***
— Джайна? — аккуратно спросила светловолосая эльфийка, стоило бурлящему жизнью лагерю успокоиться. — Сильвана. — непередаваемым тоном ответила Праудмур, хмуро ковыряясь в своей порции густой и сытной похлебки с мясом. Все же сил она за день потратила изрядно, потому вытащила загодя запасенные созданные из ее магии хлеб и воду. — Мы можем поговорить? — замялась следопыт, понимая свою ошибку, совершенную вечером прошлого дня. — «Демоны меня за язык тянули… Зачем я только рот открыла?». — О чем? — одним взглядом передала все, что думала о Ветрокрылой Джайна. — О том что произошло. — выдохнула девушка. — Мне… мне наверно не стоило говорить тебе все это… — Да? — нарочито удивленно спросила волшебница, отодвинув тарелку. Она уже почувствовала, как следопыт установила вокруг них поле, защищающее от подслушивания, потому не опасалась говорить открыто. — Ты хотела держать меня в неведении относительно неверности моего жениха? Я могу понять твои мотивы, все же эльфам свойственно выбирать в пару магически сильных, поэтому и не прибила на месте. — тоном, которым обычно обсуждают завтрашнюю погоду проговорила Праудмур, от чего эльфийка слегка напряглась. — Я не это хотела сказать. — мягким тоном, чтобы не вызвать лишней агрессии ответила Сильвана. — М? А что тогда? Как мне понять ситуацию, в которой я оказалась доверчивой идиоткой, поверившей всем тем красивым словам о вечной любви и верности?! — Джайна начинала закипать с каждым произнесенным словом, и бурлящая в ее душе магия откликалась на эмоции владелицы, порождая трещащую от мороза наледь на всем вокруг. — Он хотел тебе все рассказать сразу после переговоров. — сохраняя достоинство выпалила Сильвана, опасаясь подбирающейся все ближе морозной дымки. — Но как ты знаешь, произошло нечто, заставившее его исчезнуть. Он, правда, хотел тебе все рассказать. — под конец подуспокоилась следопыт, наблюдая как истаивает лед, а волшебница берет под контроль свои эмоции и магию. — Но сказала ты. — разогрев похлебку загоревшейся рукой констатировала Джайна. — И вот в чем вопрос: как он хотел решить эту… критически неудобную для себя ситуацию? — Не знаю. — пригорюнилась Ветрокрылая, понимая что все испортила. — И как после этого мне ему верить? Он говорил: «люблю», «никогда не предам», «буду на твоей стороне несмотря ни на что», и я отвечала взаимностью, а в итоге… я узнаю, что он мне изменял. — ложка в руках волшебницы обратилась в прах и она, вздохнув, создала ледяной аналог. — Я понимаю, как выглядит ситуация со стороны. — села чуть ближе следопыт, но не увидев отрицательной реакции медленно двигалась дальше. — Но поверь, он не врал. Все знают, что если он что-то обещает, то выполняет это. И он тебе обещал любить, не предавать и быть на твоей стороне и выполнит это. Джайна оторвала свой хмурый взгляд от тарелки, молча смотря в глаза Сильване, ожидая, что же еще та ей скажет. — Да, признаю, что поступила плохо по отношению к тебе. — волшебница скептически вскинула бровь. — Да, это так. Я… мы поддались моменту. Он предал твое доверие, я, совершила поступок, который может разрушить ваши отношения. — еще более скептичный взгляд. — Не смотри так, у вас еще не все кончено, ведь ты, даже не смотря на произошедшее, все еще любишь его, иначе твой гнев не был так силен. Я видела такое у своих родителей. Гнев моей матери не утихал месяцами, годами, но, несмотря на это, они любят друг друга, в ином случае, она бы позлилась, а после все превратилось в безразличие. Волшебница не ответила, и, вильнув взглядом, продолжила есть. Но уже это показывало, что Сильвана права. — Джайна. — положила эльфийка руку на плечо волшебницы, от чего та напряглась всем телом. — Всё произошедшее моя и его вина это — правда, но все мы знаем, как он относится к тебе, каковы его настоящие чувства. И их не изменить ни мне, ни кому бы то ни было. И… как бы мне не хотелось, ты для него всегда была и будешь на первом месте. — Ветрокрылая грустно улыбнулась, понимая сердцем и разумом такое положение вещей и их неизменность. — И ты думаешь, что твоя проникновенная речь что-то изменит? — наклонив голову над тарелкой, хмуро спросила волшебница. — Я просто должна была тебе это сказать. Ведь чувствую ответственность за произошедшее. — ощущая прилив позитива, подавила свою улыбку, чтобы не искушать судьбу, дочь Ветрокрылых, увидев покрасневшие кончики ушей девушки, прекрасно видные даже не смотря на темное время суток. — Пожалуй, я пойду и не буду больше мешать. — встала со своего места эльфийка. — Прошу, подумай над тем, что я сказала. И получив в ответ молчаливый кивок, ушла к шатру следопытов. — Да что ж это такое-то?! — светясь алым, выпалила Джайна, пытаясь вновь взять эмоции под контроль. — Подумай. Подумай! Как будто это так просто!***
— Ты, наконец, пришёл. — усталый голос эхом разнесся по бесконечной тьме неизвестности. — Жаль, что не на моих условиях. — тихий смешок больше походил на хрип умирающего, что не было далеко от правды. Тихо ступив на ледяную платформу — единственное, что было «материально» в этом месте — собеседник молча смотрел на своего визави. — Молчишь. Не надо молчать. Уважь напоследок, раз мы оба знаем, чем все закончится. — оперся на глыбу льда дух, пусть жест и не нес никакой пользы. — Скажи, ты рассчитывал на подобный исход? — Сказать честно — нет. — хмыкнул Артас, подходя ближе в Нер’зулу. — В моих планах мы с тобой вели ментальную битву за господство, а я предварительно ослаблял тебя ритуалами. — Но тебя опередили. — хохотнул орк. — Высушили мою душу настолько, что мои связи с нежитью едва держатся. Чудо — что я еще способен держать эти поводки. — Да, демоны сделали за меня почти всю работу, — согласно кивнул Менетил. — Да так хорошо, что ты не сможешь дать какой-либо качественный отпор. — он вздохнул, качая головой. — Не так это должно было быть. Я не ожидал, что мои действия, точнее их отсутствие, заставят демонов избавиться от тебя, причем так скоро. Но дареному коню в зубы не смотрят, я не в том положении, чтобы сетовать на «судьбу». Орк не ответил, полностью осознавая свое положение. — Скажи… — прикусив губу начал Артас. — почему ты ничего не предпринял, когда я отделял Ледяную Скорбь с частичкой твоей души от тебя? — Честно? — подняв усталый и полный обречённости взгляд, спросил старый шаман. — Я наблюдал за множеством жизней, как людей, так и прочих рас. Видел их воспоминания: взлеты и падения, верность и предательство. Получал опыт, которого у меня никогда бы не появилось, будь я все тем же орком. — Рассмотрел жизнь со всех сторон? — Возможно. — пожал плечами Нер’зул. — И я использовал этот опыт, чтобы получать слуг. Но потом нарвался на тебя с твоей ментальной защитой, которую не встретишь даже у старых эльфов. — Что сказать, талантливый человек — талантлив во всем. — с напускным самолюбием задрал нос маг. — Пусть так, — не стал спорить шаман. — Но именно твое появление спутало мне карты. Ты и твои постоянные идеи, не вписывающиеся в мои планы. А потом ты получил знания из книги Медива, отрезал мою частичку от меня, забрал мое же оружие и даже не заметил, как стал сливаться с ним. — Что? — дернулся принц, словно от пощечины. — Но я видел это. Ощущал. — О, нет-нет, ты видел не совсем то. Скорбь, как и мой шлем созданы из материала не совсем материального. — хохотнул орк от каламбура. — Мне-то виднее. — Тогда скажи, что происходит? — Мой… доспех… элементы доспеха? То, в чем заключена моя душа, выковано из материала, не имеющего аналогов. Он одновременно существует и в мире живых, так и мертвых. — Как-то это… — Дальше-лучше. — прервал его орк. — ты видел, как частичка моей души ассимилируется тобой, но не замечал, как сама Ледяная Скорбь срастается с твоей душой, создавая неразрывную связь, которую сейчас создает и Шлем. Но к великому моему сожалению, я слишком слаб, чтобы воспользоваться этим и захватить твое тело и задавить душу. И сейчас от тебя зависит, какая меня ждет судьба: желанное забвение или продолжение моей нежизни. — Пока мы говорим, наши души сливаются, но это можно прервать. — смотря в глаза Нер’зула сказал Артас, видя в них себя. — Я уже чувствую «поводки», связывающие тебя и нежить, могу их перехватить, нужно лишь протянуть руку. — и, словно в подтверждение его словам, перед ним материализуется множество нитей, переплетающихся с уже имеющимися. — Казалось бы, отпустить ничего мне не стоит, ведь ты уже обучил меня всему, что сам знаешь. Орк на это улыбнулся. — Итак, каково твое решение? — Что я могу сказать? Ведь наши души уже достаточно сильно переплелись, чтобы я мог осознать твою ложь. — глаза Менетила сверкнули, а Нер’зула сузились. — Я дал вам, тебе, все что мог. У тебя больше нет причин оставлять меня в мире живых. — серьезно заметил орк, отбрасывая напускное. — Мне нечего тебе дать. — У меня есть выбор — отправить тебя в забвение или продлить твою нежизнь — так ты сказал? Ты слаб учитель, твоя сила и воля подточены под корень. И мне бы очень хотелось дать тебе свободу, поверь, — положил руку на сердце маг, — но твоя ложь, твое ярое желание скорее отправиться на тот свет, все это возбуждает мою паранойю. Я не могу тебя отпустить, не после этого. Вся ментальная мощь Артаса сосредоточилась в одном единственном моменте, с одной единственной целью — подавить разум Нер’зула. Смять его защиту, отобрать самое дорогое — воспоминания, то, что делает его личностью. А саму душу сплавить с его собственной, даруя еще большую силу. — Ничего личного. — подошел к медленно тающему орку некромант, — Это ради Азерота. Глаза шамана наполнялись паникой, перерастающей в первобытный ужас. Медленная потеря воспоминаний, стирание личности — вот через что проходил сейчас некогда величайший орк Дренора. Один шаг отделял Менетила от визави, жалкие несколько десятков сантиметров, которые он преодолел за один миг, заключив ничего не понимающего орка в крепкие объятья. — Спасибо. За все. — руки крепче сжали душу Нер’зула, даруя мнимое чувство защищенности. — Я тебя не забуду. Мгновение и призрак шамана распадается на множество потоков энергий, впитываясь в душу Менетила, заставляя на миг ощутить тоску. — Король умер, да здравствует король…***
Напряженные секунды тянулись для Кел’тузада словно часы. Водрузивший на свою голову Шлем Господства, как его порой называли «тюремщики» Нер’зула, Артас застыл изваянием. О том, что он жив, говорило лишь судорожное и резкое движение глаз за смежёнными веками. Но в одно мгновение он ощутил, как «канат», что связывает его с Ледяной Скорбью — натянулся, чтобы затем стать еще толще. Связь с мистическим клинком и до этого казавшаяся нерушимой, стала еще крепче, не давая и шанса разорвать ее. Даже его связь с рыцарями смерти и мертвецами, которых он некогда поднял, дрогнула и вновь образовалась, но теперь став еще крепче. Он ощущал, как через нее Артас мог командовать всеми мертвецами, которых он — Кел’тузад поднял. Но это меркло с осознанием связи, сильной и крепкой, связывающей его, Менетила и Ануб’арака. Мгновенная координация между всеми генералами и непосредственным начальством — а никак иначе лич не мог теперь называть надевшего Шлем мага. «Повелитель Плети. Единственный истинный король. — покатал на несуществующем языке новые титулы бывшего ученика некромант. — Теперь ты стал королем, принц». Глаза застывшего Артаса раскрылись, вспыхивая яркой синевой — признаком переполняющей душу и тело силы, а изо рта вырвался клуб пара. — Мой король. — изобразил поклон лич. — С вами все в порядке? — В полном, друг мой. Даже больше… — Тогда каковы наши следующие шаги? — расслабился Кел’тузад, не ощущая чуждости в собеседнике. Это был тот самый принц, которого он знал долгие годы. — Ты закончил изучать големов друстов? — создал портал в лабораторию лича маг, отправляя тело Мал’Ганиса следом, аккуратно укладывая то на разделочный стол, на котором его будут исследовать. — Да. Мы уже записали методику их создания и уточнили все нюансы. Воспроизведение и модернизация возможна. — отчитался костяной гигант, паря рядом с шагающим Менетилом. — Хотите использовать их в защите горы Хиджал? — Да. Их много, они не нежить и не должны вызвать резкой негативной реакции у Калдорай. Нежить же… — маг застыл на месте, глядя на достраивающийся некрополь Наксрамас, архитектором которого стал как гениальный Обрахиим Странник, специально найденный тенями и воскрешённый для создания построек для Плети, так и Эдвин ван Клиф со своей командой каменщиков. Эти гениальнейшие и признанные миром умельцы, после долгих споров, все же породили чертежи нескольких цитаделей, наполненных ловушками и спроектированных для удобства использующих их сил. И если Наксрамас почти завершен, а готовность Акеруса едва перевалила за тридцать процентов, то главная цитадель — будущая жемчужина в короне их повелителя — еще разрабатывается на бумаге, лишаясь шероховатостей. — Нежить займется созиданием. Завершите постройку некрополей и начните глобальную добычу саронита. Его, как ты говорил раньше, в избытке. Главное пусть некроманты не забывают напитывать его энергией смерти — не хватало нам еще шепота древнего бога. — начал давать указания Менетил. — Нужно создать непреступную крепость. Магические бури континента скроют нашу деятельность от Аспектов… большей их части. — в голове же посетовав на Ноздорму, мышление которого выходило за рамки всего, что он знал. — Чем займетесь вы? — приняв планы Короля, спросил лич. — Отправлюсь туда, где некогда погибла почти вся синяя стая. Там, где в вечной агонии застыла супруга Малигоса — возненавидевшая его и весь мир. Возьми некромантов и нежити побольше, нужно вытащить тела драконов из плена льда. — Слушаюсь. — быстро связался с помощью ментальной связи, ставшей еще сильнее и разветвленнее, Кел’тузад. Портал, сверкнув, открылся посреди, казалось бесконечной белой пустыни. Далёкие гигантские горы, ущелья и каньоны производили неизгладимое впечатление, а промораживающий до самого нутра мороз убивал любое живое существо обделенное магией и разумом ее использовать. Оставшийся у отвесного горного склона лич неотрывно следил за каждым движением Короля, ровно, как и некроманты рядом. Тяжелые шаги Менетила, на которого, наконец, упала, словно мешок с песком, вся накопленная усталость, оставляли на снегу глубокие следы, которые в ту же секунду заметала слабая метель. Дойдя до места, откуда исходили вопли обезумевшей от боли души, Артас вонзил в лед свой клинок, взывая к силе тысяч заключенных в Ледяной Скорби душ, вытягивая из них энергию, и обволакивая ею останки древнего синего дракона. Синдрагоса — жена Малигоса, безутешная, безумная и бесконечно одинокая. Убитая Безумным Нелтарионом, взявшим себе имя Смертокрыл. Она желает лишь одного, отомстить предавшего ее мужа. Того, кто не искал, того, кто наплевал. Сломленный разум подчинить не сложно, особенно с теми знаниями и силой, что есть у Менетила сейчас. Достаточно окончательно сломить волю, держащуюся лишь на жажде мести. Могильный свет Ледяной Скорби впитывается в мертвые кости некогда одного из могущественнейших существ Азерота, а его душа навечно привязывается к проклятому клинку без шанса на покой. Кел’тузад стоящий поодаль, мог наблюдать поистине величественнейшую картину возрождения легенды. Огромный дракон с пульсирующей в нем энергией смерти вырвался из темницы, в которой провел многие тысячи лет и, расправив крылья, взревел, оглашая мертвую пустыню торжествующим криком. Впервые за десять тысяч лет Синдрагоса ощутила, как безумие ослабило свои тиски в ее разуме, стоило ей взмыть высоко в небеса.