Гранатовые серьги

      Богатство монарха — его народ. Богатство монарха — его вельможи. Ага, сейчас, верьте дальше. Богатство монарха у него на пальцах, в мехах его любовниц и многочисленных женщин, которых он любил одну ночь. Наш монарх щедр и охоч до женщин. Его молодость и статность дают ему кредит доверия не только у юных особ на выданье, но и у искушенных дам высшего общества.       Проведённые несколько жарких ночей в объятиях Его Величества могли гарантировать женщине внимание всего высшего общества, но это внимание так же скоротечно, как и интересы господина Ивейна. Наряды, украшения и прически юной любовницы обсуждали, пока монарх не терял к ней интерес. О нет, он был даже добор. В отличие от своего деда, пусть небо будет ему домом, он никогда не казнил и не отсылал из дворца своих женщин. Он просто переставал ими интересоваться. У слабых и влюбленных бедняжек, неспособных вернуть его внимание, был только один путь — в монастырь. У тех, кто был силён духом и всё ещё хорош собой, был шанс выйти замуж. Это, кстати, повторно привлекало внимание Его Величества. И если женщина делала всё правильно, то её брак был счастливым, а муж был в фаворе у государя. О чём ещё можно мечтать?       Позвольте представиться, герцог Эдвин.       Герцоги являются в иерархии вторыми по значимости после принцев правящей монаршей семьи. При дворе Его Величества также вы можете встретить маркизов. По сути маркиз — это феодал, напрямую служащий монарху. Реже вы сможете встретить графов и графинь. Формально графы — представители короля на своих собственных землях, но они не просто землевладельцы. Судебные разбирательства, налоги, штрафы — всё это входит в их полномочия. А если говорить буквально, то графами нарекаются старшие наследники маркиза, его дочери на выданье и младшие сыновья герцога. Ещё рыцари. Ими могут стать и простолюдины, к тому же рыцарство не наследуется. Рыцарский титул можно получить, проявив себя в бою. Чаще всего это необразованные, но крепкие собой юноши из деревень, которым небеса даровали возможность служить при дворе. Реже можно встретить пристойно образованных юношей, они либо бастарды знатных вельмож, либо потомки некогда родовитых, где другого выбора кроме как, военного дела, не случится в их жизни. Единственный дозволенный им способ прославить свой род — это воевать и умереть за страну, за Ивейна. Не то будущее, которое я хочу для своих отпрысков. Но из-за моей глупости, Его Величество может это организовать.       Попасть в немилость короны можно даже герцогу — это сложнее, чем рыцарю, конечно, последнего сразу казнят по одному лишь обвинению в измене. Я же смог превзойти всех своих предков, так глупо попался в ловушку! И теперь меня обвиняют в том, что я был пособником при попытке переворота трёхмесячной давности. Казнить меня не за что, ведь прямых доказательств и свидетелей нет, но Его Величество благоразумно отдалил меня от двора, исключив из числа приближённых.       Весь двор гудит, как улей, вот уже пятую неделю. Мне кажется, что уже и мыться не надо — каждая моя косточка сверкает чистотой. В этой партии за власть я теряю сторонников, а значит силу. Всё меньшее количество благородных хочет поддерживать меня и мои начинания — от производства до торговли. Я сильно потерял в доходах и рискую потерять голову. Нужно было что-то предпринять, план родился мгновенно. Королева в положении, и сегодня на традиционном ужине впервые за год замужества она не появилась.       Наша королева была в положении и в ожидании разрешения от бремени отправилась в родовой замок своей семьи. Он был недалеко, но излишнее внимание доставляет много дискомфорта знатным особам, так что при дворе даже пошли слухи, что злые глаза и завистливые языки вредны для будущего наследника. Эта смесь суеверий и поверий буквально выдавливает всех беременных дам из дворца. Никто же не хочет навредить своему потомству? Но мне кажется, что Его Величество не пресекает эти слухи со свойственной ему жестокостью по ведомым только ему причинам. Кто знает, но на место одной особы на сносях находятся ещё три с миловидной внешностью и осиной талией. К сожалению, из-за моего текущего положения я узнал об этом катастрофически поздно, будь у меня время и прежняя власть, я разыграл бы эту возможность свойственным моему роду и происхождению способом.       Женщины издревле были удачным товаром, имея они хоть каплю красоты. Они становились настоящим подарком, если их красота сочеталась с целомудренностью, и гарантировали процветание мужчине, если красота и целомудренность сочетались с умом. Просто умные женщины язвительны и постоянно соперничают с мужчинами, не терпят критики, ни один благородный мужчина не выдержит такое существо рядом. Более того, многие шептались, что делить ложе с такой женщиной — всё равно, что заниматься мужеложством, а это не приветствовалось в нашей стране.       Был бы у меня хотя бы месяц, я нашёл бы хорошенькую особу и подготовил её в любовницы королю. Сейчас же счет шёл на минуты. Новость была сигнальным колоколом всему двору, и каждая прелестница, допущенная своим происхождением в замок, уже готовила лучшие наряды и украшения. Даже обедневшие аристократы занимали, крали или пытались найти всё необходимое для предстоящего бала. Они делали всё, чтобы у их дочерей появился шанс блеснуть во дворце и возможно устроиться получше в этой жизни. Эта гонка была не на жизнь, а на смерть. А сколько было отравлений на таких балах — не счесть! Ближайший был через неделю.       В голове гудело, ноги не слушались, в карете по пути домой накрыла дурнота — пришлось останавливаться, меня вывернуло прямо на дорогу. Не позволительная роскошь для дворянина. Могу поклясться, обернись я на секунду раньше, увидел бы отвращение на лице рыцаря, который меня сопровождал. Но было не до этого. В моём окружении была только одна женщина. Всего одна, которая гарантированно могла привлечь внимание Ивейна. Моё счастье и ликование трёхлетней давности сменилось волчьей тоской. Женщина, прекрасней которой я просто не встречал, умом способная заткнуть за пояс любого мужчину, целомудренная и короткая, а мудрость не позволяла озвучивать ей своих истинных знаний.       Я был мужчиной, обреченным на процветание, а стал заложником событий. Моя роскошная Элинор, сокровище моего дома. Она единственная, кому под силу осуществить задуманное мной. Когда-то она уже привлекла внимание Его Величества, когда тот был только кронпринцем. Но благоразумно удалилась со двора под предлогом бремени, разродившись, она так и не вернулась к дворцовой жизни. Но и затворницей её назвать нельзя — моя дражайшая супруга прогрессивна и деятельна: многие из тех законов, что приняты на моей земле и под моим гербом, были её инициативой. К тому же она не прекращала общение и поддерживала переписку с дамами, играющими не последнюю роль во дворце. Можно сказать, что она смогла быть в курсе дел во дворце, при этом не находясь там и избегая внимания Его Величества. Ведь кронпринцем он был недолго: так совпало, что почти сразу его батюшка быстро преставился на небеса. Король умер, да здравствует король! В новом облике господин быстро позабыл о моей драгоценной супруге.       Я метался в кабинете, как тигр, меряя шагами комнату, и ожидал её. Когда в срочном порядке возвратился со двора, была уже глубокая ночь. Элинор давно спала, не ожидая меня так скоро. Чтобы привести себя в подобающий вид, ей требовалось время, а пока я думал, с чего начать свой рассказ.       Дослушав меня, она сидела, не шелохнувшись, как прекрасная картинка, смотрела куда-то в пол.       — Элинор… — Я опустился перед ней на колени, она дернулась, как от пощёчины, вскинула на меня взгляд. Было в её глазах что-то дикое, почти дьявольское. А может это только отблески камина? Она не дала прикоснуться к себе.       — Господин, позвольте.       Она ушла, почти убежала. Я долго сидел не в силах пойти в общую спальню. Кажется, этой ночью мой уютный мир превратился в адскую пасть. Так и не найдя в себе силы, провёл остаток ночи в кабинете, встречал рассвет абсолютно один, только камин мирно догорал.       Утро действительно показало всё в новых красках. Прислуга была загружена, такого давно уже не случалось. Сначала Элинор разгромила почти до основания нашу спальню. Пострадало всё. Даже обои придётся менять. Где-то в глубине меня злость за её опрометчивость и расточительность сражалась с пониманием того, что это я стал причиной акта вандализма. Я был первым, кто надругался над нашей спальней. Она просто довершила начатое мной.       Встретились мы только за обедом. Завтракать никто из нас не захотел. Всё проходило в полнейшем молчании. Моя супруга не потеряла ни йоту своей красоты и гордости, разве что была чуть бледнее обычного.       Разговор я начинал несколько раз, но все мои попытки встречались односложными, вежливыми ответами, как у механической куклы. Казалось, что она даже ест механически.

***

      Позже, когда герцог пригласил свою жену в злосчастный кабинет, слуги шептались, что хозяева не выходили до глубокой ночи, не пуская к себе никого из прислуги даже с ужином. И лишь когда небо было в таких ярких звёздах, что можно было утонуть в их свете, господа отошли ко сну в покоях, приготовленной для них. Вместе. Весь дом перешёптывался о возможных причинах происходящего последние пару дней. Хозяева были скоры на расправу, и обсуждать в полный голос боялись все — от дворецкого до конюха.

***

      Неделя пролетела быстро. От подготовки к балу у меня кружилась голова. Легкие или тяжелые ткани, крупные или мелкие драгоценности, формы и виды причёсок, которые сейчас приняты во дворце… Сумма, потраченная на всё это, могла впечатлить даже искушённую мадам Беатрис. Хотя я была в её компании, и впечатлённой она не выглядела, ну или не подавала виду.       Мадам Беатрис-Анна-Мария в замужестве Вернен, она была моей наставницей с юных лет. Через многие года, три её замужества и одно моё мы пронесли наши тёплые отношения. Мадам всегда была строга с мужчинами, но именно они её боготворили. Выйти несколько раз замуж, да притом каждый из её покойных супругов ни в чём не уступал другому — это нужно постараться. Но каждый брак подарил ей открытый доступ к высшему обществу королевства, новые связи и возможности, а также гарантию безбедной жизни для неё, её детей и даже будущих внуков. Однако она предпочитала обучать перспективных молодых особ и в будущем заручаться не только их поддержкой, но благосклонностью семей, к которым они принадлежали, как дочери или жёны. Это давало ей власть, сопоставимую с властью королевы и могло бы создать опасную ситуацию во дворце, если бы не талант этой женщины располагать к себе даже дуб, умелое манипулирование информацией и полное нежелание править у всех на виду.       — Моё милое дитя, пойми, есть вещи, которые можно познать только в тени, — именно это она ответила, когда я впервые озаботилась тем, что её, на мой взгляд, не так ценили при дворе, как она того заслуживала.       Значение этих слов я поняла тремя годами позже, когда выходила замуж за Герцога Альберта Фредерика Эдвина. Статный, прекрасный собеседник и великолепный любовник. Меня покорил его взгляд, и пленили его прикосновения. Даже внимание тогда ещё кронпринца польстило, но не впечатлило настолько, чтобы стать любовницей с привилегиями.       Время летело незаметно. Теперь я смутно понимаю, как мой уютный мир, выстроенный с особой тщательностью, был разбит глупостью человека, в чьих талантах я не сомневалась. На мои высказывания мадам лишь улыбнулась и повела меня дальше готовиться к балу. Ведь празднество продлится не один день, а чтобы остаться при дворе и не ударить в грязь лицом, нужно было далеко не одно платье.       — Для женщин восхищение подобно пище, без неё возможно умереть, — голос вывел меня из размышлений.       Вместе с моим супругом и мадам Беатрис мы подъезжали ко дворцу. Я слукавлю, если скажу, что не скучала по этому месту: запахи, манеры, пища, учтивые господа и роскошь доступная только королевскому дому — к этому нельзя не привыкнуть и легко отпустить. Хоть мы и увеличили своё семейное благосостояние, подобного уровня позволить всё равно не могли.       Лёгкость и радость от общения, взгляды и едва заметные прикосновения. Подобно цветку под солнцем я купалась во внимании своего мужа и придворных вельмож, многих я знала, с некоторыми никогда не виделась. Безупречно одетые дамы по последнему модному веянью были очаровательно напряжены, то и дело бросали взгляды на Его Величество. Он возмужал. Отточенная годами улыбка кронпринца исчезла, теперь он мог позволить себе как дикий зверь оценивать свои владения и выбирать новую жертву. Не нужно охотиться — достаточно проявить благосклонность, и добрая милая лань с радостью и улыбкой блаженной сгинет в его пасти. Я знала, чего он хочет — всё его существо рвалось охотиться.       Но зачем же тратить силы на лёгкую добычу, мой дорогой король? На моих губах играла улыбка, которую не хочется скрывать.       Первый день мой самый любимый: мы танцевали, общались, я увиделась с семью драгоценными дамами королевства. Каждую из них за глаза называли именем драгоценного камня, и они страшно этим гордились. В тоже время они обожали мадам Беатрис, а значит и мне сегодня выпал шанс произвести впечатление.       Наша задумка удалась. Моя дорогая наставница обладала маленькой слабостью мучить своих протеже, давая им особо сложные задания для заучивания, либо оставляя совсем без помощи на балу в свой дебют, чтобы посмотреть, как они справятся. И если ты преодолеешь всё, то будь уверен — твоя жизнь сложится успешно. По признанию самой мадам, я ей напомнила её в молодости. А мне просто нравилось, было легко с этими акулами. Каждый шаг мог быть фатальным, от этого возбуждение тлело где-то внизу живота. Я хотела близости, герцог быстро уловил моё настроение. И началась игра.       Похоже, это заметил не только мой муж, но и наши драгоценности королевства, разговоры стали фривольнее, у нас был собственный мир, который искрил и бурлил. Шампанское текло рекой, общение не прекращалось, пока на ногах стояла хоть одна дама. К концу вечера по лёгкому кивку мадам я поняла, что всё получилось. Второй шаг — мой супруг. Я хотела его так остро, что казалось, всего один его поцелуй, и меня разорвет от напряжения. Целовался он воистину великолепно. Моё тело реагировало на его прикосновения лёгкой дрожью и жаром. Беспорядочные движения в темноте спальни только распаляли желание. Яркая ночь стала чудесным завершением первого дня во дворце.       Три дня пролетели очень быстро, мне удалось привлечь внимание Его Величества. Слухи о том, что страсть в семье герцога Эдвина только крепла, вызывали смущенный румянец у юных дев. А моё недоступное поведение подогревало интерес. Быть в центре внимания, но никогда не оставаться одной, игнорировать любые предложения сомнительного характера и веселиться — вот как надо вести себя.       Как я и рассчитывала, тайное послание передал слуга под покровом ночи. Его Величество приглашал меня на чай. Я сожгла все три записки и никак не реагировала на их наличие, лишь лёгкие взгляды и улыбки — это подогревало интерес не только его, но и мой. Возбуждение бежало по венам, вино и доступность будоражило. Протяни руку и ты получишь всё, что хочешь.       Шаг за шагом я будила в этом мужчине первобытное, каждый мой шаг толкал его в бездну. Это продолжалось не одну неделю.       Первым подарком, который я приняла, стали гранатовые серьги. Они были прекрасны — изящные завитки металла обвились вокруг кроваво-алых камней, которые идеально подходили к моим глазам. Впервые я надела на себя подарок не мужа. Кажется, впервые после бала и той злополучной ночи мой муж выглядел мрачнее тучи. Я быстро нашла, чем заняться при дворе. Общение, продвижение — потихоньку к нам перестали относиться с подозрением. Наш дом верен короне и всегда таким будет. Так было, есть и будет, и пусть так думают все! Герцог Эдвин уцепился за этот шанс, а ухаживания Его Величества становились настойчивее. Игнорировать его становилось трудней с каждым днём, казалось, он знает обо всём. Знает всё, что мне нужно, и готов это дать — только руку протяни. Но эта ловушка, хоть и сделана на заказ для меня, она одноразовая. Сдайся я так легко, и кончится всё более печально, чем боялся мой дражайший супруг.       Потихоньку мы сблизились: дискуссии, общие интересы, вино и пряное напряжение. Похоть витала в воздухе. Возбуждение было нашим постоянным спутником, впервые мы занялись этим спонтанно, гуляя в саду. Мы боялись быть пойманными, меня терзали сомнения, но именно это доставляло удовольствие, ни с чем несравнимый экстаз. Его прикосновения совсем другие, его губы и пальцы, язык, движения. Я не могла не сравнивать, очень хотелось оказаться с ними вдвоём и доступной каждому из них, со страстью соединиться с обоими.       Так я стала любовницей Ивейна. Отныне я вторая по силе дама во дворе. Когда королева вернулась, то на руках у неё была чудесная девочка. Очаровательное создание. Но, к сожалению, не мальчик, и это печалило короля. Он активно посещал нас обеих с разными целями, но каждый раз доставляя невероятное количество удовольствия.       — Знаешь, роди ты мне мальчика, я его признаю.       Мы нежились в постели, когда он это произнёс. В меня словно молния попала. Это мало того, что не принято, так ещё обычно муж любовницы всегда давал свою фамилию бастарду, признавал дитя разврата своим. Такие дети всегда были под вниманием и никогда не приходили к власти без переворота.       Я не знала, что сказать и просто поцеловала его в щёку. Почти невинный жест. Но с того момента Ивейн как с цепи сорвался, мне казалось, что даже та травка, которую я пила для того, чтобы не понести ребенка, сдастся под его напором.       Так и произошло. Мы понесли одновременно с королевой. И случилось из ряда выходящее — нас не отослали со двора. Порядки переменились, и началось это громогласно. Это стало первым, что потрясло королевский двор. Королева была в ярости, когда слухи о беременной фаворитке дошли до неё. Она не могла открыто конфликтовать, но делала всё, чтобы этот ребенок в итоге не родился и нас с герцогом ждал провал во всех начинаниях. Что-то у неё получалось, что-то получалось у меня. Это была неравная и долгая, изматывающая битва длиной почти год. Всё изменилось в день рождения её ребенка. Роды были тяжёлые, королева была истощена ими. Все шептались, что она скоро отдаст богу душу. Совершенно неожиданно она призвала меня к себе. Слабая, бледная и очень худая женщина лежала на белых простынях — эта война далась ей страшной ценой, и больше всего на свете она боялась покинуть своих любимых детей, оставив на растерзание злейшему врагу.       Она просила у меня прощения. Умоляла не вредить детям, её тело пылало, речь путалась, она много плакала. Приближающиеся роды или её измученный вид, не знаю, что меня с подвигло, но я поклялась. Она успокоилась и забылась тревожным сном.       Когда я выходила из комнаты, ко мне подошёл герцог Эдвин.       — Дорожащая супруга, одно твое слово и всё решится, — он показал на бутылочку из тёмного стекла, — это лекарство, которое может помочь. От вас зависит, примет ли она его, или никто об этом не узнает.       Моё нынешнее положение открыло Эдвину массу возможностей и ходов, в том числе и доступ к ранее закрытым странам. Торговля заморскими лекарствами и чудными трактатами процветала.       — Помоги ей, — прошептала я.       Больше мы никогда не говорили на эту тему, даже когда родился ребенок — мальчик, который был очень похож на меня. Встал вопрос, а не забудет ли всё сказанное король? И тени упрека не было в глазах Эдвина за мой нерационально добрый поступок.       Ожидание в неведении было ужасным, но через три месяца король посетил нас с визитом. И это стало логичным завершением всего. Он лично нарек малыша Вейнаром в честь одно из своих предков. Теперь этот ребенок неразрывно связал меня и королевский дом. А при живой королеве это создало ох какую не простую ситуацию. Но мы продолжали жить, каждый раз проходя всё новые и новые трудности.       Лишь изредка в глазах Эдвина проскакивало что-то похожее на скорбь.