Астор начала привыкать к такой жизни. Хотя раньше она никогда ничего не скрывала от брата, сейчас у ирландки не было выбора.
Уолш часто пропадала где-то днём. Бывало, не ночевала дома, но Джеральду ничего не говорила и лишь уходила от ответов, стоило брату задать какой-то вопрос.
Лишь сейчас Астор осознала, что за человек — Томас Шелби. Он не был таким, каким описывал его раньше брат. Ирландка даже иногда забывала, что Том — враг Джеральда и её брат — один и тот же человек. Этому способствовало также и условие, поставленное Уолш. Шелби тогда сказал ей, что никогда не видел в маленькой Астор столько от её старшего брата, но сразу же согласился. И теперь Джеральд говорил разве что о том, что Шелби притих и не лезет в сторону ирландцев. Это казалось ему чем-то опасным, он думал, что Шелби могут напасть в любой момент, и всё сильнее волновался за Астор.
Наверное, это должно было взволновать Астор, но она была спокойна. Вероятно, Уолш никогда после переезда в Англию не была настолько спокойна. И это спокойное состояние могло сыграть злую шутку. Астор не думала о плохом.
— Почему вы уехали из Ирландии?
Вопрос Шелби разорвал тишину в комнате. Астор уже засыпала, и заговоривший Том моментально прогнал сон, как и зажжённая сигарета.
— Это было решение Джеральда. Я была ещё маленькой, и плохо помню Родину. Насколько я помню, когда умерли родители, Джеральд решил, что хочет начать что-то совершенно новое и не хочет терпеть жалось к нам. Не хотел, чтобы я росла в подобной атмосфере. Да и кто станет искать ирландцев в Англии? Как известно, мы не любим эту страну. И Джеральд этого не скрывает, а всё, что помню я об Ирландии, — это мамины руки и природа. Бирмингем — полная противоположность того, что я помню о своей родной стране. И Джеральд обещал, что мы через год поедем навестить могилы родителей. — Астор говорила с закрытыми глазами, потому что знала, что Томас смотрит прямо на неё, и боялась, увидев его взгляд, пустить непрошеную слезу.
— Астор.
Его голос, такой тихий и немного хриплый, заставил Уолш открыть глаза.
— Ты сама — полная противоположность Бирмингема.
После этого он ничего не сказал ей, и ирландка уснула с мыслями о доме. А проснулась в холодной и пустой постели, из-за чего чувствовала себя потерянной и одинокой.
Она всегда чувствовала себя потерянной и одинокой после встреч с Томасом Шелби.
Они встречались часто. Часто, но редко. Буквально пару раз в неделю, но Джеральду сложно было не заметить, что с Астор что-то не так. Обычно он знал обо всех её делах, а теперь… Уолш пытался выяснить, что делает его маленькая сестрёнка, но за полгода он так и не смог ничего узнать.
Целых полгода они с Томми встречались в той маленькой и неприметной квартирке, где могли долго разговаривать, забывая о насущных проблемах, забывая о том, кто они на самом деле и почему всего происходящего между ними просто не может быть. Они наслаждались этой отдельной жизнью, не зависящей ни от чего и ни от кого. Но проблем от этого не становилось меньше. Астор будто не замечала, что Джеральд страшно напуган и обеспокоен. Она была покорена Томасом, очарована, околдована.
В тот день Джеральд забежал в её дом совершенно не такой, каким был обычно. И девушке пришлось заметить, что брат страшно напуган.
— Я всё знаю, Астор. — Его тон, взгляд — всё это будто оборвало что-то внутри девушки. Ей вдруг тоже стало безумно страшно. Страшно не только за брата, но и за себя. На глазах Джеральда были слёзы. — Зачем? Зачем ты впустила его? — Он подошёл к сестре и положил ладони на её щёки. Руки у мужчины дрожали, и Уолш вдруг поняла, что слёзы катятся по её щекам и что она сама дрожит.
— Джеральд, я не могла не сделать этого.
Астор отстранилась от брата, потому что вдруг её пронзила мысль, которую она столько времени отгоняла. О том, что Уолш предала брата. И ради чего? Шелби явно не стоил потери доверия Джеральда. Почему-то стало ясно только сейчас.
Он подошёл и обнял сестру. Уолш оба не могли больше сдерживать слёзы. Джеральду было страшно за сестру, а Астор было стыдно за то, что она сделала, совестно перед братом.
— Я ничего не рассказывала ему, Джеральд. Ни про тебя, ни про твой бизнес, правда, Джеральд. Но я не могу рассказать тебе того, что узнала от него. Прости.
Он успокаивающе гладил девушку по спине, пока она громко всхлипывала.
— Астор, ты можешь дать мне обещание?
Девушка кивнула и посмотрела в глаза брату. Она была готова на всё.
— Не встречайся больше с ним. Не разговаривай, не здоровайся, не открывай дверь. Что бы ни случилось, хорошо?
— Да, Джеральд.
Он поцеловал сестру в лоб и погладил по волосам.
— Мне пора, малыш. — Он отпустил сестру и, развернувшись, вышел из её дома. Ирландка осталась стоять среди гостиной, всё также всхлипывая и укоряя себя за всё совершённое.
***
Она сидела и ждала чего-то. Волнение, наполнившее её, никогда не было таким сильным. Где Джеральд? И почему он не сказал, что вернётся, хотя всегда именно так и делал?
Её тянуло к Томасу. Астор с трудом держала себя в руках. Она просто смотрела на картины, подаренные братом, и будто пыталась впитать их, их связь с Джеральдом.
Уолш не шевелилась, она просто не могла себе позволить делать что-то, буквально наказывая себя таким способом.
Джеральд не заслуживал такого отношения сестры к себе. Он всё делал для неё, и теперь девушка должна была всё изменить. Она неожиданно решилась и, переодевшись, твёрдым шагом пошла к нему. Да, брата, скорее всего, не было дома, да, ей придётся долго ждать, но Астор не могла больше просто сидеть и ничего не делать.
Она вышла на улицу, и вдруг стало как-то совсем уж неспокойно. Но отступать было нельзя, и Уолш шла вперёд, чтобы просто увидеть брата, чтобы просто поговорить с ним, просто чтобы стало легче.
— Астор!
Этот голос. Том. Он не должен был вдруг появиться в её жизни, а теперь только делает всё хуже. Она остановилась и обернулась, чтобы сказать ему всё, но… лицо Шелби напугало её.
— Джеральд. — Томас догнал её и, остановившись, заговорил первым. — Его убили.
***
Она стояла и с катящимися по щекам слезами смотрела, как гроб родного брата опускают в землю. Астор не могла перестать винить себя. Виновата была она — и только она. Хотя нет — кроме неё, виновником был ещё и Шелби. Он стоял в своём костюме по другую сторону могилы и смотрел прямо на неё всё время похорон. Что Томас вообще забыл здесь? От его присутствия становилось только хуже.
Кто-то из дальних родственников, коллег Джеральда и их друзей, подходили, хлопали Астор по плечу и что-то говорили, но она не слушала. Она смотрела, как земля падает на гроб, в котором лежит её брат, и отказывалась верить в происходящее. Она считала виноватой себя. Себя и больше никого. И знала, что его убили Шелби. Она даже знала, кто это был, но ничего не могла сделать, ведь Том тут же кинется защищать Артура.
Одна фраза долетела до ушей Уолш: «Неудивительно, что его застрелили. С таким-то образом жизни…» Нет. Виноват был не образ жизни и не работа, а лишь она — Астор. И почему они не говорят об этом?
Кто-то подошёл и положил руку на плечо, но ирландка смотрела в могилу и не поднимала глаз. Ей было чертовски тяжело сейчас говорить с кем угодно, но говорить пришлось, ведь сложно было не понять, чья рука лежала на плече Уолш.
— Я буду рядом, пока весь этот ужас не закончится, Астор.
Чёртов Шелби. Как он не понимает, что его помощь меньше всего нужна Уолш?
— Исчезни из моей жизни, Томас. Это всё — твоя вина. Твоя и моя. Я не хочу, чтобы ты был рядом, потому что я уже предала Джеральда при жизни и не хочу оставаться предательницей после его смерти.
Она убрала руку Шелби со своего плеча и, подняв голову, посмотрела на него в последний раз тем самым взглядом. Таким же, как у Джеральда. А потом, не прощаясь ни с кем, села в машину и уехала. Уехала из Бирмингема. Уехала навсегда.
Через три месяца до Томаса долетела весть о возрождении легендарной фирмы семьи Уолш в Ирландии руками никому незнакомой там девушки.
