Улыбка, жаркая, как солнце

      Канао сидела перед телевизором, быстро сменяющим кадры слезливой мелодрамы, но мало что в ней понимала, так как серия была не первая, однако всем сердцем девушка сопереживала героям. Она с головой укуталась в любимый плед с рисунком тропических бабочек, но чтобы не задохнуться, Цуюри всё же высунула лицо. Под махровой поверхностью между коленок оказалось зажато ведёрко её любимого черничного мороженого, которое она периодически отправляла в рот по ложечке, всхлипывая.              Прошлую ночь леди практически не спала. Она проревела всё это время, уже почти отчаявшись в благоразумии Камадо, однако опаздывать на работу она не хотела, ведь её совсем недавно приняли. Канао чувствовала некую благодарность Аой и директору, а потому не хотела их подводить, какое настроение бы ни было.              Еле-еле отработав свою смену, Цуюри побрела домой. Она уже и не помнила, что делала на работе, какие перебирала бумаги, какие составляла отчёты и что высчитывала. Голова была пустой.              Чуть позже она позвонила лучшей подруге, чтобы поплакаться в жилетку, но девушка была на тренировке и говорила с ней во время перерыва, так что пришлось плакаться в трубку. Цуюри показалось, что голос Аой тоже был невесел. Когда Канао высказалась подруге и хотела было поинтересоваться её делами, Канзаки заторопилась, ведь отдых закончился, а тренер довольно строгий человек, хотя и молодой.              Устало вздохнув, Канао решила посмотреть телевизор и полентяйничать, хоть немного порадовав тем самым свою измотанную душу. И вот теперь она смахивала слезинки, когда понимала, что главная героиня и её возлюбленный не так друг друга понимают и не могут помириться.              Был уже почти вечер. За окном нежно-персиковый закат с тянущимися лиловыми и жёлтыми лентами облаков. Чуть выше уже можно заметить тёмное беззвёздное небо. Веки Цуюри потяжелели: захотелось в душ и спать.              Однако дверной звонок нарушил тишину пустой квартиры. Канао лениво встала и поплелась к выходу. Она не понимала, кто мог к ней прийти в столь поздний час, но надеялась, что это всё-таки НЕ Танджиро.              Девушка глянула в глазок, но в коридоре было темно, потому она никого не увидела и чуть-чуть приоткрыла дверь. В этот же момент она хотела её закрыть обратно, но гость удержал ручку.               — Постой, Канао! — начал было пришедший Камадо. — Прошу, выслушай меня.              Цуюри немного поколебалась.               — Ты по какому делу? — спросила она хрипловатым голосом, всё ещё не решаясь впустить Танджиро.               — Может сначала впустишь? — на лице парня появилась виноватая улыбочка. — Пожалуйста.              Канао наконец позволила виновнику её плохого настроения войти в прихожую квартиры.              На Камадо была обычная зелёная куртка с рисунком пламени и выглаженные джинсы. Но самая примечательная вещь в образе друга колыхалась при каждом движении головы на его ушах — то были прямоугольные белые серьги с тонкими изящными линиями, напоминающими восход бордового солнца.               — В общем, Канао, я хотел сказать… Прости меня. Я не буду увиливать или доказывать свою правоту, потому что обдумал то, что наговорил тебе. Точнее, мне помогли догадаться, но это не суть. Извини меня, дурака, кажется, кровь в голову прилила, и я ощутил что-то очень знакомое, вот и ляпнул тут же. Ты простишь меня? — Камадо говорил немного сбивчиво, иногда покашливал, словно не был уверен в том, что его речь не обидит подругу.              Канао слушала юношу с каменным лицом, однако про её чувства такое сказать было бы крупной ошибкой. Цуюри было приятно знать, что Танджиро осознал свою ошибку, пусть даже благодаря чьей-то помощи. Леди была рада, что Камадо вообще пришёл к ней извиняться, а не ждал до следующего дня или, того хуже, не ставил гордость на первое место. Это всё и тронуло нежное сердце милой Канао.              Щёки женщины погорячели и порозовели, что выглядело очень симпатично. Так подумал Танджиро. Кто знает, быть может сейчас он её бы и поцеловал, но ещё не до конца осознал то, в каком именно смысле Канао ему нравилась. Танджиро решил не действовать безрассудно, как в прошлый раз, и просто ждал ответа подруги.              Девушка в раздумьях отвела взгляд и посмотрела куда-то в пол, аккуратно заправив торчащую прядь за ухо. Этот жест произвёл на Камадо некое опьяняющее действие, из-за чего он тоже слегка покраснел, прикрыв ненавязчивым жестом свой рот и подборок.               — Х-хорошо, — послышался голос Цуюри, — я тебя прощаю. — И через продолжительное мгновение продолжила: — М-может быть, выпьёшь со мной чаю?              Парень просиял. Он энергично кивал, снимая обувь, и наблюдал, куда идёт Канао.              Девушка усадила друга за стол и заварила ароматный чай с мятой, поставив на стол купленные пару дней назад пряники и конфеты. Цуюри присела рядом с Танджиро, чтобы не стеснять его.               — Я рад, что всё в порядке. Я, оказывается, такой глупый. Глупый дурак, — снова принялся корить себя Камадо, но его рот мягко прикрыла указательным пальцем Канао.               — Пей чай, — и глянула на свою чашку, чтобы юноша с татуировкой не заметил её волнения. — Можно спросить? Что это за серёжки? Я их у тебя ещё не видела.               — Это фамильные серьги. Всё, что у меня осталось от моей семьи. Мы с Незуко выросли в приюте, а попали туда, когда были совсем малышами, поэтому я не помню родителей. Но мне дали эти серёжки, чтобы я знал, что меня бросили не потому, что я не нужен. Но, честно сказать, всё недоумевают, что с нашими мамой и папой произошло.               — Танджиро, тебе больно об этом вспоминать? — осторожно поинтересовалась Цуюри.               — Почти нет. Думаю, они погибли. Я пытался их искать, но мои попытки приводили к неудаче. Теперь я не хочу повредить или потерять эти украшения и надеваю лишь на важные встречи.              Что-то внутри девушки сжалось. Стало немного теплее, чем было, ведь Камадо на самом деле считал её дорогим человеком.               — Не волнуйся, — Канао положила свою ладонь на прохладные пальцы парня, сжимавшие ручку кружки, — ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью, если она тебе понадобится.               — Спасибо тебе большое, — отозвался Танджиро, глядя на её успокаивающую улыбку. — Вижу, ты всё ещё смущена. Давай расслабимся?               — Что ты имеешь в виду?              Камадо встал со стула, одним глотком осушив кружку. Он протянул Цуюри свою ладонь и произнёс:               — Потанцуем?              Это было очень неожиданное предложение для девушки, однако отказываться она не хотела. Она подала ему свою руку и тоже привстала, но направилась в спальню.               — Ты куда?               — Поищу свою заколку. Как видишь, я собиралась идти спать, а с распущенными волосами мне немного неудобно, — говорила она, стараясь вспомнить, куда закинула своё повседневное украшение.               — Канао, иди сюда, — вдруг сказал Камадо, маня её в свою сторону.               — Что такое?               — Не ищи. У меня есть подарок, — с этими словами парень протянул девушке плоскую квадратную коробочку.              Бархатная вещица была лёгкой и казалась хрупкой, поэтому Канао осторожно подняла крышку и увидела нечто прекрасное.              То была заколка. Такая же заколка, какую леди носит почти каждый день, чтобы её длинные прямые волосы не путались на ветру и не выглядели безобразно. Однако эта бабочка выглядела гораздо шикарнее, удивительнее. Мелкий узор на резных крыльях говорил об изысканности и изящности владельца. Тонкие чёрные линии, обрамляющие крылышки сверкали почти так же ярко, как и золотистые круглые вставки на кончиках нижней пары. Все цвета гармонировали друг с другом в пастельных розовых и мятно-зелёных тонах, чтобы не притягивать слишком много внимания с лица самой обладательницы, но чтобы подчеркнуть её парадность.               — Танджиро! Эта прелесть выглядит дорогой. Право, не стоило, — начала отнекиваться девушка, но оторвать свой взгляд от дара было трудно.              Конечно, ещё больше её привлекало осознание того, что Танджиро сделал ей первый подарок. Девушка тут же представила себя, стоящей рядом с Камадо в чёрном костюме, в белом блатье с фатой. Потом подумала о маленьких детях и семейном счастье.              И всё же её мечты вдруг прервал голос главного героя её грёз, который звал её.               — Не беспокойся о стоимости. Может лучше наденешь? Думаю, тебе подойдёт.               — Хорошо.              Несколько минут спустя Канао уже стояла перед зеркалом, делая последние штрихи в причёске.               — Ничего, что я в пижаме? — внезапно спохватилась Цуюри.               — Всё в порядке, — Танджиро нетерпеливо схватил девушку за руку, как только она отдёрнула её от волос, и притянул её ближе к себе.              Камадо включил приятный негромкий бит без слов на телефоне, чтобы создать подходящую атмосферу и аккуратно начал покачиваться, чтобы Цуюри немного привыкла к него движениям.              В скором времени он стал делать шажки и повороты, глядя в глаза Канао. Она поначалу отводила взгляд или отворачивалась, но позже перестала робеть и тоже смотрела в глаза партнёру. Леди старалась следовать в такт музыке и не отставать от Танджиро, но иногда он внезапно мог наклонить её близко к полу, придержав за талию и так же быстро вернуть обратно.              Время шло незаметно. Канао не знала, что с ней происходит в этот момент, но наслаждалась этим окрыляющим чувством. Она уже совсем позабыла о том, что ещё недавно плакала от обиды на человека, который сейчас кружит её в танце посреди просторной комнаты в затухающем свете заката за окном.              Когда музыка закончилась Цуюри слегка расстроилась, но осталась довольна произошедшим между ними. Наверное, теперь они будут немного ближе друг к другу.              Оба выдохлись. Канао уже хотела пойти за водой, но от переизбытка эмоций и усталости потеряла равновесие и, скорее всего, встретилась бы с полом, если бы её не подхватил на руки Камадо, улыбнувшись.               — Будь осторожнее.               — А-ага.              Опустив девушку на ноги, Танджиро направился к выходу. Надевая обувь, он поинтересовался, всё ли Канао понравилось, и получил в ответ утвердительный кивок.               — Ты правда больше не злишься на меня?               — Да, всё хорошо.               — Я очень рад. Мне пора… Ах да, совсем забыл, — Танджиро достал приглашение на свадьбу и протянул его Цуюри. — Помнишь Мицури, нашу директрису? У неё скоро свадьба. Хочу, чтобы ты пошла со мной, если не занята в этот день. Думаю, госпожа Канроджи будет рада видеть тебя.              Канао приняла карточку, мельком прочитав написанное. Обрадовавшись за хорошую женщину, которая была с девушкой так мила в баре, Канао согласилась. Однако глубоко в душе она понимала, что просто хочет пойти куда-то ВМЕСТЕ с Танджиро.               — Хорошо. Я не против.              Камадо был счастлив. Теперь-то он точно знал, что сумел добыть прощение симпатичной ему девушки и больше не будет расстраивать её ни за что.               — Мне пора…               — Да. Только, — девушка не понимала, что сейчас делает, но не жалела о своих мыслях, так что просто взяла и крепко обняла друга, и через несколько секунд снова отпрянула. — Теперь можешь идти.              Мужчина был слегка поражён действием всегда стеснительной подруги, но его это нисколько не смутило. Обниматься — это приятно.              Камадо ушёл по коридору, исчезнув в лифте, и оставил радостную Канао наедине со своими мыслями и ощущениями.              Пожалуй, то, что девушка перед сном ещё прыгала от счастья, любя всё на свете, и витала в облаках, порой думая о несколько интимных моментах, оставим лично ей. Позже она уснула, видя, как говорится, радужные сны.       

***

       — Кабурамару, ты такой миленький, когда кушаешь, — приговоривала Канроджи, наблюдая за трапезой белой змейки с красными глазками.              Жених Мицури, Обанай Игуро, имел домашнего питомца, друга, Кабурамару. Когда Игуро и Канроджи съехались, мужчина боялся, что его любимая испугается змея и уже стал думать, как же поступить в такой ситуации. Но ему дико повезло, ведь оказалось, что невеста не только не боялась змей, но и любила за их пластичность, ведь сама она тоже была очень гибкой женщиной.               — Кабурамару должен быть устрашающим, Мицури, а не милым. Ты только посмотри на его глаза, налитые кровью, и острые клыки, готовые растерзать следующую добычу, — послышался из коридора смех Игуро, который только что вернулся с работы.               — Нет, я считаю, что он просто прелесть, не зря же белый, как ангел. Ты сегодня долго, — немного надувшись пробубнила Мицури. — Я соскучилась.               — Потерпи ещё немного. Я хочу, чтобы мы с тобой отмечали медовый месяц в шикарном отеле на море. Для этого нужно много работать, дорогая.               — Я понимаю, — вздохнула Канроджи, плюхнувшись на диван; затем рядом сел и Игуро, обняв невесту. — Может и ты хочешь поесть?               — Хочу. Но скажи мне лучше, что там с гостями? Ты уже знаешь, кого пригласишь от себя? — спросил Обанай, стягивая с себя медицинскую маску, которой прикрывал летом свой шрам у рта, напоминающий змеиный рот.               — Да, я уже раздала приглашения своим работникам. Попросила взять с собой пару. Думаю, они будут выбирать с умом. Ещё я сегодня звонила моим школьным подругам Шинобу и Канаэ. А ещё позвала Гёмея и семью Убуяшики со всеми детьми. Кажется, никого не забыла, — зеленоглазая просматривала свою записную книжку, перечисляя приглашённых.               — Хорошо, — жених чмокнул в лоб свою любимую и пошёл в кухню, чтобы подкрепиться перед освежающим душем.               — Обанай, — вдруг позвала его Мицури, и тот обернулся с интересом поглядев на неё. — Хотя нет, ничего. Пойдём, я приготовила твои любимые оладушки на десерт.               — Я рад, что ты скоро станешь моей женой, Мицури.               — Я тоже этому очень рада, Обанай.