День 21

            Я спала. Чутко, но проваливалась, хотя уснуть не надеялась. Проснулась я, услышав шорох открываемой двери. Полоска света из опенспейса мазнула по моему лицу — я почувствовала это и зажмурилась, заслонилась рукой. Свет соскользнул с моего лица, но не исчез совсем, а рассеялся по комнате — дверь прикрыли.       — Извини. Я надеялся быть незаметным, — Дэмиан виновато улыбнулся.       Не уловила, зачем он пришёл. Может, за водой или остатками кофе — мы почти опустошили машину. Я видела лишь его тёмный силуэт — свет бил ему в спину. Закатанные рукава, вольно расстёгнутый ворот рубашки, где угадывалась открытая шея и ямочки ключиц. Я вспомнила, как целовала их, вспомнила запах его кожи. Чёрт, если я сейчас же не заставлю свои мысли заткнуться, я умру.       В комнате отдыха у аналитиков был довольно удобный диван — или я уже просто привыкла за неимением лучшего варианта. Спина не болела, но тело было напряжённым, словно каменным. Надо бы снова посетить спортзал. И ущипнуть себя как следует. Чтобы отрезвить. Завтра в семь утра начнётся дезинфекция, мне некогда думать о посторонних вещах.       — Ничего. Я уже почти проснулась. Я потянулась, откинув клетчатый плед – такой же, какие я видела внизу, в бункере. Стандартная расцветка. Я даже джинсы не снимала, увалилась прямо так. Только свитер кинула на стул, оставшись в тонкой хлопковой майке. Открытые плечи сразу захолодило, я принялась растирать их ладонями.       И сказать больше было нечего. Между нами висела тяжесть, которая требовала разрешения, немедленного. Дэмиан тоже это чувствовал — я видела по его скованным движениям, по упрямо поджатым губам, по «зависшей» позе — он стоял, согнувшись над кофемашиной, и изучал информационную панель, словно забыл, как она работает. И вдруг развернулся, сделал несколько шагов и сел рядом со мной.       Мы потянулись друг к другу почти одновременно – я села, спустив ноги на пол, отпружинила от дивана, словно подброшенная, сократила расстояние, обняла его за шею. Резко. Порывисто. Поцелуй, случившийся дальше, был нежным, почти невинным — лишь лёгким касанием губ. Но и этого было достаточно, чтобы я вспыхнула, как спичка. Между нами больше не было преград из недосказанностей, и мне было мало, и мне хотелось дойти до конца, мне хотелось преодолеть эту тянущую робость, сбить натянутое, как струна, напряжение.       Поцелуй углубился, перемежаясь рваными вдохами. Мы были близко — бедро к бедру, грудь к груди, ближе некуда — но этого было недостаточно, и я оседлала его. Теперь я ощущала себя если не выше, то наравне – больше не нужно было закидывать голову до боли в шее. Дэм был прав – если сменить положение, разница в росте становится не так заметна.       Одежда мешала, ткань казалась грубее подошвы ботинка, швы врезались в кожу. Мои пальцы вспорхнули вдоль пуговиц его рубашки. Его тёплые руки метнулись от талии вверх, скользнули по животу, по груди, чуть задержались на ней – ненавязчиво, едва уловимо, словно не веря, и двинулись дальше, к краю футболки, проникли под неё. Я ощутила бережные прикосновения пальцев к моей пылающей коже.       — А камеры? — выдохнула я. Нет, мне было плевать на них. Я бы выдрала их голыми руками. Или, чёрт с ними, пусть любуются.       — Они здесь не работают. Я иногда отпускал ребят поспать. — Он коснулся губами моей шеи. Подавшись вперёд, обнял крепче. Пальцами я зарылась в его волосы, коснулась губами лба, виска.       — Да ты чудесный руководитель!       — Да. Я просто чудо, — он щекотно засмеялся мне в шею.       Его руки проследовали выше, прошлись по дугам рёбер, собрали неопрятной гармошкой ткань где-то подмышками. Я послушно подняла руки вверх, позволяя ему снять с меня футболку. В голове застучало, когда я ощутила прикосновение губ у края бюстгальтера.       — Я бы не хотел, чтобы ты думала, что я тороплю события…       Дэмиан словно бы давал мне последний шанс сдать назад. Я это оценила. Да, чёрт возьми, действительно оценила, но как же мне хотелось хватить его зубами за нос или стукнуть кулаком по груди, чтобы привести в чувство. Сейчас или никогда. Никогда! И больше не стоит начинать. И я даже здороваться с ним не буду, когда всё это – весь этот чёртов 21 день – закончится.       — Знаешь, что я сейчас думаю? – я пропустила его волосы сквозь пальцы и чуть сжала их, заставив его поравнять лицо с моим и посмотреть мне в глаза. Его глаза… Он уже ничего не соображал. Что он будет делать, дурной, если я сейчас скажу «нет»? Биться головой о стену? — Что ты меня обламываешь. Снова.       — Правда?       Эту складочку между бровей хотелось разгладить пальцем, она придавала его лицу скорбное выражение. Он всё ещё не верил мне. Я двинулась, пытаясь занять удобное положение, но этого положения не было. Его возбуждение плотно упиралось мне между ног.       — Ага. Или ты мне так мстишь? — я вопросительно вскинула бровь. — За все эти годы? М? — Мне хотелось понять, где же заканчивается его ангельское терпение. Наклонившись, я провела кончиком языка по его губе, куснула. Раздразнила – его руки, мягко лежавшие на моей талии, превратились в тиски.       — Ну, всё, Флоренс Белл. Теперь точно всё…       Его шёпот оцарапал мне слух, прошёлся дрожью вдоль позвоночника. Дэмиан ловко расправился с застёжкой, и я ахнула, когда ощутила голой грудью ткань его рубашки и россыпь холодных, словно льдинки пуговиц. Теплоту ладоней, прохладные следы поцелуев.       Я прогнулась в спине, подаваясь под ласки. Моё тело стало чувствительным до боли, меня больше не было – мысли растеклись по стенкам черепа, остались только чувства и ощущения. Кожа, пальцы, поцелуи, дыхание. Дэмиан торопливо начал расстегивать рубашку, я бросилась помогать и только мешала.       Звякнула пряжка, вжикнула молния. Я ощутила, как талию и бедра перестала сдавливать плотная джинсовая ткань. Перед глазами дёрнулись стены, дверь, потолок; спина ощутила прохладу обивки и колючесть шерстяного одеяла. Дэм навис надо мной на вытянутых руках – луч света, крадущийся из-за приоткрытой двери в опенспейс, обрисовывая его напряжённые мышцы. Бельё скользнуло по бедрам, коленям, повисло на щиколотке бесполезным, мокрым насквозь куском ткани. Препятствий больше не было. Мы тянулись друг к другу, не отпуская друг друга ни на секунду. Этого становилось мало, поцелуев было недостаточно. Я обхватила его ногами.       Мне не было страшно, как то было в первый раз, несмотря на то, что сейчас этот первый раз повторялся. Я не боялась ни боли, ни разочарования, я боялась, что нас прервут, что этот первый раз не состоится. Я больше не перенесу осечек, откатов и поражений. Желание было невыносимым. Но Дэмиан не торопился. Я ощущала горящие следы от поцелуев, уходящие дорожкой вниз по шее, по груди к внутренней стороне бедра, ощущала осторожное прикосновение пальцев там, где в последние два года трогала лишь я сама себя.       Терпеть не было сил. Привстав, я схватила Дэмиана за плечо, дёрнула на себя, заставила вернуться. Всё потом, для этого ещё будет время. Я хотела главного, я хотела достичь с ним наивысшей точки, когда соединяются не только сердца и души, но и тела. Я хотела ощутить в себе мужчину, ощутить его желание. Я хотела его.       — Флоренс, — он поравнялся со мной, прижался лбом ко лбу. Я почувствовала между бёдер твёрдую упругость и впервые за прошедшие минуты испугалась. А после двинулась навстречу.       Я забыла, как дышать, крик застрял в перехваченном спазмом горле, превратившись в свистящий хрип. Давно забытое ощущение растяжения мышц и тугой наполненности было сладким и в то же время болезненным. Дэм был медленным, осторожным, даже слишком, и мне казалось, не будет этой пытке конца.       — Подожди, — я затормозила его, впившись пальцами ему в плечи, инстинктивно отодвинула от себя.       — Больно?       — Дай привыкнуть.       Я пыталась сравнить, но поняла, что ничего не помню из прошлого – ни единого ощущения, будто переписалась набело. Застыло время, я застыла, как бабочка в смоле, боясь пошевелиться и нарушить момент единения. Полного. Долгожданного. Я прикрыла глаза, погружаясь в себя, проваливаясь в ощущения.       Снова стало мало, я чуть сжала его коленями, сама чуть подалась вперёд. Дэм понял меня верно, двинулся глубже, дошёл до конца, и снова замер. Я едва проталкивала в себя воздух, выдыхала мелко, по-собачьи, напряжённые до спазма мышцы вздрагивали, а пальцы впивались в чужие плечи – хорошо, что я коротко обрезаю ногти, мне не хотелось причинять Дэму боль. На свою боль я согласилась добровольно. Я балансировала на грани – во мне боролись дискомфорт и инстинктивное желание двигаться, привыкнуть, снова влиться в этот природный ритм, хотелось, чтобы тело поскорее вспомнило.       Он резко освободил меня. Я ахнула от неожиданности, ощутила пустоту и едва уловимое саднящее ощущение внутри, сравнимое с перегрузкой мышц, которые давно не тренировались.       — Всё хорошо? – спросила я.       Дэмиан кивнул – я не увидела, почувствовала, как двинулся его влажный лоб в ложбинке между моей шеей и плечом. Почувствовала, как бьётся его сердце в клетке рёбер. Меня любили. По-настоящему. И страх, и боль отступили, и снова меня захватил вихрь эйфории. Я нашла его губы. Поцелуй вышел жестким, требовательным, глубоким – приглашающим, и Дэмиан снова понял меня верно, вошёл, сразу наполняя меня до краёв.       Он двигался, меняя ритм. Я подстраивалась, слушая свои ощущения – то балансировала на грани, то сбивалась до полной потери чувствительности. Здорово переволновалась — ощущения были такими сильными, такими новыми, будоражащими, и близость была столько волнующей, тревожной, полной ярких, противоречивых ощущений, что кажется, от ещё большего потрясения для нервной системы – оргазма – тело моё не выдержало бы.       Где-то в мозгу прозвенел сигнал «стоп», я поняла, что сейчас добираться до него бессмысленно. Я не смогу. Перестраиваться с долгого воздержания напополам с самоудовлетворением на живого мужчину сложно, мне потребуется время. Возбуждение сошло на нет, оставив после себя лишь горячую близость и терпкое ощущение между ног. Дэмиан с трудом сдерживался, дожидаясь меня. Я подалась ему навстречу, толкнула в грудь, заставила подняться, сесть. Мы снова были лицом лицу, и теперь я задавала ритм, и чувствовала его глубже, полнее, до кругов перед глазами, до звона в ушах, до острых вспышек боли. Дэмиан вдруг перехватил меня за талию, остановил и резко покинул моё тело. Я крепко обхватила его за плечи, за спину, чувствуя, как он вздрагивает в моих руках, беззащитный, открытый, мой. Вязкие капли стянули кожу на животе до зуда, щекотно растеклись вниз к промежности. Едва придя в себя, Дэм снова уложил меня на спину. Я не сопротивлялась. Но попытку спуститься ниже и закончить начатое, я остановила.       — Всё нормально. Правда, всё хорошо. Я сейчас не смогу. Давай потом, пожалуйста, позже. Мне сейчас очень хорошо.       Я взяла его ладонь в свою, прислонила к щеке, зарылась в неё носом, поцеловала. На ней оставался мой запах. Безграничное доверие, понимание и нежность – я закуталась в Дэмиана, словно в кокон. Дэмиан согревал меня – моё тело и душу, я полностью погрузилась в него, не боясь застрять и стать поглощённой. Я знала, что смогу оставаться сама собой, и смело заявлять о своих желаниях и нежеланиях. И знала, что смогу не только брать, но и отдавать – потому что теперь снова могла любить.       — Я люблю тебя, Флор, — выдохнул он мне в губы. — Даже если ты не ответишь мне тем же… Даже если ты никогда меня не полюбишь… Это не важно… Вот такой я ужасный человек, — он усмехнулся, я почувствовала, как что-то внутри меня сжалось и разбилось на мелкие куски. Это было слишком сильно. Сильнее чем всё, что мы только что пережили. Чем всё то, что когда-то пережила я.       Я дотронулась пальцем до его губ, оставила на них легкий поцелуй.       — Ужасный, — я усмехнулась, закатила глаза, а после взяла его лицо в ладони и сказала со всей серьёзностью. — Ты самый лучший. Ты самый дорогой…       Я лежала на его груди, выводила на ней узоры кончиками пальцев, думая обо всём и ни о чём одновременно, и когда он, измученный долгими ночными дежурствами и эмоциональными встрясками, уснул, долго смотрела на его безмятежное, красивое лицо.