Can't part the sea, can't reach the shore

Дезориентация. Единственное слово, которым Питер мог приблизительно описать свои ощущения, и всё же это близко не подходит для передачи его состояния. Это отличается от всего, что он когда-либо испытывал. Его голова кружится, и тошнота оседает в его животе. В течение нескольких ужасных моментов Питер не был уверен находится ли он в своем теле. И затем, это проходит. Он подносит руку к своей голове, прижимая пальцы к виску, пытаясь облегчить пульсирующую боль. На его черепе нет ни одного конкретного больного места, нет никаких ударов, это скорее общая боль, которая заставляет Питера задуматься, что с ним, черт возьми, случилось.Он глубоко вздыхает и тяжело выдыхает, пытаясь избавиться от остатков головокружения, моргает, открывая глаза, затем снова моргает, щурясь на размытый панельный потолок. В течение долгого времени это всё, чем он занимается, слишком дезориентированный чтобы делать что-либо ещё, но в конце концов он приходит в себя достаточно, чтобы начать двигаться. Сначала он тяжело перекатывает голову на подушке, затем, двигая задеревеневшими руками, поднимается на локтях. Хмурое выражение появляется на его лице, когда он осматривается. Скудно обставленная комната, оформленная в нейтральном стиле не кажется знакомой. Похоже на номер в отеле. Питер сидит на двуспальной кровати у одной стены, простой письменный стол в комплекте со стулом в противоположной. Кроме этого, здесь также есть прикроватная тумбочка и встроенный стеллаж, всё чисто и аккуратно. Через приоткрытую дверь Питер видит ванную комнату. Он смотрит на всё это в глубоком замешательстве. — Какого черта? — бормочет Питер, поднимаясь на кровати. Где он? Он ломает свой мозг, пытаясь отыскать воспоминания об этой комнате, но как бы он не старался, ничего не выходит. Он ничего не помнит ни о том, как попал в это место, ни о том, что он делал до того, как очнулся. И хотя это не имеет особого значения — это будет не первый раз, когда с головной болью Питер просыпался в незнакомом месте абсолютно не помнивший о том, что произошло и обычно кто-то говорит ему, что у него сотрясение (и то, что он никак не может сфокусировать взгляд, несмотря на то что трёт глаза снова и снова, наталкивает его на мысль, что это одна из таких ситуаций — это тревожит. Отсутствие рядом злой и встревоженной Мэй — или злого и встревоженного Тони, если на то пошло — вызывает ещё большее беспокойство. — ПЯТНИЦА? — говорит Питер нерешительно. Он надеется, что это просто часть нового комплекса, в которой он ещё не был; какое-то время продолжались ремонтные работы и из-за того, что большая часть команды возвращается назад, после всего, что произошло всё происходит в режиме хаоса. Но поскольку прошло уже несколько секунд, а ответа от ИИ всё нет, эта теория становится менее вероятной. Питер сглатывает, ощущая сухость в горле. — ПЯТНИЦА? Снова ответом является молчание. Нет паники — пока нет; вместо неё скорее неприятное ощущение ползающих по спине мурашек. Питер снова оглядывает комнату, на этот раз заостряя внимание на деталях. В этой ситуации нет ничего жуткого, отсюда и отсутствие беспокойства — Питер не связан, не под наркотиками или не в чертовом… подвале или что-то такое. Черт, солнечный свет льется сквозь окно слишком яркий и радостный. Но Питер пережил слишком много странностей в своей жизни, чтобы предположить лучший вариант развития событий, и теперь, когда настороженность взяла верх, он не может просто ждать. Он медленно опускает ноги на незамеченный ранее ковер, понимая, что они голые. Там нет никакой обуви, и одежда, в которую он одет, не его собственная: пара серых спортивных штанов и белая футболка, такая же простая, как и комната, в которой он находится. По какой-то причине именно эти два факта заставляют его волосы встать дыбом. С внезапно возникшим непреодолимым желанием выбраться из этой комнаты, Питер оборачивается и быстро идёт к двери, которая, как он думает, является выходом. Он не увидел раньше, но приближаясь, замечает маленькое круглое окошко, установленное внутри неё, примерно на уровне его головы и чувствует, как его беспокойство начинается превращаться в страх. Страх, который усиливается, когда Питер поворачивает ручку и понимает, что дверь заперта. Ладно, думает Питер, пытаясь контролировать своё дыхание, ничего особенного. Не первый раз он встречает на своем пути закрытые двери, не то чтобы она могла его задержать. За исключением случаев, когда он применяет силу и ничего не происходит. Он тянет за ручку снова, сильнее, изо всех сил, но дверь не поддается. Он даже пытается толкать её. Ничего. Он смотрит в окошко, поворачивая шею влево и вправо, чтобы увидеть коридор с другой стороны. Если у него были какие-то сомнения, что это место может оказаться знакомым, то сейчас, когда он увидел больничный коридор, они исчезли напрочь, уступив страху. — Эй? — говорит он нерешительно. Тишина. — Э-эй? — повторяет он громче. По ту сторону двери кто-то закричал. Пронзительный и ужасающий крик пугает Питера и он отшатывается назад, уставившись на круглое окошко, сердце стучит в его груди, заходясь в бешеном темпе. Крик прерывается также неожиданно, как и начался, но звук задерживается в ушах Питера, звеня и отражаясь внутри его черепа. На мгновение он замер, чувствуя, как его паника поднимается на ступеньку выше, затем он поворачивается, ещё раз осматривая комнату, впервые замечая альтернативный выход из комнаты — окно. Оно находится на уровне груди Питера и с его стороны плотно прилегает к стене, а с другой оно слегка отклонено в небольшой нише. С толстым стеклом и, к ужасу Питера, с металлической решёткой — декоративной, да, но всё же металлической решёткой. На окне есть решётки. Испытывая отрицание и отчаяние, трясущимися руками Питер начинает возится с защелкой, окно открывается, но шарнир защелкивается уже через несколько дюймов. «Ну же» — шипит он, толкая. Рама протестующе скрипит, но крепко держится, щель, которую он сделал недостаточно велика, чтобы он смог просунуть руку. Он испуганно оборачивается, почти уверенный, что у двери в окошке кто-то будет пока он пытается открыть окно, но там никого — в коридоре всё ещё тихо. Дрожащими руками он продолжает толкать окно, но, как и дверь, сколько бы силы он не прикладывал, оно не сдвигается с места. Тяжело дыша, Питер делает шаг назад, вся кожа покалывает. Он опускает взгляд на свои руки с растущей и пугающей уверенностью: с ним что-то не так. Ему нужна секунда, всего секунда, чтобы позволить панике, которую осознание приносит ему, сокрушить его, дать всевозможным«как» и «почему»— каждое страшнее предыдущего — пронестись в его голове. И затем он делает глубокий вдох и приступает к работе: осматривает ящики стола, снимает простыни, поднимает матрас, обыскивая каждый дюйм комнаты в поисках чего-то, что он мог бы использовать, чтобы выбраться отсюда или чтобы использовать как оружие, если до этого дойдёт. Но когда он с исследует это место тщательнее, его решимость ослабевает. Он находит одежду (больше тех же серых спортивных штанов и белых футболок), потрепанную книгу «Убить пересмешника» и очки — ничего полезного. Все тяжёлые или с острыми углами вещи (которых на удивление мало) намертво прикручены болтами к полу или стене. Большинство из них сделано из пластика. Душ закреплён на стене; туалетный бачок закрыт; нет ни зеркала чтобы разбить и использовать осколки, ни даже куска мыла, чтобы бросить в чью-то голову. Будто бы это место обставлено в прямом противоречии с намерениями Питера. Он стоит посреди разгромленной комнаты: простыни, туалетная бумага, одежда — всё это раскидано вокруг него на полу и, он чувствует, как паника снова начинает подниматься. Он не знает где он, не знает почему он здесь и самое важное, он не знает как выбраться отсюда. Однако ему не приходится долго обдумывать это; внезапный щелчок ключей в замке заставляет его вздрогнуть всем телом. Он поворачивается к двери, чувствуя, что будто его сердце сейчас выскочит из груди. Как только дверная ручка поворачивается, Питер хватает единственную вещь в комнате, не прикрученную к полу. Держа стул перед собой, как щит. Дверь открывается. — Доброе утро, Питер. Как ты— Женщина — низкая, милая, одетая в бледно-зелёную униформу. Она застывает при виде разгромленной комнаты, уставившись на напрягшегося Питера, размахивающего стулом перед собой. Мужчина — высокий, не-такой-милый, одетый в такую же бледно-зелёную униформу — стоит, позади неё, нахмурившись после увиденной им сцены. Он встречается взглядом с Питером и хватка Питера на стуле усиливается. — Где я?, — требовательно спрашивает Питер, мечась глазами между двумя незнакомцами, пытаясь звучать твёрдо, однако он слышит, что его голос дрожит — Что вы сделали со мной? Мужчина делает шаг вперёд, но женщина останавливает его. — Позвони доктору Лэйку пожалуйста, — тихо говорит она тому, оборачиваясь через плечо. Нежно улыбаясь, она поворачивается обратно к Питеру, — Питер, милый, может мы опустим стул? Питер не может. Он смеётся — коротко, без юмора, с начинающейся истерикой, — Нет. Я думаю,.. думаю я пока оставлю его. — Хорошо, — понимающе говорит женщина после небольшой паузы. Она поднимает свою руку в успокаивающем жесте, — всё в порядке. Ты можешь оставить его, если тебе это нужно. Это не тот ответ, который Питер ожидал услышать. Так или иначе, это лишь сильнее испугало его. Вселило неуверенность. Он сильнее стискивает стул и чувствует как его ладони начинают потеть. — Что происходит?, — его голос чуть громче шёпота. Женщина даёт ему сочувствующий взгляд. Её рот изгибается в грустной полуулыбке. «Ты уже знаешь ответ на этот вопрос, Питер. Давай, попытайся ради меня, ладно?» Он уставился на её лицо, копаясь в своей памяти. Ничего. Никаких воспоминаний об этой женщине, этом месте, совершенно ничего, хотя одна неприятная теория начинает формироваться в его разуме. Он трясёт головой. — Хорошо, — медленно говорит женщина, — Ты в Ньюхейвене, помнишь? Ты здесь потому что тебе нужна небольшая помощь, вот и всё. Я обещаю, что никто не причинит тебе вреда. — Ньюхейвен, — повторяет Питер. Название не вызывает признания. — Правильно. Питер сглатывает, — Что… такое Ньюхейвен? Он ищет в лице женщины утешение, но на его вопрос её выражение лица дрогнуло. Это почти незаметно и, если бы Питер следил за её реакцией, он бы упустил это, но он заметил. — Я думаю будет лучше, если мы подождём доктора Лейка, — она аккуратно обходит его вопрос стороной, выражение её лица становится идеальным, практично нейтральным. — Мне не нужен доктор, — говорит Питер, слыша визгливые нотки в своём голосе — Мне не нужна помощь. Что это, серьёзно? Кто ты? — Питер, прошу. Всё в порядке. Ты в порядке. Как я уже сказала, ты здесь в безопасности. Он не чувствует себя в безопасности. Он заперт, загнан в угол, растерян. Его взгляд мечется в поисках объяснения, в поисках выхода. Позади женщины, в коридоре, тот мужчина разговаривает по телефону. Он говорит тихо и Питер слышит лишь обрывки фраз. Паркер пацан. Рецидив.