Шалость, пьянство и экстаз, Рад я вам, как в первый раз.
Как только озорные слова долетели до ушей гриффиндорки, Блейз скрылся из виду. «Чем дальше, тем страннее», — пронеслось в голове у Гермионы, но отступать было уже поздно. Стоило только ритуалу повториться, как Гермиона почувствовала лёгкую невесомость, а в последствии — восторг: внутри развалин, почти что руин, находилось просторное помещение в несколько этажей. «Заклятие незримого расширения», — тут же подумалось отличнице Грейнджер. Да, это был, бесспорно, лучший клуб Лондона, и каждый дюйм помещения кричал об этом. В том зале, в котором они оказались, но их было в разы больше, о чём говорила винтовая лестница, царил лёгкий полумрак, дающий эффект приватности. Пока девушка изучающе наблюдала за всем, незаметно для неё самой Забини провёл её в иную комнату с несколькими столиками, что закрыты друг от друга небольшими балдахинами. Зайдя в один из таких, Гермиона, к радости и удивлению, заметила, что на пространство наложено заглушающее заклинание. Забини сел, щёлкнул пальцами, и тут же появился официант: — Сырное и фруктовое плато, двойной виски, а девушке… — Космополитен, — с улыбкой произнесла Гермиона. Как только официант удалился, Блейз достал палочку и обратился к девушке: — Позволь мне тебе показать устройство клуба, — взмах палочкой, — Esmerald, — и перед глазами девушки предстала небольшая модель клуба, слегка парящая над столом. — Вау, похоже на голограмму. — Гало… что? — Неважно, магловские штучки, — смущённо произнесла Гермиона, — продолжай. — Так вот, клуб включает в себя три зала и зону привилегированных гостей, где мы сейчас и находимся. На втором этаже — зона казино. На первом — лаунж-зона, ты увидела ее, как только мы вошли, дальше идёт танцевальная зона. — Продуманно, очень продуманно, — задумчиво произнесла Гермиона. — А почему официанты? Ведь привычнее и для клиентов, и для тебя пользоваться услугами эльфов. Забини напряжённо засмеялся и пояснил: — Как деликатно ты выражаешься. Применение твоего закона о магловской интеграции, а потом экономически и политически не выгодно. Эльфы же легализованная сила, а оформлять их нудно и тяжело. Лёгкий хлопок… И на столе появилось заказанное. Несмотря на то, что Гермиона Грейнджер сама была талантливой колдуньей и много лет жила в мире волшебства, в данную секунду она чувствовала себя маленькой девочкой, получившей письмо из Хогвартса. — За встречу! — хором произнесли молодые люди и, чокаясь, выпили. — Мистер Забини, вас ищут ваши друзья, — объявил официант, — я сказал, что вы с важным гостем, но мистер Малфой… — Ох, зови. — Блейз, кто у тебя может быть важнее нас. О… — на секунду Драко Малфой лишился речи. — Мистер Малфой, я ещё раз спрашиваю, на каком основании вы считаете возможным распитие спиртных напитков в школе? Я понимаю, ваши обстоятельства… — Я абсолютно трезв, директор, — сквозь зубы ответил Малфой. Конечно, трезв, он же не дурак сидеть днём в гостиной старост и осушать бутылку огневиски. Староство, будто оно было так необходимо. Надо же показать, что у вас нет ебаных предрассудков к слизеринцам. — Профессор Макгонагалл, это мое. Мы с Гарри и Роном отмечали победу Гриффиндора над Когтевраном. — Гермиона, я не ослышалась? — Нет, профессор. Удивлённо смотря на обоих студентов, Макгонагалл молча удалилась из башни старост. — Нахера? Ты же даже не нюхаешь и воротишь нос от этого. — С этого дня уже нет, — сказала Гермиона, наливая себе и залпом осушая стакан.
* * *
— Этот белобрысый хорёк не должен учиться с нами! Весь Слизерин должен сидеть в Азкабане. — Рон, — хором воспротивились Гермиона и Гарри. Первый учебный день выглядел, мягко говоря, натянуто после драки в Хогвартс-экспресс. — Мы бы были мертвы, если бы не Малфой, если ты не забыл. — Я уж точно, — тихо добавил Гарри. Удушающая обстановка в Большом зале накалялась. Молчание давило, как вдруг почти ощутимо для всех в голове у Гермионы щёлкнула идея — гриффиндорка наклонилась к Гарри и шёпотом объяснила суть, они молча встали и направились в сторону слизеринского стола. Все головы студентов и преподавателей напряжённо застыли, ожидая продолжения. — Поттер. — Малфой, мы бы хотели поблагодарить тебя за то, что тогда не раскрыл наши личности в поместье, — сказал Гарри, протягивая своему давнему противнику руку. На мгновение, которое длилось вечность, казалось возможным было услышать сердцебиение каждого сидящего в этом зале. — И тебе спасибо, Поттер и… Грейнджер, что дали показания в защиту меня и матери, — и случилось то, чего никто не ожидал — рукопожатие состоялось. Гриффиндорец уже собирался уходить, как вдруг Гермиона произнесла: — Пэнси, при разборе завалов нашли твой фамильный кулон, я смогла его починить, — в словах девушки не было ни тени лицемерия или яда. Пэнси удивлённо посмотрела на застарелого врага, и тихое «спасибо» разнеслось по Большому залу эхом. — Если бы я знал, что увижу самого замминистра магии, то надел бы фамильные запонки. — Я тоже рада тебя видеть, Малфой, — с нажимом на последнее слово произнесла Гермиона. В отличие от Блейза, Драко изменился, но, несомненно, в лучшую сторону. Фигура перестала быть отощавшей, а взгляд, словно колючее одеяло, пытался пробраться в тайны подсознания. Бесспорно, Драко перестал быть робким мальчишкой, защищающимся колкостями, нет, перед ней стоял мужчина, высокомерный, напыщенный, но мужчина. Рядом с Малфоем стояли две красавицы факультета Слизерин: Пэнси Паркинсон и Астория Гринграсс. — Нет фамильных запонок, Драко? Что ж, придётся тебе провести время в «Дырявом котле», у нас тут приличное заведение, — смеясь, ответил Забини. Первой из этой троицы возникшую неловкость нарушила Астория, смело шагнувшая и севшая за столик рядом с Гермионой. Невероятно красивая, звонкая, словно хрусталь, Гринграсс приковывала к себе внимание. — Какое красивое платье, Гермиона, где ты его купила? Вот так женские разговоры позволили дать трещину в застарелой факультетской вражде. Благодарно улыбнувшись, Гермиона продолжила разговор. Вскоре рядом с Асторией расположилась Паркинсон. Так как столик был полукруглый, а Грейнджер сидела ровно посередине, то рядом оказались Забини и Малфой. Когда все расположились, Блейз щёлкнул пальцами, и официант стал принимать заказы: — А что будет пить золотая девочка? — с усмешкой спросил Драко. В глазах Гермионы сверкнули молнии, невероятная решимость разрушить ореол святости вокруг её персоны была настолько сильна, что Гермиона с вызовом ответила: — Четыре шота текилы. — Что ж мелочиться, Грейнджер? — Дюжину шотов для девушки. Но не успела Гермиона воспротивиться, как официант исчез. Когда напитки принесли и гриффиндорка собралась высыпать себе соль на руку, Астория запротестовала: — Нет! Так пить неинтересно. Гринграсс сделала маленькую дорожку в углублении ключицы, взяла лайм и слегка выдавила его себе на шею. — О-о-о-о, вечер начинает быть пикантным, — озорно потёр руки Забини. — Неужели решишься, заучка Грейнджер? — смеясь, спросил Малфой. Это стало последней каплей. Гермиона провела кончиком языка по ключице Астории, опрокинула шот текилы, а затем слегка лизнула шею девушки, вкушая сок цитруса. — Теперь я, — задорно пролепетала аристократка. Когда язык соприкоснулся с кожей Гермионы, девушка с удивлением обнаружила, как искры возбуждения стали появляться в её теле. — Девочки, вы слишком сексуально выглядите, так и хочется к вам присоединиться, — игриво произнёс Малфой. — Ой, нет, избавь меня от этого, — смеясь, ответила Паркинсон. — В смысле? Вы разве не пара? — удивлённо спросила Гермиона, поскольку на протяжении всех старших курсов Хогвартса была убеждена в этом, ведь даже исходя из принципа крови этот союз был идеален. Все присутствующие засмеялись, словно бы Гермиона удачно пошутила, сама того не заметив. Пэнси обратила свой взгляд в сторону Гермионы и ответила: — Грейнджер, я лесбиянка, но так как волшебное сообщество не является столь терпимым, чтобы это принять, то Драко долгое время играл роль моего парня. — Играли вы хорошо, потому что весь Хогвартс был убеждён в этом. По мере выпитого оковы неловкости стали спадать, и вот уже молодые люди смеялись, рассказывали друг другу истории, не обращая внимания ни на какие предрассудки. В какой-то момент разговор зашёл в более интересное русло: — Нет, Малфой, если бы я была открытой лесбиянкой, то на тебя бы перестали обращать внимание. — Дорогая, их бы стало больше. — Мы в дамскую комнату, — заявила Астория, устав от их спора, — не обращай внимания, они всегда спорят на эту тему, когда напиваются. Постоянно меряются, у кого больше. Гермиона засмеялась. Странно было слышать такое от выпускницы Слизерина, истинной аристократки. Дверь туалета за ними закрылась, Гринграсс подошла к зеркалу, чтобы припудрить лицо: — А ты как к этому относишься? — Думаю, у Пэнси больше. Девушка заливисто рассмеялась и переспросила: — Я про лесбиянок. — Оу, нейтрально. Опыта как такового нет, только поцелуи во время бутылочки, — с каждой произнесённой фразой Гермиона чувствовала, как Астория становится все ближе и ближе. — М-м, бутылочка, значит, а ты не такая хорошая, какой кажешься, — прошептала девушка, глядя гриффиндорке прямо в глаза. Электрическое напряжение, казалось бы, заискрит всё вокруг них, но они этого даже не заметят. Поддавшись искушению, Гермиона, притянув Гринграсс за талию, страстно поцеловала. Возбуждение парило между ними, Астория мягко терзала шею гриффиндорки, а её руки поспешно задрали платье, когда же кружевные трусики были отодвинуты и девушка мягко вошла в неё, Гермиона не смогла сдержать стона. — Какая же ты мокрая. Пальцы Астории плавно двигались, нежно лаская клитор, а влажный рот мягко покусывал шею Гермионы. Мир смешался в изобилии красок и ощущений. — Да, да… пожалуйста, — мгновение, и сильный оргазм накрыл девушку. Сквозь пелену удовольствия Гермиона увидела, как Астория медленно проводит языком по своим пальцам. — М-м, ты вкусная. — Извращенка. — Это ты так сейчас говоришь, нам пора, но мы продолжим, — нежно чмокнув в губы, сказала Астория. Вернувшись к своему столику, дамы подметили, что на их отсутствие никто не обратил внимания, или они, по крайней мере, сделали вид, что не заметили горящих румянцем щёк Грейнджер. — Пойдёмте танцевать, — предложила уже слегка пьяная Гермиона, беря за руку Асторию. Музыка мягко проникала сквозь тело, отражаясь в нём и распаляясь. Гермионе было трудно вспомнить, когда ей было так легко и весело. А было ли? Всегда учёба, всегда самая ответственная из всей троицы, необходимость держать всё под контролем и всё продумывать. Наконец-то хотя бы на один вечер это всё отпало. Мягко покачивая бёдрами в такт музыки, Гермиона отдавалась танцу, не замечая никого и ничего, как вдруг почувствовала мужские, горячие руки, мягко обнимающие её сзади. — Ты вспоминала рождественский бал? — волнующе произнёс баритон, пуская лишнюю порцию тока по телу. — Только раз, — задорно улыбнувшись, ответила Гермиона. В ответ послышался лишь заливистый смех. Теперь они уже танцевали вдвоём, не обращая ни на кого внимания, когда же вся компания вновь собралась за столиком, послышалось неожиданное: — Предлагаю продолжить вечер у меня, — интригующе предложил Малфой, озорно смотря на Грейнджер. Собрав всю свою гриффиндорскую смелость и закусив до боли губу, девушка поняла, что отступать уже поздно, но чем закончится эта ночь? — Но для трансгрессии мы все слишком пьяны, — возмутилась Гермиона, оставляя зачатки разумности, несмотря на алкогольную негу. — О, не переживайте, мисс замминистра магии, ваша программа интеграции магловского мира в магический прошла успешно, теперь даже у меня есть автомобиль, — с усмешкой произнёс Малфой. Подойдя к выходу из клуба, молодые люди махнули палочками и повторили:Я пьян и в этом радость, Я пьян и в этом суть. Экстаз уж близится, Так выпусти обмякнуть как-нибудь.
Смеясь, Гермиона повторила ритуал и окунулась в прохладу ночи. Малфой не обманул, и на улице же их встретил чёрный Rolls Roy’s. — Скромность у Малфоев не в крови, — язвительно констатировала Гермиона. — Мне не нужно многого, я буду скромно владеть лучшим, — подмигивая, ответил Драко. — М-м, Черчилль, удивлена. — А это только начало. Кожаный салон резко контрастировал с разгорячённой девушкой. Откинув голову, Гермиона почувствовала, как чья-то рука мягко накрыла коленку, скользя всё выше, слегка приподнимая платье, а обжигающие губы целовали и кусали обнажённую шею девушки. Искры безумного возбуждения распаляли и манили к себе. Хотелось большего, хотелось всего.