Я вижу Солнце

      Меня будит звонок мобильного телефона. Точнее вибрация, ведь звук на телефоне у меня всегда выключен. С трудом открыв глаза, я вижу на экране наше общее с Русланом фото, которое сделала Саша буквально пару дней назад. Первая мысль: «Зачем же он звонит мне, если сейчас он лежит со мной рядом?» Вторая мысль: «Так, секундочку... это не его квартира, это квартира Глеба и Вики» Третья мысль: «Почему я не помню, как уснула здесь?» И последняя мысль: «Но кто же тогда обнимает меня под одеялом!?» Я нажимаю на кнопку блокировки, чтобы выключить вибрацию, но не сбрасываю вызов, чтобы просто оставить его неотвеченным и перезвонить чуть позже, с трудом переворачиваюсь на другой бок и вижу перед собой Галата! Вот это поворот! Уже собираюсь разбудить его, как замечаю, что его челка заплетена в три мелкие косички, и тут же все вспоминаю... *** — Правда или действие, Вика? — Спрашивает брат, выпивая залпом последнюю стопку водки, не закусывая. — Правда! — Кто лучше в постели: я или Вовчик? — Галат начинает громко смеяться, а я, от стыда за своего брата, прячу лицо в ладони и опускаю голову ему на плечо. — Бля, ты ебанутый! Нахуя такое спрашивать вообще, конечно же, я лучше, но она не признается, потому что вы, блин, женатики ебаные! — парень продолжает смеяться, а Вика наклоняется к Глебу и, покраснев от алкоголя, что-то заговорщицки ему шепчет на ухо, а тот довольно улыбается. — Меня от вас стошнит сейчас, пиздец, я за новой бутылкой, нахуй вас! — Ну и проваливай, лёд и лимон захвати! — кричит ему вслед Вика, а потом переводит взгляд на меня. — Правда или действие, Марта? — Правда. Ты слишком пьяная, я тебя боюсь! — отвечаю я, смеясь, и чувствую, что пьяная я сама, и голова у меня уже характерно кружится. — Было ли у вас что-то с твоей подружкой-лесбиянкой, горячей соседкой по общаге? — Глеб свистит, а я снова смеюсь и смущаюсь. — Только честно! Мы тут все свои! — Ну, во-первых, Кэт не лесбиянка, она би или типа того. А во-вторых... ну... не знаю, что именно ты хочешь услышать, но она меня учила... всяким вещам... — Бля, куда я попал, у них походу тут точно недотрах, вопросы на уровне переходного возраста, пиздец! Отъебитесь от Марты, учила её Катюха, как себя ублажить и не опозорится с мужиком, ей богу, ничего у них не было! — Галат вернулся с кухни с бутылкой водки и графином, полным домашнего лимонада от его мамы, на котором стояла тарелка с лимонами. — Вика, ну пиздец, сядь, пожалуйста, на этого придурка, не могу смотреть на его стояк! — Ну, а хули я могу сделать, если моё воображение так хорошо, блин, работает! — Глеб пытается прикрыться подушкой, а Вика, по совету Галата, садится ему на колени и они начинают обниматься. — Галат, правда или действие? — спрашиваю я, наливая в свой стакан лимонада и немного водки. — Пожалуйста, действие, и желательно — съебаться отсюда в Ветерки! — Поцелуй меня! — все сразу же приковывают ко мне свои взгляды, Глеб с Викой удивлённые, а сам он — вопросительный. — Слушай, нет, я не стану, ты на утро об этом пожалеешь, я буду чувствовать себя виноватым, и вся прочая хуйня. Потому что вы все уже напились, а я пока что ещё соображаю, — он тянется к тарелке с сыром, но я перехватываю его руку и привлекаю внимание к себе. — Ты не хочешь этого? Я хочу, — говорю я уверенно и смотрю на него с вызовом. — В пизду, я попытался... — он притягивает меня к себе и мы целуемся.       Спустя ещё час Вика и Глеб покидают нас, дружески намекая, что ванная комната будет занята на ближайшие полчаса, а мы разбираем диван на кухне и закрываем дверь поплотнее, чтобы не слышать звуков воды из душа и ещё каких-нибудь других звуков, которые бы слышать не хотелось... Я выпила достаточно, чтобы совсем потерять силы, но не слишком много, чтобы мне стало плохо. Скорее это был уровень «выпила очень много и очень хочу попиздеть обо всем на свете» по шкале пьянок, которую придумала Кэт. Галат сидел на краю дивана и доедал остатки креветок, колбасы и других нарезок, а я, как ни в чем не бывало, сидела сзади и заплетала маленькие косички на его не слишком длинных волосах. — Расскажешь, что у вас случилось? — спросил он, не прекращая жевать. — Или ты уже сама все додумала после моих слов о его бывшей, поэтому это сделала? — Расскажи, что за бывшая? Не могу выкинуть это из головы, и мне от этого не по себе... — Ну, скажу я тебе сейчас, что он женат ещё с того времени, как ты его впервые встретила тем летом и у него там куча детей, ты мне что, поверишь? Нихуя. Поэтому в этом нет никакого смысла, это вообще не моё дело, если честно. Пусть сам рассказывает. — В такое не поверю, но если ты нормально мне расскажешь, то... — он резко перебил меня. — Блять, ты тоже слышишь это? — я прислушалась и тут же смутилась. — Да... черт... — Я курить, ну их нахуй, приглашать гостей и при них ебаться, это, конечно, мощно, — он закрыл глаза ладонью, достал пачку сигарет и встал с дивана. — Пошли со мной, не хочу ломать твою психику, хотя, нахуй, уже поздно об этом думать...       Мы выходим на балкон, я накидываю свою парку, а он выходит как есть, в спортивных штанах и толстовке с большим принтом крокодила на спине. Снежинки кружат в свете фонарей, и морозный воздух так бодрит, что дискомфорта от холода совсем не ощущается. И я делюсь с ним своими переживаниями. Рассказываю о том, что почувствовала вчера на вокзале эту странную отчужденность и холодность со стороны Руслана, хотя, вроде, ничего не изменилось. Рассказала о чувствах по поводу Саши и её свадьбы в конце августа, о том, как для меня это будет странно: быть там совсем одной, без мамы и без семьи, когда у неё рядом будут оба родителя и куча родственников. Рассказала о том, какой чужой, до сих пор чужой, для меня Петербург, и как я тоскую по дому. Просто говорила и говорила, пока снег продолжал тихо и мирно кружить у фонаря, как мотылёк, что вечно летит на огонь. И он так отвечал мне, что я понимала: он тоже все это чувствовал, он понимает! — Ты знаешь, с такими, как ты, или остаются навсегда, или уходят с разбитым сердцем от того, что понимают: они тебя не достойны. На таких женятся, понимаешь? Русик... он всегда был ребёнком, которому очень хочется выглядеть взрослым. Он обижается на всякую хуйню, типа вот темы с Валерой геем. Делает вид, что все нормально, а потом выплёскивает, закатывает истерику. Я его считал всегда своим братом, мы столько дерьма прошли, с наркотой были мутки, из ментовки он меня вытаскивал... дохуя всего. Я знаю его лучше, чем кто-либо. И знаю, что он всегда боится ошибиться. Он не как я, с первой встречной переспать для него — это анриал, ему надо по любви и всякой хуйне. И с тобой... ну, для него это серьезно. И если он как-то не так ведёт себя, значит — боится ошибиться. И в результате ошибается. Короче... Честно? Я считаю, что ты достойна лучшего. Просто ты не видишь этого сейчас, — он выкуривает уже вторую сигарету, отправляя бычок в свободный полёт с балкона 14-го этажа. — Ты лучше всего этого.       Ответить ему я не успеваю, да и не знаю, что можно сказать в такой ситуации. Дверь на балкон открывается, и ребята, кутаясь в одеяло, зовут нас обратно в дом. Всех уже знатно клонит в сон, но мы ещё пьём по кружке чая, и только потом ложимся спать: Вика с Глебом в комнате, а мы на кухне. ***       Я тихо встаю с дивана и выхожу в прихожую. Кажется, сладкая парочка ещё спит. Захожу в ванную, несколько секунд смотрю на телефонный номер моего парня, не решаясь позвонить, но нажимаю на вызов и подношу телефон к уху. Как ожидалось, отвечает он мгновенно. — Марта, ты почему мне не отвечала? Я ничего не понял, почему ты вообще так резко уехала, зачем сказала, что к нему, чтобы я ревновал или что? Почему я должен узнавать о том, где ты и что делаешь из тик тока Лысюк и почему ты вообще была у них? Что вообще случилось, все это на тебя не похоже, и я не знаю, что думать, — голос у него раздражённый и взволнованный, отчего мне тут же становится стыдно, и я нерешительно отвечаю. — Нет, ничего не случилось... не знаю. Да, кое-что случилось, но я не могу это рассказать по телефону. Я расстроилась из-за Саши. Такое бывает, когда ненадолго погружаешься в другой для себя мир, а потом резко возвращаешься в реальность. Вот и со мной так было... Просто хотела отвлечься с ребятами... — говорю я очень тихо, максимально отойдя от двери. — Зачем ты сказала, что поедешь к Галату? — говорит он, а я не знаю, что сказать и просто молчу. — Когда ты приедешь и заехать ли мне за тобой, или тебя привезёт твой покровитель на мерседесе? — Заехать, если тебе удобно, я у Глеба и Вики, хотя, ты это уже знаешь... — Я буду через сорок минут, собирайся, — резко говорит он и сбрасывает вызов.       Как же мне стыдно! Так стыдно, что я готова провалиться под землю, и действительно, как же так все вышло, что я оказалась здесь, обиделась на него из-за какой-то нелепой глупости, сама себе придумала проблему, так ещё и напилась вчера со всеми вместе и заставила Галата себя поцеловать! Как же обо всем этом я расскажу ему и стоит ли вообще об этом рассказывать? Как же глупо все вышло! — Марта, я обоссусь сейчас, ты блин долго ещё там будешь сидеть? — парень-крокодил уже не пытается говорить тише, долбит кулаком в дверь, и мне приходится выйти из туалета и впустить его. — Выставил сейчас сторку с моей новой шикарной причёской, подписчики в восторге! Так что на прощальный концерт в Питере сделай мне такую же! — Мне так стыдно, прости меня за вчерашнее, я не знаю, что нашло на меня и зачем я... — Ты о чем? Вчера ничего не было. Иди на кухню, вернусь сейчас, и поговорим! — он закрывает дверь ванной, и возвращается ко мне через несколько минут. — Он заедет? Я выйду, поговорю с ним, пока этим говорить не буду, Глебас истерить начнёт, ему надо такую инфу давать порциями, сама знаешь. — О чем поговоришь? — непонимающе спрашиваю я и чувствую, как начинаю нервничать. — Как о чем? О концертах! Иди умойся, епт, ты вообще сама не своя! — он кидает в меня своё полотенце и широко улыбается. — Все нормально будет, правда. Он поймёт, все будет хорошо. А через три недели, если сейчас мы не сцепимся и не обольём друг друга дерьмом, все вместе отметим твой ДР. Уверен, что ты хочешь этого, а мы ради тебя постараемся. Как никак — юбилей!       И я вспоминаю, что вчера днём он рассказал мне о том, что пригласит Руслана в роли Валеры Диджейкина выйти с ними на сцену на прощальном концерте или даже на всех. Кроме него он планирует пригласить и других ребят, с которыми они писали треки за все время существования группы и нескольких друзей группы, но со всеми этими ребятами таких проблем, как с диджеем, конечно же, у него не будет. Я пытаюсь представить себе варианты развития событий при их встрече сейчас, спустя пять лет после его ухода. Первый: Руслан в панике закроет за мной дверь машины и уедет, не слушая ни слова от него. Второй: он вежливо откажется и мы уедем. Третий: так как он в плохом настроении из-за меня, то он ответит ему грубо, и на эту грубость Галат негативно отреагирует в разной степени тяжести. И последний вариант: он выслушает и согласиться подумать об этом. Так или иначе, я нервничала от всех этих вариантов, потому что совершенно не знала, как вести себя мне.       Ребята просыпаются, и мы успеваем выпить утреннюю чашку кофе, вчерашнее не обсуждая. Вика такая счастливая и красивая даже сейчас, утром, с растрёпанными волосами, забранными в нелепый пучок и вытянутой старой майке моего брата, а он, как я заметила, все время стремится взять её за руку и смотрит на колечко, что сверкает на её безымянном пальце, будто бы сам не верит в своё счастье. Такая красивая и счастливая история!       Когда начинает звонить мой телефон, вдвоём с Галатом мы начинаем собираться. Он врет, что проводит меня до остановки троллейбуса, а они так заняты друг другом, что совсем не обращают внимание на то, что это не совсем правда: сейчас им это не очень то и интересно. Я выхожу из подъезда первая, чувствую, как внутри все органы стягиваются в тугой узел, а Галат идёт за мной следом. Когда Руслан видит нас вдвоём, его лицо... я никогда его таким не видела. Не знаю, как правильно описать это? Он явно обескуражен. Они смотрят друг на друга, стоя у дверей подъезда, не в силах вымолвить ни слова, а я стою рядом и ощущаю это напряжение даже в кончиках своих волос. Все молчат. Спустя минуту или больше, даже не знаю, время будто остановилось, молчание, как я и ожидала, прерывает Вова. — Ну, здорово, отец! Давно не виделись! — говорит блондин, усмехаясь. Я чувствую, что он волнуется, но виду подавать не хочет. — Ты рассказал? — отвечает он, а я стараюсь уследить за их мимикой, чтобы понять, насколько все плохо. — Нет, я не рассказывал. И да, тоже очень рад видеть тебя, чувак! Спасибо, что спросил, но дела в порядке, вижу, у тебя тоже, — парень достаёт сигареты и закуривает, протягивая ему пачку, и, к моему удивлению, Руслан не отказывается. — Слушай, для меня это тоже триггер сейчас, я могу понять, что ты чувствуешь. Мы хуево расстались, и это будет всегда со мной, ты знаешь, какой я, блять, ранимый, нахуй. Но мы уже взрослые дяди, и надо бы завязывать с этой хуйней. — Ты прикалываешься сейчас? — удивлённо спрашивает Руслан, с недовериям смотря на своего бывшего лучшего друга. — Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы поверить, что ты нашёл в себе прощение. — За пять лет многое изменилось, иногда люди взрослеют, слышал о таком? — он делает очередную затяжку и долго выдыхает. — Хочу с тобой встретится на днях, поговорить. Думаю, сейчас самое время, и мы оба готовы к этому. Раз уж судьба настырно пытается вернуть тебя в мою жизнь, сопротивляться не в моих силах. — Мы уже не сможем быть друзьями. После всего уже нет. И... как там? — он смотрит на меня и улыбается. — «Мы стали друг для друга чуть больше, чем чужие, но кто тебе сказал, что это повод для вражды?»       Он процитировал песню Светланы Сургановой, которая была в том самом плейлисте, что я составляла для нас перед Новым годом, и я невольно улыбнулась. И эта фраза так разрядила обстановку, что в один момент я действительно поверила, что для них, и правда, ещё не все потеряно! Вова докурил сигарету и протянул ему свою руку, и Руслан, лишь на мгновение задумавшись, ответил на рукопожатие. С ума сойти!       Я пообещала скинуть номер диджея Галату позже, обняла его на прощание, и вместе с Русланом мы сели в машину, что была припаркована прямо у подъезда. Говорить начали одновременно, но он взял инициативу на себя. — Извини меня, я недостаточно уделил тебе внимания в этот важный для тебя момент прощания с подругой и по глупости приплёл ещё и его ко всему этому... Не знаю, почему вообще так поступил. Очень вымотался за эти дни, плохо спал из-за нескольких ночей подряд в клубах. По сути, просто не хватило моральных сил на поддержку, не знаю... Я сожалею об этом. Потому что... это я должен был быть с тобой, чтобы тебе не пришлось ехать к ним и пытаться просто уйти от этих чувст и эмоций. Я буду внимательней впредь. Я обещаю, — мы сидим в припаркованной машине, я поднимаю взгляд на него и беру в свои ладони его руки. — Ты ни в чем не виноват, это все я. Мне не стоило вообще так вести себя, это было так глупо и по-детски, мне ужасно стыдно и я хочу забыть все это, как страшный сон... Я эгоистично уехала, даже не подумав о том, что ты спишь по три часа в день и ещё успеваешь кататься со мной по всяким дурацким прихотям, даже сейчас, после клуба ты приехал за мной, а не остался спокойно спать дома и... мне тоже нужно быть внимательнее к тебе, — я крепче сжимаю его ладони в своих, он наклоняется, мы прижимаемся друг к другу лбами, и этот жест такой глубокий и важный, что для нас обоих в этот момент становится понятно: мы с этим справимся, все будет хорошо.       В дороге на пути к Лиговскому он протягивает мне пакет с яблочным маффином из Мака, заранее догадавшись, что поесть утром я не успела, и всю дорогу мы слушаем его и мои песни, улыбаясь друг другу, будто совсем позабыв о том, что что-то странное произошло между всеми нами вчера. И в этот день я ничего ему не рассказываю о вчерашнем вечере и ни о чем его не спрашиваю. Сейчас только наш день, последний день моих новогодних каникул.