***
Питер несется по коридорам больницы, сбивая встречающихся на пути медсестер и других посетителей. Хэппи он уверенно оставил где-то позади. В какой-то момент омега думает, что ему попросту не хватит воздуха в легких, чтобы преодолеть оставшееся расстояние до палаты Тони, однако останавливаться нельзя. Перед входом его тормозят охранники, нанятые им самим же для сопровождения мужа, и безэмоционально требуют доказать личность. Паркер дрожащими пальцами достает документы из кармана куртки и борется с диким желанием послать всех и ворваться внутрь. Они делают свою работу: разрешением ему служит кивок. Вся бравада пропадает моментально. Тони сейчас находится по ту сторону двери в ужасном состоянии, судя по описанию китайских коллег, а Питер не может найти силы переступить порог. После объявления Пятницей об исчезновении альфы прошло всего лишь двое суток. Сорок восемь часов мучительного ожидания, во время которых Паркер страдал от резких панических атак и боролся с желанием рвануть в Китай самостоятельно обычным рейсом, потому что Хэппи отказывался везти его в аэропорт. Приказ босса: в случае непредвиденных обстоятельств не пускать Питера никуда дальше особняка родственников. Ослепляющая боль не отступала, и омега не мог заставить себя ни поесть, ни поспать, ни нормально поговорить с волнующейся тетушкой. Бен, тем временем, курировал поисковые службы. Младшего Паркера трясло с каждым проходящим часом от отсутствия каких-либо новостей. До тех пор пока витиеватые узоры не исчезнут с шеи навсегда омега отказывается принимать всерьез нашумевшие статьи в СМИ. На вторые сутки ему удалось провалиться в полудрему прямо в середине дня, но этого было недостаточно для организма, привыкшего проводить во сне не меньше десяти часов. Его разбудила Мэй с криками о том, что Тони нашли. Дядя описал имеющиеся травмы и с не менее суровым видом добавил, что уже завтра он будет в Нью-Йорке. Половину Питер пропустил мимо ушей, думая только об одном: — Тони жив, — промямлил он тогда, чувствую подступающую тошноту. Живой. И его привезут сюда, значит, все не настолько плохо. В любом случае, главное, что живой, остальное же пережить гораздо легче, с остальным они смогут разобраться вместе. Хэппи сдался и согласился на визит в больницу под своим четким присмотром, понимая, что Питер его сожрет заживо, если он продолжит упираться, оправдывая себя приказом Тони. Безопасность превыше всего. Но что теперь? Через пару минут, поборов внутренний страх, Питер все же открывает дверь и оказывается внутри. В палате пахнет чистотой и свежестью. Омега тяжело вздыхает, замечая десяток различных в диаметре и назначении труб, отпускающихся в лежащее на кушетке тело. Приборы, расположенные рядом с основанием, мирно пищат. Передернув плечами, Питер неуверенно делает шаг вперед и подносит ладонь к побледневшему лицу. В уголках карих глаз блестят непрошенные слезы. Главный врач предупреждал его, что только сегодня с утра Тони перенес две необходимые операции. Из-за бессознательного состояния альфе потребуется гораздо больше времени на полное излечение от полученных травм. Они, правда, верят в лучшее, но давать точные прогнозы без результатов проведенных процедур слишком рано. Если жизни Старка прямо сейчас ничего не угрожает, Питер же может выдохнуть, верно? Его тело бережно накрыто легким одеялом, поверх которого положены руки с веденной в вену капельницей. Большая часть лица закрыта кислородной маской: Паркер отдаленно вспоминает о том, что Бен упоминал пулю, задевшую краевой сегмент правого легкого. Врачи не рискуют перекладывать ответственность за «дыхание» на здоровое, левое, пока ситуация не стабилизируется. Омега занимает один из свободных стульев рядом с кроватью и неспешно присаживается, будто остерегаясь того, что могут вызвать резкие движения. Альфа всегда казался собранным и готовым ко всему, даже тогда, когда Паркер, едва дышащий, завалился в его кабинет с крошечной машиной-убийцей на шее. Тони стойко держался, услышав новости о гибели родителей. Получая кучу писем с жалобами от клиентов, он выбрасывал их в мусорное ведро, не поведя бровью. Впервые в жизни Питер видит Тони Старка уязвимым; обычным человеком, чья кожа пропускает пули, а не служит стальной броней, который может провалится в кому и не захотеть возвращаться. — Я скучаю, Тони. Паркер не знает, стоит ли вообще что-то говорить, потому что Старк навряд ли его слышит, но между ними ведь установилась невидимая связь, так? Наклоняясь чуть вперед, Питер проводит подушечками пальцев по лбу мужа, убирая упавшую темную прядку. Интимность действия заставляет проявиться на щеках юноши легкий румянец. — Все будет хорошо. Скорее утешение для себя, чем для лежащего без сознания Старка. Один из мониторов пищит чуть громче обычного, и Паркер встревоженно на него оглядывается, однако ничего более не происходит. Тони лежит также неподвижно, как и раньше, и в палату не вламывается отряд врачей с помощниками. Значит, все нормально. Если что-то может быть нормально в их ситуации. Питер не сдерживает порыва и поднимает чужую ладонь к своему лицу, желая ощутить прикосновение мозолистых пальцев на мокрой от слез щеке. Наслаждаясь моментом и едва уловимым запахом лесных деревьев, он закрывает глаза, на секунду выпадая из реальности. Омега бы отдал все, чтобы сейчас оказаться где-нибудь в лесу в крепких объятиях альфы и забыться в чувствах. Когда Паркер только узнал о пропаже мужа, то думал, что будет сильно злиться при возвращении Тони, будет его игнорировать и читать нотации. Он же предупреждал, а его, как всегда, никто не послушал. Сейчас же сил хватает только на то, чтобы переплести их пальцы и не сорваться на истерику. — В мире стало так тихо без тебя, словно электричество выключили, — бормочет Питер, утыкаясь лбом в сплетенные ладони. — Я не знаю, что я могу сделать, но ты бы точно нашел, что сказать. Омега громко всхлипывает, чувствуя, как его снова начинает трясти. Плечи нервно дергаются в тщетных попытках избавиться от давящего чувства где-то на уровне сердца: такими темпами у него просто не останется слез. — Я стараюсь быть сильным, — отдаленно Паркер замечает, что один из приборов снова пищит и на этот раз более продолжительно. — Я не могу... не могу потерять тебя. Ты мне нужен. Хочешь, чтобы я разбирался с тем, что ты натворил в Stark Industries? Хочешь подставить меня под удар? Чертов эгоист. Слабая усмешка появляется на тонких искусанных губах, а слезы ручьем текут из покрасневших карих глаз. — Интересно, вы все, гении, такие эгоисты? Только ты мог бросить меня ради работы и уехать с чистой совестью в другую страну, а я ведь никогда не сомневался, что недостаточно хорош для самого Тони Старка. Питер блефует, и метка на шее прямое тому доказательству: без взаимности ее бы не было. Он мягко улыбается, сильнее сжимая ладонь мужа в своей, намереваясь никогда ее не отпускать. — Ты реально невыносим. Паркер снова всхлипывает, потому что в душе невыносимо паршиво, отчего хочется выдрать волосы, содрать кожу и лечь рядом. — Черт, я люблю тебя, Тони. Тело Старка никак не реагирует на искренние откровения Питера, но он и не ожидал, что альфа резко откроет глаза и признается в ответных чувствах, как в клишированных мелодрамах. Никто не запрещает верить, что если не сегодня, то позже мечты вполне могут стать реальностью.***
Лечение затягивалось. Если бы не родственники с бесконечными упреками и недовольно бурчащим себе под нос Хэппи, Питер переехал бы в палату к Старку. Он обещал мужу не подвергать себя опасности, поэтому не мог даже вернуться в башню и сократить время поездки от двух часов до пятнадцати минут. Серьезно, каждый день Питер просыпался не в двенадцать утра, а в девять и через час уже был готов выезжать, игнорируя просьбы Мэй задержаться на завтрак. Бен молча поджимал губы, призывая племянника к здравомыслию. Однако у младшего Паркера были совершенно другие планы: перекусить протеиновым батончиком в дороге или в коридоре больницы. Возвращался он после ужина и отправлялся в кровать, перекинувшись с обеспокоенными дядей и тетей парой незначительных фраз. Зачем им рассказывать о том, что сегодня как и вчера состояние Тони оставалось без изменений? Из-за сильных эмоциональных переживаний что-то произошло в собственном организме, и течка не наступила в указанный срок. И Питер был безумно рад, потому что не представлял, как справлялся бы еще и с омежьими гормонами. Врачи сделали все от них зависящее, и теперь все зависело от бизнесмена и его стремления бороться за жизнь. Кислородную маску сняли через неделю, и, к невероятному облегчению Питера, левое легкое неплохо справлялось со своей задачей. Царапины и порезы медленно затягивались, и омега научился сдерживать слезы при Старке. Он будет сильным ради Тони, потому что альфа сделал бы тоже самое ради него. Всегда делал. Питер приходил в палату и целовал мужа в щеку, не скрывая нежной улыбки от радости, принесенной встречей. Затем он поудобнее садился в предоставленное персоналом кресло и говорил о новых изобретениях, забавных историях из детства, его мыслях относительно тех или иных явлений механики и термодинамики. Альфа, естественно, молчал, но юноша лишь усмехался, ведь Старк всегда внимательно слушал и не перебивал. Иногда он включал фильмы и заботливо вставлял наушник в ухо Тони, не выпуская их своей хватки его ладони, с которой сходили мозоли из-за отсутствия физической работы, и вдыхал любимый аромат. Омега ничего не говорил про компанию, про случившееся и про то, что ночами его мучают кошмары: лишний раз волновать Старка не было необходимости. Пока генеральный директор Stark Insudtries был в больнице, весь мир кажется забыл про скандальные пропавшие документы корпорации. В СМИ неизменной темой обсуждения было состояние Тони, процесс его лечения, комментарии аналитиков и действия младшего Паркера. Дела компании были поставлены на паузу. Пеппер связывалась с Питером по телефону, тактично извиняясь и предлагая встретиться и обговорить детали ее работы, но омега отмахнулся, попросив оставить все так, как было назначено самим Тони. У Паркера были проблемы поважнее. Например, следователи, буквально ходящие за ним по пятам и вызывающие через день на допросы. За дело взялся Интерпол, и теперь Питер был под прицелом двадцать четыре часа в сутки. Они держали его в курсе событий, но информации нашлось не много: никаких свидетелей, никаких следов, абсолютно чисто выполненная работа, требующая аплодисментов. На одном из собраний Паркеру мягко намекнули, что если бы Старка хотели убить, стреляли бы четко в голову и точно не промахнулись бы. Значит, Тони должен выжить по расчетам тех, кто стоит за этим, не так ли? Питеру совершенно не понравилось, когда через полтора месяца комы главный врач, мистер Смит, пригласил его в свой кабинет для важного разговора. — Мистер Паркер, — от серьезного тона маленькое сердце Паркера пропустило пару ударов, еще даже не услышав продолжение. — Я хочу обсудить с вами наши действия. — Что вы имеете в виду? — удивился тогда омега. — Понимаете, если через три месяца не будет сдвигов в состоянии вашего мужа, то, простите меня, но смысла продолжать его лечение нет. — Что?! — Мы не отказываемся от назначенного курса, — мистер Смит замялся. — Просто я думаю, что вы должны знать об этом. Питер, вы единственный живой родственник мистера Старка, поэтому ответственность ляжет на ваши плечи. — Я не понимаю, — и Паркер действительно ничего не понимал. — Вкратце, вы будете иметь право дать команду отключить вашего мужа от приборов и прекратить лечение в любой момент. Если же нет, мы будем продолжать делать все возможное. После этого Питер проплакал в подушку целую ночь. Он-то свято верил в то, что все хорошо и миллиметровыми шагами Тони идет на поправку, а на самом деле никаких изменений не было. Конечно, до трех месяцев времени было предостаточно, но что, если...? Нет, Паркер об этом не думает. Мысли имеют ужасное свойство становиться реальностью. Через неделю после беседы с доктором, Бен неожиданно просит Питера зайти в кабинет, и юноша мнется, желая сбежать обратно в больницу, где его никто не трогает. — Сейчас же! — приказной тон дяди лишает возможности капитулироваться. Омега кратко кивает и направляется на второй этаж особняка. Ничем хорошим, судя по воспоминаниям, визит в кабинет родственника не заканчивается. Вероятно, произошло что-то срочное. Он заходит без стука, потому что, черт возьми, торопится, и мгновенно сталкивается с неизвестным ему человеком, от которого в нос ударяет непривычный сильный запах горького шоколада. Альфа отходит в сторону, протягивая Питеру руку и даря возможность рассмотреть себя: острые черты лица, зализанные назад русые волосы и пронзительные голубые глаза. — Квентин Бек, — незнакомец улыбается уголками губ, когда Паркер вежливо пожимает протянутую руку. — Питер, Питер Паркер, — натягивая привычную маску радушного члена светского общества, омега делает шаг вперед. — Дядя, что-то случилось? Бен тяжело вздыхает и предлагает сесть на кресло перед собой, пока незваный Квентин отходит к окну, совершенно не заинтересованно в предстоящем разговоре разглядывая оставленный без должного внимания сад. Обычно их гостями вне праздников были только подружки тети. — Питер, — начинает Бен, стоит ему сесть. — Нам надо поговорить. — О чем? — О твоем будущем. Младший Паркер невольно вздрагивает, потому что прекрасно помнит, что разговор о его фиктивном браке начинался также. Почему-то, несмотря на совершеннолетние, родственники предпочитают определять его будущее самостоятельно и посвящать в планы Питера в последний момент. — Тебе придется развестись со Старком, — не успевает он возразить, как дядя продолжает более тяжелым тоном. — Пойми, так будет лучше. — Нет, — категоричный ответ заставляет отвернувшегося к окну альфу громко хмыкнуть. Происходящая драма явно пришлась ему по вкусу. — Питер, я знаю, что ты не поймешь, — Бен оглядывается на Бека. — Но мы с Мэй переживаем за тебя. — То есть тетя поддерживает эту идею? — голос срывается, но Питер с остатками самообладания продолжает: — Нет, я не буду разводиться с Тони. Ни при каких условиях. Особенно сейчас. — Ты так говоришь, потому что свято веришь в его, что, любовь? Не смеши, — дядя не сдерживает эмоций, чем заставляет омегу вжаться в кожаное кресло. — Такие как Тони не способны на любовь, Питер. Прекрати жить в детских мечтах. — Позвольте мне объяснить? — встревает Квентин, и Бен кивает. Ничего не понимая, младший Паркер переводит взгляд на пахнущего шоколадом альфу. Незнакомец отдаленно похож на Тони, если бы не запах: с детства омега не переносит сладости. — Питер. Я ведь могу так к тебе обращаться? — Низкий голос приятный и располагающий. Питер хочет кивнуть, но вовремя вспоминает про манеры. — Да, мистер Бек. — В случае смерти Тони Старка, ты станешь вдовцом и наследником его состояния, что несомненно льстит, согласись? — уголки губ Квентина вновь поднимаются. — Однако цена вопроса слишком высокая. Тебе всего двадцать один, ты молод, и у тебя впереди шикарная, полная приключений жизнь. Стань ты вдовцом сейчас, то единственным развлечением станут походы в церковь по выходным. Что ты знаешь о положении вдовоцов-омег в наши дни? — Немного, сэр, — по спине пробегает табун неприятных мурашек. — Я тебе расскажу, — внимательный взгляд голубых глаз вымораживает. — Если у омеги есть метка альфы, он обязан носить траур пожизненно, отвергнув от себя мирские радости, типа светских приемов и походов в кино. Смерть альфы обрекает омегу на лишение возможности повторного брака. Родственники не смогут помочь тебе. Да и Stark Industries переживает не лучшие времена. Я молчу про проблемы с международной полицией, где ты, Питер, числишься в соучастниках организации нападения на физическое лицо. — Мне все равно, мистер Бек, — перебивает младший Паркер, наплевав на прилежное поведение воспитанной куклы. — Я люблю Тони, и жизнь без него будет полна мук, как вы выражаетесь. — Очнись, Питер, — Бен смотрит с мольбой. — Не губи себя из-за Старка. — Он тоже любит меня, дядя, — Питер сурово сводит брови на переносице. — В обратном случае, метки не было бы. Наступает неловкая пауза, потому что альфам сложно подобрать весомые аргументы, дабы убедить упрямого омегу. Питер же раздумывает, не отпрашиваясь, покинуть кабинет и отправиться по своим делам. — Если вы разведетесь, то ты останешься в плюсе, Питер, — Бек подходит ближе, разрушая понятие личного пространства. — По договору треть его состояния отойдет тебе, и развод не так сильно осуждаем в нашем обществе. Более того, ты можешь рассчитывать на поддержку дяди с тетей. — Если вы не забыли, сэр, — горько усмехается омега. — То договор действителен при условии совершения Тони чего-то, подвергающего сомнению наши чувства. Иначе, со своей инициативой, с носом останусь я. — Измена - весомый повод подвергать ваши чувства сомнению? — От вопроса у Питера внутри все сворачивается в клубок и перед глазами встает пахнущий апельсинами Стив Роджерс. — Тони мне не изменял. — Пара фальшивых фото, переписок, человек, объявляющий себя его любовником, и дело в кармане. Я - адвокат, Питер. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. — Собрались защищать меня? — слеза оставляет мокрую дорожку на покрасневшей щеке. — Вроде того, — Квентин мягко улыбается. — Это, конечно, отвратительно, но подумай о своем будущем. — Пожалуйста, Питер, — присоединяется к просьбе дядя. — Сейчас самое подходящее время. Ты ведь всегда мечтал о счастливой жизни. И обрел её. — Защищать, значит? — младший Паркер совершенно не манерно фыркает. — Тогда, будьте добры, предоставьте мне убежище от тех людей, которые считают, что имеют право называться моими родственниками.