your favourite candy with glass

Происшествие в пещере Черепахи-губительницы сложно отразилось на паре наследников ЮньМэн Цзян. Посланный в разведку выхода Цзян Чэн, после бился раненой птицей в крепкой хватке Цзинь ЦзыСюаня, порываясь броситься на помощь брату, любимому. Его разрывало изнутри от невозможности помочь, спасти, забрать... Да хоть остаться вместе со своим упёртым шисюном в этой проклятой пещере! Он не скрывал текущие ручьями по щекам слёзы, протягивая руки к такому далёкому сейчас Вэй Ину, умоляя того уйти вместе со всеми, не бросать! «Я не смогу без тебя жить, А-Сянь!» Он не в силах выкрикнуть это вслух, при чужих адептах, да и перепуганный наследник Цзинь уже настойчиво упихивает его под воду, уводя прочь с поля боя, где осталось лишь двое: самая дорогая часть его сердца и ХаньГуан Цзюнь. А-Чэн боится думать о том, что происходит в пещере все те дни, что они бегут, не щадя дыхания в ЛаньЛин. Он отказывается останавливаться на ночлег, продолжает бежать в сторону бело-золотых пиков Башни Кои, молясь всем известным небожителям и демонам, лишь бы Вэй Ин, его милый сердцу шисюн, был жив и здоров. И боги слышат своё несчастное дитя, вынуждая членов ордена Цзинь стать в разы сговорчивее, более уступчивыми. И только благодаря этому невозможному везению они успевают вовремя. Цзян Чэн собственными руками разбирает завалы камней у входа в пещеру, бежит, словно умалишённый, прыгая без сомнения со знакомого обрыва. И это того стоит, ведь в далеке он видит согнутую фигуру А-Сяня, что собирает брошенные ещё в первый бой стрелы. Этого достаточно, чтобы, судорожно всхлипнув, он понёсся прямо на любимого, валя того с ног. Он не даёт Вэй Ину удариться головой об каменный пол пещеры, ловит затылок ладонями, не чувствуя и сотой доли боли от удара. Сейчас он потерян в ртутно серых глазах, что смотрят сначала в шоке, а после, столь смешанную эмоцию вытесняет запредельная нежность. Им плевать на Цзинь ЦзыСюаня за спиной и Лань Чжаня впереди. Со сбитым шёпотом таких любимых имён, они без застенчивых ужимок сливаются в поцелуе. Даже ослабленный тремя сутками голода и холода, Вэй Ин всё равно умудряется брать главенство, вынуждая наследника ЮньМэн Цзян задохнуться в покорном тихом стоне. Им так хорошо, так сладко и правильно. Меж губ льётся свет духовной энергии, которую щедро вливает в брата Ваньинь, едва ли вспоминая как правильно дышать. Стоит губам расцепиться, как меж ними тянется тонкая нить слюны и золотистый блеск духовных сил. Им ничуть не стыдно перед посторонними, только не сейчас, когда они убеждаются, что любимый в полном порядке. Цзян Чэн едва ли не воет, но вовремя душит в груди болезненный звук, стоит увидеть на груди А-Ина проклятое тавро в просто ужасающем состоянии без должного лечения, а самого обладателя красной ленты в волосах ощутимо трясёт от явной худобы его любимого шиди, от его загнанного, больного взгляда. Сердце разрывается ко всем чертям, стоит лишь представить, как переживал его младший. Бесстыдные ощупывания тел друг друга заканчивается крепкими объятиями и горючими слезами младшего. Он страшится даже представить, допустить малейшую мысль, что мог не успеть. Что нашёл бы не живого, такого тёплого Вэй Ина, а хладный труп, растерзанный многовековым чудовищем... От этого слёзы льются лишь горше, а сам предмет его переживаний крепче стискивает его в ослабевших руках, гладя по спине и плечах, утешая и шепча, что уже всё хорошо, что всё закончилось. Из проклятого места они уходят крепко прижавшись друг к другу. Рука в руке, плечо к плечу. ЦзыСюань смотрит на них в немом шоке, боясь лишний раз слишком громко вдохнуть, будто спокойствие и слабость Ваньиня рассеется от малейшего шума. Лань Чжань же пристально наблюдает и мысленно принимает для себя простую и понятную истину. Эти двое так же горячо близки, как и он с Лань Хуанем. И если что-то случится с одним - второй покорно уйдёт за ним за грань. Они не могут существовать друг без друга. Вэй Ин и Цзян Чэн вежливо отказались от пребывания в ЛаньЛине, ссылаясь на то, что им дóлжно быть сейчас в Пристани Лотоса. — Отец переживает за нас, а уж сестра... Не сочтите за неуважение, глава Цзинь, молодой господин Цзинь, но после стольких событий мы должны как можно скорее попасть в родной дом, — склоняется в вежливом поклоне наследник Цзян, не смея поднять головы под взглядом старшего главы. — Не переживайте об этом, наследник Цзян. Я прекрасно Вас понимаю, да и обстановка нынче не располагает к долгим гостеваниям. Мы определим Вам лодку до Пристани Лотоса и я лично отправлю весть Цзян ФэнМяню о том, что с молодыми господами Цзян всё хорошо. Доброго Вам пути, — улыбается им в ответном поклоне глава Цзинь ГуанШань, отдавая приказы слугам о снаряжении лодки для пути юных господ. Цзян Чэн же, помогая идти ослабленному брату, доводит того до открытых гостевых покоев, где им подали обед. Сейчас как никогда важно поддерживать хоть какие-то силы в израненных телах. Путь до ЮньМэна совсем не близкий... *** По прибытию домой, не успел Цзян Чэн расслабиться, как,при встрече с отцом, Вэй Ин свалился без чувств с ужасным жаром. Стоит ли упоминания то, какой силы сразила его паника? Кровь будто мгновенно отлила от лица, делая кожу пергаментно белой, а губы поджались, сдерживая глухой вой. Как же ему было страшно, но благо инстинкты защиты, вбитые с рождения в самом дружном, семейном ордене не дали ему стоять в стороне. Не подпуская никого к своему любимому, он сам подхватил крепкое тело на руки и что было сил понёсся в его покои, требуя от слуг, что в шоке смотрели на двух господ, позвать лучшего лекаря и сейчас же принести холодной воды и чистую ткань. Такому взвинченному молодому господину никто не смел сказать "нет" или помедлить хоть секунду после приказа. Уложив дрожащее в лихорадке тело на постель, Ваньинь тут же схватился за полы его одежд, разрывая к чёрту окровавленное ханьфу, срывая тонкие нижние одеяния и начиная обтирать пылающую в болезни кожу смоченной в прохладной воде тряпицей, что принесли расторопные слуги. Аккуратно обошёл начавшее заживать тавро, стёр всю кровь, что пачкала прекрасное тело его шисюна, а после накрыл самым тёплым одеялом, что только смог найти среди вещей Вэй Ина, согревая. На пылающий жаром лоб легла прохладная повязка, а сам Цзян Чэн опустился на колени перед постелью, укладывая голову на её край. И плевать ему было на то, что из дверного проёма за ним наблюдали отец и сестра. Он так устал, так напуган, что сил держать лицо и честь просто нет. Всё, чего желает сейчас наследник Цзян, это чтобы Вэй Ин открыл свои ртутные глаза и сказал, что с ним всё хорошо, что у него ничего не болит... *** В бессознательном состоянии Вэй Ин провалялся около недели. Все эти дни Цзян Чэн отказывался отходить от него дольше, чем того требовал приём пищи или омовение. Даже спать он, вопреки воплям мадам Юй и уговорам сестры, оставался в одной постели со старшим, пробираясь ещё пышущий жаром после горячего омовения под одеяло к нему и крепко обнимая. Он старался как можно чаще и больше отдавать шисюну духовные силы, прижимаясь губами к горячему лбу и молясь, чтобы его скудных способностей хватило хоть на что-то. И вот, спустя неделю, пока Ваньинь отлучился чтобы поесть, этот невозможный человек наконец открыл глаза. В этот момент рядом с ним была шицзе и уж её счастливый вскрик Цзян Чэн услышал даже в трапезной. Прихватив с кухни пиалу с супом, который приготовила ЯньЛи, и керамическую ложку он спешно последовал обратно в покои брата. Видя этого глупого героя уже вполне здоровым и шутливо флиртующим с сестрицей, ему стоило огромных усилий не броситься к тому на грудь, заковывая слабое после болезни тело в крепкие объятия. Всё, что мог себе позволить сейчас наследник Цзян это лишь широкую счастливую улыбку и безмерную любовь пополам с нежностью во взгляде. Его сердце дрогнуло, стоило увидеть в ответном взгляде такие же эмоции, такую же поглощающую душу пучину чувств. — Я принёс тебе поесть, А-Сянь, ешь пока горячее, — садиться на край кровати Цзян Чэн, протягивая в руки Вэй Ина пиалу. Его распирает от счастья, что с любимым всё хорошо... Но счастье не может быть всеобъемлющим так долго. Как бы их не поддерживали отец и сестра, а Мадам Юй всегда будет такой же жестокой и непреклонной. Цзян Чэн любил свою мать, но её слова, злые и колкие, как и взгляды, всегда больно ранили его. Было плевать, что она называет его слабаком, плевать и на унижения, уничижения, но когда она срывалась на Вэй Ина, цепляясь к самому болезненному, когда оскорбляла отца... Ему хотелось просто влепить ей пощёчину. Ни грамма правды не скрывалось в её ужасных словах! Лишь сплетни, которые были не достойны ушей истинной хозяйки Пристани! Уже то, что она оперировала ими, жутко понижало её в глазах Цзян Чэна и Цзян ФэнМяня. Когда же она замахнулась на то, любит ли Цзян ФэнМянь своего родного сына, не выдержал уже Вэй Ин. Вставая и шатаясь, словно чумной, он подошёл к замолкшей Мадам Юй и страшным взглядом заглянул в её глаза. Гнев, нескрываемое пламя несогласия и жёсткое намерение ответить, защитить своих родных... В его глазах - Ад. И благородная госпожа не может вымолвить и слова, только не после увиденного в глазах цвета серебра. — Вы можете унижать меня. Срываться и говорить, что я недостоин, ужасен и вообще ошибка мироздания. Но не посягайте на собственного сына! Дядя Цзян пускай и не любит Вас, но души не чает в Цзян Чэне! Всё самое лучшее, что когда либо было в Вас самой, досталось ему и за это мы, все мы, любим его как никого и никогда! И от того питаем уважение к Вам, благородной хозяйке Пристани Лотоса. Не умаляйте нашей любви к Ваньиню, нашего уважения к Вам. Стоящий за плечом матери, Цзян Чэн не сдержал эмоций в глубине своего сердца. Горячим градом из глаз покатились слёзы и в них было всё: обида на мать за злые речи, боль за то, что он не в силах стать достойным в её глазах, любовь и безмерная благодарность к Вэй Ину за эти слова, за его чувства, за защиту в которой он нуждается. Судорожный вдох вынуждает Мадам Юй обернуться к сыну и застыть в шоке и ужасе. Ужасе от того, что она наделала, как ранила словами того единственного, кого любила без причин, своего дорогого сына. Сына, который падает в руки не к ней, матери, а к названному брату, пряча свою слабость на его груди и дрожа плечами. Ей впервые становится так страшно. Ведь что для неё, как для матери, может быть более ужасным, чем когда родное дитя покидает её надёжные руки по её же, дуры такой, вине? И в глазах того, кто принял его вместо неё - искренняя любовь, нежность, чьи границы попросту не существуют. Но стоит Вэй Усяню поднять глаза на неё, как все эти чувства сменяются на невероятной силы гнев, намерение встать на защиту своей семьи, своей любви, от неё! И плевать этим пылающим глазам на то, что она подарила жизнь его любимому. Если она намерена разрушить, сломать то, что он так трепетно лелеет, то она, при каком бы высоком статусе ни была, поплатится сполна. И ни грамма пустословия в этих глазах. Ведь за его плечами стоит весь клан Цзян, вся семья, что будет защищать своих до последней капли крови. Мадам Юй впервые чувствует себя вне этой семьи. За её спиной нет никого такой же страшной мощи и это только её вина. Только её страх потерять статус, уважение... Лишь она виновата в том, что потеряла любовь мужа, а теперь почти потеряла и сына. В бессилии сейчас, всё, что она может, это опустить глаза, не давая увидеть в них влагу и что-то болезненно дрогнувшее. — Я услышала твои слова, Вэй Усянь. На месяц я ухожу в закрытую медитацию и после, клянусь великими, мы поговорим уже на равных. Единственное, что могу сказать сейчас.., — увенчанная Цзыдянем рука ненастойчиво тянет рукав Цзян Чэна, вынуждая того оторваться от крепких объятий любимого и взглянуть в глаза матери, что наконец подняла голову и смотрела на него переполненными чувствами глазами, — Я не могу благословить тебя сейчас, дорогой мой сын, но могу хотя бы сказать то, чего говорила тебе слишком мало. Кто бы что ни говорил о тебе, какие бы гадостные изречения не посылал в спину, я люблю тебя больше своей жизни. Ты - дражайшее сокровище всего моего жизненного пути и мне безмерно жаль, что всё это время, по моей глупости, ты считал иначе. На дне глаз Юй ЦзыЮань - боль и печаль за каждое упущение в отношении любимого дитя. Ей сейчас так хочется обнять его и вечно извиняться, просить прощения. Но она видит, как его обнимают чужие руки и не смеет посягнуть. Только тут Цзян Чэн поступает совсем не так, как ожидала она. Любимый сын сам тянется к ней и впервые за долгое время обнимает родную мать, пряча лицо, как в детстве, в изгибе изящной шеи. Он молчит, не говорит ни слова, но горячие капли на коже не оставляют сомнений в его мыслях. А следом за ним к ней тянутся руки в белых домашних одеждах. Так презренный ей сын первой любви её мужа, будто забыв былые обиды, обнимает её. Спустя мгновения, уже вся семья стоит, крепко сжимая её в своих руках. За всю жизнь в этом браке, Мадам Юй не вспомнит ни одного такого момента. Она наконец в полной мере, как и при первой встрече с Цзян ФэнМянем, чувствует себя в кругу семьи, частью чего-то невероятного большого, дружного и любящего. Семья ослабила хватку, только когда с самого центра их рук послышался переливчатый тихий смех. Такой, незлой и спокойный голос прекрасной Юй ЦзыЮань давно не слыхали стены благородной Пристани Лотоса. Мягкая улыбка на волевом лице и потеплевший взгляд явно красили ещё такую внешне молодую женщину. «Именно такую, улыбающуюся, но сильную и порывистую женщину я держал за руку перед Небом и Землёй, семьёй,» — с нескрываемым счастьем подумал Цзян ФэнМянь, давая детям немного отойти, но сам оставаясь рядом с женой, обнимая ту за узкую талию и поддерживая под локоть. И вечно колкая Мадам Юй не оттолкнула супруга, а лишь очаровательно блеснула аметистовым взглядом, позволяя себе ощутить себя именно женщиной, женой, а не неустанным воином. Она не в состоянии войны со своей семьёй, сейчас она - любящая мать и любимая жена, а не холодная Пурпурная Паучиха. Ей не от кого сейчас защищаться. За спиной словно распахнулись крылья. — Матушка, ты уверена, что желаешь отойти в медитацию? — осмеливается на вопрос Цзян Чэн, позволяя Вэй Ину обнять себя за плечи, хотя сейчас поддерживать следовало именно старшего. Кто тут только пришёл в сознание?! — Да, сын. Думаю, это пойдёт мне на пользу, равно как поспособствует скорейшему принятию Вэй Ина в нашу семью уже официально и в новом статусе. Позволь мне смирится с истиной, что моего сына к рукам прибрал мужчина, — мягкая улыбка вновь красит лáдные губы Юй ЦзыЮань, а взгляд скользит многозначительно по крепкой руке Вэй Усяня, что обнимает частичку её сердца, а после стреляет на то, как её саму обнимает муж. От столь явных намёков парочку влюблённых бросает в краску, а в комнате слышится заливистый смех Цзян ФэнМяня и ЯньЛи. Наконец в их семье воцарились благоговейные покой и понимание. *** Месяц уединения Хозяйки Пристани Лотоса пролетел для всех незаметно, но с приятным довеском в виде правильных размышлений и расставления приоритетов, переоценки ценностей. Вэй Ин за этот месяц окончательно пришёл в порядок под неусыпными бдениями шицзе и своего дражайшего Ваньиня. Последнего, он регулярно утягивал к себе в покои, а после и в постель, шепча в заалевшее ушко: — Я так привык к тому, что ощущаю во сне твоё тепло, шиди.. Неужели ты лишишь меня этой малости? Останься же со мной, Ваньинь... Последней каплей для распалённого Цзян Чэна становилось именно его первое имя, которое Вэй Ин умел произносить абсолютно невообразимым образом, выдыхая на грани шёпота. И от этого горячего дыхания с отзвуком своего имени окончательно мутнело в голове, а руки тянулись обнять этого невозможного развратника как можно крепче. Приход Мадам Юй знаменовали вкуснейшим обедом, который приготовила ЯньЛи от начала и до конца. Вкуснейший суп, нежные маньтоу, клёцки с креветками и острым соусом, что любили в равной степени и Юй ЦзыЮань, и Вэй Ин, и многое другое. Стол буквально ломился от обилия вкусностей, но расчёт гениальной хозяюшки ЯньЛи как всегда был верен. Под конец обеда всегда оставались лишь пустые блюда, съедалось всё. А нынешний обед ознаменовался ещё и обилием новостей. Явившая свой лик хозяйка, была мила, но не приторна. Всё таки, Мадам Юй - женщина-воин, ей не пристало от природы быть слишком нежной, но сейчас она была к ним открыта своей душой. И именно сейчас всем было видно, что взял от своей матери Цзян Чэн. Вэй Ин отчётливо замечал, что форма губ у них едва ли не идентична, а улыбки завораживают и дурманят; взгляды пускай и отличны по цветам, но аметистовые искры в них до боли похожи. Да и в остальном, то как держит себя такая мирная Юй ЦзыЮань было едва ли не точной копией спокойного поведения её дорого сына. И в таком благом спокойствии, по окончанию обеда, она позвала всех пройти в главный зал Пристани. Семья послушно шествовала за своей матерью и так же замерла, помимо Цзян ФэнМяня, подле места главы в самом сердце пристани. — ЯньЛи, подойди к нам с отцом. Впереди должны остаться только Цзян Чэн и Вэй Усянь, — мягко поманила к себе дочь Мадам Юй, стоящая по правую руку от мужа. Когда же перед ними, преклонными в коленях остались лишь двое, хозяйка Пристани заговорила, смотря прямо на склонённые головы. — Этот месяц венчался для меня долгими размышлениями и непростыми решениями. Мне претила сама мысль о том, что родной сын не приведёт в клан милую девушку, будущую госпожу, — тяжко выдохнула женщина, прикрывая глаза. Стоящих перед ней молодых людей же прошиб ледяной пот и ужас. Против официального протеста и отрицания матери они не смогут пойти... — Однако ты, Вэй Усянь, решил всё иначе. И я не могу в этом тебя винить, ведь не признать очарования собственного сына мне не по силах. Более значимо то, что он пошёл дальше с тобой об руку. ФэнМянь поведал мне о ваших отношениях и о том, сколько времени длится всё это. И буду искренней, я поражена. Вы двое держитесь друг друга два полных года, столь долго, сколько не отводилось никому для налаживания связи пред браком. И это время сплотило вас, но не лишило здравомыслия. Ты хранишь моего сына, Вэй Ин, и я надеюсь, что это будет продолжаться и впредь. Я даю вам своё благословение, дети. Вы достойны стать будущими хозяевами Пристани Лотоса, достойны стоять друг с другом, плечом к плечу. По достижению вами брачного возраста, мы проведём вас в храм предков, где вы сможете принести три земных поклона, связав свои жизни перед всем сущим. Таково моё слово, — закончила свою оповедь уже не столько Госпожа, сколько любящая мама, что отправляет в заведомо счастливый путь любимое дитя, передаёт его жизнь в руки верного хранителя. И это делает её детей безмерно счастливыми. Во время оповеди Мадам Юй, пара едва могла дышать и не смела поднять глаз, дрожа от каждого слова и не в силах поверить. Они не могли и рассчитывать на благословение матери, а тут... Она согласна повести их. на поклон перед предками, одобряя их странный брак и давая им прямое наставление быть достойными ГЛАВАМИ клана! Им оставили право занять место в самом сердце Пристани Лотоса вдвоём! Два лба мигом опустились ниц, в нижайшем поклоне перед старшими, приговаривая в унисон дрожащими голосами: — Благодарим Госпожу за оказанную честь, превозносим Мать за благословение! Но за чинными словами следует совсем не высокое действо. Одновременные рывки вперёд и крепкие объятие, в которое оказываются старшие клана Цзян значит для них намного больше церемониальных фраз. Их дети счастливы, а это самое главное. Однако, как уже говорилось, покой долго не желает оставаться в мирном доме. За новостью от Мадам Юй следовало неприятное известие от отца. — Ко мне обратился с мольбой о помощи глава подрядного клана. ЦиШань Вэнь совершенно утратили совесть, выкосив малочисленный клан без обоснованной причины. Видимо, это начало их мести крупным кланам за непокорность. Но отказать в помощи мы не можем. Пристань Лотоса я вынужден оставить на дражайшую Хозяйку, а мы с ЯньЛи отлучимся на их территории, — подводит итоги Цзян ФэнМянь, поджимая тревожно губы. Ему совершенно не нравится внешняя ситуация и замашки клана Вэнь на господство в мире совершенствующихся. Оставлять сейчас свою семью - ужасное решение, но как глава он должен заботится обо всех подконтрольных. — Мы так же остаёмся, дядя Цзян? — аккуратно спрашивает Вэй Ин, держа Цзян Чэна за руку, дабы тот не рванул уговаривать отца переменить решение. Ему было понятно, что это отчаянный выбор, который вынужден сделать их глава. В какой-то степени с этим понимаем ему помогало и то, что он всё же не кровный родственник для главы Цзян и может рассуждать трезво, не цепляясь за семейные узы. — Да. Ваша задача - помогать госпоже Юй с делами ордена в наше с ЯньЛи отсутствие. Мы не знаем, что может случиться тут пока меня не будет на месте главы и потому всю нашу силу, вас, было решено оставить в доме. Яркая радость от благословения матери быстро сошла на уровень настороженного ожидания врага. Никто не знает, чего ожидать от обезумевших Вэней, лишь к двум представителям этого клана у них есть доля доверия и то, официально они приёмыши главы из побочной ветви. Потому и тут опасность может быть не меньшей. Сборы были организованы крайне споро и уже через три дня, стоя на причале, Мадам Юй и молодые наследники провожали в дорогу отца и любимую сестру. В день отплытия не произошло ничего выходящего за рамки, адепты ордена спокойно тренировались под наблюдением старших, а госпожа правилась о внешних отношениях ордена посредством сотни писем и неотложных дел. Рутиной были забиты первые семь дней, они же и пронизались спокойствием за родных, что покинули дом. Однако, когда по прошествии десяти дней они не вернулись, а в Пристань Лотоса пришла лишь скудная весть о задержке и сложности восстановления подчинённого клана, нервозность захватила всех. Дабы разбавить дурное предчувствие, Цзян Чэн и Вэй Ин повели адептов на их любимую игру-тренировку. Девушки запустили в небо десяток цветастых и ярких воздушных змеев, а молодняк с земли старался сбить их метким выстрелом из лука. Наследники честно следили за происходящим, помогали совсем юным ученикам и хвалили каждого, кто попадал в цель. Однако и отказать себе в небольшом удовольствии они не могли. Когда игра подошла к концу и все змеи были сбиты меткими выстрелами, Вэй Ин жестами погнал многочисленных адептов обратно в Пристань. — Неужели сегодня братец Вэй сам пойдёт за змеями? Не пошлёшь своих уставших шиди? — смеялись адепты, подгоняемые не менее улыбчивым старшим. — Да, окажу вам милость, мелкие. А теперь бегом домой, пока я не передумал, — пригрозил им Вэй Ин, ухохатывась с того, как быстро ученики исчезли из виду. — Ну что, А-Чэн, прогуляемся по лесу? Сделаем доброе дело, — игриво тянет улыбку старший, протягивая руку Ваньиню, который со смешинками в глазах просто не может отказать такому вот шисюну. Он слишком умело очаровывает. Да и заслужили они некоторое время уединения под благим предлогом... Стоит ли упоминать сколько раз за эту прогулку Вэй Ин зажимал своего любимого шиди у деревьев, занимая улыбающиеся губы поцелуем? Уж явно больше, чем того требовали придуманные приличия. По ходу, конечно, они собирали сбитых змеев и стрелы, но вот уже сколько шли, а не могли найти лишь один, красно золотой, который сегодня сделал один из младших. Но стоило им обнаружить пропажу, как радость от этого исчезла за считанные мгновения. Их потеряшка была в руках той, кого они меньше всего хотели видеть на территории своего дома. Ван ЛинЦзяо, гадкую подружку Вэнь Чжао они желали лицезреть в самую последнюю очередь. *** Уйти без последствий от этой ненормальной у них не вышло. "Радеющая" за клан ЦиШань Вэнь и традиционные ценности, она осыпала их невероятным в своей мерзости потоком брани. От совершенно глупых претензий касательно воздушного змея до прямых оскорблений наследников Цзян в извращении, распущенности и прочем, что смогла выдумать её пустая голова. Незнамо как, вышло так, что они были вынуждены провести эту невозможную хамку в Пристань Лотоса, где их уже ждала на пороге Госпожа Юй. Её взгляд так и выражал презрение к Ван ЛинЦзяо, что прохаживалась по её дому словно являлась тут хозяйкой. От каждого комментария касательно обстановки и интерьера, лицо Юй ЦзыЮань становилось всё мрачнее, а в глазах разрасталась невероятная, смертельная стужа. Но стоило отдать дань её терпению, ведь Госпожа держалась будто воистину императорских кровей, не возмутилась, даже когда хамка умостилась в кресле Главы, лишь поджала губы до белизны. — Я, собственно, по какой причине пришла к вам, Мадам Юй. Ваши адепты проявляют невероятное непочтение к клану Вэнь! А уж про разврат, что учинили наследник Цзян и этот сын слуги Вэй Усянь, я и говорить боюсь!! Знала ли Госпожа о том, что её сын промышляет мужеложством? — едва ли не выплюнула последние слова названная гостья, смотря пристально в глаза хозяйке Пристани. Она ожидала увидеть там омерзение и ярость. В принципе, она осталась довольна, увидев опасный блеск в аметистовых глазах, но не придала значения тому, на кого был направлен гнев Пурпурной Паучихи. — Я вижу, что вы так же возмущены этой мерзостью. А потому я требую, чтобы ваш недостойный сын был лишён права наследования, а этот мерзкий развратитель, выблядок Вэй, был казнён на месте! Таких уродов не должно существовать под солнцем! — гордо вскинула подбородок эта смертница, кривя в презрении губы. Она видела искры Цзыдяня, но опять же упустила главное. Удар кнута пришёлся ровно на её щёку, оставляя после себя жуткую кровоточащую рану. — Да как ты, мерзкая служанка, лишь подстилка для наследника ордена Вэнь, качать права в МОЁМ доме и чего-то требовать?! Более того, какое право ТЫ, ничтожество, возымела дабы что-либо говорить в сторону благородных наследников Цзян?! — Мадам Юй пылала неистовым гневом, стискивая рукоять кнута до боли и пытаясь будто выжечь своим взглядом в Ван ЛинЦзяо дыру. Эта же девка словно подкошенная рухнула на пол подле места главы, истошно завопив. — Цзыньчжу, Иньчжу. Эту прошмандовку бросить в камеру смертников. Остальных нечестивых псов заковать и поселить в темницах. Никто не смеет..., — ненависть и презрение неукротимой Госпожи, Хозяйки Пристани Лотоса можно было черпать ложками, настолько густо распространялась от неё аура угрозы. Верные слуги поспешили выполнить приказ своей Мадам, обездвижив всех из делегации медицинскими иглами, а главную зачинщицу беспорядка - вырубая точным ударом в затылок и утягивая без грамма осторожности в одну из страшнейших комнат во всей Пристани. Из камеры смертников никому не удалось уйти живым. Пока Цзыньчжу и Иньчжу разбирались с незваными гостями, Мадам Юй рванула к своим детям, осматривая застывших на месте парней. Когда же она наконец не обнаружила ни одного повреждения и смогла спокойно выдохнуть, её обняли слегка дрожащие руки сына. Она замечала, как Вэй Ин не давал Цзян Чэну вступить в спор, как стискивал его ладонь и шептал что-то на ухо, вынуждая наследника Цзян лишь до боли стискивать зубы. За это она была ему благодарна и без ужимок распахнула объятия и для него, прижимая к груди своих дорогих сыновей. — Отец приедет с ЯньЛи через два дня. До этого времени, молю вас, оставайтесь в Пристани. Нам больше не нужны незваные гости, а уж тем более псы из ЦиШань Вэнь. В голосе Юй ЦзыЮань тревога и нескрываемое облегчение, что сейчас всё разрешилось в их пользу. Она защитит своих детей. *** С тех событий минуло достаточно лет, чтобы называть их старыми воспоминаниями. По приезду Цзян ФэнМяня, начались разбирательства между двумя кланами, в ходе которых было множество попыток сравнять с землей Пристань Лотоса, но все они заканчивались лишь в ущерб ЦиШань Вэнь. Найдя сильного союзника, восстал и ЛаньЛин Цзинь. За ними последовали более ослабленные ЦинХэ Нэ и ГуСу Лань, пуская все силы на борьбу с теми, кто метил на место нового бога. "Аннигиляция Солнца" прошла успешно благодаря единодушию и сплочённости кланов. ЮньМэн Цзян вложился в восстановление Облачных Глубин, помогая клану Лань вновь стать одним из сильнейших, что повлекло за собой крепкую дружбу глав и наследников. ЛаньЛин Цзинь протянул руку помощи гордым ЦинХэ Нэ, помогая с внешней политикой и зачислением адептов. Помощник Цзинь ГуанШаня, Мэн Яо, пройдя обучение в равной степени в родном клане и в ГуСу Лань, с разрешения главы Лань, познал их домашние техники и отбыл под патронаж Нэ Минцзюэ. Каждый вечер, играя мелодию усмирения гнева, молодой адепт ЛаньЛин Цзинь едва ли не с корнями остался в ЦинХэ, объятый надёжными руками главы и его младшего брата, что ценили его как никого иного. Восстановление мира после короткой, но страшной войны шло семимильными шагами, связи между кланами укреплялись браками и договорами об обучении или же патронаже. Говоря о браках. По достижению двадцати лет, Наследники Цзян принесли земные поклоны перед предками, официально вступив в брак с благословением всей семьи. За ними поспешила и ЯньЛи, чей брачный контракт с Цзинь ЦзыСюанем ловко восстановили и привели в действие по согласию обеих сторон. На свадьбе любимой сестры, Наследники Цзян выцепили её новоиспечённого мужа, ловко расписав "этому павлину", ЧТО они с ним сделают, если увидят слёзы в глазах их нежного цветка. Ответ удовлетворил всех, ибо когда же ещё будущий глава Цзинь во всеуслышание заявит, что сотворит и сам с собой, посмей он хоть по глупости обидеть любимую жену? Жизнь налаживалась, спасали всех, кого можно было спасти. Так, клан Цзян пополнился тремя персонажами, что поселились в самом сердце Пристани, как желанные гости и будущая семья. Вэнь Цин, Вэнь Нин и малыш А-Юань вошли в семью за заслуги, которые доказали на военном поприще на стороне ЮньМэна. Вэнь Цин, взявшая фамилию Цзян, заняла пост главного медика в Пристани, в чьих помощниках нашёл себя Вэнь, а нынче Цзян, Нин, помогающий в основном с тренировочными травмами юных адептов. Юный же А-Юань, влюбивший в себя Вэй Ина, а после и всю семью, был принят на особых правах. Казалось бездетный союз Вэй Ина и Цзян Чэна обрёл своё продолжение в этом ребёнке. Они оставят за собой достойного наследника, выращенного в любви большой семьи, без ужасов войны и боли потерь. У их сказки уже зародился счастливый конец.