Харадский пленник

Марид навестил Тьелкормо утром. Ювелир был встревожен состоянием Куруфина, но думал, что все обойдется. Ульдор убеждал, что Искусник очухается. Зато сбегать не будет. А Тьелкормо при виде него вздрогнул, вскочил и с готовностью подошёл ближе. Марид притянул эльфа к себе за гибкую талию. — Тебя видели в соседнем доме. Я доверяю тебе и не сажаю на цепь, а ты обманываешь меня? — в его голосе мелькнули строгие нотки. Турко опустил глаза. — Я боялся за брата и хотел помочь ему. Марид взял его за подбородок, любуясь ярко очерченными губами. — Мне нравится, что ты не лжешь. Но больше сбегать не смей. Твоему брату и без того помогли бы, а теперь ты напрасно разозлил Ульдора, — руки его бесстыдно поглаживали Турко в интимных местах. — Нужно будет что-нибудь в следующий раз — попроси. В чем я смогу отказать тебе, мое сокровище? — Мне... Я узнал, что он умирает, мой господин, — пролепетал Турко, не вырываясь и не отстраняясь. — Я боялся, что не успеют и... Он сам опустился на колени, потираясь щекой о бедро ювелира. — Заступитесь за него, господин. Он не выживет так. Марид вздохнул. Он сам совершенно не испытывал к Морьо ни зла, ни любых других эмоций. — Ульдор теперь сильно разозлён. Если я и смогу его выкупить, то лишь позже. Он подтолкнул Турко к тому, чтобы снова ублажать себя. — А ты мне подаришь немного ласки? Турко сжался, понимая, что в ближайшее время брату помочь не удастся. — Да, господин. Что угодно, — он сам не понял, когда начал называть Марида господином так легко. В этот раз он сам избавил ювелира от одежд и принялся ласкать языком. Снова было дурно, снова передергивало от отвращения. Но Турко заставлял себя думать о братьях, и становилось немного легче. Правда, когда рот заполнило семенем, он инстинктивно схватился за горло, отстранился, стискивая зубы и закрывая глаза. Эмоций он сдержать не мог. А когда справился с дурнотой, то открыл глаза и с мольбой глянул в лицо: — Спасибо, господин, простите, — и отстраненно подумал, до чего же он дошел. Марид в этот раз не удалился сразу, едва сбросил напряжение, а повел его вниз, где была купель, и раздел — если только одеждой можно было назвать нечто вроде набедренной повязки из тончайшего шелка, украшенного вышивкой в виде птиц. Помог помыть рот, заставил сойти по ступеням в широкий мрамором отделанный бассейн и сам разделся, ложась в прохладную воду рядом. Устроил эльфа головой на своей груди, медленно перебирая ему волосы, заговорил: — Знаю, ты только о том и думаешь, чтобы сбежать. Разве не так? — и он открыто посмотрел своему сокровищу в глаза. — Я братьев хочу спасти, — прошептал Турко несмело. — И никогда меня не полюбишь, — продолжил Марид, будто не обращая внимания на его слова и доканчивая мысль. — Сердце твое обращено не ко мне. Турко вздрогнул и замотал головой. — Нет... Нет, никогда. Я не... — Он вздохнул. — Дело не в том, что вы, господин, мужчина. И не в племени. Марид вздохнул тоже. Он уже понял его упорный и твердый характер и продолжал размеренно поглаживать, в этот раз, как ни странно, не делая особых намеков на близость — просто гладил плечи и грудь, иногда касался лица. — Да, я слышал. И все же мне жаль, что ты всегда будешь мечтать покинуть меня. Если бы я знал, как оставить тебя рядом! — и с этими словами у Марида вырвался печальный вздох. Турко закрыл глаза на несколько секунд. Потом заглянул Мариду в глаза. — Найди способ спасти братьев, и я останусь с тобой до твоей смерти. Если ты пообещаешь, что после этого я получу свободу, — твердо сказал он. — И клянусь, ты не услышишь от меня ни одной жалобы на мое положение и ни одного слова против твоих желаний Марид усмехнулся. Хитрец! Но предложение запало ему в душу, и он решил решил поразмыслить над ним получше. — Это не так-то легко, сокровище мое. Подождем немного. И, не скрою, мне не очень-то хочется отпускать твоего брата-умельца. Может, согласишься на одного того, которого ненавидит Ульдор? Турко усмехнулся тоже, но печально. — Во-первых, Морьо не дойдет один. Во-вторых, я ставлю на кон свою честь и свободу. В-третьих, он всегда может подготовить подмастерьев. К сожалению, я не смогу его заменить в кузнице, но... — Он улыбнулся ясно и обаятельно. Марид скривился, хотя улыбка Келегорма согрела его сердце. — Цветок мой, — он не ответил, но уже представил, что эльф-искусник должен будет оставить ему несколько свитков с записями: "О том, как ковать клинки", "Как гранить кристаллы" и "О минералах и их воздействии на качество стали", — и без них его решил не отпускать. Турко с надеждой взглянул ему в лицо. — Нет, тебе не пристало портить руки в кузнице. — Господин! — обиженно вскричал Турко. Марид рассмеялся. Снова полюбовался им, но в этот раз и касаться не стал. — Удивительное у тебя свойство, остроухий. Рядом с тобой перестаешь думать о низменном. Хотя я счастлив, просто глядя на тебя. — Я не кузнец, — улыбнулся Тьелкормо, склонив голову набок, — я охотник. Если господин позволит, я буду добывать вам мех и мясо. Я не очень разбираюсь, какие звери у вас здесь водятся, но я всему научусь. И говорить без ошибок — тоже. Он схватил Марида за руку. — Только помогите братьям. Позвольте мне хотя бы видеться с Куруфином, если не в силах выкупить Морифинвэ. Я клянусь, я ничего не буду замышлять. Я ведь дал слово. Мы с toronya никогда так надолго не расставались, с самого детства, — он заговорил взахлёб, заглядывая как ребенок в лицо адану. — Нас семеро. Старшие со мной не общались — они были слишком взрослые. Карантир с детства был вспыльчивым и обидчивым, и мы не очень ладили. А с Курво... В детстве я за ним присматривал. А потом мы как-то и не расставались. Я так тосковал, когда искусник влюбился, и стал уделять своей niss и yondo больше внимания, чем мне. А потом мы отправились на войну и даже земли у нас с Куруфином были общие... Он говорил и говорил, доверчиво и открыто, словно не замыкался в себе несколько месяцев назад и не поливал хозяина упреками и горькими обидами. Марид слушал долго, сопереживая, хотя прекрасно понимал, что при всей его красоте и внешнем смирении Охотник сможет лишить его жизни за пару секунд, едва дотянется до ближайшего кинжала. Но теперь он верил ему. — Понимаю, сокровище мое. Но ведь ты и так с ним часто видишься, разве нет? — он лукаво посмотрел на Турко. Выслушал возражения, задумался о чем-то серьезно. Во-первых, в голову ему пришло, что если в мастерских будут работать оба брата, скорость работы повысится, и потом, у Куруфина высвободится время для обучения. Во-вторых, он думал, что делать с третьим. — Остается только надеяться, что он продержится еще пару месяцев. А потом начнется пора отправлять караваны на север, настанет пора охоты в северных землях, и, увидишь, Ульфланг с сыном вновь покинут дом. А тогда помогать твоему брату станет значительно легче. С их ключником я договориться сумею. Они побеседовали еще немного и сошлись на том, что Курво и Морьо смогут уйти с последними караванами, что отправляли торговцы победнее, выждав время. чтобы Морьо сумел вылечиться, насколько возможно. Так что когда Куруфин через несколько дней встал и хромая добрел до кузницы, он с удивлением наткнулся на брата. — Турко? Тот радостно кивнул, устраиваясь на верстаке бесцеремонно, как он обычно заявлялся в отцову мастерскую. — Он самый. Марид, — все же он не звал его господином за глаза, — разрешил нам видеться. А ещё обещал вас отпустить. Курво медленно подошёл к мехам, сел на лавку, глядя на брата. — Вас? — повторил, цепко глядя в лицо Охотника. Турко смутился, но твердо ответил: — Тебя и Морьо. Курво взял в руки инструмент, разглядывая его так, будто в жизни не видел ничего интереснее. — Курво, — обеспокоенно окликнул Тьелкормо. Никакой реакции. Куруфин словно весь был поглощён созерцанием. Разумеется, Турко понимал, что это значит. — Курво! Охотник порывисто и резко вскочил — Что я ещё мог сделать? - повысил он голос. — Вас могли просто забить насмерть, Морьо забьют тут рано или поздно, а я... — А ты решил продаться, — усмехнулся Куруфин уголками губ. — Чтобы этого не случилось, верно? Турко задохнулся от гнева. — Я решил?! А ты? Не ты ли с первых дней тут гнешь спину как самый последний раб? Курво поднял глаза. — Да. Но я собирался убить его и умчаться прочь с оружием и припасами, а ты, верно... — А я дал слово и не позволю убивать того, кто спас наши жизни, — зашипел Охотник, — мне Нарготронда хватило, Куруфин. У нас сделка. Договоренность. Вас обоих отпускают, а я остаюсь. До конца. — До твоего конца? — насмешливо уточнил Искусник. — До его конца, — Турко нервно и возмущенно поджал губы. — Потом я смогу вернуться. Куруфин, — тон его сменился со злого на умоляющий, — за вами отправят погоню в любом случае. Вы далеко не ускачете, да и без припасов не сможете перебираться через пустыню вдвоем. А так к зиме Морьо отправится и вы уедете с караванами. Не смотри на меня так!!! Куруфин едва сдержался, чтобы не выкрикнуть в лицо брату, что он идиот. Они поругались: один говорил, что словам Марида не стоит верить, другой обижался — ведь он выдумал, как ему казалось, идеальный путь освободиться от этого плена. — Кто может обещать, что ты не окажешься на месте Морьо, едва мы сбежим? Хорошо, Марид от тебя без ума, но Ульдор сделает все, чтобы отомстить! Турко молчал. — Вы, по крайней мере, будете свободны. Я могу связываться с тобой через осанвэ. — Правда? Много раз мы смогли дозваться отсюда Кано и Нельо? — Моргот... Он расставил сети против нас. Черная завеса мешает, но вы вернетесь, соберете армию и разобьете его, наконец. А потом и за мной вернетесь. А если и нет, то что ж — век эдайн недолог, а Марид все равно уже прожил большую часть своей жизни. Мне среди эдайн не встречалось таких, кто жил дольше семи или восьми десятков — если только в них не было крови эльдар. Курво ощущал горечь. Когда-то брат обвинил его в том, что он подкладывает его под этого ювелира. чтобы выгадать себе больше свободы. А теперь? Теперь Турко сам охотно идет на это. "Нет, нет... Вот так оставить брата... Ни за что", — убеждал Курво себя и тут же, без лишних слов, перед ним возникала соблазнительная картина их возвращения назад. Все кончится, кончатся мучения и унижения. Особенно — для Морьо. Ведь это им тут сравнительно хорошо (предположим, избили один раз, но за провинность), а Морьо несколько лет может и не прожить. И Турко прав. Одному или даже вдвоем через пустыню не перебраться. Хотя бы потому, что они даже не знают, как отыскивать родники, места для безопасного ночлега и как не сбиться с пути среди однообразных серо-желтых песков. И все-таки, как он не хотел бросать брата — и не хотел, чтобы Турко сломался в руках этих зверей. — Если я попытаюсь сбежать после того, что обещал Мариду, больше ни у кого из нас шанса не будет, — напоследок бросил разобиженный охотник и вышел, хлопнув дверью. Курво занялся работой. В этот раз он расстарался: сделал механическую птицу, инкрустированную драгоценными камнями, которая пела и трепетал крылышками. Вручил ее Мариду, рассыпаясь в благодарностях за второй шанс и кланяясь чуть ли не в ноги. — Встань. Подойди сюда. — Марид приказал ему без особого тепла, но и без следа злости. Он рассматривал поднесенную птицу, цокал языком, слушая переливы голоса, пробовал крылышки, которые трепетали в его руках, наслаждался работой, но мысли его явно крутились не вокруг поднесенного ему шедевра. — Твой брат просил за тебя — да ты и без меня это знаешь. Не скрою, мне тяжко тебя отпускать. Знаешь, почему я соглашаюсь? — глянул он на Курво. — Не хочу, чтобы за компанию с братьями ты прирезал остальных моих мастеров или просто невинных людей по пути. Уж лучше добром. Хоть я вовсе этого и не хочу. Ты талантливый мастер, среди нас такого больше не будет. И я хочу, чтобы ты раскрыл свои секреты и основное время до отъезда Ульфланга уделил обучению остальных мастеров. Курво коротко рассмеялся. — Такого и среди нас больше не будет, — без ложной скромности сказал он. — Наш отец, я и мой сын, — он помрачнел. — Хорошо. Я обучу всему, чему могу. Но наш отец был величайшим из мастеров, а по-настоящему обучил работать только меня и внука, хотя и Турко, и Морьо знают основы и могут выковать неплохое оружие или свадебные кольца. Но не более того. Так что я постараюсь, но не могу ничего обещать. — Главное — оставь нам записи, — согласился Марид. — А я отыщу в подмастерья парнишек посообразительней. У меня самого несколько сыновей, но пока ни одного из них я не могу назвать своей надеждой. Потом он побеспокоился об его ранах: как-никак, Ульдор сек его со всех сил. Но Курво повезло — руки остались целы, несмотря на ссадины и содранную кожу, и он не потерял в умениях и сноровке. — Остроухий, я доверился к тебе. Даже допустил брата навещать тебя, и надеюсь что и ты отплатишь тем же и не станешь жить с мыслью, как всадить мне клинок меж лопаток. Курво опустил взгляд, доказав тем самым, что подобная мысль приходила ему на ум, и не раз. — Нет, я... Только пообещайте мне, что Турко получит свободу, когда вам нужен не будет. Что его не будут передавать как вещь от отца к сыну. — Я ни с кем бы не стал делиться лучшим из того, что имею. И я уже пообещал, — ответил Марид и кивнул ему. — И, зная твоего брата... На драгоценность из сокровищницы он походит мало. Он был уверен, что отпустит среброволосого эльфа и раньше, едва станет совсем стар и немощен, или когда устанет принуждать его к близости, или когда захочет насладиться моментом, похожим на тот, когда птицу выпускают из клетки — но пока не говорил об этом, чтобы не подавать лишних надежд.