***
— Динь, а сыграй ту песню, которую ты играла в первый раз, — попросила Сурганова, садясь на диване поудобнее. — Это какую? — пыталась вспомнить Диана, вставая за гитарой. — Я помню мелодию, но не слова. Там ещё про солнце что-то было. Лето пахнет солнцем, во! — воскликнула Света. — А, это «Солнце». Сейчас, настрою только гитару вначале, — сказала Арбенина, проводя большим пальцем по струнам и подкручивая колки инструмента. — А что тебе так внезапно послушать захотелось? — Да ты просто красиво играешь и поешь. А ещё, — хитро улыбнулась Сурганова, — хотя, нет, сыграй, а потом узнаешь, что ещё. — Эй, так не честно. Начала говорить, так договаривай до конца, — возмутилась Диана. — Не беги вперёд паровоза. Говорю же, сыграй, потом все узнаешь, — все так же, с улыбкой, ответила Света. Арбениной ничего не оставалось, кроме как согласиться с такими условиями и начать перебирать струны и петь. Не то что бы она не сыграла бы эту песню без какой-то тайны, придуманной Сургановой, но наличие чего-то неизвестного подогревало желание играть. Света же в этот момент внимательно вслушивалась, чтобы понять, в какие моменты можно было бы добавить скрипку, где это будет звучать лучше, чтобы инструменты сочетались не только между собой, но и с голосом. — Ну, что? — начала Диана. — Я сыграла, так что теперь самое время для того, чтобы ты сказала то, что хотела. — Да тут даже не столько сказать, — начала сомневаться в своей идее Света. — В общем, я сегодня пока сидела дома, подумала о том, что можно было бы добавить сюда скрипку. Точнее я хотела бы послушать, как здесь будет звучать скрипка. И вот то, что ты слышала, когда пришла днём, было как раз моей импровизацией к твоей песне. — Подожди, то есть ты придумала партию к песне, которую слышала один раз, непонятно когда? — удивлялась Арбенина. — Ну, формально да. Но на деле я с самого начала думала о том, что было бы интересно совместить два инструмента. А мелодия гитары сразу отложилась в голове. А сегодня я просто озвучила в скрипке все свои мысли и идеи, — быстро проговорила Сурганова. — Но если ты против таких экспериментов, я все пойму, добавила она чуть тише. — Не дождешься. Чтоб я, и была против твоей скрипки? Да ни за что. Вы же вместе — целое произведение искусства. Ну-ка, давай посмотрим, как это будет звучать, — сказала Диана, подавая инструмент. — Ты сможешь подстроиться под то, как я играю? — Наверное. Да. Хотя, я не знаю. Можно попробовать вот так, сразу. Но я не уверена, — в очередной раз засомневалась в своих силах скрипачка. — Эй, ну-ка отставить неуверенность. Все получится. Я слышала, как ты играешь и мне уже понравилось. Так что все будет хорошо, — подбадривала ее Арбенина. — Ну, что? Ты готова? — Готова, — ответила Света, беря скрипку и закрывая глаза, чтобы лучше чувствовать музыку. Диана начала играть вступление и, через несколько тактов, к ней подключилась Света. Звуки гитары и скрипки сливались в одно целое. Эта музыка, казалось, была единым живым организмом, который выражал в разы больше чувств и эмоций, чем какие либо слова. Девушки чувствовали друг друга ровно так же, как и их инструменты. Складывалось ощущение, что они всю жизнь жили ради этого момента, чтобы наконец создать симбиоз творчества двух, таких разных, но в то же время таких одинаковых людей. Они были уже в каком-то своем мире, где была только гитара, скрипка и Дианин голос, дополняющий эту, и без того идеальную, картину.***
— Свет, — выдохнула Диана, — не знаю, как ты это сделала, но ты явно какая-то волшебница. — Да я-то что? Это же твоя песня, — смутилась скрипачка. — Нет, ты не понимаешь. Одно дело написать что-то, а совершенно другое сделать из этого нечто такое, от чего бегут мурашки, что хочется переслушать ещё и ещё, — убеждала ее Арбенина. — Спасибо, — скромно ответила Света. — Я просто играла так, как чувствовала, наверное. — И чувствуешь ты, определенно, очень красиво. Настолько, что теперь я хочу это записать. Хотя бы на телефон, но записать, если ты не против, — сказала Диана. — Да, Динь, все же ещё сырое. Мы только один раз сыграли, а чтобы записывать что-либо, нужно репетировать, прописывать ноты, чтобы все звучало так, как надо, — не хотела соглашаться на эту идею Сурганова. — Нет, тут вся суть и красота именно в том, что твоя скрипка звучит не механически-заученно, а от души. Ты играешь не ноты, а именно музыку. Давай хотя бы просто попробуем? Все равно же это будет только у меня в телефоне, — уговаривала ее Арбенина. — Не понравится — будем потом переслушивать и думать о том, как сильно мы выросли. Будет это как память о том, как мы впервые попробовали сыграть вместе. — Ладно, попробовать можно, — поддалась на уговоры Света. — Только если что, на меня не ругайся. — Да все будет хорошо, — сказала Диана, доставая телефон. — Все, готова? Давай, на счет раз, два, три. И инструменты опять слились в единое целое. Эмоции были уже другими, не было такого сильного волнения, как в первый раз, но был все тот же трепет, немного осторожность и, что главное, была любовь, которая пронизывала каждый звук и каждое слово. Это была любовь к инструментам, к музыке, к песне, но, что было самым важным и самым большим, так это любовь друг к другу, которая ощущалась особенно сильно.