Лесная ведьма

Южные ночи холодны, но прекрасны. По крайней мере, широкое темное небо, усыпанное крупными бриллиантами звезд – над головой и под ногами – завораживает, обрамленное громадами крон, живыми от ветра и воображения. Яркая белая луна придает всему толику волшебства, в котором шелест заклинаний листвы перемежается далеким гулом охотящихся стай. Никакого сравнения с Киркволльскими пустынями. Парящая гладь большого лесного – око земли среди ресниц-исполинов – озера мерцает так же, как снятая и заботливо протертая от сырости и грязи рунная кольчуга, сложенная рядом. Навевает покой и умиротворение. Уютно закинув руки за голову, расслабив ноги, можно и помечтать: потрескивающий костерок, румянящаяся рыба, а то и, чем Создатель ни шутит, утка… Ну или еще что, столь же желанное, сколь и недоступное. Великие болота не похожи на пустыни севера ни в чем, кроме одного: опасность может подстерегать в любой миг. И потому, несмотря на блуждающую улыбку и блаженно гудящие ноги, на краю сознания пульсирует, сливаясь с прядями встающего, хотя и редкого, тумана, заклинание поиска. И мерно, словно медленный прибой, накатывает на глаза видениями. Призрачные силуэты причудливых существ, просвеченная серебром паутина образов: волки, деревья, распростершие крылья орлы в вышине. Уже в зыбком сне можно закутаться в них плотнее и добавить величественную мелодию органа киркволльской церкви. Скользя по прихотливым извивам серебряного тумана на черно-зеленом холсте реальности, покачиваясь на его невесомых ладонях. Холодные – свежие! – объятья просвечивающей сквозь туман луны. Словно огромный водоворот мешает голубоватый отблеск рун, бледно-зеленые звезды, лучащиеся и согревающие – и ведет вокруг подернутой невообразимым расстоянием черной громады на самом краю зрения, так, что остается только с восхищенным трепетом вглядываться в затейливые переливы форм и цветов, вечно иных и неизменных, слагающихся в сияющую тонкую фигуру... Волка, выходящего из зарослей напротив. Крылатой девы в лунных шелках, чей ликующий смех разносится окрест. Девы, без всплеска уходящей в клубящуюся мглу озера, оставляя после себя тишину. Мягким толчком открываются глаза. Чистая голова, никакого сна, редко мощно стучит сердце: тревога! Шершавая рукоять льдисто отблескивающего меча в ладони, поисковое заклятье шарит вокруг, перебирает травинки и листики, вязнет в тумане, тонет в волнах. Кругами расходящихся по воде. Ноги привычно чуть сгибаются, готовясь бросить в сторону: опасность! Взглядом – широким, чтобы охватить больше, подметить необычное – окинуть вокруг: ничего. Призывно, взволнованно мерцает кольчуга. Аккуратными шагами сместиться туда, сюда, втягивая влажный холодный воздух: где же? Шорох в тени за деревьями заставляет обернуться, вскинув разгорающийся синим сиянием клинок. - Герой испуган, спавший, где ему не разрешали? – обернуться обратно к плеску о берег волн, к соткавшейся из прядей тумана фигуре, на которой серебром блестят капли воды. – Подглядывая за ночным купаньем, забыв приличья и пестуя похоть… – красота неизвестной перехватывает дыханье: черные волосы и горящие зеленым и багрянцем глаза, напряженная грудь, бесстыдно открытая взгляду. – …что хочешь ты, незваный и нежданный? – рука запоздало – медленно, тягуче, преодолевая сопротивление воздуха – поднимает враз отяжелевший, потускневший меч. – Желаешь обладать мной, или преклонить колена? – в глубине черепа отчаянно бьется задавленное чужой силой заклинание, пытаясь сообщить, предостеречь, защитить, но звонкий чистый голос уже прижимает к земле, подламывая ноги и обращая мышцы в кисель. С огромным трудом удается поднять взгляд – чтобы в следующий миг опять замереть, задохнуться хищной красотой. - Ну что же, путник, в час ночной ты обретешь, чего, я думаю, желаешь, - и пылающее багровым пламенем жало чародейского посоха в обрамлении медного смеха бьет навстречу вспыхнувшему в самой середине груди жару…