Рождение осени

Началось все с грозы. День вообще выдался замечательный. Начало весны, цветущие яблони и акации. Всеобщая расслабленность. До усиленной подготовки к годовым экзаменам еще месяц минимум, и академия*, две недели приходившая в себя после внезапной инспекции, наконец-то пришла в себя окончательно. За окнами рабочего кабинета – гомон, смех, бросайка**. В лекционной аудитории – сбитые галстуки, галстуки, торчащие из карманов брюк, а то и вовсе полное галстукоотсутствие, комом сваленные мантии, которые с самого отъезда проверяльщиков никто не надевал, и шутки и постоянный диалог с преподавателями – то есть на моих лекциях конкретно со мной, и на лекциях Ларра, Каэрта, Шеве, Велы и многих других профессоров старших курсов, я знаю, тоже. В столовой студенты-шестикурсники обсуждали, что даже Малгр сегодня пошутил. Не то чтобы он это не умел, но по-доброму, так, чтобы именно студентам было весело, а не только ему одному – этого от него с осени никто не слышал. Вот с самого того момента, как в очередной раз проверки начались. И вроде глупость все это – всем известно, что захотят в академии что-то скрыть – тут оно и останется, никакая проверка не найдет, даром, что самое большое количество самых сильных и знающих магов именно здесь. Ну есть еще Ковен и ордена, конечно, но вряд ли их там столько. В академии же одних только закрепленных преподавателей больше сотни, а есть еще приходящие, совмещающие, стажирующиеся, и это я об исследователях не говорю. Этих вообще никто не знает реально сколько. Они тоже в корпусе, принадлежащем академии, работают и живут, но столовая у них, например, своя, и во дворах и парках академии их можно увидеть чрезвычайно редко, а уж в самой академии вообще разве что в библиотеке столкнешься, тоже раз в году, потому что в библиотеке они теми секциями пользуются, в которые не ходят не то что студенты – даже мы. Итак, насчет проверок – повторю, что в академии самые сильные маги, их много, а проверять нас чуть ли не выпускников из академии Дриадона*** присылают, всего десяток, да и живут они здесь месяц, и от одних кроме «Утра» и «Снов» ничего за весь этот срок не услышишь, а другие… эти вопросы преподавателям, персоналу и студентам задают без каверз - что ели, сколько спали, какое домашнее задание сегодня, зачем поступили в академию вообще, кем будут после выпуска, кто из преподавателей нравится, кто нет и почему - самые обычные вопросы, в общем, но нервируют проверяльщики, признаюсь, страшно. Да и появляются просто везде, абсолютно неслышно – только что ты был в коридоре один, и вот за спиной уже стоят. Если бы я не знала, что на территории академии порталы запрещены… Но это и правилами оговорено, во-первых, которые студенты при поступлении заучивают наизусть, и я когда-то тоже заучивала, бесилась, помню, страшно, потому что, сдавая экзамен, ни одну букву нельзя было изменить и пока не сдашь, к занятиям не допустят. Во-вторых, хранители академии, старший персонал – эти все чуть не с эльфийскими корнями**** – настолько наглое нарушение правил даже от самых маститых преподавателей не потерпят. Нет, ну с разрешения Малгра можно, конечно, все… но допуск на создание порталов это, опять же, сложная ритуальная штука, а во-вторых, я Малгра сама еще три осени назад спросила, разрешал он проверяльщикам порталами передвигаться или нет. И Малгр ответил, что об этом даже речи не идет. Ну и в-третьих, я, конечно, страдаю доверчивостью и все это замечают, но мало ли что… Говорят, что лорд, которому служил мой отец, тоже ворота замка карателям сам открыл. Так что я попросила Ларри сделать слепок магического фона в коридоре после того, как обнаружила за спиной проверяльщика, и Ларри никаких отклонений не нашел. Сошлись на том, что их так ходить бесшумно учат. Служба государева, все дела. В общем, пока эта гадость в академии, академия словно застегивается на все пуговицы, на лекциях все в мантиях, даже если от жары умирают – а в солнечные дни кристаллы на стенах дополнительный свет на столы направляют; в аудиториях, коридорах и даже столовых – гнетущая тишина, лишний раз преподавателю вопрос задать боятся, на практике тоже без вопросов стараются обходиться, а еще, даже самые слабые девочки - без слез. Во дворах и парках вообще пусто – приходящие студенты сразу после занятий домой стремятся удрать, а общежитие сидит по комнатам, и даже в гости друг к другу не ходят, потому что проверяльщики появляются и там. В любое время дня и ночи, и никому в голову не приходит не открыть. Одна радость – успеваемость в периоды инспекций повышается как никогда. И все все стараются выучить так, чтобы вопросов не задавать. Только вот, я уверена, большинство преподавателей лучше разгильдяйство вечное студенческое будут терпеть, чем хотя бы одну проверку в год. Недаром меня только на первой неделе профессора отмечать три раза звали, а студентам общежития, коих из кабаков против обыкновенного никто не вытаскивал, даже прогулы не ставили. Зато все знали, что у хозяйки Кабро, младшей хранительницы, антипохмельное зелье с вечера готовится ведрами. И все равно, первую неделю еще словно оглядывались – а вдруг вернутся, а вот теперь ожили окончательно. А еще цирк скоро приедет и соревнования магов-иллюзионщиков будут на дни рождения города. Весна… Грозу я увидела, когда меня позвали пить по окончании рабочей недели. Собирались в комнатах профессора Кьяты, мечты девушек, а то и некоторых юношей, со всех двенадцати факультетов. Высокий маг-ифраханец*****, да еще голубых кровей, глаза черные, волосы тоже черные, длинные, до пояса, такая блестящая переливающаяся масса. Высоко ценился при дворе короля Ардана, но оставил службу, чтобы в академии преподавать. Голос… это я бесчувственная, а Вела говорит, что у нее мурашки от него бегут, красивый, в общем, и сам Кьята, и голос. Мечта факультета и разочарование одновременно – потому что вся толпа наших начинающих магинь прекрасно понимает, что мечта недосягаемая. Ифраханцы женятся один раз и навсегда, а любовниц вовсе не заводят. Тем более у Кьяты что-то там было, говорят, при дворе, хотя что именно было, никто не знает. Так, как всегда, слухи одни. От студентов, чьи родители при дворе служат и кому хочется свою пока еще несуществующую значимость показать. Я, во всяком случае, стараюсь не думать, что там у него произошло. Ифраханцы и сами про себя не распространяются обычно, и я тоже предпочитаю в дела других не лезть. В заклинаниях и проклятиях покопаться – да, пожалуйста. А люди – захотят если, сами расскажут, а если не хотят, значит, есть у них на то причины, вот и все. Про магию ифраханскую и в целом Кьята много интересного рассказывает, опять же – с ним хорошо в шахматы играть. Все знают, что ифраханца в принципе обыграть очень сложно, и я тоже за шесть лет у Кьяты только один раз выиграла. Помню, так сильно удивилась, что еще несколько часов поверить не могла. Правда, что он вообще со мной играет, тоже удивляет. Что тут интересного – если каждый раз садясь за партию, знаешь, что победишь? И что мы именно у него чаще всего пьем – удивляет. Конечно, он доброжелательный, обходительный, и все такое, и как новичку, ему, наверное, хотелось с нами сблизиться, когда он сменил профессора Пулата и заселился в его комнаты, но тот был действительно душа компании, веселый пухляк, вечный балагур, у него не просто так пили, он такое количество игр знал, как никто, а Кьята, хоть и не прервал традицию и зовет к себе по окончании каждой рабочей недели, и вино у него не амастеррское, привычно сидит в углу гостиной с книгой, не мешая веселиться нам. Сегодня неделя как раз закончилась, и в четыре часа я всех из аудитории выпроводила, и надо было сходить к себе переодеться и к Кьяте идти. Причем срочно идти. На этой неделе из столицы новый выпуск магического врилла прислали и опоздавших ждать точно не будут. Всем хочется карточки с красочными иллюзиями поскорее в руках подержать. А уж в столичный магический врилл, в каком составе играют первый кон, в том и продолжают до конца вечера. Карточки настраиваются исключительно на тех, кто коробку открывал. Интересное свойство на самом деле. У нас в Амаргате****** такого не было – врилл как врилл, с какого кона хочешь, с такого и присоединяешься, и еще, потому что игроков может быть максимум двенадцать, если народу на вечеринке много, то игроки сменяют друг друга несколько раз и даже во время кона, если кто-то устал или, наоборот, хочет пойти повеселиться в танцевальный зал, просит его заменить. Но и сама игра, конечно, не такая сложная, и в нее легко включиться в любой момент. Иллюзия привязана к карточке, не меняется всю игру, а одна и та же карточка в столичном врилле мало того, что с новой иллюзией лично для тебя каждый раз, так их еще и запоминать надо, потому что тут к концу не просто отгадывать надо, что карточка обозначает, а еще и паззл сложить. Сначала я этот вид врилла терпеть не могла. Я, конечно, магистр заклинаний девятой степени, и нас еще с подготовительной школы память развивать учат, и я и на пятьдесят страниц заклинание составлю без проблем, но вот если что-то с воображением связанное – это, пожалуйста, не ко мне. В первые разы меня даже сама мысль играть в такой врилл пугала, и я тоже в угол забивалась, но мало-помалу втянулась. Сначала просто рядом с кем-нибудь садилась, наблюдалась, потом увлеклась, а потом и разобралась тоже. Чушь порой несла такую, что надо мной все профессора смеялись, но за это я столичный врилл и полюбила – он дал мне свободу не бояться чужих мнений и самые глупые предположения спокойно озвучивать. Смелость, в общем, приобрела, а вместе с ней и удовольствие от общения, от таких вот вечеров. И это ощущение – когда чувствуешь себя своей, когда чувствуешь, что у тебя есть дом… Не знаю, почему я на самом деле задержалась и на этот раз к Кьяте не сразу пошла. Может то, что на прошлой неделе Вела за мной зашла по окончании лекции и едва позволила мне домашнее задание дать – сразу на вечеринку утащила, в буквальном смысле утащила: за руку по коридору вела, а в этот раз я в аудитории осталась одна, а я так давно вот так одна не оставалась! Когда эти проверяльщики хмыровы были, я вместе со студентами выходила – скорее бы до своих комнат добраться, сама не знаю почему. Хотя и туда зайти они прекрасно могли. Но не зашли, по счастью, за все четыре года проверок ни разу. Это в кабинет раз десять только за этот год, упыри мордонские. И все одни и те же вопросы дурацкие – на какую тему я назавтра буду лекцию читать, а сколько часов я посветила этой теме в прошлом году, почему я считаю, что практических занятий нужно именно столько часов, и т.д., и т.п. И ощущение ведь такое, что вообще не слушают – как в той пьесе, где герою писали то, что он в разных ситуациях должен говорить, а он все время путал, с какого листочка нужно читать. И ни разу, ни разу ведь после проверки никого не отстранили, отбывали в столицу так, будто их и не бывало здесь никогда, но когда тебя двадцать раз один и тот же человек об одном и том же одним и тем же занудным тоном спрашивает, поневоле начнешь думать, что с тобой что-то не так. Неудивительно, что хотелось это все как-то с себя стряхнуть. Вот я и стряхивала в очередной раз, наслаждаясь ощущением, что наконец-то все приходит в привычную колею. Аудитория в треть круга с шестью рядами – нижний на десять человек - располагалась в третьей южной башне внутреннего круга, на пятом этаже, окна – по две штуки справа и слева над верхним рядом - выходили на внутренний двор. Медленно, смакуя каждый шаг, я прошлась по залу вверх по правой стороне, разглядывая валяющиеся на столах и под ними поломанные перья и украшающие столы и скамьи чернильные пятна – еще от тех пор, когда магические чернила были редкостью, затоптанную мантию в проходе на пятом ряду, и, взойдя еще на две ступеньки, оказалась около окна. И вот тогда-то и увидела, как сереет, набухая, доступный моему взгляду совсем небольшой кусочек неба. Всегда завидовала Ларри: у него аудитория двумя этажами выше, да еще окнами на город. Из моих окон много не насмотришься – в башнях стены толстые, а в академии на каждый внутренний круг по три-четыре башни, башни внешнего круга, и еще стена. А по цвету неба, по ветру – я влезла на подоконник и высунула руку наружу, по привкусу воздуха на губах, я уже знала, что будет гроза. Самая настоящая гроза, а не дело рук погодных магов. Да, я знаю, что она ничем не отличается, знаю, но все равно в искусственной грозе словно что-то не то. Я это с детства чувствовала, все надо мной смеялись, конечно: какая разница, кто ее сотворил, гроза и есть гроза. Главное, что поля польет. Но я все равно искусственной не могла наслаждаться. Словно бы и не было ее, а вот когда настоящая – тут уже дышишь полной грудью, по иному совсем. А тут еще не только настоящая, но и первая этой весной. Я вдохнула, проживая это мгновение, а двор внизу шумел, студенты, сидящие на бортиках фонтанов, не работающих, но заполненных водой, и весело и шумно перебрасывались словечками, будто и не догадывались, что за напасть так стремительно на них движется. А первые грозы, между прочим, злые… Подобралась ближе к решетке и уже начала плести заклинание усиления голоса – по-другому отсюда, да еще в таком гаме, не услышат, но передумала. Как говорила моя бабушка: «Не сахарные - не растают». И от этого мне тоже весело стало. И в этот момент я увидела подложенную под раму свернутую тетрадку. А ведь кто-то ее потом хватится! И придется бедолаге идти через всю академию к хранителям. Вытащила тетрадку, исписанную вместе с обложкой из серии «Веселый гоблин», и в этот момент в первый раз загремел гром. Я закрыла окна на правой стороне, как того требовали правила, и перешла на левую – здесь из окон было видно больше, но все равно недостаточно. В этот момент мне стадо очень обидно. Я понимала, что не успею добраться до своих комнат, и во двор напрямую из башни попасть тоже нельзя, придется идти через здание академии, а в галерее окна не открываются. Но это же первая гроза, первая! И тут я вспомнила. Закрыв окна, я бросилась бежать вниз, к выходу из аудитории, потом на два этажа вверх в самой башне и наконец оказалась в галерее, которая вела в корпус, где располагались наши комнаты. Сводчатые окна здесь были по обе стороны, и стена всего в один кирпич, и в самом конце, перед поворотом – окно, закрытое на замок, уже остальных, но без решетки и все же достаточно широкое, чтобы в него мог протиснуться человек средней комплекции, то есть я. Вытащила из волос сначала одну шпильку, затем вторую. Победа! Торжествуя, я высунулась в окно, разглядывая кусочек задника двора и небо, спускающееся на разноцветные городские крыши, которые виднелись из-за высокой серой стены. Иссиня-черные тучи накрывали половину Атренома. Для искусственной грозы на такой площади потребовалось бы пять погодных магов, а природа делала свое дело так легко… Я представила, как туча начала собираться где-то над заливом, потом все росла и росла по мере приближения к городу. И я словно бы собиралась вместе с ней. Каждая частичка моего тела чувствовала родство со стихией… Я засмеялась, вскидывая руки, и слова пришли сами: «Гроза, я отдаю тебе себя. Я принимаю твою силу, гроза!» А потом ударил гром и пошел ливень, и молнии били по обе стороны от галереи, и одна ударила совсем рядом – только руку протяни, и я подумала, что могла бы ухватить ее… И эта мысль тоже заставила меня смеяться, и… - Профессор Альвьерре, что вы делаете?! – голос Этьена Малгра, бессменного ректора магической академии вот уже девяносто лет*******, голос, полный ярости, грубо вырвал меня из моей сказки и опустил на землю, то есть на каменный пол. Подойдя ко мне, ректор захлопнул окно и, подобрав осыпавшиеся шпильки, сунул их мне в руку. – Вы с ума сошли! Как вам только в голову пришло?! – с некоторой брезгливостью спросил он, и я вспомнила, что такой его тон не слышала с самой учебы в академии, с того дня, как на практике еще на первом курсе выжгла сердечки на мантиях сокурсников вместо того, чтобы поджечь соломенный манекен. - Простите, - пробормотала я, прижимая ладони к горящим щекам. – Я правда не знаю, что на меня нашло. - Вы понимаете, что я должен буду наложить дисциплинарное взыскание? Дисциплинарное взыскание на вас, преподавателя и магистра! Гмас всемогущий********, вы же стажировались у магистра Оруе! Я стояла, словно помоями облитая. - Вы же все знаете о потоках защитного контура! – продолжал увещевать Малгр. – Вы же прекрасно понимаете, что нам всю стену южную придется переделывать из-за вас! Только-только два месяца назад обновили и снова все переделывать, уму непостижимо! Ладно бы из-за студента безмозглого, но из-за вас! Да даже и студенты такое могут выкинуть только случайно! - Ага, потому что их самих выкинут… Ну вот зачем я это сказала?! - Вы даже не представляете, насколько близки сейчас к увольнению! – опять взъярился Малгр. - Понимаю, профессор, - пробормотала я, глотая слезы. - Что толку, что вы понимаете?! Идите к себе и… гмас, я даже не могу вам сказать: «Подумайте над своим поведением!», потому что тут даже думать нечего – еще раз посмеете сделать хоть что-то подобное, я вас действительно уволю! Магистр был прав, а еще даже слишком добр – будь я на его месте, я бы вообще преподавателя, взломавшего контур, уволила мгновенно. Во избежание, так сказать. Богиня Идоора, какой стыд! - Идите! – он отвернулся. - Спасибо, - сказала я искренне. Малгр махнул рукой. Я повернулась и сделала пару шагов к корпусу, когда услышала: - Стойте! Передумал! Я обернулась, в полной уверенности, что Малгр все же объявит сейчас о моем увольнении, но он показал мне тетрадку с гоблином на обложке: - Заберите свое имущество! Машинально взяла протянутую тетрадь и пошла к себе. Добрела до комнат, открыла дверь, бросила тетрадь на столик по правую сторону от софы нежно-голубого цвета, которую, между прочим, сама выбирала, сбросила туфли, прошла в спальню и, упав на постель, притянула к себе огромного мягкого медведя, подаренного Шеве, и разрыдалась. Большего позора я, кажется, не переживала в жизни! Даже когда дядя на сеновале с Эрройо застал – ну там еще детство в понятно каком месте играло, пятнадцать лет, море по колено, а взрослые кажутся такими непонимающими. А когда тебе за сорок, некоторые вещи переживаются совсем иначе – тогда уже понимаешь, как много людей ты можешь подвести. И какой загрызень меня укусил, что мне вздумалось открывать окно на той стороне?! В правилах академии было синим по пергаменту записано: «Не открывать запертые окна на стороне, обращенной к городу». Без объяснения, понятное дело, но кто из нас не знал почему? Кто на самом деле даже из первокурсников не знает, как защищается академия?! Да все знают, все это обсуждается еще в первые недели. Тем более что в первые две недели кураторы даже занятия специальные ведут – предмет: «Введение в жизнь академии». Я, конечно, была на них очень давно, но там точно что-то про защитную магию есть. И уж, конечно, стажировка у магистра Оруе дала мне полное представление, как трудно защитные сети выплетать. А уж такой сложности, такого объема, как в академии – очень трудно. Это недвийская сеть. Тут и маги требуются в достаточном количестве определенной специализации, и артефакты, и зелья, и самое главное – если недвийская сеть порвалась, ее нельзя заштопать. Более простую под ней – да, легко, а эту нужно заново накладывать. А что такое заново? Всех собрать, все сварить, добиться, чтобы погода была подходящая – это значит, еще и погодников нанимать, и потом все это дело координировать несколько дней. И координатором должен быть один человек – в данном случае Малгр, потому что южная стена на него завязана, а поскольку плетение сети штука непрерывная, то ему несколько дней не спать. Как же я его подвела! Человека, который больше всех для меня сделал, по сути подарил мне мою жизнь, и не только мне, человек, без которого я бы никогда не добилась развода. Какой стыд! Ну что, что на меня нашло?! Я разрыдалась еще сильнее и из-за этого не сразу расслышала стук в дверь. А когда расслышала, решила притвориться, что меня нет. В любом случае, я в таком состоянии не могла куда-то идти. Но тут меня позвали: - Эрэе, открой, пожалуйста. Это я. Это был Шеве, профессор Шеве, магистр боевой магии десятой степени Шеве, а еще мой Шеве, единственный человек, которого я в принципе могла бы захотеть сейчас видеть. Ну, кроме Велы и Ларри, конечно. Шеве был моим другом еще с подготовительной школы, и пусть мы после академии не виделись двадцать лет, которые он провел, преподавая в этой самой академии, а я – бегая по всей стране и даже в Гарузу сначала от первого супруга, а потом от второго, между нами ничего не изменилось. Мы все так же понимали друг друга с полуслова, как в ту минуту, когда увидели друг друга в коридоре перед сдачей экзаменов, когда нам было по пятнадцать лет. И когда я смотрела на мир с вызовом и мыслью: «Только попробуйте троньте!», а Аман, тощий невысокий мальчик с очками, криво сидящими на кривом носу, робко прятался за спиной своей дородной матушки. Теперь это был крепкий мужчина, с уверенным взглядом и цепью побед на любовном фронте. Нос его давно исправили местные лекари, и только зрение осталось прежним. И доброта. - Эрэе, хорошо, что ты здесь, а то Вел обещала меня задушить, если я тебя не приведу! – сказал он со смешком. – Что случилось?! Я бросилась ему на шею и разрыдалась. - Я пробила защитный контур южной стены! – еле-еле выговорила сквозь слезы. – Малгр меня чуть не уволил! - Но не уволил, так? – Шеве, как всегда, зрил в корень. – А в остальном, значит, ничего страшного, - сказал он, поглаживая меня по спине, - сейчас времена мирные, войн мы ни с кем не ведем, междуусобиц тоже нет, а если что-нибудь неупокоенное поднимется, легкого контура хватит. Так что с академией ничего не случится, пока контур не переплетут. И лето скоро, каникулы: нужные маги все будут в доступе. Это Шеве в чистом виде – все так хорошо по полочкам разложит, что мозги сразу на место встают. И чего я ревела в самом деле?! Ведь действительно ничего страшного не случилось. Шеве прав, мы ни с кем не сражаемся, если кто и желал когда-то нападения на Амастерру, то только Ифрахан, но его уже больше ста лет как уничтожили, остались только ифраханцы, которые в Амастерре от тамошнего императора защиты искали. Ни одна страна сейчас не рискнет на Амастерру напасть. Уитлон вообще вымер во времена Великой болезни, ни одна держава по ту сторону моря не сильна настолько, чтоб к нам свои войска засылать. Может, у Амастерры не очень хороший боевой флот, но он нужен только, чтоб от пиратов суда охранять, потому что у остальных флот почти весь вообще только торговый, а на суше к Амастерре примыкают княжества и герцогства, раз в десять, а то и тридцать меньше каждое. Удивительно, что их вообще не завоевали давным-давно. В самой Амастерре тоже противостояний никаких нет. Двор короля Ардана очень мирный, да и с близнецами, его племянниками-наследниками, придумали интересное – чтоб они правили по очереди, по году. И говорят, близнецы очень дружны. Так что защитный контур обновляют скорее по традиции. А традиции это даже не всегда хорошо. Например, традиции бедных родственниц замуж за кого ни попадя выдавать. И традиции, когда бедные родственницы поступают, как велено… - Не дрейфь, мелкая, все будет хорошо! - Ага! – всхлипнула я, прижимаясь к нему сильнее. Какой же Шеве чудесный! И как мне нравилось это «мелкая», хотя и смешно было, когда он меня впервые так назвал – это сейчас мы сравнимой комплекции, а тогда я раза в полтора его крупнее была. Но и тогда он за меня заступался перед столичными выскочками, сосланными в Атреном за плохое поведение. От них мне в школе просто проходу не было. Да и на первом-втором курсе в академии тоже. Зато сколько интересных заклинаний и ритуалов я тогда нашла и опробовала, тьма тьмой! - Так. Раз-два, умылась и пойдем! Голодная? Там закуски полно! И вино из Гарузы! Поверь, по сравнению с ним – все, что ты до этого пила – полная чухня. Да-да, Шеве из тех, кто очень ценит жизненные удовольствия. И в выходное утро посиживает в кресле у окна в халате, смакуя по глотку что-нибудь крепкое, с блаженным выражением лица. - Ага, я сейчас! Я сбежала в ванную и сунула зареванное лицо под кран, смывая остатки косметики, потом взглянула в зеркало – вроде ничего так, глаза не выпали, и цвета все того же, каре-зеленые, изумрудными внезапно не стали, и растрепанные русые волосы в сверкающую бриллиантами шевелюру не превратились. До Кьяты мне далеко, конечно. Тем более, хоть я и дочь дворянина, но благородным мое происхождение не назовешь. Чтобы жениться на моей матери, простолюдинке, отец против всей семьи своей пошел. Ну и по лицу моему видно, что не королевских кровей. Не утонченные они какие-то там, мои черты, обычные совсем. До сих пор не понимаю, что Эрройо во мне нашел… Но все-таки внешность моя мне нравилась. И что двадцать лет назад, что сейчас находились люди, которые тоже считали меня привлекательной. И да, мне за сорок, и никто в здравом уме мне, разведенной, не сделал бы предложения, но, во-первых, влюбленность делает людей немного сумасшедшими, а во-вторых, пусть чисто из-за знаменитого упрямства рода Альвьерре, я не собиралась сбрасывать себя со счетов. Да на меня даже студенты иногда заглядывались! Вот, Робар вчера так засмотрелся, что забыл, что надо записывать, например… А он племянник самого герцога Молье, между прочим, ну и что, что твоюродный или еще какой-то там! Все равно ко двору представлен и не совсем седьмая вода на киселе! И в конце концов, заклинательница я или кто?! Подбодрив себя таким образом, я сходила в спальню, переоделась в нормальное платье – то есть почти домашнее и с карманами, и отправилась вместе с Шеве на вечеринку. Мои комнаты находились у самого выхода на галерею, так что нам предстояло пройти шагов пятьдесят по коридору в другую сторону и спуститься на один этаж. - А что ты сделала, чтобы разрушить контур? В боевой магии ты у нас вроде не сильна… Ритуалов тоже вроде не готовила никаких? Молодец, хорошо выглядишь, кстати, - заметил Шеве, когда я закрывала дверь. - Окно открыла. - Окно? – удивился он. – Они же все заперты, а ключи у Домаксоса? - Я его взломала. Шпилькой, - со вздохом объяснила я, потрогав распущенные волосы. С забранными я себя чувствовала уютнее, но в таком состоянии делать прическу было лень. А еще я любила, когда ее Вела делала, заходя за мной по утрам. У Велы лекционная аудитория была под моей и аудитория для практических занятий тоже под моей – в подвале главного корпуса. - Вот те на! – воскликнул Шеве. – Я-то думал, что заклинанием! Но с чего вдруг ты решила взломать окно? Я, конечно, помню, как ты всякое вытворяла, хорошие времена были, - он заулыбался, - но… - Сама не знаю, - призналась я. – Просто помнишь, как я любила грозы? - Помню, конечно. Все время сидела на окне. - Да, а сегодня что-то совсем… Просто очень-очень хотелось ее почувствовать. Как наваждение. Как будто что-то такое было в этой грозе для меня… такое родное, такое чудесное… А потом Малгр прибежал, наорал, и сказка кончилась. - Ну ты даешь! – восхитился Шеве. – Так, все пошли, а то с Вел станется игру прервать. А там такая игра! Игра и вправду оказалась восхитительная. Я села между Велой и Ларри и вскоре увлеклась так, что даже вкуса вина, которое мне подсунул Шеве, не заметила, а про закуску вообще забыла. Темой был цирк Ферре, мы его обожали, и теперь вся игра стала воспоминанием о наших прошлых поездках и предвкушением новой. - Смотрите, смотрите, – говорила Вел, показывая карточку с гимнастом, - а помните, как он на бочке жонглировал, а потом на палатку упал, а там… гхм… миловались? - А как Тракана тошнило! – вспомнил Ларри, доставая карточку с пирожком. - А помните, как Малгр напился, и фокусник у него из кармана мышей вытаскивал? – проведя пальцами по карточке с бутылкой, умилился Дерв. - Нет, я помню, как он пообещал, что лиронга вытащит из… - Гроу! – воскликнули мы все одновременно и с упреком посмотрели на Даэра. Помощник Вел, он был самый молодой из нас – только-только год назад академию закончил - и, соответственно, самый пошлый. - Нет, вы только представьте себе, как бы это вы… - А вот он подслушает и тебя уволит! И знаешь, я даже ни слова против не скажу! – пригрозила Вел, но глаза у нее смеялись. Малгра мы все уважали, конечно, все за него порой переживали во времена проверок, но в то же время все, кто закончил академию и имел честь отучиться в ней семь или восемь лет и потом стажироваться еще от года до пяти – все его немножко ненавидели. Про подслушивание, кстати, много смешных историй рассказывали. Я бы не удивилась, если бы они большей частью оказались правдой. Кроме совсем уж таких скабрезных, типа того как он явился свечку подержать. Потому что Малгр и вправду всегда все знал. Про нашу компанию, например, знал, чем живем и дышим, во что именно в какой день играли, кто к кому собрался племянников с рождением первенца поздравлять и так далее. При этом никто из нас точно не был с Малгром накоротке, никого он не выделял, и, я была уверена, что никто не наушничал - слишком уж теплой была наша компания, слишком своей. Вела (Вел) Сиа и Котье Ларр (Ларри) – судебные маги, оба в прошлом следователи, и Вел не просто там какой-то захолустный, а особый королевский, Дамант Дерв – магистр бытовой магии, я, Эрэе Альвьерре – заклинатель-теоретик, знаю больше всех, но могу меньше всех, Аман Шеве, Катор Кьята и Амина Тале (желчь ходячая, но мы ее все равно любим) - боевые маги, Тим Ратт, наше рыжеволосое чудо, - преподавательница любовной магии, косоглазая и вечно в кого-то влюбленная, и потрясающе элегантная Атель Тайс, скрывающая под маской изувеченную половину лица – специалист по языкам Амастерры, Каэрт Ласс – эксперт по ловушкам от древности до наших дней, Хога Нага – самая настоящая ведьма – знаток деревенских магий, Угель Сота – ее собрат ведьмак, и Наорре, его сестра, теоретик по магии заморья, Тракан Тума - артефактор с божественными руками и страшный зануда. Ну еще Даэр Гроу, поисковый маг. Все, кроме Даэра и Тракана, которому уже за семьдесят, примерно одного возраста, плюс минус десять лет, и все, как на подбор, одинокие, ну может, у Соты с Вел что-то наклевывалось в прошлом году, но не срослось. Вот такая у нас компания и, можно сказать, что мы практически семья. У большинства, конечно, есть родственники, но живем мы в академии, гуляем большей частью тоже в парках академии, развлекаемся всей толпой в Атреноме и даже на лето не разлучаемся – проводим его на берегу Широкого моря в доме Вел или в поместье Дерва в Ислайе. Да, у некоторых из нас, представьте, и поместья есть. Но, конечно, не у меня… И конечно, я только что всех их чуть не потеряла по собственной глупости… Идиотка самая натуральная! Правильно мне дядя не уставал это повторять… А летом мы вообще ночами играем. Потому что днем гулять хочется. Потому что красота и студентов нет. Правда, и в этот вечер засиделись заполночь. Еле оторвались. - А где Аман? – воскликнула Вел, когда дурман игры рассеялся и мы стали прощаться. – Он же все время рядом сидел! - Нет, он давно ушел, часа три назад, - посмеиваясь, отозвался из угла Кьята. – Он сказал, что ему надо что-то проверить. И выглядел так, будто только что открыл новый континент. Континент открыл, значит. А с нами не поделился! Стало немножко обидно, я хотела предложить ему, Ларри и Вел посидеть еще немного вчетвером, тем более, что меня опять начало накрывать чувством вины. Но что уж поделаешь. А завтра все, наверное, в город уйдут раньше, чем я высплюсь, так что уже до окончания выходных тогда. Впрочем, Вел, зевая, заверила меня, что останется. Она собиралась работать, чтобы устроить студентам на неделе какой-то сюрприз на практике. Договорившись встретиться после обеда, я вернулась в свои комнаты. Немного в грустных мыслях от еще не прошедшего страха, но с надеждой на то, что все как-нибудь перемелется. «Через пять лет ты об этом и не вспомнишь», - любила говаривать Гвита. Нет, она не во всем была права. Некоторые вещи, такие, как первую брачную ночь с ненавистным мужем, я и спустя двадцать с лишним лет не могла забыть. Но иногда ее философия помогала. Сбросив туфли, я забралась с ногами на софу, и взяла со столика портрет кузины. Гвита на нем была такая… обычная, немного нахмуренная, но в глазах что-то такое, словно она вот-вот засмеется. Живая. Хотя Андрос писал портрет, конечно, по памяти… А ведь где-то у меня осталась племяшка… Я поставила портрет на столик и взяла портрет дочерей. Ана его сама писала, и не просто ради развлечения. Я не представляла, сколько магии она в него влила, я ужасно боялась, что она выгорит, но она сказала, что ей все равно – что, как бы я ни была против, она его напишет, потому что ни за что не хочет расставаться с Кайей. И сработало – Кайя на свадьбе Аны с брата ее мужа глаз не могла отвести, бросила своего лорда, будто и знакомы не были. Так и вышло, что обе мои девочки теперь в Гарузе. А портрет Ана мне оставила, потому что материнская магия, сказала, самая сильная, какая только есть. Прижав на мгновение портрет к груди, я поставила его обратно и вдруг поняла, что что-то не так. Но вроде бы все было на месте. Портреты тех, кто мне был дорог, включая наброски портретов Амана и Эрройо; дерево на берегу озера в Утале, где мы прятались в последние годы перед разводом, и наш дом там же - рисунки Аны; медальон; связка из пяти ключей: от комнат моих, от комнат Вел, от подвальных аудиторий для практики – моей и Вел, от банковской ячейки; пять стопок тетрадей на проверку крест на крест; графин с водой; камни-охранители в чашке; на правом краю у самой двери - кристалл доброго входа, на левом – в углу лампа-скульптура, цвета ультрамарин, изображающая морского бога: я зажигаю ее только ночью, потому что она старее, наверное, чем весь мой род, и свет от нее очень тусклый. В общем все то, что я видела ежедневно, когда сидела на этом самом месте. Все тут. Зевнув, я на минуточку прилегла на софу и… Проснулась в полной темноте от того, что кто-то на меня смотрел. В моей комнате. Ночью. Смотрел. На меня. Я вскочила и заорала, ну то есть я попыталась вскочить и заорать, только для того, чтобы обнаружить, что этот кто-то закрыл мне рот ладонью и навалился на меня всей своей огромной противной тушей. Я забарахталась, изо всех сил пытаясь сбросить этого урода, и вдруг меня сковало оцепенение. Заклинание оцепенения. Богиня, он меня и тут нашел! Ненавижу. И вдруг меня отпустили. Просто так взяли и отпустили. В углу вспыхнула лампа, заливая гостиную необычайно ярким светом. И, мне кажется, что даже если бы заклинание сняли, я бы так и осталась сидеть. Потому что посреди моей гостиной стоял ректор Малгр. - Я не мог стучать. Очень важно больше никого не разбудить, - объяснил он быстро как нечто само собой разумеющееся. – Мне нужно, чтобы вы посмотрели комнату до того, как ее посмотрит следователь. - Что-о-о? – спросила я, не узнавая свой осипший от удивления голос и не совсем осознавая, что заклинание оцепенения спало. - Шеве убили, - сказал Малгр. Не магистра, не профессора, вот так вот – просто Шеве, что в устах Малгра казалось просто немыслимым. А он посмотрел на меня пристально и добил окончательно: - Магией. ---------------- *академия - имеется в виду Академия всех человеческих магий в Атреноме, одна из шести магических академий Амастерры, расположена ближе всех к столице - Атарнуму, поэтому самая пафосная, ибо сюда ссылают провинившихся сынков придворных магов дворянского происхождения. Впрочем, академия в Кармале тоже считается элитной. Амастеррские Кембридж и Оксфорд, в общем **бросайка - веселая и очень древняя и любимая игра студентов и преподавателей в Амастерре, которая заключается в перебрасывании друг другу снежков, иллюзий или визуальных воплощений боевых заклинаний; уровень сложности зависит от того, кто в нее играет; хорошо подходит для тренировок в академиях магии, но никогда не надоедает ***академия в Дриадоне - самая некотирующаяся из всех шести академий ****эльфы - сказка этого мира, но периодически кто-нибудь заливает, что его предки были эльфами *****ифраханцев в Амастерре всего пара сотен человек - потомки тех, кто сбежал из Ифрахана давным-давно, когда Амастерра его еще не разгромила; по умолчанию считаются самыми сильными магами, один ифраханец стоит десяти-двадцати, а то и пятидесяти обычных ******Амаргат... ну просто небольшая отдаленная провинция к северо-востоку от Атренома и к востоку от столичного Атарнума *******маги в Амастерре живут долго, лет по сто пятьдесят, а особо упертые и по триста, и долго сохраняют относительную молодость, так что в свои сто тридцать Малгр выглядит максимум лет на пятьдесят. ******* Гмас, бог земледельцев и землевладельцев, как и его супруга богиня Идоора, богиня плодородия, на самом деле не самый верховный бог - а все потому, что упоминать имена главных богов запрещено: святотатство. Святилища Гмаса и Идооры всегда строятся парами - в одном просят наделить землей и урожаем, в соседнем - наделить теми, кто будет работать на этой земле и собирать этот урожай