Слишком далеко

Сколько я себя помню, она всегда была со мной. С самого рождения и по сей день она делит со мной одну оболочку. Я всегда ненавидела эту свою часть. Ангел Ада? Ну что за бред? Ещё и контроль над телом всегда берёт она. Себе же хуже делает. Наверное, я никогда не была так уверена в ненависти к кому-либо. Я родилась и выросла в Аду. Не сказала бы, что это плохое место, но существу, подобному мне, жить здесь сродни пыткам. Жару в огонь добавляло мое «альтер эго». Она всегда была моей соседкой, и мне поначалу даже казалось, что мы сможем сдружиться, хотя родители, да и все, кому не лень, убеждали в обратном. Она всё слышала. Её это злило. Я никогда её не понимала. Почему бы ей просто не быть терпимей? Ей никогда не нравилось наше полное имя, чего нельзя сказать обо мне. Разве «Шарлотта» не звучит так властно и эстетично? Вместо него она выбрала «Чарли». Как по мне, так даже собак не называют. Я же оставила себе прежнее. Ещё одна возможность показать свое превосходство над ней. Со временем мы всё отдалялись. Хотя, казалось бы, куда ещё больше. Мы делили имена, родителей, контроль над телом и разумом. Я всегда побеждала в последнем споре. Ну, почти всегда. Она совершенно не обладает способностью мыслить здраво, так что, овладевая мной, Шарлотта творила полный хаос. Я не часто сдавала позиции, но, пребывая в смешанных чувствах, могла забыться, чем она успешно пользовалась. Ещё и её неспособность контролировать свои эмоции, о-о-о, это вообще отдельная тема. Пожалуй, с полной уверенностью могу сказать, что родителям больше нравилась именно она. Лилит, будучи отличным знатоком всяких волшебных штук, смогла приготовить препарат, принимая который, она легче могла управлять своим состоянием. Из-за них она стала до невыносимости приторной. Не могу сказать, что родителям это нравилось, но всяко лучше неконтролируемого демона с силой, превосходящей их, в моем лице. Не помню точно, когда это произошло, и как мы отреагировали, но родители нашли способ разделить наши личности. Они сами ещё не были уверены в том, хорошая ли это идея, но результат был ясен наверняка – разум Шарлотты позже перенесли в искусственно созданное тело, идентичное моему. Первый взгляд на моё прошлое место жительства со стороны – то, что я не забуду никогда: этот глупый, обеспокоенный взгляд, сосредоточенный на мне, неимоверно раздражал, но в то же время заинтересовывал. Мгновенный прилив спокойствия внезапно накрыл меня с головой. Всё, что я планировала сделать, как только избавлюсь от груза в лице соседки, показалось мне неважными, терпящим некоторых отложений. Стало неимоверно тошно от своих же мыслей. Только я хотела спросить у неё что-то, как слова застыли прямо в горле. Как бы она ни старалась скрыть это за вечной маской, но её взгляд был чересчур выразительным: от обычной растерянности, до разочарования в себе и собственных убеждениях. Видимо, осознав свой просчёт, она мгновенно напустила волосы на лицо и покинула лабораторию, где всё и произошло, оставляя меня со странным осадком на душе, смотрящую ей вслед, в компании родителей. Отвратительно! Отвратительно! Отвратительно! Она отвратительна! Эти ощущения отвратительны! Все вокруг такое отвратительное! Ну какого черта я вообще согласилась на это? Какого черта согласилась она?! Ненавижу её. И родителей ненавижу. Почему я не могу ничего сломать? Почему я не хочу этого? Почему я не могу набить её до тошноты милое личико? Почему рука не тянется к ангельским копьям, что я хотела выкрасть из родительских запасов, как только появится возможность? Что со мной происходит? Я перестала принимать препараты. Возможно ли, что это лишь побочные эффекты? Другого объяснения своей внезапно появившейся апатии я найти никак не могла. Я провалялась в своей комнате около месяца в одиночестве. И абсолютной тишине. Обычно Шарлотта что-то бубнила на ухо, обсыпала мою персону разномастными ругательствами, а в некоторых случаях даже пробовала завести диалог, по окончании которого всё-таки оскорбляла. Сейчас же мне не докучала ни она, ни родители, решившие списать перемены в моём состоянии на недавно прошедшее «отселение». Однажды я ненароком услышала разговор слуг неподалеку от моей комнаты. Оказалось, Шарлотта тоже удивляла родителей странностями в своём поведении. Порассуждав на тему того, всё ли я делаю правильно, я решила встретиться с бывшей соседкой. Я уже месяц сидела в недавно отстроенной для меня комнате, чудом не разрушив ее. Хотя я и не предпринимала попыток, что не могло не удивить родителей. В конечном итоге я решила забыть о них и полностью разобраться в себе во избежание появления новых эпизодов, подобных тому, в лаборатории. Неимоверно трудно признавать, но было глупо с моей стороны полагать, что буду рада жить без этого комка добра. Конечно, я рада иметь собственное тело, полностью отдавать себе отчёт в своих же действиях. Но…чего-то не хватало. Собственно, сейчас мне кажется, что весь месяц у меня ушел лишь на то, чтобы признать один-единственный факт. Мне не хватало именно её. И я совершенно не знаю, что мне с этим открытием делать. Я стучусь в её комнату, хотя наверняка знаю, что мне откроют. Простая формальность. Она тянет, что неудивительно. Наконец дверь открывается. Она молча отступает, давая возможность пройти внутрь. Как только я захожу, дверь с шумом захлопывается за моей спиной, но я не испугана. Я знаю, зачем пришла, и я не отступлю ни на шаг. Я смотрю прямо на неё, прямо в ее глаза. Борясь с желанием начать разговор сейчас же, мысленно одергиваю себя, напоминая, что она пришла первой. Она не спешит, садится на мою кровать, хлопая ладонью рядом с собой, всё ещё непрерывно глядя на меня. Не решаясь садиться рядом с ней, я приземляюсь на кресло подле письменного стола. Между нами меньше метра. Даже это расстояние сейчас – непозволительно близко для нас, хотя раньше его не было вовсе. Я репетировала свои слова так долго, что была уверена в том, что облажаться будет невозможной задачей. Хотя сейчас убеждена в обратном. Где речь, что я с таким трудом вкладывала в свою память? Где хоть какие-то слова?! Поняв, что заставлять Шарлотту начинать разговор будет верхом неуважения, я прочистила горло, собралась с мыслями и закрыла глаза, старательно делая вид, что не замечаю её взгляда, который представляла совершенно другим еще месяц назад. – Ты долго ещё ломаться будешь? Говори, зачем пришла, – не выдерживая тишины, говорит она с лёгкой дрожью, которую, как бы ни старалась, скрыть не смогла. – Я-я хотела обсудить то, что произошло… – начала я. – Что именно? Слушай, ты вообще умеешь формулировать свои мысли грамотно?! Как окружение вообще должно понимать твою речь?! – Чёрт, она злится. – Да дослушай сначала… – я попыталась снова завоевать внимание собеседницы. – Чёрт возьми, как же ты меня раздражаешь! Как я вообще могла подумать, что скучаю по тебе! – Видимо, Шарлотта совершенно перестала контролировать себя. – Стоп, что?! – Услышанное мгновенно вывело меня из колеи. – Бля. Казалось, сердце пропустило всего пару ударов. Проболталась. Ну кто за язык тянул? Могла ведь просто выслушать её. Можно сказать, я призналась в собственной слабости. И кому? Чёрт, что делать? Так, а что если… – Хочешь сказать, что не скучала по мне? – Мгновенно поменявшись в лице и голосе, я решила наступать, пока была возможность. – Ну… Конечно! Просто я не ожидала от тебя подобных откровений, вот и растерялась. В её глазах, таких же чёрных, как мои, сквозила та же обеспокоенность, что и в лаборатории месяц назад, но сейчас там было что-то ещё. Что-то странное, незнакомое, а потому пугающее. Но сейчас меня от этого не воротило. Внезапно показалось, что мы слишком далеко. Я поднялась с кресла и села рядом с ней. Нет, не с ней. Я села рядом с Чарли. Мы смотрели друг на друга с минуту, после чего она, видимо, решившись, приблизилась к моему лицу, убрала локон волос с моего лица за ухо и коснулась моих губ своими. Понадобится ли ещё один месяц на то, чтобы признать, что мне это понравилось? Пожалуй, нет.