Нужна ли Королю империя?

      Нелтарион. Лидер черной стаи. Известный своей мудростью и силой Аспект Земли, чья вотчина недра планеты. Таким он был когда-то. Сейчас же, древний дракон, видевший рассвет Порядка на Азероте, был лишь тенью себя прошлого. Растлевающий шепот темных богов подтачивал его разум многие годы, искажал дарованные титанами знания, обращая веру в непогрешимость создателей упорядоченной жизни в прах.       Долгие годы он противился «истине», но любой, даже самый непогрешимый разум может дать слабину. И Нелтарион не стал исключением. Тысячи Истин бесконечной бездны против его воли проникали сквозь толстые стенки черепа, впитываясь в душу и разум мудрого дракона, искажая его мысли и идеи, даруя… Силу.       Сила Безумия уничтожила того, кем он когда-то был, но взамен отдала нечто ценное — могущество и знания, равным которым верные титанам аспекты никогда не получат. Черный дракон научился подчинять своей воле духов мира и плоть потомков, одаривая тех Безумием Знания. Он научился создавать артефакты, которые могли встать вровень с задумками самих титанов, известных на весь космос своими богоравными изобретениями.       Он предал! Предал тех, кто не знает истин! Предал тех, кто отвергает правду!       Когда Пылающий Легион вторгся в Азерот, начав Войну Древних, Нелтарион убедил остальных Аспектов Драконов помочь ему в создании могущественного артефакта, Души Дракона. Втайне от остальных он использовал души демонов-эредаров, чтобы завершить свое творение.       Не ведая о коварном замысле своего собрата, все аспекты и их роды согласились вложить свою силу в артефакт, в то время как он сам и его род не стали этого делать, обманув остальных. Совместными усилиями драконы создали оружие, которому никто не мог что-либо противопоставить. Лишь немногие, например Кориалстраз запоздало осознали, что и протянувшие лапу помощи драконы также не смогут сопротивляться владельцу артефакта. Душа Дракона не могла подействовать лишь на Нелтариона, и он же был единственной его слабостью.       Во время второй битвы при Сурамаре. Страж Земли, наконец, раскрыл свой предательский план. Он использовал артефакт против сражающихся армий и демонов, и ночных эльфов. Он приказал всем подчиниться, ведь он истинный повелитель мира. Однако Малигос, считавший Нелтариона своим лучшим другом, в гневе со своей стаей напал на предателя. Используя артефакт, Повелитель Черных Драконов уничтожил практически всю Синюю стаю, а сам раненный аспект магии был вынужден бежать.       Да, его предательство стало большим ударом для оставшихся аспектов, но страх быть уничтоженными вслед за родом Синих драконов сковал их, вынудив скрыться от него и его стаи.       Однако сила созданного артефакта была чрезмерна даже для своего хозяина. Прежде прекрасный черный дракон медленно превращался в уродливую тень самого себя. Его грудь раскрылась, обнажая пламенеющее сердце, а чешуя опала. Лишь с помощью прихвостней-гоблинов, выковавших ему доспехи, его тело не распадалось.       Жалкие смертные букашки были слишком сильно поражены могуществом Души Дракона, потому возжелали её для себя. Эльфы выкрали его, проникнув в пещеры драконов черной стаи через Изумрудный Сон. Их жалкая богиня и его сестра — Изера, приложили к этому свои руки, он был уверен! Иначе столь абсурдный план не увенчался бы успехом.       Тогда-то он и решился на безрассудный поступок и напал на Источник Вечности, точку вторжения демонов. Лишь на короткий момент ему удалось вновь получить в свои лапы могущественный артефакт, прежде чем он был отвергнут собственным творением! Огромный всплеск силы Души Дракона изувечил его и отбросил далеко за пределы Источника.       После победы в Войне Древних, оставшиеся аспекты спрятали артефакт так, чтобы Нелтарион никогда не нашел его, и наложили могущественные чары, которые не позволили бы их безумному брату использовать его вновь. Аспект Черной Стаи, увидев в этом предательство, поклялся вечно мстить. Лишенные защитника земли расколотого континента стали нестабильны. Весь мир ощутил гнев Смертокрыла, превратившийся в опустошающие все землетрясения и извержения вулканов.       Десять тысяч лет спустя, во время Второй войны, он обнаружил местонахождение Души Дракона, которая после всего произошедшего получила второе название — Душа Демона. Хотя сам Нелтарион не мог овладеть ей из-за защитной магии, наложенной на нее Аспектами Драконов, он понял — получить её и управлять ей может кто-нибудь другой. Он нашел идеальных пешек для своего плана: орков, так удачно прибывших из иного мира. Годы интриг, хитрых планов и союзов с иномирными тварями принесли свои плоды, пусть и не даровали желаемого. Орки проиграли, а кладки оставленные на Дреноре исчезли вместе с закрытием портала.       Возвращение в Азерот стало переломным моментом. Принятие человеческого облика и новый виток интриг помогли ему нарастить влияние и почти получить власть над одним из королевств Альянса, но кое-что пошло не так. Кориалстраз, консорт Алекстразы, его враг со времен древнее самого Раскола, сумел увидеть в его человеческом облике правду. Собранных драконом-магом сил было достаточно, чтобы разрушить все то, что Нелтарион строил с дотошной скрупулезностью долгие годы. Ненависти аспекта земли не было предела, ведь морок, насланный им на королей Альянса был снят, а личность Давала Престора раскрыта.       Ему пришлось исчезнуть, ведь муж его дорогой сестры Алекстразы уже побежал сообщать аспектам о нем, а Смертокрыл не желал столь скорой конфронтации. К сожалению, маги Даларана, а точнее Кориалстраз, известный смертным как Крас, похитил найденную Душу Дракона и уничтожил ту, не желая, чтобы она когда-либо вернулась в лапы законного владельца. И это злило еще сильнее.       Но проблемы древнего дракона на этом не закончились, ведь его потомство — самые сильные и умные из кладки порожденной Синтарией — исчезли. Хотя точнее будет сказать, что они свели все контакты с ним к абсолютному минимуму. Это настораживало.       Ониксия и Нефариан попытались продолжить дело родителя после его исчезновения. Ониксия пошла по стопам своего отца, взяв фамилию Престор, пыталась манипулировать Альянсом. Она заняла место советника людей под именем Катраны, опекая единственного ребенка короля Штормграда, ныне бесследно исчезнувшего. Нефариан, тем временем, выдавал себя за человека по имени Лорд Виктор Нефарий, Владыка Черной горы в Пылающих степях. Он смог поработить клана орков, который ныне служит ему на вершине Черной горы.       По крайней мере, так было задумано детьми Смертокрыла. Их отец был более-менее знаком с происходящим в мире, наблюдая тот глазами подчиненных элементалей. Все шло отлично, если судить по постепенно расшатывающемуся влиянию королевской семьи Штормграда, власть которой медленно отбирала у ребенка Ониксия. То же касалось и Нефариана, который взял под свое крыло беглых орков и организовал тех. Время шло, влияние и силы детей черного дракона росли, пока не произошло… Что-то.       Смертокрыл пропустил момент изменения характера своей дочери, которая теперь тратила все силы на улучшение отношений между королевствами Альянса и выступала в роли посла Штормграда в Лордероне. А Нефариан вовсе развел кипучую деятельность, привлекая на свою сторону собственную мать. И если раньше огненные элементали, отлично себя чувствующие в недрах Огненной Горы, рассказывали о происходящем под темными сводами все предельно четко и ясно, то ныне они не могли проникнуть туда. Смертокрыл ослеп, потеряв влияние не только на своих детей, но и на мир в целом.       Его боль, агония и безумие сделали свое темное дело, еще сильнее повлияв на нанесенные Душой Дракона в незапамятные времена раны. Они усугубились и исказили его тело настолько, что подчиненным гоблинам приходилось менять сковывающие плоть пластины редкого металла чаще, чем когда-либо прежде, буквально отдирая вплавленные в плоть куски.       Нелтарион никогда до селе не ощущал себя настолько неготовым.       Но ничто не способно остановить его, а шепот темных недр лишь укрепляет уверенность в собственной правоте. Он еще вернется на поверхность, покажет братьям и сестрам-аспектам, чего стоило их предательство. Мир вспомнит, почему он носит титул Аспекта Земли.       А его ярость и ненависть, выжигающие земные недра и сотрясающие этот мир муки, заставят королевства содрогнуться! Вскоре Азерот будет разрушен! И все сгорит дотла в тени его крыльев!       

***

      Светлые своды монастыря даровали покой каждому, кто ступал под них. Святость и благословение пропитали это место, ведь здесь были произнесены бессчетные молитвы, обращенные к великой космической силе, влияющей на мироустройство всей вселенной.       Стоящая на коленях Калия беззвучно шептала священные слова, совершая ежедневный ритуал, перед тем, как погрузиться в рутину.       Прошло уже достаточно лет с того момента, как погиб её возлюбленный, и она добровольно отправилась в монастырь. Ни отец, ни мать (Амаю она уже давно начала называть так, получив любовь и заботу, о которой и мечтать не смела), ни братья не смогли отговорить её, ведь она была ведома самим Светом. Он отвечал ей, даровал свои благословения, повествовал о том, как устроен мир и сколь много угроз окружает Азерот.       Свет стал той отдушиной, что помогла Калии пережить один из самых темных дней в её жизни, обласкав вниманием, окутав спокойствием, даровав понимание. Да, теперь принцесса Лордерона понимала, что смерть любимого лишь следствие чего-то намного большего. Того, что заметить простым смертным было не дано. Гибель Родерика обнажила тьму, опутавшую своими сетями Азерот и Альянс. Никто не был в безопасности, покуда хитросплетенные сети интриг врага не будут разорваны.       Она молилась за это. После озарения, снизошедшего по велению самого Света, Калия не прекращала молитв, прося «великое и всемогущее» ниспослать защитника. Каждый день был полон обращений столь рьяных и пылких, что не ответить ей просто не могли.       Сначала где-то на грани слышимости, а после все ближе и ближе, нечто шептало ей, рассказывало, подготавливало. А Калия слушала, впитывая откровения, словно пески пустыни воду.       Так могло продолжаться и дальше, если бы не обращение епископа, ответственного за монастырь.       — Ваше преподобие, вы вызывали?       Не смотря на то, что Менетил была и будет отпрыском королевского рода, её принятие в жречество, все меняло. В монастыре она не была принцессой, а являлась сначала очередной послушницей, а после жрицей, с соответствующими обязанностями, привилегиями и социальным статусом.       Вызвавший её епископ восседал на одном из деревянных стульев, перечитывая старинный трактат, повествующий об истории становления древних королевств людей. Его любимое чтиво, которое он был готов перечитывать из раза в раз.       — Ах, сестра, — рассеяно отозвался мужчина лет едва за шестьдесят пять. — Присаживайся. Разговор у нас может затянуться, в ногах правды нет.       Этот добродушного вида старик всегда вселял в собеседника покой.       Калия огляделась и, найдя глазами явно приготовленную для неё табуретку, присела.       — Я поговорил с послушницами и жрицами и был приятно удивлен твоими успехами. — Начал явно издалека епископ.       — Благодарю ваше преподобие, — слегка склонила голову Калия, принимая похвалы. — Но в этом нет большой заслуги. Только Вера, усердие и ничего больше.       — Многим порой куда большего не хватает даже для мизерного улучшения, — покачал головой в отрицании мужчина. — Но не тебе. Пусть твое углубленное обучение принесло свои плоды, удивительно сильно укрепив твою веру, свой сан ты давно заслужила.       — Но как…       — Полно тебе, дитя, — по-стариковски ухмыльнулся в бороду епископ. — Мне давно известно, что тебя за спиной кличут жрицей уже год как.       Услышавшая это Калия покраснела. Нет, конечно, она слышала об этом, но не представляла, что нечто столь смущающее упомянет сам епископ. В конце концов, ни одна послушница или послушник не посмеют назвать себя или кого-то неподготовленного жрецом, ведь этот сан налагает огромную ответственность.       Видимо шептунам об этом не сообщили, подумала недовольно Менетил, принимая правила церкви близко к сердцу.       — Но не об этом я хотел с тобой поговорить, — поверх закрытой книги, мужчина положил свои переплетенные пальцы. Его тон быстро сменился на серьезный. — Твоя связь со Светом крепнет каждый день, это… Заставляет задуматься.       Калия напряглась. Почему заставляет задуматься? Что в этом удивительного или подозрительного?       — Не пугайся, дитя, — похлопал себя слегка по руке епископ. — Тебе ничего не вменяется. Нам — руководству церкви Света, интересно, сколь сильной связью ты сможешь обладать. Возможно ли повторить то, чем владеет твой брат.       — Связь Ариуса… — Замялась Калия, припоминая слова нынешнего короля Лордерона и его учителя. — Сэр Утер утверждал, что мой брат — избранник Света, что бы это на самом деле ни значило. Сомневаюсь, что смогу достичь его могущества.       — Сомнения… Не стоит сомневаться, дитя моё, нужно лишь верить. Ибо Вера — наш меч и щит в эти тяжелые времена.       — О чем это вы? — Насторожилась Менетил. — Почему они тяжелые?       — Тьма пробуждается, — перешел на низкий шепот старик, смотря своими слегка мутными глазами в глаза девушки. — Древние, как мир культы, посвященные злу, подняли свои головы. Приспешники тьмы выползают из своих нор, куда их вынудил спрятаться Свет…       — Ч-что?..       — Да, дитя, новости из собора Света в столице рисуют неприятную картину. Паладины Альянса рыщут по всему миру, пытаясь найти и уничтожить слуг тьмы.       — Почему вы мне об этом говорите?       Калии было непонятно, почему старший брат скрывал от неё нечто столь серьезное, как происки приспешников тьмы и рейды паладинов. Но еще интересней ей было узнать, к чему ведет сидящий рядом старик.       — В эти темные времена нам как никогда нужен проводник Света. Тот, кто сможет стать лезвием меча церкви и защитить мир от напасти. Мы долго совещались и искали такого человека среди действующих жрецов и послушников. И ты… Ты подходишь идеально.       — Но я…       — Ты же слышишь? Слышишь шепот в ответ на свои молитвы?       — Д-да.       — Вот и ответ. Все мы можем лишь зачерпнуть частичку могущества Света, но Он для нас нем. Для нас, но не для тебя. Ты слышишь… Скажи, дитя, ты готова завершить свое обучение? Готова поднять знамя Света и низвергнуть тьму обратно в те ямы, из которых она вылезла?       — Но я должна обучаться еще полгода.       — Старшие жрецы сказали, что ты выучила все, что нужно для выпуска, а практика дело времени.       — Даже не знаю… Это все…       Все это было слишком внезапно! Почему она? Неужели ответ на молитву так редок? Ведь она неоднократно слышала о «знаках», которые посылает великая сила своим адептам… Или дело в шепоте? Прямом ответе?       В любом случае, ответ на вопрос епископа она знает:       — Я готова закончить обучение, ваше преподобие, — решительности в глазах девушки хватило бы на десяток рыцарей. — Скажите, что мне нужно делать!       — Хороший ответ, дитя, — поднялся на ноги мужчина, улыбнувшись. — В таком случае пойдем, тебя уже ждут.       — Ждут? — Ступала на шаг позади мужчины Менетил, задумчиво смотря в пол и размышляя о происходящем.       — Да, — голова епископа едва заметно качнулась в подобии кивка. — Ждут, дабы вручить в твои руки оружие, раскрывающее свою мощь лишь в руках истинно верующего. Этот артефакт долгие годы хранился в подземелье под нашим монастырем, сокрытый от глаз, ожидающий своего нового хозяина.       «Подземелье?! Тут было все это время подземелье?!» — Ошарашено вскинулась Калия, смотря в затылок епископа. — Ч-что… Что же это за артефакт? — Тихо спросила она, ступив в тень под сводами.       Губы епископа прошептали ответ. Тихо, торжественно и благоговейно. Идущая позади Калия не видела, как всколыхнулась пелена в глазах мужчины, словно вязкий и тягучий туман над морской гладью.       — Древний и могущественный… Ксал’атат.       

***

      Задумчиво разглядывая осколки могущественного артефакта магическим зрением, Иллидан Ярость Бури не мог не вспомнить, скольких усилий ему и его подчиненным стоило получить их в свои руки. Древние неупокоенные души эльфов и конструкты не спешили помогать собирать Столп, разрушение которого и стало причиной гибели почти всех сородичей на приближенных территориях.       Даже разговор с Фарондисом, тем самым принцем, который обернулся против своей королевы, не принес должных результатов, ведь ненависть мертвецов была столь сильна, настолько выдержанна, что затмевала любые доводы, которые пытался донести почивший повелитель.       Потому Предателем было принято решение, последствия которого добавятся тяжким грузом на его плечи и сердце. Ныне, академия Нар’таласа Азсуны была пуста, если не считать живых подчиненных Ярости Бури. Магия смерти, азы которой успешно изучил Иллидан, была слишком эффективной. Обращенные в ничто души эльфов перестали нести какую-либо угрозу.       Воспарившие над землей осколки разрушенного Азшарой Приливного Камня засветились, напитавшись витающей вокруг магией. Стоящие по углам ритуального зала охотники на демонов молчаливо наблюдали за ритуалом.       Единственное, что по-настоящему задело Предателя, так это решение Фарондиса, произнесенное призрачными губами сразу после обращения в прах последней души.       Лицо Иллидана скривилось в недовольной гримасе, но ничто не было способно сбить его концентрацию. Артефакт древних эпох будет восстановлен и обретет потерянную мощь.       — Уничтожь меня…       Принц был сломлен. Груз вины за произошедшее когда-то и сейчас, наконец, раскрошил остатки стержня. Ему было больно видеть то, как исчезали из реальности души подданных, пусть они и не считали себя таковыми уже тысячи лет. Для Фарондиса выходка Ярости Бури стала-таки той соломинкой, что сломала хребет верблюду. И ни предотвратить это, ни остановить, принц не смог.       Иллидан и его эльфы были слишком сильны.       Магические потоки лей-линий, на пересечении которых и расположилась академия (удивительно, что даже после раскола, часть этих потоков не поменяла своих русел), всколыхнулись, вызвал ощутимое колебание пространства. Будь рядом кто-то из магов, определенно бы захотел узнать, что же происходит в ныне уничтоженном учебном заведении.       Соленая вода вокруг закрутилась, начав впитываться в артефакт, восстанавливая тот на более высоком, мистическом уровне. Часть трещин затянулась, тусклый свет в центральном камне становился интенсивнее, пока его мерное яркое свечение не обрело стабильность.       Иллидану было неприятно видеть опустошенное лицо сородича, тем более того, кто поднялся против продавшей всех демонам Азшары. Они не были знакомы раньше лично, пусть и слышали друг о друге. Но…       Ярость бури качнул головой, отгоняя непрошенные мысли. Пусть со стороны никто не мог видеть, но лишение жизни любого эльфа, пусть даже духа, никогда не нравилось Иллидану. Пусть называют его лжецом, но для древнего эльфа, заставшего рассвет Империи, воспоминания о том самом хитром плане, в результате которого его и прозвали Предателем, до сих пор скребут острыми когтями сердце.       Ведь тогда впервые он обагрил свои руки кровью сородичей, возложив на душу тяжкий грех братоубийства.       Один из Столпов созидания был, наконец, получен. Собранная из осколков каменная плита, от которой явно ощущалась «морская» магическая сила, парила над полом ритуального зала, ничуть не мешая водным потокам вокруг.       Иллидан сделал шаг на встречу, дабы прикоснуться к реликвии древности, провести кончиками пальцев по трещинам и сколам, дабы ощутить саму историю, запечатанную в каждой крупинке артефакта. Взмах руки и пространство вокруг искажается. Зев портала становится точкой, объединяющей два разных конца света. Толчок и парящая реликвия медленно уплывает, переносясь из Расколотых Островов на ледяной континент.       На той стороне уже ждали: подконтрольные Королю Мертвых некроманты споро принялись переносить артефакт в иной зал, дабы в последствии тот был изучен вдоль и поперек. Предатель был уверен, что Кел’Тузад уже получил донесение и отложил дела, чтобы лично приложить свои костлявые руки к изучению.       Портал закрылся. Эльфы вновь были одни. Не сговариваясь, они поплыли к выходу, дабы, наконец, покинуть ушедшую под воду академию и продолжить свои поиски.       Иллидан размышлял о следующем шаге:       «Эгида Агграмара… артефакт названный в честь защитника Пантеона и дарующий невиданную защиту своему владельцу. Сейчас он находится в руках Одина, чьи Чертоги Доблести расположены в Штормхейме. Судя по словам Короля Мертвых, хранитель готов отдать «щит» тому, кто проявит себя в его испытаниях. — Эльф покосился на своих подчиненных. — Конечно, я уверен в своих людях, но… Лучше перестраховаться и призвать отряд рыцарей смерти. Хотя Один может невзлюбить живых мертвецов, нарушающих любимый его создателями Порядок. — Но не только Эгидой был занят разум эльфа. — Слезу Элуны нам не получить. По крайней мере, без полноценной поддержки самого Менетила. Значит, остаются Глаз Аман’Тула и Молот Каз’горота. Первый управляет потоками времени, второй земной твердью. Первый расположен в Сурамаре, где нас без разведки быстро скрутят и отправят в казематы, а второй у тауренов Крутогорья… Либо в пещерах Нелтариона. Точно неясно».       Эльф понимал, в каком порядке ему будет удобнее добывать остальные столпы, учитывая сложности и нюансы. Перво-наперво решено было отправиться к Одину, так как сражения с валарьярами казались много проще, чем проникновение в город Ночнорожденных или столицу местных тауренов. Про Храм Элуны Иллидан вовсе старался не вспоминать, помня свое последнее пребывание там и те крики, которые на него — безбожника, обрушили жрицы. А ведь он всего-то решил пофлиртовать в храме на глазах у Тиранды, дабы вызвать ревность.       «И чего старая ханжа так взъелась? — Едва не надувшись от возмущения, подумал Предатель. — Хотя сейчас меня туда не пустят из-за смены расы», — эльф покосился на копыта и крылья, представляя, как отреагирую на его преображение брат с Тирандой и Майев.       Ох, Майев будет рвать и метать, Ярость Бури буквально предвкушал вкус её эмоций.       Выплыв на берег, эльфы быстро проверили округу на наличие вероятного противника и, сверившись с картой, двинули в сторону Штормхейма. Их ждало испытание Одина и еще один артефакт.       «Интересно, где сейчас Мейев?» — Подумал Предатель, не сумев скрыть слабую улыбку.       

***

      Немногим ранее. Азсуна. Остров Стражей.       Майев Песнь Теней устало вошла в свои покои, завершив очередной обход камер и перепроверив защитные заклинания, не дающие демонам и прочим порождениям магии выбраться на свободу, продолжая сеять разруху в мире.       Кому-то могла показаться её дотошность излишней, но они не для того теряли стражниц в миссиях по поимке и устранению различных опасных элементов, чтобы пленники вновь сбегали.       Стоило главе всех Стражей усесться в кресло, как в покои без стука ворвалась её помощница. Подобное могло бы аукнуться ей внеочередным дежурством, а-то и парочкой, но сказанные ею слова заставили Майев поменять фокус внимания.       — Госпожа Майев, у нас сильнейший магический всплеск у академии Нар’таласа! Возможно темный ритуал!       — Демоны! — Ругнулась эльфйика. — По гиппогрифам!