Мы не осмеливаемся на многие вещи, потому что они тяжелые, но тяжелые, потому что мы не осмеливаемся сделать их. Луций Анней Сенека
Время пролетало с, казалось, бешеной скоростью. Астра не заметила, как прошла осень и ей на смену уже приходила зима. Снежные хлопья уже то и дело кружили над замком, но днём погода была достаточно тёплой, и пушистый белый снег быстро превращался в серо-печальное месиво. Астра с нетерпением ждала, когда же уже ударит достаточный морозец, чтобы снег продержался в нормальном состоянии хотя бы пару дней. Душа требовала праздника, а белые хлопья как раз навевали ей замечательное рождественское настроение. И напоминали, что не стоит обременяться лишними заботами — например, экзаменами. Первый семестр стремительно подходил к концу. Приближались Рождественские каникулы. А за ними — новый семестр, подготовка и всё те же злополучные экзамены… Очередное бесконечное количество домашнего от преподавателей… Ой, надо отходить от этой больной темы. По скромному мнению Астры, их преподаватели явно решили сыграть в конкурс «Кто больше задаст». И сама Астра в этом соперничестве была готова разделить пальму первенства где-то между Макгонагалл и Флитвиком, которые словно с цепи сорвались. Пятикурсники уже просто зарывались в свитки, а профессора говорили, что для хороших оценок по СОВ нужно много трудиться. На этом фоне старик Слизнорт со своим свитком на неделю и простым изучением параграфов из учебника казался просто душкой. Ладно, были ещё карточки с рецептами, которые им предстояло выучить, но даже это ни в какое сравнение не лежало с тем багажом практики, который им на домашнее оставляла Макги, или с тем вагоном докладов. которые просил подготовить Флитвик. К тому же, буквально каждое занятие Макгонагалл оставляла кого-то на отработку из-за несделанных заданий. Чаще всего, то ли по дурости, то ли от нечего делать, в кабинете у Макги оставались белокурые дурочки с Хаффлпаффа по типу Макмиллан, для которой уход за ногтями и укладка волос всегда значили больше, чем какая-то Трансфигурация. Но, например, Астра и Мэри тоже пару раз побывали у декана только из-за того, что не добились нужного размера чайника — Астра могла поклясться, что там не хватало чуть ли не четверти дюйма. Лили, естественно, была девочкой прилежной, а потому усердно выполняла все домашние задания и ни разу не становилась жертвой гнева Макгонагалл. В общем, в ней как раз Астра не сомневалась. Впрочем, как и в Адаре, которая оставалась у Макгонагал буквально после каждого занятия, потому что с завидной частотой выказывала своё лёгкое пренебрежение к Трансфигурации. Но находились и экземпляры, которые избегали и наказаний, и проведения вечеров за уроками. Ярчайшим примером были Мародёры. Как шутил Ремус: «Джеймс и Сириус просто переписывают текст из домашних работ Флимонта Поттера и убегают по своим делам». Астра с каждым днём всё больше начинала верить этим словам. Блэк и Поттер явно искали (и находили) приключения на свои… мантии. Чего стоило только все их эти шалости в адресс слизеринцев, нескончаемым потоком обрушающиеся на головы змеючек. Буквально каждую неделю происходило нечто, что заставляло Слизнорта хвататься за голову — то ящерицы появлялись в подземельях, то прямо посреди гостиной появится какой-то мужик в тюрбане, играющий на дудочке, то ещё что-то. В общем, Слизнорт давил всей мощью своих усов и живота на Макги, Макги металась от одного Мародёра к другому, не в силах ничего доказать, Лили презрительно фыркала, а Астра откровенно забавлялась сложившейся ситуацией. Если честно, Астре больше всего понравился принесённый прямо в мальчишеские спальни — Рем рассказывал, что Эйвери визжал покруче любой девчонки. Последнее время Астра всё больше общалась с Ремусом. До этого они, конечно, тоже немало общались, но всё-таки обычно это было в чьей-то компании. А сейчас по воле случае и очередной Мародёрской шалости всё слегка изменилось. И, если честно, Астра была этому только рада. Первый урок по Зельеварению был только через три дня после начала учёбы. Профессор Слизнорт вначале урока провёл очередную лекцию на тему «В этом году у вас очень ответственная…», которую уже все знали наизусть (другие профессора говорили всё точно то же самое, иногда даже без каких-либо изменений в формулировках). Потом он отпустил несколько комплиментов девушкам, в частности Астре и Лили, и дал весьма простенькое задание сварить Рябиновый отвар. Астра работала в паре с Адарой — это была их традиция ещё с первого курса, так что они ей неизменно и неукоснительно следовали. На Зельеварении, к тому же, с Адарой было комфоротно работать: та всё время что-то писала себе в тетрадке или варила строго по указанному рецепту, ограждая Астру от излишнего желания поэкспериментировать и вследствии этого взорвать котёл. Желающие совершить последний доблестный поступок находились всегда и без её стараний, но на этот раз в аудитории царила подозрительная тишь да гладь. Так что этот урок проходил вполне себе тихо и спокойно, что было странным даже для профессора Слизнорта (усы которого ещё были явно неподпаленные зельями студентов), а потому за пять минут до конца занятия он решил благодушно выпустить шутку: — Сегодня у нас с вами без взорванных котлов и прочих происшествий, не так ли? После этого невинного вопроса глаза Поттера и Блэка подозрительно загорелись, и Астра решила вполголоса спросить Адару: — Тебе не кажется, что это всё напоминает тишину перед бурей? Адара внимательно посмотрела на неё и кивнула в сторону Мародёров. Астре оставалось только молча подтвердить свои подозрения. Им было не обязательно общаться словами — за годы дружбы они уже понимали друг друга благодаря взглядам, кивкам и прочим жестам. И, действительно, когда Северус Снейп начал переливать их с Лили (как всегда, блестяще приготовленное) зелье в колбу… Неожиданно, зелье при касании со стеклом начало бурлить и, как пробка из-под сливочного пива, вылетело прямо в лицо Северусу Снейпу. Мгновенно его кожа начала покрываться пятнами — стало ясно, что их Рябиновый отвар не такой уж и рябиновый, как сперва могло показаться. Снейпа сразу же отправили в медпункт, а Слизнорт списал данный случай на испорченную колбу — в Хогвартсе иногда и не такие чудеса случаются. Как только все пятикурсники Гриффиндора оказались на улице — после Зельеварения у них было окно — Адара и Лили, которые не верили в историю про несчастный случай с Севом, подошли к Мародёрам. Эванс как обычно упёрла руки в бока и гневно посмотрела на шайку-лейку. Адара выглядела спокойней, но стояла сзади у компании, не давая им пути к отступлению. Астра искренне недоумевала, что такого подруга нашла в Снейпе, чтобы так рьяно его защищать. Поттер, быстро догадавшись, что конфликта не избежать, блестяще улыбнулся Эванс. — Здравствуй, солнышко Лили! — начал он свою излюбленную браваду. Астра на это только со смешком закатила глаза: если Джеймс до сих пор надеялся таким образом очаровать Лили, то он явно где-то крупно просчитался. — Я так рад, что ты подошла ко мне… — Поттер, что вы добавили в наше с Севом зелье? — Лили быстро прекратила этот обмен любезностями. После этих слов Питеру и Ремусу стало очень интересно почитать сказочки барда Бидля, которые как раз оказались под рукой. Астра едва слышно хмыкнула, насмешливо переглядываясь с не менее скептичной Мэри. Блэка совесть явно не мучила, и поэтому он задумчиво смотрел на озеро, всем своим видом копируя их преподавателя по Прорицаниям — Кассиуса Трелони, внука известной прорицательницы. Пренеприятнейшего типа, словом. Поттер сориентировался весьма быстро. «Врал он всегда складно», — хмыкнула про себя Астра. — Цветочек, кто тебе сказал, что мы причастны к этой печальной истории? — печально поджал губы Джеймс и снял очки, со всей глубокомысленной скорбью принявшись их протирать. — Нам очень жаль, что с твоим другом случился этот… Мэри прижала кулак к губам, тщетно пытаясь скрыть смешок. Пока ситуация выглядела более чем забавно, учитывая, что Снейп отделался лёгким ожогом и куда более сильным испугом. — Я не верю, что это несчастный случай, Поттер! Здесь явно замешаны ты и Блэк! — гневно произнесла Лили, начиная терять терпенье. В таком состоянии Астра обычно начинала искать пути отступления от Эванс, потому что обычно подобные ситуации ничем хорошим не заканчивались. Хорошо, что сейчас будут ругать не её, в общем. — А покрасневшие лица Ремуса и Питера только доказывают это. — в разговор вмешалась Адара, явно рассчитывая на некий фактор внезапности своих слов. Судя по всему, получилось у неё достаточно неплохо, потому что Питер и Ремус синхронно покраснели ещё сильнее. А первый так и вовсе немного опасливо оглянулся в сторону Адары, словно та прямо сейчас собиралась его ужалить. Астра про себя поставила Маунтвиль пятёрку за наблюдательность. — Это только косвенные доказательства, на них нельзя полагаться… — как можно спокойнее начал Блэк. Астра удивилась: Блэк пытается говорить с Адарой спокойно? О Мерлин, этот мир сходит с ума! Мэри хмыкнула и прошептала, склонив голову к Астре: — Ставлю галлеон, что у Адары с Сириусом опять будет конфликт. Астра подругу поддержала и тихо ответила: — Можешь не ставить, это уже очевидно. — и обе продолжили с усердным вниманием наблюдать за разгорающейся комедией. — Действительно, это ничего не доказывает. — с напускным спокойствием произнесла Адара, хотя в её глазах Астра заметила лёгкие отблески шаловливых чёртиков. — А, скажи-ка мне, Блэк, доказывает ли что-то тот факт, что я, — она сделала акцент на последнем слове, — видела, как ты бросил в сторону колбы какое-то заклинание прямо перед тем, как Северус стал наливать туда своё зелье? Ремус и Питер покраснели ещё больше. Поттер стушевался — врать он умел только тогда, когда знал, откуда ждать нападения. Астра лишний раз убедилась, что с наблюдательностью у Адары всё превосходно — сама она лишь догадывалась, но не имела никаких доказательств проворности Мародёров. Хотя не стоило исключать и того факта, что Адара действовала совершенно наугад, тоже до конца не будучи уверенной в своих словах. Судя по всему, она в любом случае достаточно точно определила того, кто бросил заклятие. И всё же, Блэк был достаточно талантливым лжецом, чтобы так просто растеряться: — И какое же это было заклинание по твоему, детка? — Мэри хмыкнула, и Астра прекрасно знала почему: у Блэка включился «режим кобеля», как это в шутку однажды назвала Марлин. Он небрежным жестом, который завораживал почти всех девчонок Хогвартса, отбросил чёлку со лба. Но на Адару это, видимо, действовало либо никак, либо весьма незначительно и ровно в противоположном направлении, потому что она слегка раздражённо фыркнула: — Прекрати клеить дурочку, Блэк, — тебе это не идёт… — Чего не скажешь о тебе, Маунтвиль. — вставил своё слово Сириус, весело стреляя глазами из-под своей чёлки. Этот выпад Адарой тоже был упрямо проигнорирован. — Да, — Адара спокойно кивнула, — до меня тебе, конечно, ещё далеко. Ты у нас не умеешь строить… недотрогу. Астра смутно догадывалась, что Адара сдерживается из последних сил. Тем временем Мэри тихо хмыкнула и едва слышно подметила: — Адара удивительно стойко держится. Как для холостячки. В принципе, фраза Мэри была понятна — Сириус даже по мнению Астры был довольно симпатичным. А уж для наивных барышень, которых в Хогвартсе всегда водилось достаточное количество, он и вовсе был весь такой бунтарь, красавчик и аристократ. В лучших традициях всех тех самых историй из «Спеллы», которыми так любили зачитываться большинство девчонок с третьего по седьмой курс. Астра и сама иногда покупала в Хогсмиде какой-нибудь понравившийся номер, но при той же Адаре предпочитала его не читать — в памяти ещё были свежи те приютские деньки, когда подруга со скепсисом и смешинкой реагировала на все её симпатии и разговоры о мальчишках. А вот с Марлин, Мэри и Лили они изредка обсуждали какой-нибудь выпуск, рассуждая о правдивости той или иной романтической истории. Астра возмущённо повернула к Мэри голову и прошептала: — Я тоже холостячка, между прочим. Хотя Астра была на парочке прекрасных романтических свиданий. Не то что Адара, прогулки которой с красавчиком Даубтом даже попыткой пообщаться было сложно назвать. В ответ на это Макдональд только махнула рукой и непонятно зачем подметила: — Можешь продолжать врать себе. — и с очевидным хмыканьем проследив за тем, как Астра быстро бросила взгляд в сторону Ремуса, Мэри добавила: — Даже смотреть смешно. Астра решила, что промолчать будет мудрее. К тому же, в этот самый момент Блэк очаровательно оскалился, обнажая ряд белоснежных, ровных зубов, и поднялся, теперь заметно возвышаясь над Адарой: — Ну куда уж мне притворяться таким тупым. У меня даже фантазии на такое не хватает. — Мэри вскинула брови, а Астра только едва слышно хмыкнула: что уж и говорить, но в словах Сириуса была доля истины. Астру саму изрека бесило, с каким старанием Адара отлынивала от учёбы и любого социального взаимодействия. Тем временем Адара в долгу не осталась, несмотря на то, что теперь она была ниже Сириуса, оттого находясь в слегка проигрышном положении с психологической точки зрения. Астра знала подругу достаточно, чтобы прекрасно понимать, что и такие нюансы она тоже просчитывает весьма тщательно. — Какая у тебя убогая фантазия на подобные вещи, Блэк. Видимо, весь скудный запас твоих извилин уходит на тупые и пошлые шуточки. Какая жалость, — прискорбно поджала губы Адара и состроила бровки «домиком». Все окружающие уже вовсю смеялись — как девушки, так и оставшиеся Мародёры. Даже Лили слегка ухмылялась, хотя и продолжала метать в сторону ухахатывающегося Джеймса яростные взгляды. Астра и Мэри едва слышно переговаривались, посмеиваясь в кулаки, и горячо обсуждали, какими именно моральными и физическими увечьями закончится этот спор. — Если тебе так хочется, Маунтвиль, я могу задействовать весь свой арсенал пошлых шуток и показать тебе, что иногда слушать такое может быть весьма интересно. А, возможно, и не только слушать, — подёргал бровями Блэк, игриво-вальяжной походкой подступая к Адаре. Астра прекрасно знала, что намеренно соблазнял девушек Сириус редко. Особенно тех девушек, которые сами не проявляют к нему совершенно никакой симпатии, как их недотрога-социофоб. А потому у Джойс неожиданно закралось подозрение, что при Адаре Блэк просто не может себя удержать. От такой глупой догадки ей на секунду стало смешно — Астра представила, как Сириус приглашает Адару на свидание, а та гневно избивает его букетом. Потому что, во-первых, Адара терпеть не может цветы в букетах. А, во-вторых, она терпеть не может Блэка. Тем временем Адара в ответ не отступила ни на шаг, лишь только сильнее сузив глаза: — Теперь я понимаю, Блэк, почему вы с Поттером так спелись: только вы двое можете понять степень ваших раздутых самомнений. — по лицу Джеймса, только было глотавшему воздух для очередного «сдерживания» приступов смеха, пробежала тучка разочарования. «Да, друг мой», — подумала Астра. — «Лили и Адара частенько сходятся во мнениях относительно ваших персон. Так что не удивляйся». — Ну куда уж нам до таких всезнающих гениев, как ты, Маунтвиль, — иронично проговорил Блэк, наклоняя своё лицо так, что они с Адарой почти соприкасались лбами. Адара, тем не менее, спокойно парировала: — Ты прав, некуда. Но мы отошли от темы. Может, это было, — Адара сделала интригующую паузу и выжидающе-хищно ухмыльнулась Блэку в лицо, — специфичное водоотталкивающее заклинание, которое Ремус вчера нашёл в одном из библиотечных фолиантов? Ремус покраснел ещё больше. Адара явно попала прямо в цель. Глаза округлились даже у Поттера. И только Блэк остался решительно стоять на месте, никак не выдавая своего замешательства и всё так же сверля взглядом лицо Маунтвиль. Всё так же почти соприкасаясь с ней лбами, что явно не беспокоило ни самого Сириуса, ни, как ни странно, Адару. И вот второе было уже куда более удивительным. Астра впервые в жизни посмотрела на Адару и Бродягу по-другому, с более своднической точки зрения, и быстро переглянулась с Мэри — они явно подумали об одном и том же. — Может быть, Маунтвиль, — понимая, что отпираться бесполезно, уклончиво ответил Блэк, — но у тебя нет никаких доказательств. К тому же, скажи-ка мне, Маунтвиль, где ты прячешь свою наблюдательность в обычное время, когда дело не касается Нюнниуса? Астра с шоком наблюдала, как Адара, словно хищник к жертве, приближается к уху Блэка и что-то ему шепчет. При этом, глаза Блэка ещё больше округляются. Прошептав то, что хотела, Адара отошла к Астре и Мэри и дала каждой подруге «пять». — Знаешь, Блэк, я бы могла сообщить Слизнорту о том, что вы сделали — уже спокойнее начала Лили, — но я не буду. — Я всегда знал, что ты — ангел, Эванс! — восторженно начал сыпать комплиментами Поттер. Астра иногда сомневалась в умственных способностях Джеймса, серьёзно. — И знаете почему? — Лили явно ещё не закончила. — Сев попросил. Я думаю, что он сам захочет с вами разобраться. Поэтому готовьтесь. «Мстя его будет страшна». — процитировала Эванс маггловский анекдот. — До встречи, неудачники! А вот это было сильно. Развернувшись и взмахнув рыжими волосами, Эванс устремилась к подругам, и вместе они пошли к их излюбленному месту — парочке небольших то ли клёнов, то ли лип прямо у самой водной глади. Через минут пять оттуда Мародёрам уже наверняка был слышен весёлый девичий смех, поскольку Астра, Мэри и Лили принялись восторженно обсуждать произошедшее, пока Адара, явно всё ещё напряжённая, скупо молчала и, прижав колени к груди, смотрела на озеро. Астра справедливо рассудила, что бесполезно пока пытаться втягивать подругу в разговор. Джеймс ошарашенно смотрел в их сторону. Потом повернулся к Лунатику. Сириус всё ещё тщательно обдумывал слова, произнесённые Маунтвиль: откуда она могла узнать?.. Ведь они с Сохатым каждый раз проверяли, чтобы никого не было в коридоре вначале осматривая пространство вокруг, а последний курс и с помощью Карты. И никогда не лезли в проход, если кто-то был неподалёку! Но откуда тогда эта язва могла обо всём узнать? На Карте она ни разу не оказывалась рядом с ними в такие моменты! — Рем, как Маунтвиль могла узнать? — почти прошипел он, широко раскрытыми глазами глядя на друзей. — Она вчера тоже сидела в библиотеке, читала какой-то фолиант, который мадам Пинс запретила выносить, — неуверенно пробормотал Питер и тут же попытался перевести тему с собственного просчёта: — Бродяга, что она тебе сказала? Этого даже мы не расслышали… С другой стороны, Сириус чувствовал лёгкую долю ликования. Он был прав! Эта язва действительно не так глупа, как казалось друзьям. И теперь становилось очевидно, что она действительно могла по-тихому строить им козни. Да только почему-то этот факт особой радости Сириусу не внушал — наоборот, он чувствовал довольно сильную настороженность. Маунтвиль общалась с Нюнниусом, а, значит, часть слизеринцев может быть в курсе их перемещений. А если бы им устроили засаду в самый неподходящий момент? Стала ли Маунтвиль делиться своими знаниями с сальным дружком? Наверное, если бы сейчас какая-то поклонница увидела бы Сириуса, то наверняка поразилась бы тому насколько задумчиво выглядел привычно безразличный к словам окружающих Блэк. — Бродяга! — Джеймс пощёлкал пальцами перед лицом друга. Блэк взмахнул своими патлами, отгоняя наваждение. — Знаете, она всё больше напоминает мне мою матушку. — вяло произнёс Сириус, чувствуя непреодолимое желание как следует встряхнуть одну особо вредную девчонку. Сириус не хотел даже самому себе признаваться, что он переживает, не связалась ли Маунтвиль со слизеринцами слишком сильно. Какое ему вообще дело до неё? Эта язва вообще факультетом ошиблась! Да вот только… Неужели она предала ту же Макдональд, которая буквально в прошлом году стала жертвой проклятья Эйвери? — Бродяга, не смеши меня! — нахмурился Джеймс. — Что она тебе сказала? Хотя, наверное, расскажи Маунтвиль хотя бы Нюнниусу о ходе возле статуи ведьмы, и их бы уже давным-давно подкараулили и напали. Однозначно, слизеринцы поспешили бы воспользоваться открывшейся возможностью отомстить. Значит, Маунтвиль не рассказала. Но почему? Это ведь была такая уникальная возможность, даже Сириус это признавал! Или почему язва сама не стала никак использовать этот факт? С каким превосходством она посмотрела на него после произнесённых слов… А ведь можно было устроить им ту ещё подставу. Но она не устроила. Почему-то. Лунатик и Хвост сосредоточенно ждали ответа Бродяги, но торопить его не спешили — наверняка это было что-то серьёзное, раз Сириус так удивился. — Она сказала, — сглотнул Сириус, — что знает намного больше, чем может показаться. Например, что находится за статуей одноглазой ведьмы, и кто так часто бродит тем коридором. У остальных Мародёров от удивления некультурно пооткрывались рты. Ведь все они были уверены, что никто не знает о большей части их секретов! Сириус абсолютно разделял их удивление, хотя теперь и размышлял в немного другом направлении. Но Сохатый сориентировался быстрее всех: уже через секунду Джеймс подбежал к компании гриффиндорок и, взяв Маунтвиль за грудки, — к его удивлению, она была очень лёгкой и даже не подумала сопротивляться, — шёпотом спросил: — Откуда ты это знаешь? — Сириус быстро нагнал друга и стал рядом, напряжённо хмурясь: что-то во всём происходящем не клеилось. Маунтвиль секунду смотрела на Сохатого предельно внимательно и сосредоточенно, хотя глаза были широко раскрыты. Ещё немного и Сириус бы подумал, что она Джеймса испугалась, но нет — в её остром взгляде не было заметно и доли испуга. — От верблюда, Поттер. — натурально прорычала Маунтвиль спустя секунду и ощутимо оттолкнула Джеймса от себя. Сохатый руки не разжал. Да и такой ответ его явно не устраивал. — Маунтвиль, прошу тебя, скажи: это очень важно. Вдруг ещё кто-то узнает. — взмолился он. Сириус ухмыльнулся: друг соображал в ту же сторону, что и он сам. — Можешь не волноваться, не знает. Торжественно клянусь. — уже спокойнее пробормотала Маунтвиль. Сириус нахмурился сильнее: что-то в этих словах было особенно не так… На мгновение Джеймс успокоился, шумно выдохнув, и уже хотел было уходить от девчонок, но затем формулировка обещания дошла до его разума, и он медленно повернулся обратно. Сириус сообразил ещё раньше, вплотную подступая к Сохатому и Маунтвиль: — Что?! Это ты хоть откуда знаешь? — Не вашего ума дело, — опять прорычала Маунтвиль, лёгким движением сбрасывая руки Сохатого с себя и отступая на шаг. Сириус видел, как она напряжена, и чувствовал: ещё секунда, и язва рванёт прочь. — Я уже сказала: кроме меня, об этом никто не знает. Сириус, понимая, что нельзя дать ей сбежать, резко дёрнул Маунтвиль на себя. Он почувствовал её сопротивление, и, не расчитав силы, потянул вниз, теряя равновесие и утягива Маунтвиль за собой. Они кубарем рухнули на землю, и Сириус почувствовал, как язва отчаянно попыталась подскочить на ноги, но не тут-ир было: он изловчился первым и прижал девушку к земле, подставив к шее волшебную палочку и прорычав: — Спрашиваю ещё раз: откуда ты это знаешь, Маунтвиль? — Блэк, не смей! — завизжали Лили и Астра, доставая свои палочки. Мэри голыми руками ухватилась за рукав Сириуса и дёрнула его назад, но безуспешно — тот лишь нехотя дёрнул локтём. Надо же, это было даже мило — подружки её защищали. Вот только стоила ли она того? Сириус смотрел на бледное лицо и яростный взгляд из-под бровей и откровенно сомневался. — Бродяга, не надо! — попытались успокоить друга Джеймс, Ремус и Питер. Неужели они действительно думают, что он на полном серьёзе причинит вред безоружной девчонке? Конечно, это была Маунтвиль, но тем не менее. — Я сама разберусь! — неожиданно крикнула им Маунтвиль и хищно улыбнулась, сверкнув глазами: — Какой у нас с тобой серьёзный поворот в отношениях, Блэк. Тебе не кажется, что ты весьма неоднозначно прижимаешь меня к земле? Поклонницы ещё, упаси Боже, не то подумают. Змея, как есть змея. И ядом плеваться явно готова до последнего. — Пусть тебя это не беспокоит, Маунтвиль, — прорычал Сириус. — Со своими поклонницами я как-нибудь справлюсь сам. — У меня даже в мыслях не было набиваться тебе в помощники, Блэк, — опять сострила язва, прищуривая левый глаз. — Боюсь, как бы меня не попытались «случайно» отравить. Мерлин, надо рассказать старику Слизнорту о таком уникальном экземпляре. Заодно перестанет доставать Сириуса и, возможно, хоть немного сцедит наверняка редкий яд у это занозы. — Не понимаю, как твой противный характер вообще кто-то терпит, — сокрушённо поджал губы Бродяга, хотя его интонации ни на йоту не изменились. — Это непонимание взаимно, Блэк. Интересно, ты друзьям и любовницам тоже так угрожаешь или я составляю исключение? — язвительно спросила Маунтвиль. Сириусу, который был уверен, что он хозяин возникшего положения было совершенно невдомёк, что всё это время рука гриффиндорки осторожно вытягивала из специально сделанного крепления в рукаве волшебную палочку. Вместо этого он только сильнее стиснул палочку и постарался успокоиться. Выходило трудно. — Нет, у меня с друзьями и любовницами таких эксцессов не возникало, — уже почти что беззлобно ответил Сириус, перестав понимать, к чему Маунтвиль вообще ведёт этот разговор. — Ну, ничего, не переживай так, всё ещё впереди, — саркастично успокоила Адара, а затем вкрадчиво спросила: — Я только не могу понять: ты меня убьёшь, если я не скажу то, что ты хочешь услышать? Или как? На секунду по лицу Сириуса скользнуло замешательство: стоило признаться, что он не привык, чтобы кто-то вообще рассматривал такую вероятность. Либо же не привык, чтобы кто-то вообще пробовал ему перечить. Либо же вообще не привык, чтобы кто-то настолько далеко заходил в своих расчётах — обычно, все сразу пугались его разгневанного лица. В общем, эта Маунтвиль явно умела выбивать его из колеи. — Не убью, — покачал головой Сириус, внимательно вглядываясь в глаза напротив, — всего лишь прокляну нашим, блэковским проклятьем. Оно похуже, чем то, которое наложили на Макдональд в прошлом году. Маунтвиль в притворном ужасе широко раскрыла глаза и даже приоткрыла рот. Но затем её лицо, словно шутя, задумчиво нахмурилось: — Какие страшилки ты тут рассказываешь, Блэк. Но знаешь, — на девичьем лице неожиданно выступила неподходящая ироничная ухмылка: — Как же хорошо, перед подобными схватками носить палочку не в кармане, а в рукаве. — Бродяга! — одновременно крикнули поздно заметившие опасность Джеймс и Питер. Но Сириус уже всяко не успел бы среагировать, поскольку в этот самый момент был отброшен от Маунтвиль подальше рядовым Депульсо. Джеймс, явно на рефлексах пытавшийся хоть как-то помочь другу, заставил заклятие сменить угол наклона и отрикошетить летевшего Бродяга прямо на самую средину озера. Остальные гриффиндорки тут же попытались заслонить подругу, но та спокойно и уверенно выступила вперёд, скрестив руки на груди. Сириус начал подплывать поближе к берегу, громко ругаясь и без стеснения костеря Маунтвиль на чём свет стоит. Тем временем эта язва отряхнулась, палочкой наигранно убрала мусор с мантии и сказала так, чтобы он услышал: — Остуди свой пыл, Блэк. Искупайся, освежись — что-то ты подустал малость. Рано тебе меня ещё проклинать. И лучше не приближайся ко мне. А то мало ли, — Маунтвиль снова ухмыльнулась, — может произойти несчастный случай — и ты полетишь с Астрономической башни. — Ты угрожаешь ему, Маунтвиль? — закипать начал уже Сохатый, который никогда бы не позволил дать кому-то своих друзей в обиду. Да и нынешняя ситуация сошла Адаре с рук, очевидно, только по причине того, что Сириус сам кинулся на неё первым. Он и сам пока не собирался ничего ей делать — было очевидно, так просто эта язва свои секреты не раскроет. Ничего, тем интереснее будет докопаться до правды. Маунтвиль примирительно подняла руки: — Нет, ни в коем случае, Поттер. Кто я такая, чтобы угрожать самим Мародёрам? Но ты, между прочим, тоже свой пыл поубавь. Это не угроза, конечно же, — я просто констатирую возможность несчастного случая. Как сегодня с Северусом. И больше не проронив ни слова, она развернулась и деланно расслаблено пошла в сторону замка. Но Астра знала Адару достаточно хорошо, чтобы заметить, насколько тяжело ей это давалось. Эванс, Джойс и Макдональд поспешили следом, изредка оглядываясь в сторону притихших парней. После этого «весёлого» случая со Снейпом, Слизнорт всё же не стал «клеить дурачка» и решил поменять сложившиеся «пары» местами: Лили теперь сидела с Питером, Астра — с Ремусом, Северус — с Мэри, Джеймс — в полном одиночестве для пущей безопасности окружающих, а Сириуса — неожиданный поворот! — посадили к Адаре. Впервые между этими двумя было единодушное согласие: оба умоляли профессора рассадить их отдельно, Адара была согласна сесть даже с Поттером, но Слизнорт был непреклонен — он утверждал, что только спокойствие Адары может умерить пыл Блэка. Оба, естественно, были не согласны и первое время пытались даже это доказать, но все попытки не увенчались успехом. Удивительно, что привычно мягкий профессор был настолько непреклонен в своём решении. Хотя, возможно, в этом была своя логика, потому что теперь вся инициатива Сириуса на Зельях шла исключительно на попытку либо переспорить Адару, либо просто пережить. Поэтому теперь каждая перемена после Зельеварения сопровождалась возмущениями Блэка и недовольными сопениями Маунтвиль. Выглядело это очень даже забавно, учитывая, что местами они продолжали вступать в уже ставшие привычными перепалки. По крайней мере, наверняка забавно это было для Лили, Ремуса, Джеймса, Астры и Питера. Даже Северус и Мэри иногда улыбались, наблюдая за тем, как Адара равномерно выводит Сириуса из себя, сама того не замечая.***
Марлин с упоением вспоминала тот единственный, по факту, нормальный вечер первого сентября. После этого времени для подобных вечеринок и увлекательного отдыха уже не было. Девочки усердно выполняли домашнее, которого у них было невероятно много. А Маккиннон откровенно скучала, но не пыталась им помешать — как никак, у них в этом году очень важные экзамены. Вечеринка тогда всё-таки состоялась. Правда, без Адары. Её никто так и не нашёл. Разве что через десять минут после начала их «гулянки», прилетела сова с ящиком сливочного пива и короткой, но как всегда содержательной, запиской:Господа, прошу не обижаться на меня за мою резкость. Считайте, что этот ящик сливочного пива будет служить определённой компенсацией за столь неприятный инцидент. Лили, прошу тебя, не трать время зря. Такие вечеринки с друзьями бывают не каждый день, особенно в наше время. Поттер, Ремус, Питер, Астра и Марлин, простите за потраченные нервы. Никого я обидеть не хотела и, понятное дело, не собиралась. Блэк, я видела, что ты хотел со мной поговорить. Считай, что извинения, которые ты и так не собирался говорить, приняты. Не волнуйтесь, я проведу свой вечер в той приятной компании, в которой и собиралась. Лили и Марлин, девочки мои, не пейте много! Для первой пьянки это может быть очень даже пагубно. Желаю вам хорошей вечеринки. Астра, только попробуй подойти завтра с утра ко мне за Антипохмельным. Я из тебя сделаю ту знаменитую запиканку. Одним словом, ты меня поняла. Адара Маунтвиль.
Тогда все посмеялись с этой «весёлой» записки. Вечер прошёл просто блестяще. Блэк и Поттер весело шутили, все остальные — так же весело смеялись с их шуток. Потом начали играть в «правду или действие», а после этого — «я никогда не…». Было забавно смотреть на Блэка, у которого заплетался язык, но он упёрто утверждал, что ещё не пьян. Правда, после второго круга игры Марлин уже почти ничего не помнила, но уснули все девушки, даже не выпившая ни капли огневиски Лили (надо заметить, совету Адары она последовала, в отличии от самой Марлин), в комнате у мальчишек. На утро голова у Марлин, Астры и Мародёров просто раскалывалась по швам, но Астра пообещала, что выпросит у Адары антипохмельное зелье и не станет запиканкой. Откуда оно взялось у Маунтвиль никто так и не узнал, но Джойс таки уговорила подругу дать ей зелье. Через пару дней Марлин всё же спросила, как Адара раздобыла зелье, на что та увещевательным тоном пошутила: — Для чистокровных леди мои источники знать не обязательно. Может сама сварила, а может и в Лютном купила. Кто меня знает. Ну, впрочем, на прямой ответ никто и не рассчитывал. Сейчас Марлин спешила в библиотеку. Там её — Маккиннон прямо подпрыгивала от радости — ждал Регулус Блэк. Как ни странно, их общение не сошло на нет. Три раза в неделю они встречались в библиотеке, делали вместе домашние задания, а потом мирно и спокойно общались на всякие темы. Марлин боялась даже себе признаться, что она с нетерпением ждёт этих встреч. С Регом можно было поговорить обо всём — и о этикете, и о моде, и о новостях из газет. И, казалось, ему было интересно совершенно всё, о чём она рассказывала, хотя обычно старшие братья Марлин пытались избежать разговоров, скажем, об одежде. Регулус — нет. Он вообще был удивительным. Для всех остальных он казался таким серьёзным, иногда чересчур пафосным — этот комментарий Марлин слышала от Сириуса. Но она не верила, что человек может быть одновременно и таким, и забавно морщившим нос от любого чересчур заумного выражения. А Марлин слишком пристально иногда смотрела на Регулуса, чтобы вот совсем такого не заметить. Ой! Марлин чуть не хлопнула себя по лбу: нельзя о таком думать, а уж говорить — тем более. Астра рассказывала, что мальчишки от такого начинают излишне высоко задирать голову и «петушиться, сразу закручивая грудь колесом». У Марлин не было особого опыта общения с парнями, кроме, разве что, существенно старших братьев, которые наравне с родителями её опекали. А у Астры был — она целую неделю встречалась со своим сокурсником-равенкловцем (правда, потом сама же его и бросила), а ещё с месяц с каким-то маггловским соседом. Так что да, у Астры опыт был. А Марлин боялась упасть перед Регулусом лицом в грязь, поэтому лучше было послушаться советов более умной подруги. Особенно учитывая, что Мэри делиться собственным опытом не захотела, а Адара и Лили смотрели с откровенной насмешкой и вот этим вечным хмыканьем. Подойдя к дверям библиотеки, Маккиннон осторожно заглянула во внутрь: до встречи оставалось ещё десять минут, а Астра всегда говорила, что девушке положено опаздывать или хотя бы приходить позже парня. Так что, если Регулус уже на месте, Марлин могла бы зайти и не ждать. Ну, а если же нет — то надо подыскать себе место, откуда можно было бы проследить. — Кого-то ищешь? — как гром среди ясного неба прозвучал насмешливый голос за спиной в тот самый момент, когда Марлин тщетно обводила взглядом первую библиотечную комнату. Марлин быстро оглянулась. Опираясь на дверной косяк и засунув руки в карманы, Регулус Блэк с лёгким любопытством смотрел на неё. В этой расслабленной позе он был донельзя похож на своего старшего брата, и Марлин даже на секунду замерла, поражённая этим сходством. — Привет, Рег, — Марлин приветливо улыбнулась, — а я… Я смотрела, чтобы мадам Пинс не было рядом. Марлин так и услышала в своей голове въедливый голос Адары: «Это самая глупая из всех мною услышанных отмазок». — А ты её боишься? — спросил Регулус и с видом заговорщика присел, создавая впечатление, будто он тоже побаивался их строгой библиотекарши. Марлин попыталась оправдаться — ведь никому не хочется упасть в грязь лицом, верно? — и, придав лицу наиболее честное и невинное выражение, быстро проговорила: — Не то, чтобы сильно, но… Регулус с широкой усмешкой прервал её бормотания: — Да ладно, Марлс, успокойся. Просто давай ты не будешь клеить из себя леди хотя бы в библиотеке, хорошо? — попросил он и при этом смотрел на Марлин так прямо и честно, что она тут же кивнула. И заодно про себя подумала, что глаза у него вблизи ещё красивее. — Не все советы Астры Джойс являются полезными. Марлин некультурно уставилась на слизеринца и запоздало почувствовала, что краснеет: — Откуда… — Надёжные источники. — ухмыльнулся Рег, перебивая её вопрос, и осторожно уточнил: — Ну, что, пошли? И он галантно протянул ей свою руку. Марлин не могла не засмеяться — иногда Рег был чересчур внимательным джентльменом.***
Лили Эванс всегда была реалистом. Но сейчас даже у неё возник такой вопрос: — Вам не кажется, что кто-то заколдовал время? Ну, не может оно так быстро уходить. Они с девочками гуляли по Хогсмиду в свой последний выходной перед Рождественскими каникулами. Секунду подруги удивлённо на неё посмотрели. А потом Астра и Марлин улыбнулись и кивнули, а Адара неожиданно… рассмеялась. Это был первый раз, когда Лили слышала смех Адары. На удивление, он оказался весьма мелодичным. Нет, не тот воспетый в поэмах «перезвон колокольчиков», конечно. Лили вообще не верила в подобный бред и сомневалась, что искренне девушка может смеяться таким образом — она ведь не церковный колокол. Но вот этот смех Адары было приятно слушать, и для Эванс оставалось загадкой, почему Маунтвиль так этого стеснялась. В принципе, после вечера первого сентября Лили не стеснялась задавать Адаре подобные вопросы. Так что ничего не мешало ей это сделать и сейчас. И она уже было открыла рот, чтобы спросить, как внезапно сзади они услышали голос: — А ты хорошо смеёшься, Маунтвиль. Жаль только, что ты это всё скрываешь от своих сокурсников. Лили круто обернулась к голосу, который чаще всего вызывал у неё непонятное раздражение. Джеймс Поттер приближался к ним. Красная шапочка с помпончиком так мило смотрелась с его очками, что Лили улыбнулась. — О, Лили, солнце моё в холодную стужу!.. — начал гриффиндорец своё приветствие, заметив её улыбку и явно приняв её не за умиление. Про последний комплимент Поттеру забудьте. Не такой уж он и милый. — Не составишь ли ты со своими подругами нам компанию в высококлассном заведении неподалёку? — продолжил Поттер. Лили глубоко вздохнула. Как же её бесил этот поттеровский пафос. — Если ты и дальше будешь так разглагольствовать, то не составлю. — отрезала она, изо всех сил стараясь, чтобы голос не звучал слишком грубо. Всё-таки портить настроение в рождественские праздники не хотелось ни себе, ни ему. — Лили, пошли, я жутко замёрзла. — пожаловалась Астра. — Если ты не согласишься, то будешь ходить рядом с сосулькой. — Точнее, с двумя. — сказала Марлин, подмигнув подошедшим Мародёрам. Ещё одна предательница. — Я тоже жу-у-утко замёрзла. Адара усмехнулась на эти «чистосердечные» заявления. Лили посмотрела ей в глаза и увидела едва заметное понимающее выражение, спрятанное за привычной насмешливостью. «Иди, Лили. Поттер, конечно, баран, но друг из него очень даже не плохой.» — Хорошо, я согласна. Нам уже давно пора отогреться, — сдавшись, признала Лили и почти сразу досадно хмыкнула, увидев счастливую физиономию сокурсника. — Ура! — обрадовался Поттер и начал бегать вокруг них, как счастливое животное. — Утихомирься, олень. — пошутил Блэк, тыкая его под рёбра и осторожно кивая в сторону Эванс, мол, даму такое поведение вряд ли впечатлит. Лили всё же, как ни странно, была очень впечатлена, и еле сдержала рвущийся наружу смех, умело спрятав его за лёгким покашливанием. И вся компания дружно устремилась в паб «Три метлы». Точнее, почти вся — никто из ребят и не заметил, что Адара чуть-чуть отстала от группы и осталась на всё той же поляне. В «Трёх мётлах» было как всегда тепло и уютно. Мародёры поухаживали за дамами, все они довольно расселись и только тогда Астра спохватилась: — Девочки, а где Адара? Лили и Марлин оглянулись: у всех создавалось впечатление, что Адара ходит где-то рядом. Мародёры нахмурились и переглянулись между собой, спустя секунду единодушно скося глаза в сторону Бродяги. Сириус неожиданно для всех признал: — Я пойду на той поляне посмотрю. Как никак, если она не пошла с нами, то только из-за меня. Астра и Ремус согласно улыбнулись, Хвост был невероятно счастлив, что Бродяга наконец-то таки решил проявить хоть какие-то нормы приличия — постоянно и эффективно наставлять его на путь истинный мог только Лунатик. Сириус быстро оделся и вышел из заведения. Вниманием Лили полностью завладел Поттер, который всячески пытался её развеселить. Хотя маленький червячок незаметно проснувшейся совести всё же грыз её изнутри, не давая полностью наслаждаться весёлой компанией. А Сириус смутно подозревал, что совершенно не случайно они так поздно обратили внимание на отсутствие Маунтвиль.***
Действительно, Адара стояла на всё той же полянке, прямо на краю обрыва и с лёгким любопытством смотрела вниз. При этом на плече у неё сидел чёрный ворон, планомерно выклёвывающий нитку из её пальто. Сириус, вышедший на полянку, так и замер, заметив, как та половина лица, которую Сириус мог видеть, легко улыбалась вредной птице: — Пури, я тебя уже покормила. Прекращай выклёвывать нитки. — она осторожно поднесла палец к голове ворона и совершенно не удивилась, когда тот легко сомкнул клюв на верхней фаланге. — Ладно уже, палец можно, но не сильно. И снова посмотрела вниз, словно выискивая что-то в той впадине. Сириус, конечно, знал, что Маунтвиль уже давненько сменила сову на ворона — тот буквально пару раз влетал в Большой зал и был довольно приметен среди относительно белоснежных сов. Он сам, кажется, отпускал парочку шуток по этому поводу. — Ну что, попробуем? — Сириус чуть было не вскинулся, но Маунтвиль снова обращалась к ворону. Тот выпустил палец хозяйки, досадно каркнул и даже подпрыгнул на плече, заставив Маунтвиль легко поморщиться. Она стояла в этом синем пальто на фоне заснеженной полянки, тоненькая, маленькая, словно акцентируя всё внимание вокруг исключительно на себе и при этом довольно органично вписываясь в пейзаж. И вообще даже будучи такой на первый взгляд беззащитной, у Сириуса создавалось отчётливое ощущение, что Маунтвиль может быть невероятно опасной… Да только какая от неё опасность? Ворон в очередной раз протестующе каркнул, и Сириус понял, что ему тоже как-то не очень нравится вот это «ну что, попробуем?» в исполнении Маунтвиль. Ну, не могла же она, право слово… Сириус сам не понял, в какой момент собственного приближения он выкрикнул: — Маунтвиль, не надо! Я того не стою. — но было уже поздно, что-то менять. Ворон испуганно каркнул, когтями намертво вцепившись в плечо хозяйки. А Маунтвиль оглянулась и чуть не оступилась, широко расширенными глазами смотря куда-то вниз. Но сама смогла вовремя восстановить равновесие и отступить подальше от пропасти, зло хмуря брови. — Блэк, ты совсем уже придурок так пугать! И с чего ты взял, что я собралась умирать? Если ты этого ожидал, то не дождёшься. — Маунтвиль выговорила ему это всё таким тоном, что Сириус на секунду почувствовал себя нашкодившим мальчишкой. И заодно в стотысячный раз пожалел, что вообще почему-то обеспокоился её вот этим странным диалогом с птицей. Кстати, о вороне. Тот как-то подозрительно смотрел на Сириуса. Настораживающе. — Маунтвиль, я и не собирался тебя пугать. — насупился Бродяга, мысленно проклиная тот факт, что вообще подписался пойти сюда. И какой книззл его дёрнул? — Кто тебя, дурочку, знает: может ты у нас особа с невероятно тонкой душевной организацией? Расстроилась, что с тобой мало кто общается и решила вот так красиво завершить свою жизнь. Сириус показательно помахал руками, игнорируя то, каким взглядом при этом на него посмотрела Маунтвиль. — Блэк, ты точно либо псих, либо идиот. И иногда я не могу понять, как два таких качества могут уживаться в одном человеке. — закатила глаза Маунтвиль и объяснила, словно маленькому ребёнку: — Если бы я хотела умереть, оболтус, то я бы это сделала, а не ждала твоего прихода. А на счёт тонкой душевной организацией, то тут ты не прав: я вот уже пять лет особо ни с кем лишним в этой школе не общаюсь — и до сих пор не отбросила коньки. Надо будет, кстати, скоро юбилей отпраздновать, — хмыкнула словно самой себе Маунтвиль. Они замолчали. Очередь привычных оскорблений отзвучала, а говорить им больше было и не о чем. Все пять лет обмениваясь оскорблениями, ни Сириус, ни Маунтвиль не видели соприкосновений в своих взглядах. Поэтому она снова отвернулась и продолжила любоваться горным пейзажем, что-то тихо нашёптывая этой своей дурацкой птице, которая упрямо не хотела терять в поле зрения Сириуса. А он уже просто не знал, что сказать. В принципе, при огромном желании Сириус мог бы сейчас придраться к её последним словам и распустить из этого полноценную перепалку — Бродяга был более чем уверен, что Маунтвиль поддержит эту идею, желая хоть немного «спустить пар». Тем не менее, у гриффиндорца и так было достаточно хлопот, чтобы даже в канун Рождества устраивать привычные скандалы. Например, он не знал, где ему лучше отпраздновать Рождество, он вконец запутался, с какой из пассий он обещал встретиться сегодня вечером и вообще сегодня ли вечером он обещал? Последнее, конечно, казалось ему совершенно незначительным — не одна так другая, в конце-то концов. К тому же, на фоне семейных проблем истерики всех его пассий воспринимались им исключительно с фразой «заткнитесь и не ездите мне по ушам». Сириус вспомнил, что его, собственно, насторожило в их первоначальной прогулке до «Трёх мётел», а потому осторожно спросил: — Ты в подружек заклятие, что ли, бросила? — он не стал причислять и себя к тем, на кого Маунтвиль могла наложить заклятье. Потому что он за собственными переживаниями, скрытыми где-то внутри, действительно случайно мог не обратить внимание, идёт она с ними или нет. Маунтвиль повернулась и посмотрела на него изучающе, всем своим видом выражая неозвученные слова «а ты не такой уж и идиот»: — С чего ты взял? В принципе, этот вопрос сам по себе уже служил ответом. Но Сириус решил озвучить свои аргументы (не чтобы покрасоваться, конечно, а так, чисто для ясности): — Сомневаюсь, что кто-либо из твоих подруг смог бы о тебе забыть без вмешательства, Маунтвиль. — он слегка сцепил зубы, чувствуя, что самую малость злится. Это же насколько ей должно быть неприятна их компания, чтобы заколдовать собственных подруг? А, если учитывать, что с Ремусом и Питером у Маунтвиль были вполне нормальные отношения, к Сохатому она относилась почему-то очевидно нейтрально, хотя и сыпалась порой остротами, то получалось, что особо неприятен ей именно Сириус. Нет, он не станет спрашивать, с чего бы это, но насколько же сильно надо его недолюбливать… Маунтвиль перебила его мысли своим ответом, слегка обескураживая: — Я хотела побыть одна, не принимай на свой счёт. У Астры я в рождественский период вообще на особом карандаше, так что пришлось немного всех обмануть, — она пожала плечами, смотря будто бы сквозь Сириуса и вместе с тем оставаясь непроницаемой. И ему бы, наверное, стоило спросить, почему это Маунтвиль захотела остаться одна фактически в лесу и почему она у Джойс «на карандаше» именно в рождественское время, но… Кто Маунтвиль ему такая, чтобы он лез ей в душу? А это было явно личное. И не то чтобы Сириус был такой уж тактичный джентльмен, но как-то прощупывать её сейчас не хотелось. Такую, вроде как настоящую, почти умиротворённую в своей грусти и одиночестве, которое он так нагло нарушил. Почему-то не хотелось задевать или оскорблять такую Маунтвиль. Это было странно, и Сириус решил, что сегодня он над этим заморачиваться не будет, а потому сдержанно спросил: — Может, всё-таки пойдёшь в «Три метлы» с нами? О тебе ведь вспомнили. Маунтвиль удивлённо вскинула голову, словно на самом деле до сих пор не была готова к тому, что о ней вспомнили вопреки колдовству. Потом тихо пробормотала ворону что-то вроде «вышли за радиус действия» и усмехнулась, взглянув Сириусу в глаза — он, как настоящий ценитель женской красоты, не мог не признать, что синий цвет ей очень даже к лицу: — А зачем я вам там? У вас весёлая, дружная компания, а у меня нет никакого настроения. Не хочу никому портить праздник своей жутко кислой миной. Сириус пригляделся: особо кислой мины на лице у Маунтвиль заметно не было, но парень подозревал, что вот это уж напрямую связано с его присутствием. В конце концов, он давным-давно уже понял, что рядом с ним Маунтвиль всегда держится настороже. Это слегка злило, конечно, потому что, право, несмотря на их отношения, он бы никогда не позволил себе ездить по чужим чувствам. Но эти заверения сейчас наверняка прозвучали бы глупо и запоздало. Тем не менее, он нашёл более достойный аргумент и поспешил его высказать: — Но я же слышал, как ты только что смеялась. Это было очень даже искренне. — и нет, Сириус ни в жизни не признает, что ему этот самый смех понравился. Ни в коем случае. Смех как смех, совершенно ничего удивительно. Маунтвиль сдержанно кивнула, снова вперившись взглядом куда-то вдаль: — Да. Это было искренне. Просто у меня перед Рождеством всегда такие «приступы искренности», а высказывание Лили было весьма забавным, особенно учитывая, что его сказала именно она. Между ними на некоторое время установилось молчание. Сириус решил задействовать ещё один аргумент: — Я не думаю, что ты испортишь кому-то праздник, если будешь молча и грустно сидеть. — хотя он в глубине души сильно сомневался, что Маунтвиль решится выказать свои настоящие эмоции. Поэтому он выдал очевидное: — Ты расстроишь их, если не придёшь. Маунтвиль пожала плечами, задумчиво смотря на ёрзающего ворона — Сириус поймал себя на мысли, что такое её поведение бесит его гораздо больше, чем их перепалки: — Навряд ли. Если я сейчас вместе с тобой отправлю им их любимые сладости, то я не думаю, что кто-то на меня обидится. И всё-таки она была слишком предусмотрительной. Неудивительно, что она смогла долгое время пудрить всем головы собственной неприметностью. Парни вон только недавно смогли признать, что Сириус вполне мог быть прав на счёт Маунтвиль всё это время. Бродяга едва слышно вздохнул — он никак не мог поймать нужной темы для разговора, которая могла бы продержаться чуть дольше, чем обыденная схема вопрос-ответ. Сириус решил зайти с другой стороны: — Ты едешь домой на Рождество? Маунтвиль отрешённо ухмыльнулась и с некоторой горечью прокомментировала: — Переводить тему — это не твой конёк, Блэк. Нет, я остаюсь в Хогвартсе. А ты? — А я не знаю. — он даже не знал, почему ему захотелось начать эту тему, не то что своей локации на стремительно приближающееся Рождество. Он, видимо, совсем уже с ума сошёл, раз так тщательно обходил эту тему в разговоре с Сохатым, но почему-то заговорил об этом с Маунтвиль. Она неожиданно повернула к нему лицо и спокойно подметила: — Регулус хочет, чтобы ты приехал. — при этом сказано это было именно таким тоном, что не оставалось сомнений: Маунтвиль слышала это в первую очередь именно от самого Рега. Эта фраза заставила Бродягу нахмуриться и одновременно с тем насторожиться: — А ты откуда знаешь? Она усмехнулась, и Сириус решил проигнорировать тот факт, что в этой усмешке явно скользил его диагноз. — У меня очень даже неплохие дружественные отношения с твоим братом. Ты, вероятно, об этом не знал. Сириус снова вздохнул, на этот раз громче. Тот факт, что он не так уж и много знал о школьной жизни младшего братишки его порядком тревожил. Да и проблема казалась очевидной. Сириус и сам признавал, что иногда был тем ещё недоумком, но Рега он ценил и уважал. В конце концов, тот был единственным из всей семьи (не считая дяди), кто на постоянной основе писал ему письма. И Сириус отвечал — вначале скупо, нехотя, обиженный на семью за очевидное пренебрежение, а потом строчил целые оды брату о Хогвартсе, а тот радостно отвечал и распрашивал побольше. Мародёрам же Сириус все уши прожужжал о брате, невероятно гордясь даже тем, что он поступил на Слизерин — просто потому, что это был Регулус. Тот всегда был молодцом и оставался верен своим принципам — беречь семью, оставаться максимально честным и при любых обстоятельствах уважать людей. Сириус объективно полагал, что именно Регулус сочетал в себе лучшие черты Блэков. И в его случае Слизерин это, скорее, подтверждал, чем отрицал, потому что Сириус знал братишку как никто другой. На тот момент, наверное. Потому что позже они с Регом стали ощутимо отдаляться друг от друга. У брата появилась своя компания, вместе с Мародёрами ему было не так интересно, книги Регулус предпочитал шалостям, а профессоров старался уважать безоговорочно. В общем, тем у них особо не было, так что постепенно общение сошло до кивков в коридоре, скупых бесед дома и редких уютных вечеров у дяди. Сириусу было горько. И немного страшно, потому что он не знал, каким Регулус стал. Он только помнил призрак прошлого и наивно полагал, что этот образ меняться не будет. — Нет. Он мне мало чего рассказывает последнее время. Видимо, ошибался. Вряд ли тот, прошлый Регулус доверял бы таким как Маунтвиль отношения с семьёй. Тот Регулус поделился бы проблемами со старшим братом. — Ты теряешь его, Сириус. — с её уст имя звучало очень даже просто и легко. Гораздо проще, чем если бы сам Бродяга называл её по имени. — Он уже не доверяет тебе. Боится, что тебе важнее друзья. И ревнует. Жутко ревнует тебя к ним, потому что даже дома вы толком не общаетесь. Сириус молчал. Лихорадочно вспоминал свой разговор с братом буквально пару дней назад, когда подошёл к нему спросить, ехать ли ему домой на Рождество. По мнению Сириуса, вопрос был логичным, потому что они с матушкой перед его отъездом в Хогвартс крупно поругались. В очередной раз, но тем не менее, вопрос был теперь не праздный. И всё же Регулус, кажется, обиделся. Вскинул острый подбородок, весь словно подобрался и отбрил, что ему совершенно безразлично, где именно Сириус собирается устраивать скандал на Рождество. И участливо спросив, нет ли у брата ещё вопросов, гордо удалился в сторону подземелий, оставив Сириуса недоумевать: что же такого было в этом вопросе? Маутвиль продолжала, и, судя по всему, она в ответах нуждалась меньше всего: — Я слышала ваш с ним разговор. Он сказал, что ему безразлично, но это не так, и ты сам это прекрасно знаешь. Ему важно, чтобы ты отпраздновал семейный праздник со своей семьёй. И не только ему. Сириус был так сильно задумчив от всей этой тяжёлой семейной рутины, что даже не обратил внимание, что Маунтвиль слышала их тогдашний разговор. Уже позже он задастя вопросом: сколько же раз она подслушивала чужие разговоры? А пока он ощущал только сожаление по поводу того, что вообще свернул разговор в эту сторону. Каким остолопом надо быть? Ну, и лёгкое удивление от последнего предложения Маунтвиль: — Что ты имеешь в виду? — Лишь то, что твоё присутствие на Гриммо важно не только твоему брату. Матери и отцу тоже, — Маунтвиль пожала плечами, всё ещё равнодушно констатируя факты, пока ворон на её плече продолжал с ехидцой рассматривать Сириуса. Вот уж что значит: «питомец достоин своей хозяйки». И хотя в словах Маунтвиль не было и тени насмешки, Сириус всё же почувствовал укол. Ощутимый укол, почти такой же, как на далёком первом курсе, когда она так неосторожно прокатилась по его больным местам. Сириуса это взбесило. Он недовольно осклабился и с заметной злостью ответил: — Ты ничего не знаешь о моих отношениях с семьёй. Маунтвиль поджала губы и вскинула брови, тем самым показывая, что подобная рефексия её волнует слабо: — Я знаю больше, чем ты думаешь. Я тебе это уже говорила. Презрение твоей матери связано не с тем, что ты не поддерживаешь идеи Волдеморта. Сириус в очередной раз подивился её осведомленности. Интересно, это Регги такой болтун или Маунтвиль такая понимающая? Или, может быть, у неё есть какие-то другие источники? Эта мысль почему-то тоже радости не внушала, хотя Лунатик, Хвост и порой даже Сохатый пытались втолкнуть Сириусу в голову, что Маунтвиль им не враг. Хотя бы пока. — А с чем же тогда? — насмешливо спросил он. Маунтвиль, казалось, держалась из последних сил, но всё же попыталась объяснить — Сириус так и не понял, откуда у неё взялось такое терпение к его «неуправляемой личности»: — С тем, что ты считаешь своей семьёй друзей, а не их. Тем, что считаешь себя отщепенцем, не членом семьи. Просто попробуй спокойно побыть с ними. У тебя пока есть на это время. Потом может быть поздно, Сириус. Она говорила это таким тоном, что становилось очевидно: ей самой времени не хватило. И Сириус впервые задался вопросом: какая вообще жизнь у Маунтвиль за стенами Хогвартса? Есть ли у неё люди, рядом с которыми она могла бы чувствовать себя в безопасности? Которым она могла бы безоговорочно доверять? С которыми можна заливаться безудержным хохотом, радоваться жизни и просто быть… человеком, а не безэмоциональным существом? Сириус неверяще выгнул брови, сомневаясь в адекватности сокурсницы: — Ты предлагаешь мне поехать на Рождество… домой и… нормально посидеть с… семьёй? — Ты так говоришь, будто это такая уж страшная дикость, — усмехнулась Маунтвиль в ответ, спокойно смотря в его непонимающие глаза. Затем после короткой паузы, махнула рукой, отвернулась и закончила: — Так твоя семья поймёт, что она для тебя ещё имеет значение. Надеюсь, что это так и есть. А так… решать тебе, не понимаю, зачем я поддержала эту тему для разговора. И вообще полезла со своим мнением, — он почувствовал, как она едва ощутимо стушевалась, словно точно сожалела о сказанном. Но следующие её слова слегка ввели Сириуса в ступор: — Пожалуй, это было излишне. Извини. И она махнула рукой, медленно разворачиваясь и неспешно куда-то уходя. Ворон тут же оглянулся на Сириуса ещё раз, соскочил с плеча хозяйки и, взмахнув крыльями, улетел куда-то в чащу леса. Маунтвиль даже не повернула головы. На мгновение Сириусу показалось, что он понял, о чём она говорила и что она имела в виду, но выразить это словами было выше её сил. Поэтому Бродяга лишь сделал пару шагов вперёд и осторожно схватил Маунтвиль за руку. Она оглянулась, непонимающе косясь на его такое неоднозначное проявление эмоций. — Спасибо, — сказал Сириус, двумя руками пожимая тонкую ладонь. Затем он, немного сконфузившись собственного порыва, спросил: — Так ты пойдёшь? Маунтвиль, казалось, тоже было как-то неловко, и она, осторожно вытянув руку из его ладоней и немного помолчав, всё же ответила: — Пожалуй, да. Не хочу расстраивать Марлин, Астру и Лили. Как никак, у двух последних это почти свидание. — Сириус понимающе ухмыльнулся: — Ты об отношениях Джойс с Лунатиком? Адара ответила ему идентичной саркастичной ухмылкой: — А о чём же ещё? Я, конечно, не такая сводница, как она, но их переглядки с Люпином уже даже такому пню видно. — легко пошутила она, признавая собственную некомпететность в данном вопросе. Они рассмеялись. Сириус впервые почувствовал некоторую свободу при общении с Маунтвиль. И возможно, предположил про себя Сириус, она не была такой уж заразой, как он раньше думал. И даже вполне вероятно, что её сходство с Вальбургой Блэк всё же не было таким масштабным, как он полагал. Сириус смотрел на тоненькую фигурку Маунтвиль, на её тёмно-синее пальто и искренне не мог понять, как в такой девушке одновременно уживаются столько совершенно противоположных черт характера. И как она, такая непримиримая защитница справедливости, может вообще общаться с тем, кто оскорблял её на протяжении стольких лет. Всё же мисс Маунтвиль была той ещё головоломкой. Вечер прошёл на славу. Сириус веселился, травил шутки, и ему даже удавалось местами забыть о том, что на самом деле на душе скребли кошки после разговора на лужайке. В голове то и дело всплывал образ Регги, которому сейчас, вполне возможно, было одиноко без поддержки старшего брата. А цепкий взгляд Маунтвиль доводил мало не до тошноты. «Она всё знает», — эта мысль гудела у Сириуса в голове на протяжении всей встречи, не давая полностью расслабиться. Почему-то тот факт, что она слишком пристально и понимающе на него смотрит не настораживал, а, наоборот, внушал какое-то спокойствие, что хотя бы кто-то из сидящих за столом может хоть чуточку понять его эмоции. Маунтвиль была права: отношения с Регги начали заметно ухудшаться. Брат перешёл на третий курс и, ясное дело, хотел проводить больше времени с ним, с Сириусом. Если не в школе (тут они принадлежали к враждующим факультетам и общаться было крайне сложно по этой причине), то хотя бы в Хогсмиде. Но у Бродяги постоянно так или иначе не хватало времени на брата: есть факультет, шалости, друзья, враги, в конце концов. А на Регулуса никогда не остаётся достаточного промежутка лишнего времени. Но разве сам Сириус виноват в том, что так выходит? Ведь, видит Мерлин, он пытался. Ситуацию нужно было кардинально менять, и Сириус это достаточно отчётливо понимал. Наверное, всё-таки стоит подумать и решить, где он будет праздновать Рождество. Друзья, скорее всего, поймут, а вот семья… Блэки не поймут: для них выше семьи нет ничего. Даже той семьи, в которой тебя не уважают. Бродяга, понимая, что ступил на скользкую дорожку личных самокопаний, поспешно заинтересовался тем, что же там Сохатый так энергично внушает Эванс и Маккиннон. К счастью, Сириус не видел, как понимающе улыбнулась та самая Маунтвиль, наблюдая за тщетными попытками Блэка отвлечься хоть на что-то.***
В гостиную компания гриффиндорцев пришла уже ближе к вечеру и почти сразу разошлась по комнатам с наилучшими впечатлениями от этого дня. Ремус и Лили, как ответственные старосты, остались в гостиной следить за порядком. Ремус взял первую попавшуюся книгу по ЗоТИ и сделал увлечённый вид, будто он читает что-то на редкость важное. На самом деле, ему нужно было подумать о… О его отношениях с Лили, Марлин, Мэри, Адарой и… Мерлин, почему даже мысль об этом заставляет его уши покраснеть? И Астрой. — Ремус, что читаешь? — вопрос Лили заставил его нервно забегать по страницам учебника. Буквы расползались и никак не хотели собираться в слова, не то что в предложения или абзацы. Ремус постарался хоть немного соврать и поспешно ответил: — А, так… это параграф о боггартах… По ЗоТи… У нас же послезавтра контрольная, вот я и повторяю. Внимание, больному объявлен диагноз: Ремус — идиот. Лили понимающе закивала, приятно улыбаясь: — А, понятно. Мне тоже надо будет повторить, пожалуй, — и она немного притворно зевнула, а затем плавно потянулась: — Ладно, я пошла спать — день выдался трудный и перенасыщенный впечатлениями. Ремус плохо слышал, что там говорила Лили, а потому постарался как можно непринуждённее закивать: — Хорошо, Лилс. Спокойной ночи. — Спокойной, Рем. Уже у самых ступеней к спальням Эванс всё же обернулась, с нотками веселья в голосе окликнув Ремуса по имени: — Ремус! — А? — ответил Лунатик, словно за эти несчастные тридцать секунд очень сильно увлёкся тем текстом, который читал. Точнее, которого даже перед собой не видел. Лили понимающе покивала, тихо рассмеялась и подметила: — Ты книжку переверни — вверх ногами, наверное, не удобно читать. Ремус густо покраснел, а Лили громко засмеялась и побежала в спальню. Ремус снова задумался. Что он вообще иногда говорит? Боггарты. Это же тема ещё первого урока, зачем ему её повторять? Зачем ему вообще повторять ЗоТИ, если он их наизусть знает? Хотя… Этот первый урок рассказал тогда о многом, да и внёс много разнообразных впечатлений. Ремус был из тех людей, кто предпочитал изучать окружающих, лишь наблюдая за их поведением. Позиция постороннего свидетеля всегда обеспечивала ему объективную оценку ситуации. Правда, с Мародёрами не спасал ни один из всевозможных вариантов — с такими, как Сириус и Джеймс, например, невозможно было быть объективным. Профессор Дженкинс строго мерил комнату, предназначенную для практики по Защите от Тёмных Искусств. Как только все ученики зашли в кабинет, он тут же замер и обвёл учеников изучающим взглядом. — Добрый день. Профессор Дамблдор уже представил меня, поэтому не буду повторятся. Как видите, сегодня у нас будет практическое занятие. Прошлые профессора любезно прислали мне отчёты о ваших знаниях за каждый курс. Я был приятно удивлён вашими вероятными навыками в защитных и боевых заклинаний. — он сделал паузу и прискорбно покачал головой, — Но к моему сожалению, я не обнаружил у вас знаний об опасных магических существах, которые вы должны были получить на третьем курсе. Тогда вашим преподавателем была, если я не ошибаюсь, мисс Фрост, которая всегда считала эту информацию ненужной, предпочитая оттачивать ваши навыки практических заклятий и их различные применения. — по классу прокатились лёгкие смешки. Профессора Фрост они забыть ещё не успели. — Что ж, я решил, что вам нужно наверстать упущенное. Поэтому первый семестр мы будем изучать опасных магических существ, а второй — готовится к СОВ. Гриффиндорцы и хаффлпаффцы удивлённо зашептались. Такого поворота никто не ожидал — студенты уже привыкли к тому, что с преподавателями по ЗоТИ им катастрофически не везёт. А профессор тем временем продолжал: — Доставайте ваши волшебные палочки и приступим. Обратите внимание на вот этот шкаф. Есть у кого-то предположения, что здесь может быть? В это время шкаф подозрительно зашатался. И после этого мгновенно вверх взметнулась рука Амелии Боунс, которая, как и сам Ремус, была старостой. — Да, мисс Боунс? Сам Ремус имел несколько вариантов того, что могло находиться всредине шкафа, но так как о большинстве магических существ он только читал, отвечать он не решился. — Я думаю, что это боггарт, сэр. — спокойно ответила Амелия. — Почему вы так считаете? — спросил профессор, с хитринкой поглядывая на хаффлпаффку. — Дело в том, — Амелия замешкалась, — что у нас дома тоже как-то завёлся боггарт. Тоже в шкафу. И он как раз вот так шатался, когда кто-то к нему подходил. Амелия замолчала и было видно, что она как-то не слишком позитивно настроена относительно возможной встречи с боггартом. Ремус, конечно же, читал об этих существах и уже предвкушал предстоящее практическое занятие — давненько у них не было такого интересного материала. — Очень хорошо, — профессор довольно улыбнулся, — пять очков Хаффлпаффу. Да, вы совершенно правы, мисс Боунс. А теперь пускай кто-нибудь с Гриффиндора скажет мне, что такое боггарт и с чем его едят? Класс засмеялся. Астра подняла руку. Дженкинс кивнул, разрешая ответить. — Боггарт, сэр, это такая сущность, которая превращается в то, чего мы больше всего боимся. Он больше всего обожает темноту и поэтому выбирает соответсвующие места. — Очень хорошо, мисс Джойс. Может быть вы скажете нам, чего боится боггарт и как с ним бороться? Ремус с замиранием сердца слушал слова Астры, переливы её волшебного голоса и весёлые интонации, местами проявляющиеся и совершенно нескрытые. — Может быть и скажу, профессор, — пошутила Астра, задорно улыбнувшись, — боггарт, как и любой страх, больше всего боится нашего смеха. Ну, и к тому же, есть специальное заклинание… — Но-но, мисс Джойс, — покачал пальцем профессор под новую волну смешков, — здесь пока преподаватель я. Поэтому, будьте добры, не забирайте у меня работу, — шуточно взмолился он, а затем продолжил: — Мисс Джойс сказала всё совершенно верно. Пять очков Гриффиндору. И, действительно, для борьбы с боггартом используют специальное заклинание — Ридикулус. Повторите, пожалуйста. Ученики повторили, и Ремус в том числе. Было видно, что Бродяга и Сохатый уже что-то выдумали, судя по их одинаково хитрым выражениям лиц. Профессор довольно хлопнул в ладоши. — Чудесно! Но само заклинание мало чем нам поможет. Для того, чтобы бороться с боггартом, вам нужно представить ваш страх в смешном положении. Понимаете? — понимало профессора, кажется, только двое: всё ещё довольно улыбающиеся Сириус и Джеймс. — Ну, например… Мисс Боунс, будьте добры. Вы уже видели боггарта, а потому имеете о нём хотя бы малейшее понятие. Покажите пример? Амелия с готовностью кивнула и подняла волшебную палочку. — Сейчас я выпущу боггарта. Один… Два… Выпускаю! Дженкинс резко открыл дверцы шкафа. Как в кино у магглов, из шкафа неспешной походкой вышла какая-то женщина. Амелия нервно закусила губу и что было мочи крикнула: — Ридикулус! У женщины резко выросли собачьи уши и петушиный хвост. Все в классе засмеялись. — Чудесно, мисс Боунс. Великолепно! — похвалил студентку профессор Дженкинс, и Амелия гордо улыбнулась, отойдя к своим подругам, которые тут же зашушукались, явно спрашивая её о том, кем была эта женщина. Профессор же резко повернулся к двум мальчишкам, которые о чём-то тихо переговаривались: — Хватит болтать, мистеры Инкх и Корнер! Два хаффлпаффца быстро обернулись, явно не слушая профессора. Видимо, подумали, что им пора бороться с боггартом и вместе вышли вперёд. Пару минут существо непонятно крутилось, а потом превратилось в половину слизняка. Весь класс весело засмеялся. Провинившиеся хаффлпаффцы недовольно покраснели. Профессор лишь коротко улыбнулся и объяснил, что в подобных ситуациях боггарт теряется и не знает в кого превращаться: в безголового трупа или плотоядного слизняка. Ремус улыбнулся: это действительно был один из самых весёлых моментов всей практики. Дальше были смешные случаи, но страхи однокурсников невольно заставили его задуматься. «Так-с, пройдёмся по списку» — Ремус взял кусок пергамента и начал чертить схему: человек — его боггарт. Он привык быть точным и привык изучать людей, чтобы потом иметь некое представление о них, их характере, жизни и, что более важно, прнципах. На эту, на первый взгляд, бесполезную работу ушло около получаса. Ремус решил ещё раз перечитать свои записи:Хаффлпафф: Амелия Боунс — злая бабушка (хотя её подруги шептались, что это не её бабушка, но самого Ремуса эти сплетни не касаются); * Дэвид Корнер — плотоядный слизняк; * Хельга Гринграсс — замкнутое пространство; * Эндрю Инкх — безголовый труп; * Эмма Кеттлберн — высота, обрыв; * Полли Макмиллан — темнота (шалости Мародёров эту темноту совершенно разорвали на части, хотя Ремус просто поражался тому, насколько хаффлпаффка всё же, пожалуй, помешана на их компании); * Сибилла Рекорд — ведьма банши (чуть весь класс не оглохнул от высокого крика, благо, Сибилла успела вовремя произнести заклятие и нацепить на банши детский костюмчик и лишить её голоса); * Катрина Трек — крысы (Хвост тогда долго посмеивался, а Бродяга пошутил, что друг может даже не пытаться подкатывать к Трек — по лицу Пита было видно, что ему не очень-то и хотелось); * Вивьен Амбер — большая собака (тут пришла очередь смеяться Бродяге, но Хвост его успокоил — что он уж точно может подкатывать к кому захочет); * Оливер Вильдфан — инфернал (Ремус, в принципе, мог понять Вильдфана); Гриффиндор: Джеймс Поттер — смерть близких (Ремус часто поражался Сохатому, который к числу близких причислил стольких, что в классе чуть ли не целая шеренга тел лежала); * Сириус Блэк — одиночество (та пустынная комната, где сидела точная копия Сириуса, только существенно постаревшая и обезумевшая, до сих пор не внушала Ремусу позитивных впечатлений); * Питер Петтигрю — его собственное изуродованное тело (выглядело, стоило признать, очень противно, даже Ремус не узнал бы Хвоста в таком состоянии); * Лили Эванс — дементор (Лили сказала, что она боится дементоров и Азкабана с самого детства, и хорошо, что она сказала об этом профессору Дженкинсу ещё до того, как подошла к боггарту. Ремус боялся представить реакцию окружающих на дементора); * Астра Джойс — Чёрная метка (никто так и не понял причину этого страха, а Астра отказалась что-либо объяснять и после урока быстро смылась куда-то с Адарой); * Адара Маунтвиль — видимо, Адское пламя (каждого студента в комнате просто резко окружили столпы из подозрительного и слишком яркого огня, не позволяющего даже шагу лишнего в сторону ступить. Но Ремус мог поклясться, что буквально на секунду ему показалось, что пламя подчиняется руке Адары, прежде, чем она превратила весь этот огонь в снопы искр, взмывших под самый потолок); * Мэри Макдональд — заклятие Эйвери, которым её снова проклинают.
Благо, Ремуса к показыванию своего страха не приобщили — он был уверен, что профессора уведомили о его «проблеме», а потому тот и не стал так подставлять студента. Ремус был за это благодарен. И, если честно, было совершенно ничего весёлого в том, что Мэри со своим страхом справится не смогла. Мэри просто замерла, в испуге смотря на возникшего Эйвери, и профессор Дженкинс едва успел отразить полетевшее в её сторону проклятие. Больше всего из всей этой группы его беспокоила Астра. Хотя, стоит признаться самому себе, она его вообще очень сильно беспокоила. Ремус почувствовал, что снова краснеет. «Ну, что же это такое?» — нахмурился он и оглянулся: в гостиной никого не было и потому не было даже малейшего смысла вот так краснеть. Ремус вздохнул. Он понимал: Астра Джойс ему нравится. Весёлая, открытая девушка, которая никогда не обратит на него внимание как на парня. Хотя сегодня в Хогсмиде они сидели рядом. Астра весело смеялась и постоянно наклоняла свою голову в сторону Ремуса. Так он узнал, что её волосы пахнут фиалками. И что она едва заметно поднимает правую бровь, когда ей что-то не нравится. Ремус встряхнул головой. Люпин был уверен, что такие, как он, никогда не смогут иметь простого человеческого счастья. А, значит, он даже не должен показывать ей, что она ему интересна. Да, именно так. Ремус улыбнулся: но дружить он всё равно с ней будет. Ведь Астра Джойс — великолепный и уникальный человек. Ремус решительно поднялся с дивана и пошёл в спальню Мародёров. Наверняка, ребята его уже заждались. Сегодня у них намечается ночная вылазка к Макгонагалл — давненько она не получала набор валерьянки в корзинке. Но, конечно же, староста Ремус Люпин был против столь неподобающей идеи. Спустя пару секунд после того, как дверь в спальню мальчиков пятого курса с громким хлопком закрылась, в гостиной Гриффиндора словно из ниоткуда выскочила девушка. Весь её вид говорил о невероятном счастье, а потому мы можем с увереннотью утверждать, что этот день надолго впечатается в её память. Осторожно пройдясь пальчиками по спинке дивана, где ещё минуту назад сидел Ремус Люпин, она ласково улыбнулась и тихо проговорила: — Ну ничего, Рем, теперь я хотя бы наверняка знаю, что тебе не безразлична. И она весело побежала к ступеням, ведущим в девичьи спальни. Спустя мгновение в уютной гостиной Гриффиндора уже никого не было.