Демоны увядших листьев

      Мокро. Джерар бросает охапку хвороста на землю. Отдышавшись, закидывает немного заварки на дно большой железной кружки, заливает кипятком и ждёт.       Он смотрит на малахитовую зелень по ту сторону озера, кое-как проступающую сквозь белесую дымку. От блестящих корней под ногами тянет гнилой древесиной. Он откидывается на стенку палатки — насколько это возможно — и делает глоток жгучего чая.       Жизнь этой осенью густая, тёмная, беспросветная, пахнет лекарственной ромашкой и сырыми ветками. Только на самом дне теплится надежда.       В стороне потрескивает костер — пока спросонья, едва-едва. Мереди крутится вокруг очага, то и дело подкидывая хворост в самое пекло. Она звенит котелками и склянками, смешивает ингредиенты, чтобы скорее поставить варево на огонь. И тоже чего-то ждёт. Джерар хмыкает — чуда, наверное.       Вдруг он ловит себя на том, что разглядывает, как струятся складки её плаща, выдавая округлые очертания бёдер. Он поджимает губы и отворачивается. Чтобы не видеть, не слышать, не чувствовать жара от огня.       Эта осень — их общее проклятие, их общая боль. Джерар закрывает глаза и, недолго думая, выливает оставшуюся в чашке муть на голову. Теплые капли стекают по лбу, капают с волос и кончика носа.       Мереди ахает и, бросив дела, подбегает к нему. Она пристаёт с вопросами: — Ты в порядке? Не обжёгся? А температуры, случаем, нет? — она касается тонкими пальцами его лба и стряхивает чаинки. Он улыбается. Глупо и чуть ненормально, должно быть.       Тучи над головой сгущаются, вот только Джерар этого не видит. Он притягивает "девчонку" к себе, зарываясь лицом в грубую ткань её плаща. И пусть весь мир остановится.