Я тебя выдумала

      — Подождите!       — Я просто должна поговорить с ним! — сказала я, оглядываясь на Джагхеда.— Пожалуйста, я буду паинькой. Санитары переглянулись и посмотрели на меня.       — Две минуты, — сказал один из них. — Мы должны убраться, пока из школы не начнут выходить.       — Прекрасно. Поняла. Они отпустили мои руки. Я быстро добежала до Джагхеда.       — Не думал, что они позволят тебе это,— сказал он.       — Я была очень убедительна. Он засмеялся, но как-то глухо.       — Моя школа.       — Смеешься? Если бы я делала какие-то вещи так, как их делаешь ты, то уже немало времени провела бы взаперти. Джагхед ничего на это не ответил, но протянул руку и коснулся моего лица. Я отвела его руку.       — Когда ты стал таким чувствительным? — спросила я. Он меня не слушал. Он смотрел на мягкие наручники и металлическую застежку между ними. — Это просто мера предосторожности, — сказала я, прежде чем он успел спросить. — Мне пришлось надеть их для того, чтобы прийти сюда.       — Мне это не нравится, — сказал он.       — Да, мне тоже.       — Когда ты уезжаешь?       — Сегодня вечером. Вообще-то прямо сейчас. Это должно было произойти утром, но раз школа разрешила мне прийти на выпускной, они все переиграли… Он нахмурился сильнее.       — Мне особо нечего ждать.       — Прекрасно. Я приеду навестить тебя завтра.       — В… в Кримсон? Его бровь взметнулась вверх:       — Что? Думала так просто от меня избавиться? Я хочу утопать в твоих глазах, Бетти Купер. Я заморгала:       — Вне всяких сомнений, у тебя есть дела получше. Он дернул плечом:       — У меня навалом замечательных идей, но они могут подождать.       — Пора! — позвал один из санитаров. Я помахала руками, чтобы показать, что поняла, и обратилась к Джагхеду:       — Значит… Я думаю… — Я сделала большой шаг вперед и спрятала лицо в его выпускной мантии. — Перестань так смотреть на меня! Он засмеялся-слышала это, и чувствовала это- и крепко обнял меня. Мыло и пряности. Спустя мгновение он отстранился.       — Ты плачешь?       — Нет, — сказала я, шмыгая носом. — Я не плачу.       — Я не хочу уезжать, —сказала я. Джагхед ничего не ответил. Действительно. Сказать особо нечего. Все кончилось. У нас уже не будет общих приключений. Пора было идти. Он наклонился и поцеловал меня. И сова обнял. Я обеими руками вцепилась в его мантию и потянула вниз, чтобы суметь шепнуть ему на ухо:       — Ich liebe dich auch. (Я тоже тебя люблю (нем.)). Я вернулась к санитарам, ждавшим меня у машины, забралась на заднее сиденье, пристегнула ремень и обернулась. Джагхед стоял один на темной обочине и тер рукой то место на груди, где слезы закапали его зеленую мантию. Я вяло помахала ему: одна рука дергала другой за кисть. Джагхед поднял свою руку, чтобы помахать. Но она пала вниз, словно была слишком тяжелой. Я смотрела, как он становится все меньше и меньше вкупе с обочиной, автомобильной стоянкой, школой и огромным стадионом. Затем мы проехали ряд деревьев, и он исчез за ними. Я повернулась лицом впереди стала слушать разговор санитаров. «Мы не смогли остановить огонь», — говорили по радио, заглушая шум машинного двигателя. Прислонив голову к стеклу, я смотрела на проносящуюся ночь и улыбнулась. Эпилог.       — Вот так все оно и было, — сказала я.       — Слишком уж детально для такой длинной истории. — Лил высвободила еще немного моих волос и распустила их. Они коснулись плеч, и голове стало легко.       — Ну да, много всего пришлось запомнить, но я не хотела упускать даже мелочей, понимаешь? А не то была бы не история, а газетная статья.       — Хм. Лил редко верила в истории, которые я ей рассказывала. По ее мнению, в школе и все, что там происходило, было всего-навсего игрой моего воображения. Но это не имело значения; сегодня меня выписывают.       — А что потом было с Джагхедом — спросила Лил.       — Что ты имеешь в виду? Он навещает меня каждый уик-энд.       — Правда?       — Если бы приезжал в будни, вы могли бы познакомиться. Лил закончила колдовать над моими волосами и помогла собрать чемодан. Я начала бросать в него вещи с самого утра, не заботясь о том, уместится ли все в него или нет. Этот беспорядок казался мне очаровательным. Остальная часть моей палаты была теперь пуста. Все было готово к отъезду. Я помахала рукой на прощание другим пациентам- моим друзьям, таким странным и таким нормальным, каким бы абсурдом не казалось,- когда мы шли мимо комнаты отдыха, там, где я провела с Джагхедом уик-энды многих долгих месяцев. Он считал совершенно естественным, что приезжает ко мне часто, хотя ему совсем не по дороге. Теперь, наконец, я поеду к нему. Все, что мне надлежало сделать,- это поставить свою подпись в книге на столе дежурного и пройти последнюю долгую милю до двери. И я буду свободна. Выйдя из здания и заморгав на осеннем солнце, я невольно взглянула на дорожку увидела небесно голубой пикап, припаркованный у бордюра. Джагхед стоял, облокотившись на него, и выглядел очень знакомо в старой бейсбольной рубашке и авиационной куртке. Однако со дня выпуска в его лице что-то переменилось. Каждый раз он казался мне немного ярче, немного счастливее, немного более взволнованным, чем прежде.       — Это Джагхед Джонс, — сказала я Лил. — И он вовсе не воображаемый персонаж, спасибо большое. Я взяла чемодан, обняла ее и приблизилась к Джагу. Я стояла и улыбалась. Он тоже улыбался и наклонился поцеловать меня. А меня вдруг появилось чувство, будто все теперь пойдет по-новому.       — Готова? — Улыбка не сходила с его губ. В голосе слышался легчайший немецкий акцент. Его ладони накрыли мои щеки. Забравшись в грузовик, вдохнула отчетливый запах мыла и аромат пряностей. Он сунул мое барахло назад. Джагхед взглянул на меня, захлопывая дверь. Его невозможно зеленые глаза поблескивали на солнце. Он сел за водительское сиденье. Грузовик зарычал. Я оглянулась лишь однажды, когда Джагхед отъезжал от бордюра. Отзвуки скрипичной музыки плыли в воздухе. Увертюра «1812 год» Чайковского.       — Поехали… КОНЕЦ.