***
Шрам — Обанай, мы же с тобой друзья? — Да, а что такое? — Я извиняюсь за свою бестактность, но почему ты носишь маску 24/7? Подумала, раз мы с тобой уже довольно долго общаемся, то может ты мне скажешь… Игуро отвёл взгляд и теперь смотрел в стол. Ему было трудно рассказывать эту историю, но он знал, что однажды женщина напротив него спросит об этом. — Ты действительно хочешь узнать? — Просто я подумала, что тебе в ней жарко ходить постоянно. И если ты мне расскажешь, что там у тебя, может наедине со мной ты мог бы находиться и без маски, — розоволосая забавно стучала пальцами друг о друга, глядя с интересом на собеседника. — Хорошо, я покажу тебе. Не то чтобы я беспокоюсь о своей внешности, но с этих пор я буду казаться тебе уродцем. Учти это. Мицури молчала. Приятели сидели в кафе, где было не очень много людей, поэтому Обанай не беспокоился о том, что его лицо увидит кто-то ещё. Когда мужчина снял маску, глаза Канроджи немного расширились, а рот чуть приоткрылся. Но на этом всё. Игуро понял немой вопрос подруги и сразу перешёл к рассказу. — Мне тогда было лет 6. Жили мы в деревушке. Я бегал вместе с друзьями и играл. Но на поляну пришёл какой-то подозрительный тип. Мы не обратили внимания, детьми же были беззаботными, — хмыкнул разноглазый, — однако этот мужик оказался не простым прохожим. Он схватил первого попашегося, то есть меня, за ворот рубашки и поднёс к своему лицу. Он был жуткий. Я уже смутно помню внешность того поехавшего, но лицо его было изуродовано в крайней степени. Некоторые ребята сразу убежали, когда он достал нож, другие пытались помочь мне, но тот бугай их просто распинал. Игуро помолчал немного, видимо, вспоминать случившееся было настолько больно. — Помню, было много крови вокруг меня, когда я снова стал соображать. Деревенские друзья плакали и рассказывали всё взрослым. Меня осматривал врач, пытался остановить кровь. Как оказалось, кто-то из детей успел позвать взрослого под фамилией Ренгоку, пока маньяк издевался надо мной. Господин Ренгоку поймал того мужика и отдал полиции. Всё, что я знаю о том ублюдке — это то, что он уже почти 17 лет находится в психушке. — Обанай, прости, если ты не хотел рассказывать, то… — Ничего. Я доверяю тебе. — Твой шрам часто болит? — Мицури рефлекторно потянулась к лицу друга. — Нет, сейчас он уже совсем меня не беспокоит. Хотя в детстве мне долго пришлось проходить в бинтах, да и говорить было некомфортно. — Ты уже так долго носишь маску? — поинтересовалась девушка, пока Обанай снова натягивал на лицо защиту. — Да. Кажется, мне было страшно, что за внешность меня возненавидят, поэтому я надевал её. Родители вели себя, как обычно, да и друзья понимали, но я всё равно страшился. Теперь это просто привычка. Впрочем я не хочу пугать окружающих уродливым шрамом от уха до уха. — Твой шрам вовсе не уродливый, — Мицури мило улыбнулась парню с гетерохромией и заказала мороженое, чтобы показать Обанаю свою симпатию, но никак не отвращение.***
Кино Свет потух — всех зрителей накрыла кромешная тьма. Кое-какие перешёптывания слышались с первых рядов зала кинотеатра. Затем включился экран с трейлерами грядущих фильмов. — Мицури, фильм ещё не начался, а ты уже съела весь попкорн? — Игуро глянул в почти пустое ведро из-под угощения. — Ну, я просто дома не покушала. Проголодалась немножко, — виновато хихикнула девушка с зелёными глазами. — Шш, фильм начинается. У парочки было первое свидание с тех пор, как Обанай странным способом признался в любви Канроджи. Мицури предложила молодому человеку посетить кинотеатр, ибо из-за занятости на работе нечасто туда выходила. — Слушай, Обанай, я, конечно, понимаю, фильм в жанре мелодрама и ещё много чего прочего в списке, но тебе не кажется, что герои слишком тянут с отношениями? — девушка наклонилась к соседу и прошептала вопрос. — Что именно ты имеешь в виду? — взглянул на неё черноволосый. — Я считаю, что раз они чувствуют, что нравятся друг другу, то почему бы ей не сказать о своих чувствах, а не вот это вот всё? — Как она должна рассказать о своих чувствах, если она немая и неграмотная, а он её почти не понимает? — веки Игуро немного опустились: он глядел на девушку с осуждающе непонимающим видом. — Да хотя бы так! — Мицури резко подалась вперёд, опустила его маску и чувственно поцеловала в губы. Мужчина был немного ошеломлён, но расслабился и ответил на признание Канроджи.***
Записка Розоволосая женщина укуталась в одеяло, крепко обняв возлюбленного. Зима давала о себе знать, ибо даже дома было прохладно, несмотря на отопление. — Эй, Мицури, ты замёрзла? — чуть-чуть потряс ее за плечо мужчина. — Может лучше оденешься? — Нееет, — зевнула сонная Канроджи, — всё хорошо. Рядом с тобой тепло. Хотя носки надеть было бы неплохо. Женщина вскочила с кровати и весело подбежала к своему комоду, перебирая тёплые вещи. Обанай втайне наслаждался её выпуклыми формами, ведь та была лишь в короткой ночной сорочке, которая практически ничего не скрывала. — Нашла! То, что нужно! — она резко вздёрнула руки с махровыми полосатыми чулками вверх. От такого движения её грудь подскочила, что заставило Обаная простонать в подушку. Канроджи подбежала к любимому и спросила, широко улыбаясь: — Помнишь их? Ну, конечно, помнишь, всего полгода прошло… О, смотри-ка! — девушка достала из носка свёрнутую бумажку, слегка потрепавшуюся на местах сгибов. — Я ни за что её не выброшу, ха. Напоминание о бумажке с надписью, а вернее с его простеньким признанием в любви смутило мужчину, так что он присел на кровати, выхватывая записку из её рук. Канроджи уже успела надеть носки, а потому волноваться не о чем. Обанай опрокинул любимую на спину и накрыл своим телом, чтобы ей было ещё теплее. Бумажку он выбросил с глаз долой, чтобы больше не вспоминать о том, как он пытался «закадрить» возлюбленную, и нежно поцеловал её. Возбуждение уже накрыло волной Обаная, а вот Мицури ещё нужно было разогреть. Игуро не стал терять времени, и заставил Канроджи забыть о записке на следующие… На долгое-долгое время. Слова «Я влюблён в тебя. Носи их, когда тебе будет холодно», написанные чёрными чернилами на жёлтой бумаге, до сих пор хранятся у Мицури в тех самых зелёных в чёрную полоску чулках.***
Ссора В тот день из квартиры Игуро доносились громкие крики. Соседи знали Обаная как славного мужчину, который порой и ведёт себя грубовато с малознакомыми людьми, но готов помочь нуждающимся. По этой причине они были удивлены, что какая-то женщина злилась на безобидного соседа в маске. — Обанай! Как ты мог забыть про меня? — Послушай, последние несколько дней я работал до 10 вечера. Я спал очень мало, поэтому моя концентрация снизилась! — Игуро на редкость сильно повысил тон, разговаривая с Канроджи. — Не кричи на меня! Работа работой, но разве ты считаешь меня чем-то… Принудительным? — Мицури уже покраснела от обиды. — Нет, ты не принудительна, но обязательна, потому что ты важнее работы. Господи, не хотел я оставлять тебя на улице одну, прости ты меня уже! Девушка замолчала, парень тоже. Они разошлись по разным комнатам, обдумывая важные друг для друга вещи. В скором времени в гостиную, где в раздумьях уснул парень со шрамом. — Ладно! — громко выдала женщина, отчего возлюбленный быстро вскочил, потирая глаза. — Я больше не обижаюсь на тебя. Обанай подошёл и мягко обнял Канроджи. Она уткнулась ему в шею, чувствовала носом, как пульсирует жилка. — Только при одном условии, — Игуро отстранился и вскинул бровь. — Я хочу сладкого и побольше… — Будет тебе и тортик, и конфетки, и шоколадки, — хрипло захихикал Обанай, прижимаясь подбородком к розовым волосам Мицури.