Они стали настоящей семьей

      Гарри громко хлопнул входной дверью дома №12 на площади Гриммо, и тут же раздался невероятно громкий вопль дражайшей матушки Сириуса.       — Господи, да заткнись ты, старая карга! — со второго этажа послышался крик Сириуса.       — Мерзкие полукровки в моем доме! Этот отвратительный отпрыск позорит мой род! — продолжал надрываться портрет.       Гарри скинул вещи и стремительно задернул старые, изъеденные молью портьеры. Каждый раз одно и то же. Они до сих пор не придумали, как снять этот дурацкий портрет. Похоже, дом строился уже вокруг него, и единственным выходом было только сжечь поместье. Но что-то подсказывало Гарри, что картина еще и не горит.       На лестнице послышались шаги и Гарри обернулся. Крестный спускался к нему, уже расправив руки для объятий и радостно улыбаясь.       — Привет, Сириус! — улыбнулся Гарри в ответ и крепко обнял Блэка.       — Я надеюсь, ты ко мне надолго? — Сириус взял крестника за плечи и подмигнул ему.       — Поверить не могу, что, наконец, уехал от Дурслей! — Гарри все еще широко улыбался. Теперь все будет по-другому. Он будет жить с родным человеком, с лучшим другом его родителей, со своим крестным отцом!       — Я же сказал, что когда все это закончится, мы станем настоящей семьей, — Сириус еще раз обнял Гарри. — Оставь вещи тут, Кикимер их отнесет в твою комнату. А сейчас устроим праздничный ужин.       Они прошли по коридору, сплошь увешанными портретами предков дома Блэков, в большую столовую. Теперь тут уже не было так мрачно, как раньше. С люстры не свисал огромный ворох паутины, полы были чистые, а вся утварь расставлена по местам.       На огромном столе стояли блюда ничуть не уступающие по роскоши хогвартским. Тут и огромная индейка, и рисовый пудинг, и тосты с сосисками, два потрясающе пахнущих пирога и много сливочного пива. У Гарри потекли слюнки: последний раз он ел в школе, а в поезде перебился лишь парой тыквенных пирожков.       — Добро пожаловать домой, Гарри, — Сириус похлопал его по плечу и уселся за стол.       После того, как они объелись так, что еле вылезли из-за стола, Гарри и Сириус, а также несколько бутылок сливочного пива, перебрались в гостиную на второй этаж. Там они расселись по креслам и провели полночи за разговорами. А когда пришло время спать, Блэк отвел крестника в спальню, которая когда-то принадлежала ему самому.       Натянув пижаму и улегшись в кровать, Гарри снова улыбнулся. Его счастью не было предела. Больше никаких Дурслей! Теперь у него есть настоящая семья, о большем он и мечтать не мог.       Закрыв глаза, гриффиндорец тут же провалился в странный, но забавный сон: толстый Дадли бегал по дому Дурслей и во все горло кричал, уговаривая Гарри не уезжать от них, потому что Дадли некого больше будет шпынять. Он даже пообещал, что отдаст ему свой второй телевизор и новые шерстяные носки.       Наутро Гарри проснулся выспавшимся и крайне довольным. Первый день его новой жизни, и ему не терпелось узнать, чем же они с Сириусом сегодня займутся. Быстро одевшись и умывшись, он спустился в столовую, где его уже ждал Сириус, внимательно читавший «Ежедневный пророк».       — Они явно мастера заголовков, — сказал Блэк, завидев Гарри и откинув газету на край стола. — «Гарри Поттер на попечительстве бывшего заключенного». Неплохо, да?       — Откуда они узнали?       — Это же Министерство Магии. Они всегда суют нос не туда, куда нужно, — Сириус пожал плечами. — Как спалось?       — Потрясающе! — воскликнул Гарри и сел за стол. Кикимер тут же подлетел и начал расставлять перед ними дивный завтрак. — Какие у нас на сегодня планы?       Сириус загадочно улыбнулся, отпив кофе.       — Попробуем заткнуть мою матушку раз и навсегда!       — Но ведь в прошлом году мы уже пытались отодрать портрет, он же на заклятии вечного приклеивания, — неразборчиво пробормотал Гарри, засунув в рот тост с яйцом.       — Что-нибудь придумаем. Это мой дом и я не намерен при любом шорохе выслушивать проклятья выжившей из ума мертвой старухи.       Плотно позавтракав, Гарри и Сириус, вооружившись волшебными палочками, дружно выступили в коридор для борьбы со старым портретом.       Глубоко вздохнув, Сириус отодвинул пыльные портьеры и Вальбурга тут же начала сыпать проклятиями направо и налево. От такого шума все остальные портреты в доме проснулись и тоже начали голосить, аккомпанируя старухе.       — Проклятые мерзавцы! Вон из моего дома!       — Гарри, оглуши остальные портреты, — крикнул Сириус, попутно наколдовав себе кисть и какую-то краску. — Теперь держи эту каргу и не давай полотну двигаться.       Гарри всем телом навалился на портрет и сжал его обеими руками. Даже так картина ходила ходуном, но Сириус что-то старательно вырисовывал поверх матушки, не обращая внимания на ее крики и ругательства.       — Что ты наделал, ублюдок?! Почему я ничего не вижу?       Гарри поднял голову и начал смеяться: поверх глаз Вальбурги была нарисована черная полоса, которая следовала за каждым поворотом ее головы.       — Не отвлекайся, Гарри, я еще не закончил, — Сириус снова занес кисть над портретом.       На этот раз картина стала дергаться еще яростнее, но вместо криков Поттер слышал лишь приглушенное, но очень яростное мычание.       — Все, можешь отпустить, — Блэк, явно довольный собой, отошел от портрета.       Гарри осторожно разжал руки, опасаясь, что картина сейчас дернется и оставит ему здоровенную шишку на лбу, но рама совсем не двигалась. Окончательно перестав обнимать полотно, мальчик поднялся и посмотрел на портрет. Смотрел он, впрочем, не долго, так как через пару секунд уже загнулся в диком хохоте. Губы тетки Вальбурги были прошиты нарисованными нитями, причем так плотно и натурально, что любой магловский хирург позавидовал бы. Под носом, над аккуратными стежками, пристроились красивые французские усы, по густоте немного уступающие усам дяди Вернона.       — Ты… не говорил… что хорошо рисуешь, — еле выдавил из себя Гарри, вытирая выступившие от смеха слезы.       — У меня много талантов, — улыбнулся Сириус, любуясь проделанной работой. — Мы не можем снять этот портрет, но я все же нашел способ ее заткнуть. Пойдем, отпразднуем это.       И Гарри, все еще согнувшись от смеха, под руку с крестным, пошел за сливочным пивом.