Рожденный

Джим глухо зарычал, чувствуя всю несправедливость Вселенной, обрушившуюся на нижнюю половину туловища куском добротной шлакоблочной стены. Строили ее на века. Выжить в Кроносской мясорубке, пройти всю войну без единого шрама — спасибо регенерации — и сдохнуть так прозаично. Фортуна просто не могла быть такой стервой — подарить назначение на новенький, сверкающий стальными боками корабль, и похоронить под каким-то старым домом. Разве это достойно Героя войны? Какой хэлевой* матери его вообще сюда понесло? Захотелось, видите ли, полазать среди руин в ожидании Боунса. В серости медблока на Базе было безумно скучно. Он с «личным» врачом, как Боунса шутливо называли в отряде, возвращался домой. Джима ждало капитанское назначение и отеческий подзатыльник от Пайка. Боунса — окончание бракоразводного процесса и встреча с дочерью. Даже у героев войны были семейные неурядицы. Особенно у них. Конечно, Джима потянуло гулять в заброшенное селение. Будто бы делать ему было больше нечего. Война и время не щадили ни огромные города, ни маленькие селения. Использование тяжелого вооружения сказывалось везде. Селение находилось в нескольких километрах к югу. Полчаса ходу по остаткам асфальта в почти сорокаградусную жару могли испугать кого угодно, но не Джима. В воздухе пахло пылью и сухим жаром — дождей в этой местности не было больше месяца. Все живое, чудом оставшееся в целости, просило воды. Но ее не было. Ни капли. Палящее солнце жгло затылок, пот стекал по лицу и шее, футболка противно липла к спине. Джиму хотелось пить, а прогулка грозила закончиться получасовой лекцией Боунса об обезвоживании. Но вернуться в скуку Базы, где не было нормального доступа в сеть — перспектива не из лучших. Поэтому Джим упрямо продолжал идти. Само селение не отличалось ничем примечательным. Справа от остатков дороги — чудом уцелевший, но прилично покосившийся указатель — Джонатаун. Видимо, селение отчаянно жаждало когда-нибудь дорасти до полноценного города. Коммуникатор с картой сбоил из-за плохого сигнала спутника, поэтому подтвердить название не было возможности. Впрочем, какая разница? В городке не было ни одного высотного дома. Даже двухэтажного. Все строения стремились вширь, но не ввысь, как в современных городах. У некоторых домов даже сохранились крыши с зияющими дырами, не прикрытыми темно-красной черепицей. Большей частью городок состоял из стремящихся к верху стен, обрушившихся балок и труб, торчащих в некоторых местах просто из земли. Будто огромный картонный город, всего лишь макет. Ветра почти не было: на узких улочках тихо. Только где-то вдалеке слышно ворчание мощного генератора, от которого работала База. Некоторые здания будто постанывали от тяжести. Город был больше, чем в аварийном состоянии. Джим стянул с себя футболку и вытер лицо относительно сухим участком. В этом Джонатауне хотя бы можно спрятаться в тени стен. Нужно только следить, чтобы они не начали падать на голову. Внимательно слушать город. Благослови Волчья Матерь** обостренный слух оборотней. Остов города будто тихо переговаривался. От этого по коже табунами бегали мурашки. Джим передернул плечами и начал неспешную прогулку по полуразрушенным улочкам, надеясь непонятно на что. Он не археолог и научник, что-то ценное здесь вряд ли найдет. Зато развеется от сидения в четырех стенах. После трех дней безделья тело жаждало движения. После сорока минут бессмысленного кружения по пустынным улицам один из домов чем-то привлек внимание Джима. Без крыши, зато с более менее ровными стенами. На первый взгляд. Тревожащего слух шепота собравшегося обвалиться здания не было. Одно такое Джим наблюдал минут двадцать назад. Дом сложился внутрь, погребая под собой внутренности. Ох как Джим ошибался, поверив ложному впечатлению надежности. Он поплатился за это, переживая адскую боль под стеной. «Я бесславно сдохну как раз тогда, когда подписали окончательное перемирие и правительство ввело какую-то новую программу. Это просто, блядь, замечательно!» — успел напоследок подумать Джим, когда на него обрушилась боль, чередующаяся с онемением. Регенерация не помогала. Стена сверху снова и снова ломала Джима. Кажется, перебило хребет. Ног он не чувствовал. Бороться с головокружением и дурнотой было сложно. Нужно выбираться. Джим огляделся и, сквозь туман в глазах, увидел перед собой трубу, то ли врытую, то ли вбитую в остатки потрескавшегося темно-коричневого ламинатного пола. Он вцепился в нее руками и попытался вытащить себя, но из-за слабости ничего не получалось. Сил было мало: из-за отчаянного рывка потемнело в глазах. Он едва удержался в сознании. — Давай же, капитан Кирк, сделай что-нибудь, ты не сдохнешь здесь, — сквозь зубы хрипел Джим. Он даже не пытался перейти в бета-релиз. Боль во время частичного обращения сделает только хуже и от перебитого позвоночника не спасет. Зато вырубить может надолго. Джим все тянулся и тянулся, но ничего не получалось. Он настолько сосредоточился на трубе, что не сразу разобрал тревожные звуки, царапающие слух. Тихий, отчаянный скулеж. Джим вспомнил, что его сюда привело — запах. Запах волчат. Джим похолодел от ужаса и завертел головой. В глаза сразу будто песка сыпанули, черными точками замельтешившего под веками. Зажмурившись, Джим отчаянно пытался прогнать тошноту. Пока он пытался выбраться, пыль от упавшей стены улеглась, и он разглядел в нескольких метрах от себя троих волчат. — О, Волчья матерь! — вскрикнул Джим и снова попытался выбраться. Малыши переживали свое первое и единственное в жизни полное обращение — полуслепые и беспомощные, одни. Если Джим сейчас не выберется, они погибнут. Стена, лежащая на нем, запустила цепную реакцию, и по остальным шли угрожающие трещины. Джим отчаянно дергался, у него кружилась голова от усилий и темнело в глазах, но ничего не помогало. Джим бросил цепляться за трубу, вонзил когти в остатки покрытия на полу и попытался вытащить себя так. Боль отошла на второй план. Тридцатилетний оборотень, солдат, ругаясь и не сдаваясь до последнего, мог принять смерть, но дети должны выжить. Любой ценой. Пусть к ним приползет только половина Джима. Трещины над волчатами начали расползаться интенсивнее, и Джиму показалось, что стена начала крениться. Он решил, плюнув на последствия, перейти в бета-релиз, когда заметил краем глаза какое-то движение. Во второй раз за несколько минут похолодел от ужаса. В проеме двери стоял вампир: острые уши, чуть зеленоватая кожа. Сейчас перемирие не имело значения — инстинкт орал о враге. Джим не знал, что тот предпримет: вампир смотрел на детей. Кирк зарычал и снова рванулся, но вампир даже головы к нему не повернул. В следующее мгновение произошли две вещи: стена за волчатами начала валиться и вампир кинулся внутрь аварийного здания. Все происходило, как в замедленной съемке. Джим не знал, что вампир сейчас предпримет, зачем он вбежал в рушащееся здание. Ужас сковал Джима. Ужас и ярость. Она запустила какой-то процесс: Джим отчаянно завыл, чувствуя, как выламывает кости до спазмов и судорог. Он уже не видел, что делал вампир, только чувствовал адскую боль. Алая пелена застилала глаза. Было настолько плохо, что Джим даже не заметил, как сбросил с себя стену. Он изменился. Не понимал как, но это позволило ему освободиться. Сквозь пыль от обвала, размахивая руками и дико рыча, Джим двинулся вперед, к месту, где должны быть волчата. Он слышал три быстрых заполошных перестука и один медленный, медленнее, чем у него. Четыре сердца. Пыль и песок медленно оседали. Джим увидел картину, в которую бы никогда не поверил: стена, которая должна была придавить малышей треснула пополам, а в средине разлома виднелась спина вампира. Тот явно потерял сознание от боли: ему, скорее всего, перебило хребет, но… Самым удивительным было то, что этот хэлев хладнокровный закрывал собой детей. Малыши были живы и здоровы, только напуганы. Джим их не видел, но чувствовал. Он схватил один из обломков и с усилием отбросил его. Кирк не задумывался о том, как у него это получается: оборотни, конечно, обладали большой силой, но не такой, чтобы двигать глыбы руками. Джима это мало волновало. Главная задача - вытащить всех. Спустя несколько минут обломки были разбросаны. Вампир не шевелился. Джим замер, настороженно принюхиваясь: пахло кровью. В боку вампира торчал штырь. Джим ругнулся сквозь зубы и попытался его вытащить. Три любопытные мордочки высунулись из-под мышки вампира и тихонько затявкали, остро чуя запах старшего оборотня. Джим усмехнулся и просто снял нанизанного на железный штырь вампира. Тот застонал, но в сознание не пришел. Волчата, почувствовав отсутствие спасительного тепла, жалобно заскулили. Джим аккуратно перевернул вампира на спину и замер. Это не вампир. Точнее, не совсем вампир. Его рот широко открылся в попытках ухватить побольше воздуха: похоже было пробито легкое. Хэлевы клыки, обычно спрятанные у вампиров в мешочек на небе. Но не у этого. Полукровка. Джим мотнул головой: у полукровок не зеленая кровь, которая расплывалась вокруг раны на боку, у полукровок нет инстинкта защиты потомства. Джим, за войну ни разу не видел, чтобы полукровка кинулся защищать детей. А этот защитил. И пах он странно. Не только для Джима — для малышей. Они его не боялись. Обычно волчата инстинктивно сторонятся полукровок, чувствуя опасность. Этого они не боялись, наоборот, доверчиво жались. Малыши вылезли из своего убежища, забрались на живот раненому и требовательно заскулили. Они плохо видели, но чувствовали себя в безопасности. Как?! Джим услышал угрожающий треск и, ругнувшись сквозь зубы, аккуратно просунул руки под колени и спину полукровки. Поднял его, стараясь не тревожить малышей и открытую рану, и стремительно покинул здание. Он не анализировал, только пытался как можно быстрее покинуть селение. Бежал не в сторону своей Базы, а в противоположную. Волчата были в полном порядке, а вот спасший их полукровка — нет. Он рвано дышал и не регенерировал. Так не должно быть. Полукровки — усовершенствованное оружие. Они сочетают в себе силы обеих рас, но… У этого зеленая кровь и медленная регенерация, если она есть. Но внешне он очень похож на вампира. Джим решил, что его лучше отнести поближе к Базе вампиров, или что там у них в нескольких километрах от заброшенного селения. На их Базе вампира, а тем более полукровку, о которых ходят жуткие легенды, лечить бы не стали. Джим же считал, что за спасение волчат тот был достоин хотя бы шанса попасть туда, где ему теоретически окажут помощь. Джим не думал, почему так поступает. Его вели инстинкты. Нужно было позаботиться о раненом и волчатах. Неважно, что раньше он задумался бы, что делать с полукровкой. Сейчас просто действовал. Нутром чуял, где начинается территория вампиров, поэтому остановился на самой границе и аккуратно положил полукровку на землю. Джим знал, что вампиры, несмотря на перемирие, все еще пускают патрули по периметру. Впрочем, как и оборотни. Мир еще слишком хрупок, чтобы они поверили в него до конца. Джим надеялся, что полукровку обнаружат вовремя. Тем более, сработали датчики движения неподалеку. Сграбастав волчат с живота полукровки, Джим помчался в сторону Базы. Теперь медобследование нужно было малышам и… ему. Потому что, хэль забери, перебитый хребет не давал о себе знать. Так не бывает. На входе Базы стоял Боунс, вернувшийся со своего семинара. Он почуял Джима издалека. Когда тот приблизился, Леонард набрал побольше воздуха, чтобы начать его отчитывать, но, увидев его глаза, со свистом выпустил воздух из легких и на выдохе хрипло прошептал: — Джим, какой хэлевой матери у тебя красные глаза?!