Улыбка, жаркая, как солнце

      Пасмурно. Массивные тёмно-серые облака неспешно передвигались по ещё недавно чистому небосводу, давя на людей долгим ожиданием сильного ливня. Народ разбегался по своим рабочим местам, хотя полчаса назад работники грелись под летним солнышком, наслаждаясь долгожданным обеденным перерывом. Поднялся не очень сильный, но ощутимый ветер, колышущий зелёные кроны деревьев, посаженных вдоль тротуара у входа в здание. Конечно, вчера прогноз погоды обещал быть дождливым, но многие жители города всё же до самого конца надеялись на обратное. Многие, но не все. Одной из недоверчивых была и Канао. Канао Цуюри, молодой секретарь в компании по производству канцелярских товаров.              Девушке было всего 22 года. Она только-только начинала свою карьеру в сфере экономики, поэтому вкладывала все свои силы в выполнение поручений начальника Доумы. Канао не отличалась ничем особенным от сверстниц: не умела рисовать, не писала стихи, не пела песни и не танцевала. Всё, чем она могла похвастаться, это полная концентрация во время работы, внимательность к деталям и терпение, как у легендарных ниндзя. Пожалуй, именно эти качества и позволили Цуюри получить место в небольшой, но всё-таки неплохой производственной компании.              Темноволосая леди медленно пережёвывала овощное рагу из своего контейнера, сидя в кресле, обращённом к широкому окну второго этажа. Она глядела на то, как знакомые из офиса забегают в здание, дабы не попасть под капли с неба. Взгляд девушки был спокоен, даже умиротворён. Она размышляла о том, как выполнить отчёт, к которому времени его нужно сдать, и о многих других рабочих штучках.              Постепенно мысли Цуюри перетекали в обдумывание её нынешнего образа жизни. Уголки её губ, слегка накрашенных розовой помадкой, дернулись вверх. Канао поняла, что её жизнь никак не изменилась с тех самых пор, как её приютила сестрица Канаэ после несчастного случая в детстве. Наверное, в какой-то степени Цуюри была этому рада, ведь тогда, в прошлом, она ощутила нечто похожее на счастье. Может быть и сейчас она счастлива? Если да, то почему же на душе как-то тревожно?              Визгливым гудком зазвучал рабочий телефон, отчего Канао резко приостановила трапезу и повернулась в кресле. «Начальник Доума? Что ему могло понадобиться в обеденный перерыв? Странно…»              Непосредственный шеф Цуюри, Доума, легкомысленный в плане социального общения, но расчётливый в плане работы человек. Малейшие ошибки не ускользали от его зоркого глаза, а работники его уважали и в какой-то степени даже любили. Канао тоже выражала почтение своему начальству, старалась выполнять отчёты и заполнять документы правильно. Однако за последний месяц, как заметила девушка, Доума слишком часто стал вызывать ее к себе в кабинет по каким-либо нелепым вопросам. Даже сама Канао осознавала, что светловолосый мужчина мог бы решить мелкие проблемы со своими бумагами самостоятельно, но не решалась перечить начальнику. И всё-таки до вызова в свободное от работы время, то бишь в перерыв, ещё не доходило.              Канао не могла сидеть на месте, поэтому на свой страх и риск отправилась в соседнюю со своим кабинетом дверь. Может шеф желает понизить ее в должности? Или передумал вручать премию за то, что она не так давно испортила пару документов? Или может Доума решил поскорее избавиться от молодой сотрудницы, чтобы поставить на её место более опытную?              Последняя мысль пугала темноволосую молодую женщину больше всего. Ей не хотелось терять сейчас источник дохода, ведь квартиру свою она полюбила, а платить за неё чем-то надо, ну, а просить у Канаэ и Шинобу об этом было бы стыдно.              Цуюри повернула ручку, и дверь с тихим скрипом распахнулась. Её поприветствовал начальник, взмахнув ладонью, будто здороваясь с другом. Да, таков уж ее дружелюбный шеф.               — Вы что-то хотели, Доума? — робко поинтересовалась Канао, желая поскорее вернуться к потреблению пищи. — У меня перерыв, Вы же знаете.               — Канао, детка, заходи, не стесняйся, присаживайся, — он легким движением указал на кресло напротив своего столика.              Так Цуюри и поступила, надеясь, что это поторопит мужчину.              Доума медленно встал со своего места и молча прошёлся по комнате в сторону двери, что-то бормоча себе под нос.               — Я слышал, Канао, что ты сейчас нуждаешься в деньгах, моя прелесть. Но, насколько я помню, неделю назад ты испортила несколько бумажек, отчего пришлось перенести важную встречу. Это довольно грубая оплошность, — послышался щелчок.              Цуюри сглотнула; на лбу появилась испарина. Мужчина с волосами цвета латуни подошёл к письменному столу и упёрся о него бедрами, пристально глядя в глаза девушке с хвостиком на боку.               — Я мог бы тебя уволить, но делать этого не стану.              Канао показалось, что она выдохнула с облегчением. Да, всё в порядке, она исправит эту ошибку, нужно лишь узнать как.               — Каким образом я могу загладить свою вину? — спросила девушка, слегка напрягшись и дёрнувшись. В такой ситуации она ещё никогда не была, поэтому жутко разнервничалась.              Мужчина пробежался по ней глазами радужного оттенка, отчего Цуюри стало не по себе. Казалось, ее медленно, но верно раздевают взглядом. Леди заметила, как кончик языка начальника прошелся по внутренней стороне слегка поджатых губ.               — А что ты можешь предложить? — он глубоко вдохнул, ехидно улыбаясь и поглядывая на оголенные ключицы молодой женщины.              Заметив это мизерное движение зрачков, Канао поняла, что лучше под каким-нибудь предлогом сматывать из этого кабинета, а лучше вообще из офиса, и как можно скорее, иначе добром это не кончится.               — Простите, Доума, мне стало нехорошо. Давайте мы поговорим об этом завтра, а я пока подумаю, как мне исправиться. Спасибо, — Цуюри, дрожа, встала и нелепо поклонилась, направившись в сторону выхода.              Девушка опустила ручку вниз, но дверь не открылась. Взгляд её пурпурных глаз забегал, а пальцы стали судорожно дергать ручку. Нет. Не может быть. Неужели она в ловушке? Что начальник может с ней сделать? Самые ужасные мысли, порой ничем не обоснованные, приходили ей в голову: от избиения до убийства. Девушка старалсь придумать, как открыть треклятую дверь, но заметила перед собой легкую тень.              Она медленно развернулась. В её глазах теперь был страх и беспокойство. Не мог же он просто так запереться вместе с ней, да?               — Это ищешь? — коварно ухмыляясь, спросил мужчина, тряся перед носом девушки парой ключей на кольце.              Цуюри даже не взглянула на ключи, она смотрела в разноцветные глаза человека, что так нагло прижал девушку к деревянной двери. Его похотливый взгляд разбудил в Канао инстинкт самосохранения, как только она ощутила на спине мурашки. Она нервно сглотнула и судорожно пыталась придумать, чем же защищать свою честь и гордость, но, как на зло, рядом стояли лишь кожаное кресло и большой цветочный горшок, который Цуюри не под силу с ходу поднять.              Тут Доума приступил к решительным действиям. Бедняжка Канао оказалась в заключении кабедона начальника, который прижимался к леди всем своим естеством так, что она могла ощутить его частое горячее дыхание на шее.              Отвратительно. Канао, как обычная робкая девушка мечтала о приятном, нежном первом разе с любимым и любящим человеком. Неужели сейчас Доума, что старше ее почти на десяток лет, покусится на ее девственность? Не верится, что такое могло произойти с ней, с Канао. Она же не давала совершенно никаких поводов. Или всё-таки умудрилась?               — Пустите, — сначала тихо пробормотала Цуюри, когда почувствовала влажный язык светловолосого мужчины на своей шее, но потом произнесла громче, срываясь на крик, — пустите! Как Вы смеете?              Девушка пыталась оттолкнуть Доуму от себя, но тот лишь слегка отшатнулся, но потом, взглянув на неё аки хищник на жертву, впился в её бледную шейку губами, грубо оставляя на ней засос.               — Не сопротивляйся. Я знаю, ты тоже этого хочешь, — быстро, разгорячённо прошептал мужчина на ухо девушке, отчего ту затрясло всем телом. Она ощутила на себе приторно теплый запах изо рта шефа. Почти в этот же момент серая юбка-карандаш приподнялась не без помощи бессовестно изучающих женское тело рук Доумы.              Цуюри отчаянно пыталась освободиться из хватки мужчины, и вот, собрав все свои силы, у Канао вышло столкнуть начальника в кресло. Девушка стала бить в дверь кулаками, всем сердцем надеясь, что кто-нибудь, мимо проходящий, услышит её мольбы о помощи.              Как можно скорее начальник встал и резко заткнул кричащей девушке рот ладонью, другой рукой обхватив ее стройное тело так, что руками и не пошевелить.              Он скинул леди на то самое мягкое кресло и навис над ней, зажав её ноги своим коленом.               — Будешь кричать — станет больно, дорогая, — ухмыляясь, произнёс насильник, принимаясь расцеловывать милое лицо Цуюри. Но эти слова никак не остановили девушку, так что она продолжала звать на помощь, пока ей отрывали верхние пуговицы блузки.               — Не надо! Прошу! Кто-нибудь, помогите! — в отчаянии, размахивая руками и отводя от себя лицо насильника, кричала Канао, у которой на глазах наворачивались слёзы, но далее последовала лишь пощёчина.              Послышался шум открывающейся ручки двери. Доума напрягся и прекратил насильственные действия. Конечно, человек за ней не смог её отворить, поэтому мужчина на миг успокоился. Но далее раздались спасительные звуки поворачивающегося в замочной скважине ключа. Это придало Канао ещё больше смелости — она стала кричать громче, но Доума посмотрел на неё так презрительно, как никогда ещё не смотрел. Так, будто она ничтожный мусор с соседней помойки, попавшийся под ноги занятому человеку. Он опять ударил девушку, отчего она застонала, держась за щёку.              В кабинет вошла женщина с темными длинными волосами в тёмно-синем костюме. Густая чёлка скрывала почти всю верхнюю половину лица, отчего эта женщина казалась очень загадочной, таинственной.               — Накиме! Любовь моя! — Доума внезапно изменился в лице, обращаясь к женщине. — А что… Что ты здесь делаешь? У тебя же выходной…              Теперь-то Цуюри узрела все стороны личности своего начальника. Двуличный, жалкий, лицемерный, ветреный Доума тщательно скрывал все эти качества от своих подчинённых, показывая лишь поддельную улыбку, лживую доброту и размытую любовь к работникам. Молодая девушка глядела на него теперь совершенно иными глазами нежели ранее. Ужас, разочарование, презрение теперь высказывались в её взгляде вместо прошлого обожания и уважения.              Канао опомнилась, когда госпожа Накиме одарила Доуму щедрой пощёчиной, затем ещё одной и ещё. Девушка решила больше не медлить и сбежала в открытую дверь.              Свернув в свой кабинет, где уже сидела её ничего не понимающая коллега, Канао схватила свою сумочку и пиджак, благополучно забыв зонт, и помчала из офиса прочь, не вслушиваясь в вопросы сотрудницы.              Канао, пыхтя и краснея, торопилась вон из современного здания вниз по ступенькам. Дальше. Как можно дальше от этого проклятого места.              Сердце без устанки стучало, готово было вырваться из груди от шока. Руки тряслись, а коленки подкашивались. Серый пиджак Канао казался ей тяжким грузом во время бега, а всё потому, что душа девушки уже давно поселилась в пятках, не вынося того стресса, что она испытала пять минут назад.              Цуюри уже не понимала, куда она бежит. Перед глазами проносились машины, яркие вывески магазинов, темные стекла зданий, но девушка уже не узнавала абсолютно ничего. В голове стучали мысли: «Выбралась! Свезло! Жива и здорова! Нетронута! Слава госпоже Накиме! Слава госпоже Накиме!»              Громадные капли воды посыпались с неба. Одна, две, три… Хлынул дождь. По пути повстречалась ещё пара человек без зонтиков, спешащих по делам, но в целом улица была практически пуста. Канао сбавила темп, перейдя на медленный шаг.              В сознании всё прокручивались события. Она вспоминала лестный голос шефа, с жаром шепчущий о желании ей на ухо, и слюну, оставшующся на шее после засоса. Девушка машинально притронулась к тому месту, чувствуя горячее пятнышко. Такими же были и её щёки, по которым приходились удары шефа. Глаза уже застилала пелена. По телу снова пробежались мурашки, каждая клеточка тела повторно ощутила на себе эти пренеприятные, тошнотворные и даже болезненные прикосновения похотливого Доумы.              Канао уже изрядно потрепалась. Пуговицы, ещё оторванные в порыве страсти и жестокости Доумой, уже давно были потеряны безвозвратно; офисные туфли насквозь промокли от неспешного слепого хождения по лужам; пиджак и юбка тоже вымокли и потяжелели ещё больше; заколка бабочка съехала набок, подпортив красоту и женственность причёски, а спадающие прядки прилипли к лицу; макияж тоже не уцелел.              Девушка устала. Еле волочила ноги, шагая по какому-то узкому переулку с серыми домишками и парой неприметных магазинчиков. Вскоре молодая женщина остановилась, потупив взгляд в каменный тротуар.              Её только что собирались изнасиловать. Начальник Доума. Он трогал её девственное тело своими руками. Наверняка он точно также прикасался и к другим сотрудницам, а может даже хуже. Он не успел сделать чего-то более страшного, но от того с каким пылом он пытался снять с девушки блузку, задирал её юбку, лизал шею, становилось не просто дурно, но хотелось проблеваться. В тот дикий момент Канао изо всех сил отбивалась, но могла четко ощутить возбуждение начальника, услышать его частое носовое дыхание, различить его бешенство при любом неповиновении. Ужасно. Мерзко. Гадко.              Но что если бы госпожа Накиме не пришла? И вообще никто бы не пришёл? Он бы нанёс ещё больше физического вреда? Определённо, да. Доума позарился на невинность, чистоту молодой девушки, и ничто в тот момент не остановило бы его, кроме Накиме, заставшей его на месте преступления.              Значит шеф всё больше бы прикасался к леди, бил её сколь угодно, ведь стены в офисе довольно толстые, и в соседних кабинетах не услышать криков, лишь из коридора. А в самом конце он сделал бы то, что она не хотела бы даже представлять, но, к огромному сожалению, вообразила.              Коленки подкосились, Канао упала на колени. Хлынули слёзы. Наверное, если кто-то спросит можно будет сказать, что ей просто больно от падения, и можно поплакать от души.              Нет, она не плакала. Она рыдала. Так громко, как только можно, не сдерживая своего шока, страха и нервозности. Теперь можно было выплеснуть все накопившиеся эмоции, и никто её не осудит, никто ей не помешает.              Канао по-детски потирала ладонями лицо и глаза, сидя под дождём на мокром камне. Когда сил плакать уже не осталось, девушка, просто уставилась в одну точку где-то вдали. После такого выброса чувств в голове осталась приятная пустота, которая вскоре сменилась на тревогу и обдумывание дальнейших действий. Из глаз опять потекли слёзки, но теперь Канао плакала бесшумно, лишь изредка вслипывая.               — Что же мне… Теперь делать? — спросила она в пустоту в надежде, что Вселенная подаст ей хоть малейший знак.              Откуда-то со стороны послышался шум, шорох и лязг, но Канао не обратила на это внимания. И тут на плечо опечаленной Цуюри легла тёплая, мягкая рука, судя по всему, мужская, а затем послышался голос, который слегка ввёл Канао в ступор:               — Девушка, с Вами всё в порядке?              И улыбка. Жаркая, как солнце.