шуток, грубого мата и довольно странной заботы, которую он проявлял всегда по-особенному. И все же я не забыла, что чтобы его обнять, нужно приложить усилия, так что я кинулась в его объятия прямо с разбега и разрыдалась, как последняя дурочка. — Как ты... Почему... Не нужно было делать этого, Марта. Это все только усложняет. Все итак слишком сложно, но... Я просто не хочу никого во все это ввязывать, понимаешь? — Стоять приходится на носочках, и я инстинктивно тяну его вниз, а он сдаётся и обнимает меня в ответ. — Скажи мне, что случилось? Ты здесь, а значит... Случилось что-то серьезное. И... Я так не умею. Не умею. Не могу притворяться, когда это касается моих близких! — Ветер с залива сдувает мои слёзы и уносит мои слова куда-то вдаль. — Подожди... Так. А с кем ты приехала? — Он резко отстраняется от меня и отходит на шаг назад. — Ты с ним приехала! Конечно, с ним! Глеб бы тебя отговорил от этой идеи, а Вика бы ни за что не вернулась сюда! Пиздец! — Нет, нет! Его со мной нет. Это Кэт с другом. Он не знает. Я не... — Слушай, я все знаю. Поэтому, не надо ничего говорить. Я знал ещё до этих придурков. Глеб охуел, конечно, нормально так, от этой новости, но я понял с самого начала, что это неизбежно. Зря что ли я его Цоем прозвал? Сто пудов он ещё тогда подумал о том, что через пять лет ты вырастешь идеальной девушкой. Не просто красивой, а ещё и умной. Он до тебя, наверное, вообще не знал, что такие существуют. И я не хочу ничего портить, может, я ошибаюсь. Но... — парень снова приближается ко мне и говорит немного тише. — Ты о нем многого не знаешь. Он... многое скрывает и о многих вещах молчит. Ему кажется, что так будет лучше, но секреты между близкими людьми — это хуево. Просто поимей в виду, ладно? — Что с тобой происходит? При других людях ты набрасываешься на меня, обращаешься ко мне, как к глупому ребёнку, а когда мы вдвоём — становишься совсем другим человеком, говоришься со мной, как с равной, проявляешь... понимание? И что значил сегодняшний звонок? Я ничего не понимаю... — Я начинаю замерзать и сильнее кутаюсь в своё пальто. — Потому что я вижу в тебе что-то большее. Вижу себя. Лучшую версию себя, того, каким бы я мог быть, если бы с самого начала выбрал правильный путь. Вижу в тебе потенциал. Вижу, что ты можешь быть лучше, что ты достойна чего-то лучше, что ты однажды превзойдёшь все свои и чьи-либо ожидания, понимаешь? Из всех людей мира только ты одна могла бы приехать сюда. И ты здесь. И. Это даёт мне надежду, понимаешь? — От темноты кружится голова и перед глазами начинают мелькать чёрные точки, а ветер лишь усиливается. — Однажды ты тоже поймёшь это, увидишь себе такой, какой я тебя вижу. А сейчас нам надо возвращаться по домам, иначе заболеем и не доживем до этого момента. — Я никуда не уеду, пока не услышу то, что успокоит меня и позволит мне поверить в то, что с тобой все в порядке и... да что угодно! Что угодно, только объясни мне, почему? — Я хватаю его за руку, привлекая к себе его взгляд. — Мне нужно знать. — Это уже давно витало в воздухе. И это не мое решение, а наше общее решение с твои братом. Вика не знала, но этот прощальный тур по столицам я уже месяц пытался устроить. Так что дело не только во мне, как всем всегда кажется, — парен отвёл взгляд в сторону и снова посмотрел на меня. — А ещё скоро он позовёт ее замуж. И в обоих случаях: отказа или согласия, группа так или иначе распалась бы. Но, думаю, на этот раз отказа не будет. — Но почему ты здесь? — Спрашиваю я, но ответ сам приходит в мою голову. Глеб сделает ей предложение, предложение той, что ему отказала. — Прости, я... Я не подумала... — Пошли отсюда, — лишь отвечает он, и мы поднимаемся к дороге. — Супер, она жива, заводи машину, хочу напиться поскорее, давно она меня так не доводила! — Картинно громко говорит Кэт нашему водителю и громко хлопает дверью. — Достаточно ли времени прошло для того, чтобы мы с тобой снова смогли общаться? Потому что мне не хватает тебя. Да и... как я смогу увидеть себя твоими глазами, если мы не видимся и не общаемся? Ты сам все усложняешь, — в свете фар я, наконец, вижу его лицо. — Я почти забыла все матерные слова, как с тобой перестала разговаривать. А, хотя... вспомнила на Хеллоуин, когда встретила Глеба в клубе... — Глебас, блять, ебнутый сам по себе, а пьяный Глебас — это вообще финиш, — он усмехается. — Если твой... этот. Короче, если он не будет против твоего со мной общения. И если мне не придётся с ним общаться, от этого, сразу говорю, избавь меня, окей? Как-нибудь соберёмся. В более теплом месте. — Правда? Так просто? Но почему все это время... — Так было нужно, Марта, хорошо? Просто так было нужно.       Кэт истерично давит на сигналку руля, Галат громко начинает орать матом от испуга, а подруга показывает ему средний палец. Мы прощаемся. Наш автомобиль выезжает на трассу первым, мерседес догоняет нас через какое-то время. Все случившееся казалось каким-то странным сном, в котором все вели себя не так, как ведут в обычной жизни. Как будто мир перевернулся. Вот только мир остался на своём месте. Возможно, перевернулась я сама?..       С тех пор я снова общалась с ребятами. Глеб передо мной извинился, это было немного нелепо, но все же, начало положено. Сказал что-то типа: «Я просто не понимаю, почему именно он?» А что именно он хотел услышать от меня в ответ? Потому что ответы у меня были, только вот он их слушать бы не стал. И от этого мне все ещё неприятно с ним разговаривать. Даже Галат смог принять это! А брат не может этого сделать ради меня.       Общение же с Галатом сейчас у меня на уровне пересылки друг другу смешных постов и всяких приколов. Мы так и не смогли встретится после той ночи, но я знаю, нам обоим нужно время, ему нужно время, чтобы снова впустить меня в свою жизнь. Я так хочу рассказать ему о моей идее! Я точно знаю, это поднимет его дух и, возможно, так ему и всем нам будет проще пережить распад группы. Так Френдзона не исчезнет, а просто перейдёт в новую форму, а персонажи будут жить вечно в моем мультике. Вчера мы предварительно договорились о том, что встретимся на следующей неделе, поэтому у меня есть время подготовится получше.       Но сегодня я обо всем этом не думаю, сегодня у меня свидание! Мы с Русланом едем гулять по центру, и никакая погода нам этот день не испортит. Кэт завила мне волосы. Не так, как завиваю их обычно я, распуская косы, с которыми спала ночью, а по-настоящему, какой-то крутой плойкой! И под стать этой причёске мне очень захотелось надеть юбку (и трое колготок, чтобы не замерзнуть!) Я чувствовала себя такой красивой, когда стояла на мосту у метро на Невском, ожидая парня. Мои подруги, Саша, Кэт и Вика, всегда говорили мне, что я красивая, просто красивая сама по себе, без прикрас. Но я в себе этого никогда не видела и не чувствовала себя красивой. А теперь я это ощущаю. Подругам я просто не верила, но когда об этом говорит мне любимый мужчина — я в это верю.       Он подбегает ко мне со стороны канала, легко обнимает и целует в щеку, а затем протягивает вместо букета цветов, как обычно принято в таких случаях, бумажный пакет с пончиками, которые ещё даже не успели остыть! И это так смешит меня, ведь именно этого сейчас я больше всего и хотела! Не переставая улыбаться, не думая о прохожих, я обнимаю его за шею и целую. Я такая счастливая!       Отстранившись, он перебирает пальцами мои светлые завитые пряди, а потом наклоняется ко мне ближе, и я уже жду ещё один поцелуй с ним, но этого не присходит. Вместо этого диджей поднимает капюшон моей парки мне на голову. — Прическа шикарная, но так будет ещё лучше. Марта, ты нужна мне здоровой, — говорит он, поправляя под капюшоном мои волосы. — Так не честно! Надевай тоже! Ну и что, что ты в шапке! Надевай!       И я тянусь к его капюшону и тоже натягиваю его на голову парня. Он такой смешной! Сразу достаёт телефон и смотрит, как это выглядит, и тоже смеётся! Мы делаем селфи на фоне Зингера, держимся за руки и отправляемся гулять.       Почему именно он, Глеб? Потому что нам всегда есть о чем поговорить, мы можем говорить о чем угодно. Я обо всем могу рассказать ему, а он обо всем может рассказать мне. Мы доверяем друг другу. Нам нравится разная музыка, но также у нас есть много наших общих песен, и мы уважаем интересы друг друга. Мы каждый день стираем границы между нами, чтобы однажды их не осталось совсем. И мы любим друг друга. И вот этого мне достаточно.       Когда мы подходим к Спасу на Крови, я ненадолго замираю, а парень вопросительно смотрит на меня. — Ты знаешь историю этого храма? — спрашиваю я и по его лицу понимаю, что нет, он не знает. — Кажется, царя убили тут? А вот какого, хоть убей — не вспомню! — Александра Второго, который отменил Крепостное право. Отменил 19 февраля 1861 года, если быть точной. А убили его здесь, кажется, 13 мар... — он перебивает меня, не давая закончить. — Как ты все это помнишь? Это безумие, я кроме Отечественной войны не помню ничего. — Отечественной называть принято войну с Наполеоном, думаю, ты имел в виду Великую Отечественную... — Конечно, ее! Рядом с тобой я себя иногда чувствую совсем дурачком.       У него в кармане звенит телефон, и пока он отвлекается на вызов, я перелезаю через ограждение набережной и сажусь на него сверху, свесив ноги к воде. Плевать, что я в юбке, плевать, что это странно. Я просто хочу быть ближе к Неве. Если я закрою глаза, я смогу увидеть, как Александр Второй здесь был смертельно ранен много лет назад. Руслан обнимает меня за талию сзади, и мне совсем не страшно, что я могу сорваться и упасть в воду. — Ты с ума сошла, слезай! А что, если бы это не я был? Ты представь только, какая там сейчас вода холодная! — Если бы моим парнем был Галат, вот тогда мне бы стоило бояться. Но с тобой я не боюсь, — я откидываю голову назад, чтобы положить ее на его плечо, капюшон падает. В небе за пеленой серых облаков я вижу Солнце. — Знаешь, Александр Второй изменил своей жене. Он влюбился в другую. В молодую девушку, студентку из Смольного. Это что-то типа института благородных девиц тут, в Петербурге. И, знаешь, это была настоящая любовь. Такая, которую встречаешь раз в жизни. Для него эта девушка была самым драгоценным сокровищем. Когда это случилось, здесь, на этом месте, они как раз собирались навсегда уехать в Европу и, наконец-то, быть вместе. Но этого так и не случилось... — Марта, эй, ты чего?.. — парень пытается посмотреть на меня, но в данном положении не может сделать этого, а я нервно усмехаюсь. — Ты из-за царя плачешь, который сто лет назад умер? — 160 лет назад, если округлять... — Ну и зря ты. У них не вышло, но у нас получится. Я, конечно, не обещаю тебе переезд в Европу, но кое в чем я абсолютно точно уверен, — на мгновение от замолкает, будто ожидая моего вопроса. — И в чем же? — В том, что люблю тебя так же сильно, как этот царь любил свою благородную девицу. Или даже немного больше.       В этот же миг с неба крупными хлопьями начинает валить снег, и Руслан стаскивает меня с ограждения набережной, ставя на твёрдый гранит. На моем лице все ещё блестят слезы, а свежий снег сливается с ними. Я ловлю себя на мысли о том, что от снега моя причёска точно испортится, но сейчас это совсем меня не беспокоит. Ведь он любит меня так, как Александр любил свою Катерину! Что может быть важней, чем это? Вечером на его кухне я заварю чай с мятой, что привезла из Минска и расскажу ему ещё что-то из истории, если он только захочет послушать об этом. А, может, мы просто посмотрим новый сериал, впрочем, все это совсем не важно. Ведь мы вместе. Большего мне и не надо.