***
Самый молодой помощник министра за всё время существования Министерства магии Персиваль Уизли, лорд Пруэтт, пережил обиду, которую нанесла ему его семья, и сделал выводы. Он решил, что будет относиться по-родственному лишь к тем, кто будет питать к нему аналогичные чувства. За прошедшие полтора месяца после суда над Чарли, Перси несколько раз встречался с родителями. Причиной этих встреч была необходимость выплаты огромного штрафа за гибель дракона, и Молли, игнорируя предшествующие отказы сына платить, настойчиво требовала от самого состоятельного члена семейства найти десять тысяч галеонов. Персиваль держался отстраненно, но вежливо. Зная, что намёки в его семье если и понимают, то успешно игнорируют, он прямым текстом дал понять, где взять денег. Однако Молли не собиралась идти на поклон к неблагодарному бывшему воспитаннику, так отплатившему семье Уизли за всё, что она — семья и, главным образом, сама Молли — для него сделала. Однако, других вариантов, где взять деньги, у Предателей крови не было. В банке, где должен был помочь Билл (но не помог, отговорившись смехотворным предлогом), с ними вообще не захотели разговаривать, не то что дать ссуду. Соваться в Министерство, где работал Артур, с просьбой о финансировании было бесполезно — там всем заправлял лорд Пруэтт. Дамблдор, занятый своим судом, не соглашался даже встретиться, игнорировал сов и каминные вызовы, ссылаясь на страшную занятость. Взвинченная Молли, совершенно забыв, ради чего она ищет деньги, исступленно требовала их от Перси. В конце концов, время, выделенное Визенгамотом на выплату штрафа, подошло к концу. Приговор Чарли Уизли должен был стать окончательным — долгие годы страшной тюрьмы. И тут не выдержал Артур. Он попросил Перси устроить ему встречу с Драко Малфоем, лордом Блэк. Встреча состоялась. Артур с первой минуты нашёл правильный тон. Он сразу же попросил прощения у Гарри, который, конечно же, тоже присутствовал, за жену, за её попытки свести Гермиону с Роном, а Джинни с самим Гарри. Повинился он и в том, что не смог помешать ей опустошать сейф Поттера, и не утаил, что ему самому в тот момент казалась правильной идея взять оттуда немного галеонов на первоочередные нужды. Хотя мистер Уизли пришёл не ради того, чтобы получить прощение у Поттера, то, что он всё же это сделал, тронуло Гарри, и он сказал, что не держит зла на Артура. Подошла очередь просить прощения у Драко. Малфой, вероятно, дал бы денег в любом случае, на такое он не рассчитывал, но не стал мешать мистеру Уизли. Тот сказал: — Драко Малфой, я виноват перед тобой только в одном: мне не стоило уступать министру и брать тебя на воспитание. В любом случае, как бы мы ни старались, мы не смогли бы обеспечить тебе то, к чему ты привык. — Мистер Уизли обвёл рукой парадную гостиную Блэк-хауса, куда Драко пригласил его для беседы. Гарри нахмурился, а Малфой только усмехнулся: Уизли! — Однако, — продолжал Артур, — я, как глава семьи, должен был следить за женой. Я знал, что она покупала тебе самые дешёвые вещи — одежду и школьные принадлежности — и тратила на тебя гораздо меньше, чем получала на твоё содержание. Я должен был одёргивать своих детей, когда они тебя задирали. Но я этого не сделал и допускаю, что сейчас ты, возможно, откажешься дать денег и… Не договорив, Артур опустил глаза. — Я обещал Перси, что дам эти деньги, если вы попросите, — сказал Драко. — Вам было необязательно виниться в чём-то. Однако, мистер Уизли, вы это сделали, хотя это нелегко. Я понимаю, что у вас личная неприязнь ко всем Малфоям. Вам действительно не стоило забирать меня, но это дело прошлого. У меня сейчас нет времени и желания разбираться с такими мелочами. Что было, то прошло, верно? Мистер Уизли только кивнул — ему изменил голос. Он особенно не надеялся, что лорд Блэк пригласил его не за тем, чтобы посмеяться, но всё равно не мог отказаться, переживая за Чарли. — Итак, мистер Уизли, я дам вам в долг десять тысяч галеонов, чтобы вы могли заплатить штраф. Я понимаю, что у вас сложное финансовое положение, и не ожидаю, что вы выплатите их в ближайшее время, однако, я не собираюсь их вам дарить. Я напишу своему адвокату, чтобы он подготовил документ, позволяющий вам выплачивать ежемесячно посильную сумму, чтобы погасить долг. Мистер Уизли поспешно кивнул и собрался было уходить, но Драко поднял руку, останавливая его. — И ещё, мистер Уизли. Я не собираюсь преследовать лично вас, но это не означает, что я прощу близнецам то, что они чуть не убили меня, что Рон периодически подвергал мою жизнь опасности и что Джинни поливала мое имя грязью. И, конечно, я не собираюсь прощать Чарли. Если ваши дети посмеют предпринять против меня что-либо ещё, я не задумываясь поставлю их на место и примерно накажу. И главное: я не хочу, чтобы вы думали, что извинившись за всех Уизли, получили для них моё прощение. Это далеко не так. Вам это понятно? Мистер Уизли вздохнул и пробормотал: — Да-да, конечно. Драко снова заговорил: — Вы принесли мне извинения от своего лица, я действительно готов простить вам то, что вы меня забрали. Вы поддались не самым благородным чувствам, когда это сделали, но не мне судить вас. Но что-то мне подсказывает, что на то, как со мной обходились в вашей семье, влиял ещё кое-кто… Малфоя перебил Гарри: — Да ради всего святого, Драко! Хватит танцевать, скажи прямо, что это Дамблдор! Мистер Уизли, я столько времени провёл у вас в гостях и постоянно слышал разговоры. Вы постоянно, прямо как Хагрид, повторяли: «Великий человек Дамблдор, великий человек Дамблдор!» И чем он вам теперь помог? — Ничем, — убито ответил Артур. — Ты прав, Гарри, мне следовало иметь собственное мнение. Наверное, мне нет оправдания, но… Позднее, когда Драко показывал Персивалю это воспоминание в думосборе, тот был потрясен таким жалким видом отца. Но то, что Артур нашёл в себе силы, наступив на гордость, пойти к Малфою и даже попросить прощения, тронуло Перси. По его словам, он был счастлив, что у него остался хотя бы отец.***
— Твои братья не сдаются, Перси. Вот послушайте. Гарри вернулся к газете. Он зачитал нужный абзац из статьи неизменной Риты Скитер: — «После того как Фредерика и Джорджа Уизли отчислили из школы, они, невзирая на свою отвратительную репутацию, обратились в Министерство магии за разрешением открыть свой магазин, который они решили назвать «Всевозможные волшебные вредилки». Этим юношам кажется мало того, что недавно их едва не арестовали — они производили алкоголь, будучи учениками Хогвартса, и продавали его другим студентам. Они не постеснялись заниматься этим на виду у сотрудников Министерства и правоохранительных органов во время проведения Святочного бала, который проходил в Школе Чародейства и Волшебства по случаю Тремудрого Турнира. Они совершенно не задумывались о том, что могут подумать иностранные гости! Более того, алкоголь был некачественным, и только своевременное вмешательство лорда Блэка помогло избежать трагедии. Как удалось установить аврорам, проводившим расследование, это не единственное правонарушение близнецов Уизли. Уважаемые читатели, может быть, в данном случае недостаточно решения Совета попечителей об исключении их из школы? В последнее время фамилия Уизли слишком часто фигурирует в криминальной хронике, чтобы позволять не самым достойным её представителям наладить торговлю опасными предметами, чтобы наши дети платили за то, что их калечат. Если Министерство магии допустит открытие магазина «вредилок», мы, честные волшебники, должны сплотиться и потребовать его запрета!» Гарри закончил чтение и спросил: — Перси, ты знал про этот магазин? — Да, мне доложили, но вы можете не волноваться: никакие вредилки продавать они не будут. Я с детства терпеть не мог эту их гадость. Пусть посидят в Норе и подумают над своим поведением. Ты ведь не против, чтобы они и родители продолжали жить там, Драко? — В Дыре, — поправил Малфой. — Переименование — это единственное условие, которое я выдвинул, когда разрешал твоей семье там жить. Ладно, это всё это лирика. Гарри, ты всё прочитал? Тогда давай ещё раз уточним, что делаем завтра. — По-моему, можно не повторять, я и так всё понял. Вообще, моя роль совершенно не сложная, как голосовать, я знаю. Если понадобится выступить с речью, на это есть ты и Персиваль, а моё дело — вас поддержать. — Ты, в общем-то, прав, — признал Перси. — Только я не думаю, что мы с Драко теперь сможем на что-то повлиять. Завтра будет поздно что-либо предпринимать, всё должно быть сделано до полудня. — Один плюс — выспимся, — буркнул Малфой. — Сейчас, наверное, тоже уже поздно доделывать то, что мы не предусмотрели. — Ладно, — согласился Персиваль. — Сейчас я ещё раз пройдусь по пунктам, посмотрю, не упустили ли мы чего-нибудь. Если и не успеем ничего доделать, то, по крайней мере, будем спокойны, что сделали всё, что могли. Перси уткнулся в свою записную книжку, а Драко прикрыл глаза. Он тоже, только мысленно, прошёлся по всем ключевым моментам завтрашнего слушания. Ключевым моментом должен был стать допрос Дамблдора с веритасерумом, потому что не стоило рассчитывать, что тот признается добровольно. Драко и его единомышленники не сомневались, что директор изучил и имеет множество способов, как нейтрализовать воздействие сыворотки правды, и научился успешно всеми ими пользоваться. Недавний процесс над Чарли Уизли был тому подтверждением. Поэтому так важна оказалась разработанная Снейпом модификация зелья на основе яда василиска, способного нейтрализовать все заблаговременно принятые Дамблдором препараты, и собственной крови Альбуса, наличие которой в составе гарантировало адресное и поэтому неизбежное воздействие. Во время подготовки зелья самым важным казалось сначала модифицировать состав, чтобы создать уникальную формулу, потом раздобыть кровь Дамблдора. Северус, эффективно использовав яд василиска и записи Салазара Слизерина, гарантировал, что оно подействует. Многолетний опыт зельевара и его талант не давали усомниться в его словах. Но на этом вклад Снейпа в разоблачение и низвержение директора заканчивался, дальше Драко следовало действовать самому. И тут начиналось самое сложное — заменить веритасерум, приготовленный мастером, которому доверяло Министерство, на сваренный профессором. Но даже это не было единственной проблемой. Чтобы вывести на чистую воду Дамблдора, необходимо было задать ему правильные вопросы. Однако, нужные Драко формулировки вряд ли попали бы в список, заранее подготовленный ведомством мадам Боунс. Максимум, на что можно было рассчитывать, так это то, что бывшего главу Визенгамота спросят, знал ли он о наличии крестражей Волдеморта. Строго говоря, спрашивать об этом под сывороткой правды — простая формальность, ведь Дамблдор не отрицал этого. Однако, он объяснял тот факт, что знал о них и не поставил никого в известность — какая неожиданность! — заботой о всеобщем благе. Если Великий Светлый продолжит в том же духе, то велик шанс, что он снова вывернется, продолжая эксплуатировать свою репутацию. Весь процесс был затеян ради того, чтобы Дамблдор выдал себя, отвечая на вопрос, почему он никого не проинформировал о том, что Волдеморт неизбежно вернётся. Под воздействием модифицированного веритасерума он должен был сказать правду о своих причинах так поступать. Драко и его единомышленники были уверены, что общее благо было последним, чем на самом деле руководствовался старый маг. Тогда бы и всплыли другие его преступления — например, наложение заклятия на Фаджа для усиления влияния на первое лицо страны и ещё многие другие, о которых можно было только догадываться. Под сывороткой правды Дамблдор должен был рассказать обо всём сам. Драко прекрасно понимал: чтобы вынести Дамблдору обвинительный приговор, необходимо было, чтобы тот выпил правильную сыворотку правды. Драко честно признался Персивалю, что на этом его возможности заканчиваются. Однако тот всё это время налаживал контакты в Министерстве на разных уровнях и приобрёл выгодные связи. Перси свёл знакомство с двумя полезными волшебниками. Один был пожилым колдомедиком, с которым помощник министра сблизился на почве того, что тот должен был содержать многодетную семью. Перси, как никто другой, мог понять такое, чем и растопил лёд в общении. Конечно, в обычных условиях мистер Бриггс вряд ли заинтересовал бы лорда Пруэтта в качестве собеседника, невзирая на свою многодетность и связанные с этим сложности. Для осуществления задуманного Перси был нужен свой надёжный колдомедик. Представители этой профессии постоянно дежурили в Министерстве, чтобы иметь возможность оказать экстренную помощь подследственным. Кроме того, именно они, пусть и под надзором сотрудника магического правопорядка, давали сыворотку правды, предварительно проверив её качество. Другой был молодым клерком, отвечающим за судебное делопроизводство. Юджин Честертон — именно так его звали — готовил документы представителям обвинения для подачи в зале суда. Он должен был держать в своей папке и список вопросов для Дамблдора, одобренный накануне и согласованный с самим обвиняемым. Считалось, что так борются с включением вопросов, не имеющих отношения к делу. Такие вопросы в силу их личного характера могли навредить подсудимому, ведь тот, находясь под действием сыворотки правды, не мог отказаться на них отвечать. С Юджином у Перси были общие черты характера — зашкаливающие честолюбие и амбициозность. Честертон восхищался карьерой Уизли и сам бы хотел, но не имел возможности сколько-нибудь подняться по служебной лестнице. Впрочем, если нельзя занять высокий пост, то обогатиться Юджин был не против, это Перси выяснил довольно быстро, как и то, что мистер Бриггс испытывает чувство вины, что его многочисленные отпрыски вынуждены довольствоваться малым. Персиваль, заведя такие важные связи, не преминул рассказать об этом Драко. Решили, что он додавит каждого из своих новых знакомцев с тем, чтобы те пообещали оказать нужные молодым лордам услуги. Уизли, соблюдая мыслимые и немыслимые чудеса конспирации, встретился в неофициальной обстановке и с колдомедиком, и с клерком. Итогом этих встреч стали магические клятвы: у одного подменить флакон с министерским веритасерумом на тот, что был изготовлен профессором Снейпом, а у другого — официальный документ на пергамент со списком вопросов, отвечая на которые Дамблдор потопил бы себя сам. Перси встречался с интересующими его волшебниками один на один, поэтому у него не было возможности требовать Непреложный обет, но он использовал гораздо более удобный вариант — клятва магией в том, что Бриггс и Честертон выполнят взятые на себя обязательства и не передумают, а также будут хранить молчание об обстоятельствах заключенного договора. На первый взгляд, Драко не принимал участие в вербовке, но это было не так. Лорд Блэк выступал спонсором, ведь колдомедику нужно было выплатить — ни много ни мало! — десять тысяч галеонов, так как мистер Бриггс предполагал, что в случае малейшего подозрения ему придётся не только искать новую работу, но и эмигрировать, ведь после разоблачения ему вряд ли удастся избежать судебного преследования. Честертон согласился на четыре тысячи галеонов, но потребовал от помощника министра протекции — невзирая на опасность быть разоблачённым, он твёрдо намеревался карабкаться вверх по служебной лестнице. Таким образом, к началу суда было подготовлено всё, что только можно было подготовить — сварено специальное зелье для Дамблдора и продуман способ, позволяющий напоить им Великого Светлого. Однако, стопроцентной гарантии того, что всё получится, не было. Хотя колдомедик смог устроить у себя в Святого Мунго, чтобы его дежурство в Министерстве приходилось именно на тот день суда, когда бывшего Верховного чародея будут допрашивать при помощи сыворотки правды, всё равно существовала опасность, что чиновники переиграют всё в последний момент и Бриггса заменят. То же самое могло произойти и с Честертоном. Нет нужды объяснять, что настаивать на дежурстве именно в этот, а не в другой день, означало привлечь ненужное внимание и заранее поставить все планы под удар. Оставалось полагаться на то, что ничего непредвиденного не случится. Именно поэтому Персиваль и сказал Гарри, что теперь от них по большому счёту ничего не зависит и им остаётся только ждать. Кстати, Поттер прекрасно знал о том, как его соратники собираются приступить к выполнению плана. Его совершенно не смутило, что они будут кого-то подкупать, он был готов нарушить закон, лишь бы волшебник, который считал, что даже его ошибки всем во благо, получил по заслугам.***
Драко не стал принимать ванну, а ограничился душем — надо было поскорее лечь спать, они и так засиделись, а завтра будет такой важный день! Молодые лорды, обсудив всё, что было нужно, никак не могли расстаться и в конце просто болтали о пустяках. Видимо, сказалось напряжение, которое хотелось снять хотя бы так. Хотя и Персиваль, и его молодые друзья понимали, что до победы ещё далеко, они не утерпели и поделились друг с другом красочными картинками того, как Альбус Персиваль слушает свои бесчисленные имена в обвинительном приговоре, а затем отправляется в Азкабан. Хорошо бы, конечно, чтобы приговором был поцелуй, но на это рассчитывать не приходилось. Размышляя о благоприятном исходе — только так, иначе зачем всё это затевать? — Драко повязал полотенце на талии и подошёл к зеркалу, разглядывая обожжённую руку. Ожог драконьим пламенем занимал довольно значительную часть предплечья, напоминая Драко тёмную метку, такую же, как у отца или у крёстного. К счастью, в результате своевременно начатого лечения кожа на руке была мягкой, а покраснение уменьшилось. Он мог теперь спокойно надевать рубашки с длинными рукавами, ткань которых при соприкосновении с раной больше не причиняла беспокойство. Но, самое главное, Северусу в конце концов удалось сварить для Драко особый состав, применяя который Малфой мог надеяться на то, чтобы со временем шрам полностью исчезнет. Зелье, способное убрать шрам от ожога, нанесенного магическим животным, Снейп разработал опять-таки на основе яда василиска. Первоначально профессор собирался использовать ещё один рецепт Салазара, который он надеялся обнаружить в Тайной комнате, однако жизнь распорядилась по-другому. Драко знал из рассказов крёстного и Гарри, что Тайная комната не открылась последнему, когда они после первого испытания Турнира пытались вместе попасть туда. Но после того, как все дела с гоблинами были улажены, Гарри снова получил доступ в подземелья Слизерина. Теперь проход открывался не просто при произнесении пароля на языке змей, а при использовании волшебной палочки лорда Слизерина, магическую сигнатуру которой гоблины ввели в заново настроенную систему охраны. К счастью, Гарри не лишился умения говорить на парселтанге, чего поначалу боялся, после того, как он перестал быть носителем крестража. Дамблдор, который сейчас притих и затаился из-за надвигающегося на него судебного процесса, не знал, что в Мальчике-Который-Выжил больше нет частицы Волдеморта. Гарри было выгодно, чтобы тот и дальше оставался в неведении. Вероятно, это редкое умение он унаследовал так же, как древний род Салазара — по праву победителя. При всей опасности крестража возможность понимать парселтанг была очень важна: какой же лорд Слизерин без языка змей! Поттер, получив титул и возможность читать редкие книги Салазара на парселтанге, был доволен тем, что обладает таким уникальным даром. Но на втором курсе он пострадал от знания парселтанга, нечаянно открыв Тайную комнату и выпустив василиска, чем напугал других учеников, которые тут же от него отвернулись. Тогда Гарри был не слишком рад тому, что он — змееуст. Но для Поттера история с крестражем закончилась очень удачно: он получил достойное вознаграждение и понимал это. Как бы то ни было, теперь парень был убеждён, что преимуществ от владения языком змей в придачу к титулу было куда больше, чем недостатков. Представители банка, после того, как Поттер впервые заявил о своих притязаниях на род Слизерин, поначалу не сочли его достойным, но их правила гласили, что, если предпринимаются попытки проникнуть на охраняемую ими территорию, защиту необходимо включить. Однако, для этого необходимо было расходовать магическую энергию и тратить камни-накопители, поэтому гоблины не стали включать охранные чары на полную мощность. Поэтому, когда Гарри хотел попасть в Тайную комнату, проход открывался через раз. Когда кольцо лорда признало Гарри, гоблины первыми узнали об этом благодаря специальным артефактам, которыми они владели. Им по долгу службы необходимо было следить за волшебниками, чьи капиталы они хранили. Почувствовав скорую уплату долга, представители банка отправили новому лорду письмо, в котором сообщали об условиях, при которых он сможет попасть на свою территорию. Однако, Рон Уизли, перехватив письмо, помешал Гарри вовремя узнать об этом, в результате чего Гринготтс активировал чары, чтобы новый лорд не смог попасть к себе домой, не уплатив долг. И лишь тогда, когда жадные существа получили деньги, которые лорд Слизерин был им должен, всё до последнего кната, он получил возможность попадать в свою резиденцию в любой момент, когда пожелает. Северус, уже неоднократно бывавший в Тайной комнате, не оставлял надежды снова туда попасть после того, как Драко был обожжён драконьим пламенем. Снейп помнил, что там в сундуках и на полках хранились многочисленные фолианты, которые он ещё не исследовал. Зельевар собирался отыскать редкие записи Слизерина, которые помогли бы ему сварить ещё одно уникальное зелье, не имеющее аналогов — до недавнего времени в волшебном мире считалось, что шрамы и ожоги, полученные от волшебных существ, таких, как драконы, не поддаются заживлению. Северус собирался во время поиска рецепта просить Поттера помочь ему с переводом. Однако, зельевара интересовал не только рецепт средства от ожогов. Были и другие изыскания, которые Снейп хотел провести, используя наработки основателя, поэтому без помощи Гарри ему было не обойтись. Гарри проводил зельевара в подземелья, где тот основательно закопался в книги, но их было слишком много, чтобы сразу найти то, что интересовало Снейпа. Гриффиндорец переводил столько, сколько смог, но так и не закрыл потребности профессора. Снейп понял, что ему срочно нужно научиться самому ориентироваться в имеющихся записях. Однако, он не владел языком, на котором они были написаны, поэтому ничего не смог в них понять, как бы ни хотел и как бы ни старался. Попытка составить алфавит парселтанга с помощью Поттера ни к чему не привела — этот язык нельзя было выучить, его можно было только получить по наследству. Для этого надлежало быть кровным родственником того, кто говорил на языке змей, либо, как сам Поттер, унаследовать это уникальное умение от крестража, от которого Гарри недавно и совершенно случайно избавился. Гарри, как честный