Взаимовыгодные условия

— Помоги. Я, не раздумывая, подставила плечо. Леви оперся об меня и попытался встать, игнорируя все то, что врачи твердили ему двадцать четыре на семь. Я и не думала перечить, потому что спорить с капитаном — дело, заранее обреченное на провал. И хотя мне силой хотелось усадить его обратно, я могла лишь молча следовать его указаниям. Капитан зашипел, а после рухнул на кровать. Встать не получилось. — Вам не стоит… — Хватит, — раздраженно бросил Леви. — Я сам знаю, что мне стоит делать, а что нет. Прошла пара месяцев с тех пор, как капитан получил тяжелую травму. Правда, врачи говорили о более затянутых сроках, но Леви не желал ждать и старался разрабатывать ногу вопреки всем рекомендациям врачей. Собственная слабость его буквально выбешивала. И хотя внешне капитан был непоколебим, казалось, будто внутри он был сплошным комком расшатанных нервов. Леви практически никому не позволял задерживаться в его палате. Ему не нравилось то внимание, которому ему оказывали остальные, поэтому мы с Петрой навещали его только по необходимости. И в этом заключалась особая для меня проблема, ведь я впервые чувствовала ревность. Это чувство буквально пожирало меня изнутри, хотя оснований не имело. Первый укол прошил сердце в тот день, когда я по привычке пришла помогать капитану, но возле его кровати встретила Рал. Леви безэмоционально отстегнул, что одного помощника с него будет достаточно, и я могу быть свободна. Мне пришлось покинуть палату, хотя уходить я совершенно не хотела. Я пыталась опережать Петру. Старалась забрать самолично присвоенное место возле кровати капитана, раздражалась, когда она приходила, но капитан все чаще и чаще прибегал к ее помощи, а не к моей. Это бесило. В какой-то момент я просто перестала появляться в его палате. Масла в огонь подлил вечно раздражающий меня Бозард, который в свойственной ему шутливой манере бросил, почему это я не охраняю покой капитана. В больничной палате я появилась спустя две недели. Виной тому стало давящее чувство вины за то, что я поддалась эмоциям и собственному эгоизму. В конце концов, товарищи своих не бросали, а я смогла. Леви не был рад. Совершенно. Ему было все равно. Меня это вновь задело, но на этот раз я лучше справилась со своими чувствами. Капитан решил позаниматься, и я подставила ему плечо. У него не получилось встать. — Что мне… — Помолчи. Раздражение Леви пропитало больничную палату насквозь. И это давило. Он посидел на кровати, глубоко дыша, а после с небрежностью подтянул к себе костыль. — Я хочу выйти из палаты. Я вновь подставила плечо, и теперь Леви окончательно смог встать. Я не видела, что происходило с ногой под широкими черными штанами, но внешне она выглядела гораздо лучше, чем в тот день, когда произошла операция. Кажется, ему оставалось лишь тренироваться, чтобы разработать ее и вернуть прежнюю подвижность. Капитан оперся о мое плечо, на собственный костыль, и мы вышли из палаты. Леви направился к окну, мне пришлось лишь последовать за ним. Из этого окна открывался вид на тренировочные площадки. При одном лишь взгляде на них, на лице Леви заходили желваки. Его совершенно не устраивала та ситуация, в которой он оказался. — Эрд по-прежнему тренирует команду, пока меня нет? — Да. — Тогда почему ты не посещаешь тренировки? Меня пронзил столь холодный взгляд бездушных глаз капитана, что сердце будто превратилось в кристаллик льда. Руки моментально скрестились на груди, будто пытаясь защитить его. Тщетно. Трепетный страх перед капитаном прошелся по позвоночнику. — У меня были причины. Леви сощурился. — Настолько серьезные, чтобы пренебрегать дисциплиной и врать, что болеешь? Нет. Именно это капитан и прочел на моем лице. Я чувствовала, что мы отдалились (а может, мы и вовсе не сближались), поэтому не могла рассказать о той дикой подавленности, которую ощутила за две недели отсутствия в его палате и на тренировках в принципе. Я действительно соврала медикам, что вновь чувствую боль в плечевом суставе. Моему поступку оправдания не было, но иначе я не могла. Из дома пришла очередная весть. Спустя месяц молчания мой отец подал голос. На записке, свернутой всего лишь в два раза, отпечаталось четыре слова: «Я в тебе разочарован». С момента получения послания дома я больше не появлялась. Письма оттуда больше не приходили… А потом я увидела Петру и услышала, как меня просят освободить палату. Меня словно вычеркнули отовсюду, из всех мест, которые многое для меня значили. И я просто не смогла с этим справиться. Единственное, на что меня хватило — на бессмысленное созерцание потолка в собственной комнате. — Ты близка к отстранению от службы. Я поджала губы. Капитан был прав, но… Честно говоря, я надеялась на более теплое отношение. — Я приступлю к тренировкам сегодня же, — собственный голос показался каким-то безжизненным. Все вокруг стало каким-то бесцветным. Была ли я хоть кому-то нужна? Или что для Леви, что для собственного отца я была лишь оружием, солдатом и никем больше? Леви расслышал, как дрогнул мой голос, и взглянул на меня. Как бы отчаянно мне не хотелось разрыдаться, но я сдержалась. По крайней мере, мне так показалось. Капитан какое-то время смотрел мне в глаза, а потом развернулся, бросив удароподобную фразу: — Если ты продолжишь в том же духе, то на место в отряде можешь не рассчитывать. Наш секс тебе не гарантировал ровным счетом ничего. Те эмоции, которые захлестнули меня после этих слов, были подобны лавине. Она обрушилась на меня, подмяла мое тело и переломала все кости. Я была погребена и по-настоящему убита. Он думал, что я на что-то рассчитываю. Что я искала в наших «отношениях» особую для себя выгоду! И более того, Леви готов меня выкинуть, несмотря на все, что между нами было, подкосило. Это… это неправильно. После всего поступить со мной так просто… подло. Мне не нашлось, что ответить. Что-то до чертиков сжимало грудь и не позволяло вздохнуть. Я утонула в обиде. Больно. Леви направился обратно, я попыталась подставить ему плечо. Он отмахнулся от меня. — Я в твоей помощи больше не нуждаюсь. Займись собой. Не стоило переспрашивать, чтобы понять, что я ничего не значила для капитана. Я просто была одной из сторон того договора, который он когда-то заключил со мной и который, я уверена, утратил свою силу. Больше мы с Леви не разговаривали. Я проследила, чтобы он без происшествий вернулся в палату, а после покинула место, потому что теперь его заняла Петра. Удаляясь из медицинского крыла, я все же прочувствовала, какими влажными стали щеки. Боль, копившаяся внутри долгое время, вновь вырывалась наружу. От меня вновь требовали служить. Я вновь не получала ничего, в чем нуждалась. И хуже всего, что я любила этого человека и была от него зависима. Та ситуация, которая происходила с отцом, вновь повторялась. Я вновь оказалась в западне. Только теперь я знала, что эта западня мне принесет — сплошную боль. И прежде, чем я сломалась под натиском новой волны эмоций, я успела решить для себя, что в этот раз не поддамся. Что в этот раз человек, которого я любила, меня не сломает. И пусть я останусь одна на всем свете, но никто из тех, кто видит во мне оружие удовлетворения собственных желаний, ко мне больше не приблизится.

***

Мое тело меня не слушалось. Я бы хотела управлять им чуть лучше, но находиться в невиданной близи от того, кого я любила, было трудно. И чем дальше в ментальном плане он был, тем сильнее стучало сердце. — Упор лежа принять, — скомандовал Эрд. Он о чем-то коротко переговорил с капитаном, а после отдал приказ и принялся расхаживать между нами. — Оруо, встань с земли. Петра, молодец. Эмбер, подними таз. Я выгнулась. Руки дрожали, хотелось просто упасть на землю. С того момента, как капитан пошел на поправку (Рал не могла об этом просто молчать), он стал посещать наши тренировки, отмечать посещаемость и общую физическую подготовку команды. Сказать, что это напрягало — не сказать ничего. Когда хромающий Леви с тростью появлялся на горизонте, мне хотелось исчезнуть до того, как он подойдет к нам. Теперь его сопровождала вечно-желающая-услужить Рал. После того, как Леви практически оборвал со мной связь, она стала его верным помощником. Поэтому мы и перестали с ней общаться, хотя Петра искренне недоумевала, почему я ее избегаю. А мне просто не хотелось смотреть в ее глаза. — Можете отдохнуть, — произнес Эрд, и я с облегчением упала на землю. Близился обед. Как и всегда я планировала не идти на него. Разведчики рассаживались по отрядам, а сидеть с капитаном за одним столом было больно. Я почти всегда пропускала обеды, либо подходила к концу перерыва. Все встречи с Леви — случайные и запланированные — были сведены к минимуму. Так было проще, и не разрывало грудь от непрошенных эмоций. Мое отношение к нему полностью откатилось до того вечера, когда мы еще не были скреплены никаким договором. По крайней мере, я пыталась себя в этом убедить. — Эмбер, идешь на обед? — подошел ко мне Эрд. Я отрицательно помахала головой. — Не очень хочется. Позанимаюсь еще немного. Джин внезапно встал ровно передо мной. Пришлось несколько задрать голову, чтобы удивленно взглянуть на него. — Что с тобой происходит в последнее время? Мне захотелось горько улыбнуться. Об этом я вряд ли могла хоть кому-то рассказать… Вместо того, чтобы выпалить Эрду все мемуары моей бесполезной жизни, я лишь махнула рукой: — Ничего серьезного. Общество Эрда мне нравилось, но не в этом случае. Поэтому я попыталась обогнуть его и направиться в противоположную от отряда сторону. — Эмбер, — рука Джина мягко обхватила мое плечо, останавливая. — Пожалуйста, не убегай. Я же вижу, что в последнее время ты сама не своя. Это отражается и на нашем отряде. Я выдохнула. Эрд мне нравился, честно. Он первым помог мне адаптироваться, когда меня перевели в отряд Леви. Всегда помогал, если я чего-то не понимала и старался объяснить все максимально доступными словами, но сейчас… Я покосилась в сторону капитана Леви. Он разговаривал с Оруо. Кажется, отчитывал его. — Хорошо, — сдалась я. — Я поработаю над собой, чтобы все было как раньше. — Эмбер, — с нажимом повторил Джин. — Я не прошу закрывать глаза на собственные проблемы. Я предлагаю тебе помощь, чтобы решить их. Знаешь… давай прогуляемся после отбоя? Заодно расскажешь, что с тобой происходит. Если захочешь, конечно. — После отбоя? — усомнилась я. После отбоя выходить по своим делам не разрешалось. Такая вольность могла повлечь за собой выговор. — Я сегодня занимаюсь некоторыми документами, так что скажу, что ты мне помогала и мы поздно закончили. Не волнуйся, тебя не накажут. Мягкая улыбка Эрда заставила меня согласиться. Разведчик обрадовался моему решению и, назначив место встречи, удалился в сторону столовой. Я же не смогла себя пересилить. Находиться с капитаном в закрытом помещении, вспоминать все те ночи, что были между нами, и ощущать себя покинутой… просто невыносимо. Я не собиралась всерьез рассказывать Эрду все, что со мной происходило, но он и вправду оказался практически единственным человеком, с которым я могла поговорить. С Рал говорить не хотелось по многим причинам, а мама со мной связывалась теперь намного реже, чем раньше. В столовой я появилась, как и прежде, ближе к концу перерыва. Быстренько перекусила, затем направилась по собственным делам — предстояло подготовить отчетность по состоянию УПМ. Проверяя устройства и занимаясь бесконечной бумажной волокитой, я и не заметила, как наступил вечер. А там и приблизилось время отбоя. — Привет, — внезапно (хотя этого стоило ожидать) возник в дверях Эрд. — Пойдем? В целом, с отчетами было покончено, но… В какой-то момент я поняла, что идти куда-либо с Джином совершенно не хотелось. Я оттягивала его всевозможные расспросы как можно дальше. Ворошить в голове то, с чем я наконец-то смогла справиться, не хотелось. Тем не менее, я кивнула. — Все в порядке? — поинтересовался Эрд, уловив мой тяжкий вздох. — Вполне. Мы вышли из оружейной, и в неловком молчании двинулись по территории Разведкорпуса. Вернее сказать, неловко было мне, поскольку я с настороженностью относилась к возможному допросу Эрда. К моему счастью, Джин решил начать издалека. Мы болтали на различные темы и это не могло меня не радовать. Прошло некоторое время, прежде чем разведчик затронул ту тему, которую я обычно избегала. — Знаешь, у меня есть замечательная подруга. Ее зовут Мари. Мы встречаемся, и я люблю ее больше всей своей жизни. Я удивленно покосилась на Джина. Неужто о своей личной жизни решил мне рассказать? — Когда я впервые увидел ее, то почему-то подумал о том, что хочу провести с ней всю жизнь. Наверное, это забавно — встретить с кем-то старость. Если получится, конечно… Суть этого разговора до сих пор не была мне понятна. Чего Эрд хотел и зачем это все рассказывал? — Я очень долго любил ее перед тем, как мы начали встречаться. Если бы Мари меня отвергла, думаю, я бы чувствовал то же самое, что и ты. Но, может, это и к лучшему. Может, любить кого-то больше жизни приносит больше боли. Особенно, когда теряешь его. Теперь я понимала, к чему он. — Я могу ошибаться, Эмбер. Я не такой наблюдательный, но скажи… перемены в твоем поведении связаны с тем, что ты потеряла кого-то очень дорогого тебе? Я остановилась, ноги просто не двигались. На тело вмиг накатила такая дикая усталость, что захотелось рухнуть в объятия Джина и попросить его донести меня до комнаты. Это оказалось сложнее, чем я думала, но Эрд был умным мужчиной. Он все понял по моей реакции. Его рука мягко обхватила мое плечо. — Я понимаю тебя. Это действительно трудно. Ты молодец, что держишься. Но… Эмбер, пора вновь становиться в строй. У нас всех есть обязательства, которые важно соблюдать. Прости, что говорю это… — Нет, все в порядке. Ты прав, — я попыталась улыбнуться, хотя душу внутри рвало на части. Мы продолжили путь, а я… корила себя. Еще бы! Запороть работу по всем фронтам, подтачивать основу отряда, отдалиться от почти единственной подруги только потому, что поддалась чувствам… Я действительно оказалась никчемной во всех сферах гребаной жизни. Стоила ли я хоть чего-то или отец был прав? Этот разговор с Джином только усилил мою уверенность в собственной ничтожности. Блеск, Эмбер. Просто блеск. Отец бы тобой гордился. Вскоре мы подошли к моей комнате, и мне изо всех сил захотелось быстренько распрощаться с Джином и юркнуть за дверь, избавившись от всех проблем. Но Эрд имел другое мнение на этот счет. Он заметил, что я расстроилась. — Эмбер, — вновь с нажимом проговорил он. Я не подняла на него глаза, просто кивнула. — Я уверен, что ты справишься. Мы справимся. Весь отряд тебя поддержит, ты же знаешь. Знала, но быть проблемой не хотела. — Да, спасибо за прогулку. Отбой был уже давно, так что будет лучше, если… — Конечно, — мягко улыбнулся Эрд. Прежде чем я скрылась за собственной дверью, он взял мою руку и заключил в свои. Чувствуя его тепло и ничего не понимая, я подняла на него глаза. — Мы товарищи не только за Стенами, но и внутри них. Глаза Эрда были добрыми, светлыми, но в них всегда сквозила легкая грусть. И сейчас, смотря в них, я отчетливо видела то, что забыла, поддавшись своим эмоциям, — верность. Ту настоящую товарищескую верность, которая когда-то скрепила всех нас. Да, у меня были проблемы, но как я могла забыть, что Разведкорпус — теперь уже мой единственный дом? Что моя команда заменила мне семью? Окунувшись в собственные переживания, я и не заметила, как отталкивала от себя всех. Я вспомнила, как со мной пыталась поговорить Рал. Вспомнила, как Оруо в привычной для него манере спрашивал, все ли у меня в порядке, а Гюнтер провожал нахмуренным взглядом. Они беспокоились обо мне, а я думала лишь о себе. Огромная благодарность столь внезапно накатила на меня, что я не удержалась и прижалась к Эрду всем телом. Его руки легли на мою спину, мягко поглаживали вдоль позвоночника, а я впервые ощущала нечто хорошее… Я не могла сравнивать в полной мере, но я будто вернулась в дом, где была кому-то нужна, где обо мне беспокоились, ценили и… ждали. — Не хотел бы отрывать вас друг от друга, но со времени отбоя пробил час, — знакомый голос заставил меня вздрогнуть и отпрянуть от Джина. Из полумрака вышел капитан. Он передвигался бесшумно, даже несмотря на костыль. — Капитан Леви, мы… — Эрд предпринял попытку оправдаться, но Леви поднял руку. — Вам стоит разойтись. Он прошел мимо нас, взглянул в глаза Джину, а потом бросил на меня такой уничижительный взгляд, будто я чем-то провинилась. Не помню, чтобы когда-то он смотрел на меня так… Вновь стало больно, но теперь в моей груди теплилось нечто светлое. То, что меня спасало. Кажется, я начала отпускать ситуацию с Леви… Следующее утро далось легче, чем предыдущее. Я наконец-то чувствовала прилив сил, что наполняло руки, ноги, грудь — все тело в целом. Желание лежать в кровати и бессмысленно смотреть в потолок наконец-то уступило элементарному желанию увидеть свою команду и улыбнуться каждому товарищу. Возможно, потратить время на обсуждение бессмысленных новостей, посмеяться над тупыми шутками Оруо и замечаниями Гюнтера в сторону первого. И в целом провести время лучше, чем было до. На улице ярко светило солнце. Его лучи приятно согревали, хоть и заставляли щуриться из-за яркости. Снаряды, на которых мы занимались, оказались теплыми. Я провела по турнику рукой, затем ухватилась второй рукой и несколько раз подтянулась. Отряд, как правило, собирался ближе ко времени начала тренировок, так что впереди маячила перспектива прозаниматься в одиночестве еще минут десять-пятнадцать. Мое тело размялось так хорошо, что я наконец-то почувствовала долгожданное удовольствие, что сопровождало меня во время тренировок. Живая — да, именно такой я и была. Хоть и слегка поломанная, но все-таки не сломленная. Мой отряд появился, как я и предсказывала. Петра и Эрд о чем-то переговаривались, Оруо и Гюнтер тащились сзади поодиночке. Впервые за долгое время я чувствовала радость, поэтому не могла ее скрывать. — Доброе утро! — я улыбнулась. Широко, от души. Искренне. Эрд и Петра мигом прервались и уставились на меня. Лицо Рал приняло озабоченный вид, а Джин и вовсе виновато скривился. — Эмбер, прости… — начал он. — Ты не должна быть здесь, — дополнила Рал. Мое сердце рухнуло вниз. — Не должна? — переспросила я, не веря своим ушам. Это какая-то шутка? Почему именно сегодня? — Капитан сделал тебе выговор за нарушение режима, — завершила Петра. От груди немного отлегло, потому что все оказалось не так страшно, но стало дико неприятно. Выговор, значит. Он судит меня по всей строгости закона за прогулку после отбоя, хотя мог закрыть на это глаза, как и всегда. Что ж. — Прости, это моя вина, — запаниковал Эрд. — Я пытался ему сказать, но… — Все в порядке, Эрд, — заверила я мужчину. — Ничего страшного. И что же меня ждет на этот раз? Мытье кухни? Казармы? — Столового склада, — ответила Петра. Я удивилась. Стоило узнать Леви побольше и становилось ясно, что наказания всегда варьировались по степени вредности или же злости капитана — одно от другого не особо отличалось. Если везло попасть в список лиц, которых он пинком собственного сапога готов был выпнуть из Разведкорпуса — этот человек отправлялся на самую грязную работу (которая и выпала мне). Если человек в его понимании не сильно провинился, то и наказание оказывалось не сильно пыльным. Поэтому я и удивилась, получив достаточно строгий выговор. В одиночку мыть этот склад не представлялось возможным. Помещение такого размера требовало недели тщательной обработки хлорсодержащими средствами и мылом. Сомнения в моей голове подтачивали уверенность в том, что Леви не примешал к вынесению выговора личные эмоции. — Вот как. Ясно, — кивнула я, огибая товарищей и направляясь в сторону Разведкорпуса. Они что-то говорили мне вслед, но я уже не слышала и не хотела слышать. Мне удалось отойти на значительное от тренировочной площадки расстояние, когда Эрд нагнал меня. — Твое наказание — моя вина, — пояснил он. — Я помогу тебе мыть склад. Мне не удалось побороть улыбку, которую вызвал Джин. Его самоотверженность мне нравилась, да и мыть помещение таких масштабов в одиночку было делом трудновыполнимым, однако… Да, вдвоем справиться с наказанием было проще, но капитан этого явно не одобрил бы. Судя по всему, Джин либо избежал наказания, либо получил легкую форму выговора. Я собралась отказаться от помощи, но не успела. — Нечем заняться, Эрд? — раздался голос Леви. Я мысленно чертыхнулась, так как видеть его сейчас отчаянно не хотелось. Повернув голову, я уткнулась в фигуру мужчины, который опирался на костыль. Он медленно, но целенаправленно шел к нам, остановившись всего в паре метров. — Уже забыл про выговор? Холод, сквозивший в голосе капитана, добрался и до меня. Кинув быстрое «Я на склад», я быстрым шагом зашла в Разведкорпус, стараясь избавиться от уничижающего взгляда. Леви даже и не смотрел в мою сторону, лишь будто пытался прожечь в Эрде дыру. Боль. Я вновь почувствовала ее. — Твою мать! — в сердцах крикнула я, бросив тряпку в ведро. Оно покачнулось, разлило воду, но не упало. Хотя при любом раскладе грязнее бы не стало. Я пожалела о том, что не смогла воспользоваться помощью товарища. Мыть склад столовой оказалось делом еще более тяжелым, чем я предполагала. Прежде всего я вытерла пыль со всех легкодоступных мест. Затем приступила к мытью пола, на котором сгрудились деревянные ящики с провизией. Они оказались на редкость тяжелыми, а под ними скрывался пол, покрытый какими-то пятнами. Каждое из этих пятнышек угрожало моей свободе, поэтому я тщательно оттерла их. Но стоило поставить ящики обратно, как оказалось, что один из них — тот, что в середине — почему-то протекал. Сладкий сироп окрасил свежевымытый пол новыми грязными разводами. Я повторила процедуру, хотя покрывала чертово помещение слоями нецензурной лексики. Класс, просто высший пилотаж! Леви определенно знал, с чем мне стоило столкнуться. В обед мне принесли еду, и я устроила себе перерыв. А после приступила к оставшейся части помещения. Был вечер, в моем арсенале кончились нужные мне средства, а пятна, которые я приметила еще на пороге, и не думали покидать деревянный пол. Я по-настоящему рассердилась, ведь их наличие сулило мне большие неприятности. Завалившись назад, я просто села на влажный пол и бросила тряпку в ведро. К черту. Просто к черту! Мне нужен отдых от этого сумасшествия. Голова начала раскалываться, и я надавила на виски большими пальцами, пытаясь массировать их. Как же я давно не получала наказание! Сколько времени прошло с последнего раза, когда я мыла помещение? Год? Два? Я даже и не помнила, настолько безупречной была моя репутация. Капитан мог заявиться с проверкой в любое время, но мне было плевать. Я не заслужила всего, что происходило со мной. Я честно старалась, выполняла все, что от меня требовалось и была примерным солдатом. Это уничижительное отношение — не для меня. — Прохлаждаешься, значит, — я сматерилась себе под нос. Только вспомнишь Леви, и вот он… Вставать и отдавать честь было выше моих сил. Я даже не повернулась в сторону капитана, ведь помещение осталось наполовину грязным. Проще не дергаться и получать порцию очередных слов-пуль в спину, а не в грудь. — Я сделала все, что было в моих силах, — возможно, я приврала, но я действительно старалась. Леви прошел чуть дальше в помещение, а я наконец-то поднялась с пола и перевела на него взгляд. Его тонкие пальцы потянулись к полкам, провели по ней рукой, а потом приблизились к глазам. Отчего-то бросило в жар, но меня страшила не критика. Я вспомнила, как эти самые пальцы впивались в мою талию и оставляли на боках красные отметины — настолько Леви сжимал их. Как тянули язычок сапог вниз, а после четкими выверенными движениями освобождали мое тело от ремней. Неужели он руководствовался одним лишь животным желанием? Мне не хотелось в это верить. Во рту вновь появился привкус терпкой горечи. — Грязно, — отчеканил мужчина, доставая из кармана платок и вытирая об него руку. — Собственно, ничего иного от тебя я и не ожидал. Я не сдержала удивления. Мне даже захотелось обернуться, чтобы убедиться в том, что капитан обратился именно ко мне и ни к кому другому. Он ничего иного не ожидал… — От меня? — я не заметила, как озвучила собственные мысли. И вновь в меня устремился тот самый уничижительный взгляд, которым капитан одарил меня в тот раз в коридоре. Его губы сжались в тонкую полоску, а глаза сощурились. Возмущение, которое расперло мои ребра, не думало меня отпускать. Это все больше походило на какой-то бесконечный кошмар, словно бы я спала и не могла проснуться. Родители порвали со мной связь, отношение капитана скатилось до пренебрежительного, я оказалась на волоске от отстранения от службы. Какого черта? — Что я сделала? — мой голос прозвучал холоднее, чем хотелось, а в голове возникла догадка. Откладывать ее в дальний ящик не хотелось, потому я озвучила вопрос прямо сейчас. — Капитан Леви, позвольте спросить, какое наказание получил рядовой Джин? — Тебя это не касается. Следи лучше за своей работой. — Просто выговор? Но ведь он точно ничего не отрабатывает, я права? Леви разозлился — это стало заметно по желвакам, что заходили на его лице. Внешне, как и всегда, он выглядел спокойно. Но теперь я знала, в чем заключалась проблема моего наказания и его злости. Эрд не получал наказания. Его получила только я. — Я хочу прояснить кое-что, касаемо того момента, когда вы застали меня с рядовым Джином… — Мне это не интересно, — отмахнулся капитан, разворачиваясь и направляясь к выходу. — Я не буду засчитывать эту бестолковую уборк… — Между мной и Эрдом ничего нет! В помещении повисла звенящая тишина. Я тяжело дышала, будто пробежала пару километров на спор, а Леви не шевелился. С ужасом ожидая его реакции на сказанные мною слова, я все же надеялась, что ситуация разрядится. Как оказалось, я потеряла способность здравой оценки обстановки. Капитан медленно развернулся ко мне, и его вид не предвещал ничего хорошего. Готова поклясться, не будь у него проблем с ногой, он бы в два счета преодолел расстояние между нами и пригвоздил бы меня за шею к стене. Сейчас же Леви предпочел убить презрением. — С чего ты взяла, что мне не все равно? Очередная стрела-боль пронзила сердце навылет. — Потому что… — Потому что я спал с тобой? — его бровь взметнулась вверх. — Надо же, я был уверен, что ты умнее и не будешь воспринимать наш договор как нечто личное. Мои руки так и просили схватить грязную половую тряпку и запустить ее в лицо капитана, но я все же сделала глубокий вдох и попыталась успокоиться. Я солдат, прежде всего, а не женщина. Эмоции были оставлены гражданским. — Почему мое наказание настолько суровое? — парировала я, не позволяя дать ему понять, что он почти уложил меня лопатками на землю в этой словесной борьбе. — Потому что ты нарушила устав. — Эрд его тоже нарушил. — Эрд — опытный разведчик и мой заместитель, а ты — нет! — не выдержал Леви, повысив голос. Я не смогла ничего ответить. Просто открывала рот, как рыба, и задыхалась от накатывающего отчаяния. А капитан продолжал: — Те выводы, которые появились в твоей пустой голове, — иррациональны и не имеют никакого основания. Если ты подумала, что я приревновал тебя, то ты ошибаешься. Мне абсолютно плевать. Вот как. Ему плевать. Дело было не в неправильных выводах. Ему просто было на меня плевать. Эхо от пощечины, казалось, звоном повисло в моих ушах. Хоть она и не была физической, но к такому моральному удару я не была готова. Этот человек, который стоял передо мной, в последнее время завладел моими мыслями и чувствами. Чувства эти были сильны, оттого каждое острое слово отзывалось в моей груди сильной болью. И хуже всего, что я не могла ему в этом признаться, не могла попросить его остановиться. Заведомо зная, какой Леви на самом деле, я не смогла справиться с влюбленностью и пресечь ее на корню. И теперь приходилось пожинать плоды собственных действий. Плевать. Я для него никто. Пустое место, всего лишь часть договора, условия которого я так бессовестно нарушила. Могла ли я претендовать на иное отношение? Конечно, нет, но мне показалось, что... Мне показалось, что между нами промелькнуло нечто большее. Что капитан испытывал ко мне что-то особенное. Я ошибалась. Пока я собиралась с мыслями и пыталась не расколоться по кусочкам, Леви бросил заключительное копье в мою спину: — Я жалею, что не разорвал наш договор раньше. Твои показатели ухудшились, ты по-прежнему на порядок хуже остальных ребят в отряде. И если ты надеялась обрести особое положение за счет нашего соглашения, то ничего не выйдет. Меня не интересует такая продажность. Сейчас ты осталась в отряде только благодаря тому, что за тебя поручился Эрд. Постарайся оправдать его надежды. А после вышел, словно и не растоптал меня, не сравнял с землей. Словно ничего для него и не случилось… Больно.