Свой человек

Больше всего Женька предпочитал отправлять родственникам записанные видеосообщения. И мама с папой родного сыночку видят, и голос его слышат, и при этом неудобных вопросов не задают. Звонки по межпланетке отнимали время и отвлекали от дел, бросать всё и общаться с семьёй в те моменты, когда семье этого возжелается, Женьке не нравилось. А письма писать он не любил, слишком кратко получалось, очень похоже на еженедельный отчёт по прошлой работе: «За время патрулирования задержано браконьеров столько-то, свиноматок с поросятами обнаружено столько-то голов, хищных грибов обнаружено стад столько-то, жертвы среди мирного населения отсутствуют». Нет уж. Раз он вынужден общаться с родственниками, то пусть это будет не безликий текст в вирт-окне, а голографическое видео. Перед записью очередного письма домой Женька тратил некоторое время на просмотр полученного, запоминал, о чём мама-папа его спрашивали, на некоторые вопросы отвечал, если мог. Если не мог, то не отвечал; тоже удобно. Вот и в этот раз Женька закрылся в комнате с заваренной кружкой чаю, надел свою лучшую рубашку, пригладил свежеостриженный ёжик волос, присел за терминал, проверил, чтобы на заднем плане не валялся неубранный бардак, а в окошке виднелась романтическая инопланетная флора сиреневых и тёмно-зелёных расцветок, убедился, что не менее романтически настроенная фауна в то же самое окошко не лезет, жаждая познакомиться, и включил запись. — Мама, отец, привет, — начал он. — Было очень приятно получить ваше письмо с поздравлениями, спасибо. Как дела дома? Как здоровье отца? Мама, не тащи всё хозяйство на себе, пусть сёстры с братьями помогают. Те деньги, что я вам выслал, на ерунду не тратьте. Лучше добавьте ещё немного и возьмите подержанную Mary, пусть помогает по дому. Я слышал, Эдем выиграл жеребьёвку, и в прошлом месяце у нас провели несколько матчей по игре в футбол между людьми и ксеносами. Всё забывал спросить: как прошло? В смысле, ездили ли наши на стадион или из дома смотрели? Надеюсь, Борька после последнего матча вместе со своими друзьями-болельщиками не попался на лидары полиции? — Женька замялся. Брат Борис, ярый футбольный фанат, готов был разбить голову каждому, кто не соглашался с тем, что сборная по футболу объединённых человеческих миров — лучшая в Галактике. Обычно доставалось, впрочем, фонарным столбам, чужим флайерам и заезжим дремучим фермерам, которые сидели у себя в полях и не видели разницы между игрой Покадополо Крижека и Ксантоса Фримена, а также считали, что приглашённый тренер Аанг Хитомачи, выросший в дальних колониях неподалёку от Альфы Центавра, сможет заменить потомственного землянина Ивана Белого, которого федерация почему-то отстранила от работы на год в связи с компрометирующими слухами, явно распущенными врагами и конкурентами. — А даже если и попался, то, надеюсь, его уже выпустили. Борь, если ты тоже увидишь это видео, не обижайся. Я хочу как лучше, мы одна семья и все за тебя переживаем. Машунь, отвечаю на твой вопрос из предыдущего письма: нет, я ещё не женился, пока никого не встретил, да и не собираюсь. Мне некогда заниматься всей этой ерундой, извини. Думаю, ты с сёстрами и жёнами братьев вполне справишься с повышением рождаемости без меня. Тем более что, я слышал, программу по использованию инкубаторов снова открыли. В любом случае... Ребята, вы молодцы. Я регулярно читаю новости с Эдема и очень доволен, что у вас всё в порядке. У меня здесь тоже всё нормально. Мы работаем над сохранностью природы планеты, и мне нравится то, чем я занимаюсь. Я не один, у меня замечательные помощники, так что не волнуйтесь. Ну ладно, до связи. Женька решил свернуть письмо, сделав его кратким, потому что услышал, что входная дверь модуля открылась и захлопнулась. Он догадался, что это пришёл с работы Джек. При нём он свои письма как-то стеснялся записывать. Так что решил, что пересмотрит и перезапишет, — если что, — своё письмо завтра. Он сохранил черновик и, свернув экран, вышел к Джеку.

***

— Привет, мама и папа Жени! — Джек улыбнулся и помахал глазку видеокамеры рукой. — Это я, Джек. Женя приводил меня знакомиться с вами перед отъездом, помните? Я его киборг модели DEX-6, модификация телохранитель, специализация компаньон. — Джек снова сверкнул глазами и зубами в улыбке. — Не волнуйтесь, я внимательно слежу за здоровьем и физиологическим состоянием Жени, так что он в надёжных руках. Хорошо питается и получает регулярные физические нагрузки, так что последствия ускоренной учебной сессии уже устранены: Женя набрал два с половиной килограмма, потерянных во время сдачи выпускных экзаменов на Асцелле, и восстановил потраченную мышечную массу под моим личным наблюдением. Борис, мне кажется, что игра третьего полузащитника Хуннандо Мартинеса в прошлом сезоне была лучше, чем в этом. Если дело так и дальше пойдёт, то ловить мячи будет просто некому. Кстати, мы с ребятами тоже начали тренироваться. Не уверен, что кибернетически улучшенным организмам разрешат принимать участие в футбольных соревнованиях наравне с остальными людьми и ксеносами, но мы всё равно занимаемся. Главное — любить и играть, здесь ты прав. Мария, спасибо за рецепт «Эдемского рагу с луговыми шампиньонами». Я адаптировал недостающие ингредиенты, и получилось очень вкусно, полезно и питательно. То что надо! Кстати, можешь не волноваться за личную жизнь Жени. Как я уже сказал, я слежу за его здоровьем и физическим благополучием. Более того, мне кажется, между нами есть нечто, что среди людей принято называть «отношениями». Мама, папа. Наверное, мне стоит поблагодарить вас за то, что вы вырастили Женю именно таким. Он замечательный, несмотря на то, что всего лишь человек. Скорее всего, мы любим друг друга. Женя ещё не до конца осознал свои чувства, но я знаю, что они у него есть. — Джек опять улыбнулся. — Ну, вот и всё, что я хотел вам сказать. Всем пока-пока и до связи! Я прямо сейчас отправлю это письмо, а то Женя снова забегался и забыл его в черновиках. Так что вы его обязательно получите, не волнуйтесь! Женька дождался, когда видео проиграется до полной остановки и выключится. Но даже когда изображение Джека в полутьме спальни сменилось чернотой экрана, он не пошевелился. Что. Он. Наделал. Родители действительно получат это видео? С «отношениями» и прочей лабудой?! Так. Может, сказать им, что всё это шутка приятелей? Да, да, точно. Шутка. Сказать. Но... Женька потёр лицо ладонями и опять посмотрел на чёрный экран. Не поверят. Сейчас уже позднее утро. А на Эдеме? Кажется, обеденное время. Наверняка родственнички уже получили письмо и даже посмотрели запись. Женька вздрогнул и покосился на завибрировавший от входящего вызова видеофон, сигнал которого он принимать не собирался. Ну, значит, точно посмотрели. Видеофон понадрывался ещё и замер. Женька пожалел о том, что так скоропалительно остриг волосы под ноль по старой привычке. Сейчас хотелось драть их с корнем голыми руками. Что теперь родные о нём подумают? Ну Джек, ну учудил! Фермеры Эдема — это вам не привыкшие ко всему киборги и не зацикленные на своих научных разработках техники и учёные. Фермеры к однополым отношениям не очень-то и толерантны. Тем более, с киборгом. Да они Женьку попросту не поймут! И даже если он скажет, что Джек пошутил, что это видеописьмо розыгрыш, пятно на репутации уже посажено, и просто так его не вывести. Женька посопел и постарался взять себя в руки. Какая ему, в принципе, разница, что о нём будут думать? Он — здесь, братья-сёстры с зятьями и невестками — там. От Эдема до Кассандры ещё надо постараться, чтобы долететь. Опять же, Женька уже взрослый мужик, живёт один, сам себя обеспечивает, от родственников не зависит ни морально, ни материально. Ну, то есть, он их всех любит, конечно, но на жизнь свою влиять не даст. Когда он лесником работать решил, его тоже отговаривали, — вспомнил он, покосившись на вновь зашедшийся в беззвучном дребезжании корпус видеофона, — и пальцем у виска крутили, мол, совсем больной, неужели занятия себе нормального не найдёшь, не дело это, по лесам шастать, когда все родичи на земле фермерствуют. Однако же привыкли и смирились. Женька скрипнул зубами. И тут привыкнут. Он медленно закрыл видеозапись. С Джеком всё-таки придётся провести воспитательную беседу, чтобы он не влезал впредь в его письма. Хочет общаться с его родичами — пусть свои видео записывает. Ишь ты, с сестрёнками они уже дошли до стадии обмена рецептами. Сговорились за его спиной! Видеофон завибрировал опять, и на этот раз Женька принял вызов: звонок был местный. Наверное, одна из организованных им дежурных команд уже спешит отчитаться о результатах обхода и облёта территории вокруг поселения. Время как раз подходящее. Сейчас звонки и рапорты посыплются на его видеофон и почту один за другим, о родственниках и Джеке думать будет некогда. — Да? Слушаю? — Женя, это Жанна из третьей бригады. Женька помнил эту шестёрку, девушку с отросшими до плеч светло-русыми волосами, конопушками веснушек по всему лицу и зелёными глазами. Жанна была высокой и крупной, выше самого Женьки на полголовы, а вот голос у неё оказался тихий и даже робкий. От несоразмерности её внешности и голоса у Женьки зачастую случался диссонанс восприятия. — Да, Жанна, что у вас? Их бригада патрулировала участок леса к востоку от замка, основного поселения и посадочной площадки. Участок не сказать чтобы лёгкий, не без сюрпризов, чего только стоит та колония древоглавов, на которых вдобавок нашли себе приют орхидные микоспоры. Микоспоры — симбионты и, отмирая, удобряют почву, и древоглавы будут сидеть на месте, пока почва питательная, а иначе вновь войдут в агрессивно-возбуждённую стадию. Микоспоры же опасны лишь во время выброса спор, обычный респиратор, да что там, даже просто платок, прикрывающий нос и рот, способны предохранить от заражения. — У нас тут «птицы» зацвели. Помните, вы говорили, что хотите посмотреть? Похоже, сегодня-завтра будет вылет! — Зацвели? Уже? Что-то рановато. — Два дня подряд температура низкая была, а сегодня первый день плюс двадцать один. Макс говорит, обязательно сегодня ночью начнут вылетать. — Хорошо, понял, — Женька нетерпеливо кивнул, хотя звонок был аудио, и своего собеседника Жанна видеть не могла. — Сегодня прилечу к вам. — Ура! Я передам остальным! — в голосе Жанны прозвучала радость. Как же приятно работать, когда прилёт начальника вызывает столько удовольствия у подчинённых! Женька тоже заулыбался. Когда они только намечали методики работ и обсуждали планы, ему сразу сказали, что сам он рядовым лесником на Кассандре работать не сможет, в лесах и джунглях с диким зверьём и агрессивной растительностью лучше справятся киборги, а ему предстоит лишь принимать их отчёты и отслеживать порядок во всём ареале, лишь изредка появляясь на срочных случаях. Ну или по каким-либо особенным событиям, вот как сегодня. Вылет «птиц», надо же. Наконец-то он увидит его собственными глазами, а не на голографиях! Джек присылал ему их, пока Женька учился, и фотки были красивыми, но то всего лишь фото. — А Джек будет? Передайте, чтобы тоже прилетал, — сказала Жанна, спуская Женьку с небес на землю. — Да, Жанна, передам, — пообещал Женька и попрощался. По параллельной линии уже шёл новый вызов. Это торопилась отзвониться следующая команда. Звякнула входящим сообщением почта. «Жень, это правда?» — заглавными буквами было написано в теме письма. Письмо от Машки. Вот неугомонная. Женька хмыкнул и переместил его в папку «Дом», чтобы не маячило перед глазами. Следом пришло ещё одно письмо на этот раз от пятой команды. Зулу предпочитал писать текст, а не разговаривать попусту. Женька наконец успокоил видеофон, ответив на вызов. Начинался его обычный рабочий день. Команды докладывали о ситуации на вверенных им участках, рассказывали о каких-то происшествиях, получали указания по ситуации, почти на любой чих сводившимся к одному: сидите смирно, я скоро прилечу, и вместе посмотрим. На первых порах у Женьки было всего семь команд, и надзору и контролю он подвергал всего небольшую часть Кассандры, ближайшую местность к замку и посадочной площадке. На соседние материки и думать не стоило соваться. Рано. Слишком мало у него народу, да и на южных материках популяции растений другие, ещё плохо изученные. Хотя Женька и мечтал отправиться когда-нибудь куда-нибудь на экватор, чтобы обследовать живность там, пока с исследованиями стоило обождать. Не было ни времени, ни ресурсов. Всё-таки он не ксенобиолог по образованию, и новыми видами растений интересовался постольку-поскольку, пока те вплотную касались его работы. Вот к живности он был более, так сказать, расположен. Особенно если эта самая живность была полезной для экосистемы и достаточно высокоорганизованной. Например, те же кабаны. И санитары леса, и милые зверюги, умные и грозные. Жаль, что на Кассандре не водилось никого наподобие эдемских кабанов. Женька скучал по ним. По Фильке скучал. Зато на Кассандре была другая живность. Разнообразная и активно передвигающаяся и, этого у неё не отнять, частично потеснившая в сердце лесника любовь к диким свиньям. Когда Женька получил отчёты всех команд, наметил планы работы на день и облёт самых трудных участков, он вышел из модуля, направился к флайеру, и его взгляд привычно скользнул вдоль границы леса и терраформированной зоны, на которой проживали киборги и люди ОЗК, согласно завещанию герцогини Ванессы Кассандрийской. Увы, акациевидной росянки там всё ещё не было. Цветочек, по словам Джека, всю зиму проведший возле модуля на манер гротескной заснеженной ёлочки с причудливо вывернутыми плетьми-лианами, весной вышел из спячки и вновь пошёл активничать, путешествуя по лесу, но то и дело возвращаясь к месту, где время от времени на редких каникулах появлялся и жил Женька. Но сейчас цветочек уже вторую неделю отсутствовал, и Женька волновался. Нет, не о том, что его росянку мог срубить под корень, засушить и вывезти в качестве гербария какой-то залётный вандал-турист, миновавший спутники слежения, редкой сетью раскинутые над атмосферой планеты ещё при герцогине Ванессе. Скорей уж, Женька волновался, как бы росянку не сожрал какой-нибудь хищный цветочек покрупнее. Вот почему он не догадался чипировать его прикорневую систему или хотя бы не навесил на него маячок слежения, покуда была такая возможность? Получал бы данные о перемещениях цветка, заодно бы отследил, какой у него ареал обитания, если тот действительно у растения был. В общем, сам дурак, как обычно. Сейчас на Кассандре уже почти наступило лето. Разумеется, не на всей Кассандре, а на той части материка, которую занимало ОЗК. Растения, кто раньше, кто позже, активно цвели и завязывали плоды. Животные активно спаривались и тоже обзаводились потомством. Мелкие пищухи, круглые и пушистые на вид, а на самом деле покрытые легко отделяющимися иголками, уже народили первый приплод месяц спустя после того, как сошёл снег и солнцем прогрелись прогалины, а один из средних хищников, который в том числе и на пищух охотился, норный шлемоморд, только-только вышел из спячки и по ночам устраивал брачные игры на потеху киборгам и на страх неподготовленным и пугливым людям, будя и тревожа жителей посёлка дикими воплями, играющими роль призывных криков. По ночам Кассандра вообще жила активнее, чем днём. Даже Женька и тот не сразу привык к концертам, что разыгрывались за пределами терраформированной зоны. Не все звуки, испускаемые фауной, доходили до уха человека, некоторые воспринимались только чутким ухом киборга, потому что издавались в ультразвуковом диапазоне, но и на долю людей выпадало немало певунов и крикунов. Джек как-то сделал для Женьки запись, обработав её специально для человеческого уха, адаптировав звуковые частоты. — Как ты ориентируешься в таком шуме? — потрясённо спросил Женька, чуть не оглохнув. — Фильтрую и игнорирую все те, что издаются не опасными особями, — пожал плечами Джек, и Женька в очередной раз ему позавидовал, на этот раз чуткости и внимательности. Сегодня росянки опять не было. Нахмурившись, Женька завёл флайер и взлетел. Звонок по комму поймал его уже в воздухе на середине пути к точке сбора первой наземной команды. — Привет, Жень, — сказал улыбающийся Джек. Тут же вспомнилась его выходка с письмом. — Привет, — угрюмо отозвался Женька. — На обед придёшь? Джек с утра уходил рано-рано, чтобы успеть приготовить завтрак и кофе для работающих в замке людей и киборгов. Женька сам часто приходил в столовую к девяти, чтобы позавтракать и заодно увидеться с Джеком... и на обед тоже приходил... но сегодня — хрен ему! Отправился на дежурство, не пожрав. — Нет, — отрубил Женька, ничего не желая объяснять. Есть ему прямо сейчас не хотелось, перекусит чем-нибудь по дороге. Бутерброды и термос с кофе, конечно, не заменят супер-пышного омлета и салата в исполнении Джека, но Женька как-нибудь этот вопиющий диссонанс переживёт. — А чего так? У меня на обед щи из квашеной капустки и котлетки говяжьи. С пюрешечкой и жареным лучком, по-домашнему, как ты любишь. Женька сглотнул живо набежавшую слюну. — Мне сегодня некогда, — буркнул он, сражаясь одновременно с встречным воздушным потоком, в который флайер влетел по его невнимательности, и с собой. Гастрономическое искушение было слишком сильно. Но не поддаться ему было делом принципа. — Жень, у тебя всё в порядке? — встревожено спросил чуткий зараза. — Ты какой-то... злой? Пришлось снизиться, чтобы не преодолевать встречный ветер, который можно было пропустить над кабиной. Болтанку в воздухе Женька не любил. Спустившись почти к самым макушкам деревьев и пролетев над одной из полян, образовавшейся под пологом леса на месте поваленного когда-то давно дерева-великана, — легендарные секвойи с Земли нервно курят в сторонке, — Женька заметил то, что уже и не чаял увидеть. Росянку. — Джек, извини, не могу сейчас говорить, — сказал он, косясь то на приятеля, внимательно разглядывающего его с голографического экрана, то вниз через задраенное окно кабины. — Но у меня всё нормально, можешь не волноваться. — Точно? — не отставал Джек. Росянка махнула охотничьей плетью, будто на прощание, и скрылась в джунглях среди другой растительности. — Точно, ёпт! — от досады Женька повысил голос почти до крика. Так и не стало понятнее, его это цветочек или какой-то другой, пришлый. Если пришлый, то это плохо: вон какой большой вымахал. Росянки ведь живут строго на определённой территории, охраняют её от других особей. Если здесь появился чужак, то будет бой. Разве что уже наступил сезон размножения, и тогда его маленькая росяночка и этот пришлый цветок... Ну ладно, он всё разузнает, он разберётся. Вот только договорит с Джеком. — Жень? — Если бы ты не ползал по моим папкам и не отправлял моим родственникам всякие идиотские сообщения, то я бы ещё и в нормальном настроении был! — выкрикнул Женька, всё-таки не сдержавшись. — Нет, ну какого хрена, Джек?! — Что? — Какого хрена ты им всё это наговорил, я спрашиваю? У тебя понятия о личной собственности что, вообще нет? Можно не влезать в мои письма для родни? — Но... Что тут такого? — оторопело уточнил Джек. — Мы с тобой вместе, так почему я не могу пообщаться и с твоими родственниками точно так же, как и ты? Женька засопел, ошарашенный только что сделанным открытием. Они с Джеком вместе. И, стало быть, у них всё общее. Ну вот как бельё на полке шкафа, которым Джек без зазрения совести время от времени пользуется, скотина. Значит, и родственники Женькины тоже автоматически его, Джековы. Вот так логика! — Знаешь... Это уже ни в какие ворота не лезет! — выговорил Женька, снижаясь. В таком состоянии он не мог спокойно управлять флайером; руки тряслись, намертво вцепившись в штурвал. Остановиться и отдышаться. Разобраться с росянками. И потом уже в спокойном состоянии долететь до места встречи с первой командой. Женька посадил флайер на выбранном пятачке. Огляделся и признал полянку годной для человека. — Почему, Жень? Что я сделал не так-то? — продолжал тем временем допытываться Джек. — Ты где сейчас? Хочешь, я прилечу, поговорим? — Не хочу! — отрубил Женька. — Не смей больше трепать моим родичам о чувствах и отношениях! — вычленил он самое-самое, что его больше всего потрясло и напугало в письме Джека. — Больше никогда, понял?! — Но почему? — кажется, Джек обиделся? Да нет. Разве он умеет? Это он, Женька, сейчас должен с печально заломленной бровью спрашивать: «Почему». — Потому что они люди. И мои родители. И сёстры с братьями, — Женька не обольщался и догадывался, что его письмо смотрели всей семьёй сразу. — Они не поймут. — Так мы им объясним. — Нет, Джек! Бесполезно объяснять! Точно так же, как и тебе, кстати! Джек помолчал. Потом спросил тихо: — Это не из-за твоих родителей? Это из-за чувств? — Чё? — Ты сказал, не говорить о взаимоотношениях и чувствах... Я понял, Жень. Ладно, — Джек сперва сник, но почти сразу бодро улыбнулся. — Зато у нас с тобой классный секс, правда? Вот пару дней назад утром, например... Ты так и не сказал, как тебе оно было, понравилось или нет?.. Женька натуральным образом зарычал и чуть не запустил видеофоном в дерево. Пожалел кассандрийскую синелапую бесстыдницу, ещё листву сбросит с испугу. И так только-только листочки начали отрастать с предыдущего сброса. Вместо этого он выругался и выкрикнул: — Ёпт! Да люблю я тебя, придурка, люблю! Идиот! Но родственникам моим не надо об этом знать! Джек сменил улыбку на менее широкую но, что ли, более настоящую. — Почему не надо, Жень? И я тебя тоже очень люблю, — поспешил добавить он, видимо, чтобы не упускать момент взаимных признаний. Женька, кстати, его утверждение оспорил бы. Больше чем секс и кое-какого лесника Джек любил кулинарию. Уж её-то он не оставил бы никогда. Вон как каждое утро на кухню в замок бежит! Кто другой на месте Женьки уже и заревновал бы. — Потому что они меня воспитывали и растили. И уж совершенно точно им будет неприятно узнать, что я состою в однополых отношениях с киборгом. На Эдеме такое не принято. Не распространено. И не поощряется. — Жень, а они тебя любят? Когда любят, то желают счастья, разве не так? А ты со мной счастлив. Значит... — Я с тобой повешусь, — перебил Джека Женька. — Зачем? — Потому что ты споришь. Вот ты говоришь, что меня любишь. Тогда подари мне счастье и больше не трепись родственникам о том, что мы вместе, договорились? — устав что-то доказывать, с кривящимся лицом попросил Женька. Он потёр щёки, стараясь согнать с них судорогу вымученной улыбки. Та всё равно не получилась такой же натуральной, как у Джека. — Ладно, — Джек вздохнул. — Извини?.. Джек осваивал коммуникативные навыки между людьми, в свободное время просматривая все сезоны сериала «Кухня наших сердец». Там часто говорили о чувствах, извинялись и вообще бурно выражали эмоции. Женька этой страсти Джека не понимал. «Ты знаешь, там ведь ещё и готовят!» — как-то раз огорошил его Джек. Это всё равно было непонятно. Готовят в кулинарном шоу. Вот их бы и смотрел. Когда Джек вскользь упомянул, что эту муть для домохозяек часто крутили по головизору в вечернее время в ресторане, где он работал, Женька покивал и немного успокоился. Детские увлечения трудно избыть. Вот он, например, весь извёлся без резьбы по дереву, пока учился на Асцелле. Как приехал сюда, сразу же принялся узнавать, которая здешняя древесина достаточно мягкая и удобная для ножа и не слишком шустро при этом бегает, пока живая и растёт. — Всё, проехали. Родителям в следующем письме сам скажешь, что пошутил. Хотя они мне уже звонили. Я трубку брать не стал. Наверное, переполошились все. Джек на секунду отвернулся и что-то кому-то сказал. — Тебе там, наверное, работать надо? — тут же уловил Женька. — Всё, давай до связи тогда. Вечером поговорим, ладно? Это вряд ли, конечно. Вечером он приползал домой настолько уставший и вымотавшийся, что съедал ужин, приготовленный или принесённый Джеком, уже со слипающимися глазами, а после валился спать. А по утрам... Вот третьего дня его Джек утром и подловил, всё верно. Тогда Женька проснулся от удивительного сна, который не запомнил. Знал только, что во сне ему было хорошо. Проснулся он уже в полной вздыбленной готовности, весь в поту и лихорадочно дышащий. Джек, не тратя время попусту, уже входил в его растянутую и смазанную задницу. Увидев, что Женька открыл глаза, он прошептал ему: «До звонка будильника осталось четыре минуты. Как думаешь, мы успеем?» Женька вскинулся, застонал, и они успели за две с половиной. Вот так-то. Какие уж тут разговоры? На это времени у них не хватало. Но главное — пообещать себе. Для своего спокойствия и очистки совести. И жить дальше. Всё ж хорошо, всё ж нормально. По крайней мере, Женьку всё устраивало. Джек — он был молодец. Понимал его с полуслова. А где не понимал, они ругались, выясняли отношения — и вновь приходили к взаимопониманию. — Да, Жень, до связи, — попрощался Джек издалека, потому что Женька уже опустил трубку видеофона, почти забыв о разговоре. Женька кивнул, прервал вызов и отложил видеофон на приборную панель флайера. Внимательно осмотрелся. Возле корней дальней секвойи, кажется, проходила звериная тропа. Он вышел из флайера, крепко-накрепко задраил дверь и отправился проверять свои догадки по поводу пришлой росянки. Встревать во внутривидовую конкуренцию он не будет, спасать свой цветочек от захватчика во время драки не станет, но прогнать зарядом станнера пришельца вообще-то можно. Женька уже знал, куда нужно стрелять, чтобы росянка не кинулась на обидчика, а сбежала прочь. Целиться полагалось в нервный узел под главным корневищем, онемение выключало росянку примерно минут на семь. Отмерев, растеньице предпочитало не нарываться на драку, а сбежать подальше. Высокоорганизованное, ничего не скажешь. Поневоле поверишь, что у него действительно какие-то начатки разума имеются. Взяв станнер наизготовку, Женька пошёл по тропе в ту сторону, в которую умахала росянка-гигант. Он заметил её почти сразу. И с удивлением признал, что росянка — та самая, его давнишняя приятельница из лаборатории. Просто нагуляла жирку, то есть, клетчатки. Видимо, хорошо поохотилась в последнее время, вот и вымахала к весне на солнышке. Вон и хватательные плети увеличились в размере, и цвет листвы изменился до тёмно-зелёного, и розовые лепестки набухли сиреневыми прожилками, да и плеть тычинок заблестела ярко светящейся на солнце пушистой пыльцой. Кажется, от росянки даже мёдом пахло сильнее, чем обычно. Бабочки и мухи над нею так и вились. Женька не мог понять, как и откуда он понял, что особь, встреченная им в лесу, та самая, как он узнаёт её. Да, не бывает друг на друга похожих кабанов, но то кабаны. А тут — цветок. И всё равно он его узнавал. По манере двигать стеблями что ли. Или по оттенку лепестков, по их форме, может быть. По количеству ветвей. Чёрт знает. Росянка среагировала на вибрацию почвы или, быть может, учуяла приближение Женьки по запаху, — высокоорганизованные цветы Кассандры были ещё плохо изучены, а кое-какой бывший лесник так и вовсе втайне ото всех учёных считал, что растения общаются с ним посредством биополя и проходящих по нему электромагнитных импульсов. В любом случае, станнер Женька тут же спрятал в кобуру. Стрелять в свою знакомицу он не смел, рука не поднималась. — Ну, привет, пропажа, — разулыбался он. На сей раз настоящей, а не вымученной, как при Джеке, улыбкой. — Ты где гуляла, красавица? Всем посёлком тебя искали! Красавица развернула к нему розовые лепестки, которые на самом деле были не лепестками в прямом смысле слова, а изменёнными листьями. Сами цветочки у акациевидной росянки были мелкие, желтоватые, росли на подвижной плети, отходящей от розовых листьев. Мёдом и пыльцой вкусно пахли именно они. Женька ещё удивлялся, отчего растение инопланетное, незнакомое с человеком, а запах от неё исходит — как от лучших луговых медоносов Эдема. Приятное совпадение, иначе и не скажешь. Пока он вдыхал знакомый с детства аромат, цветочек обернул вокруг него свои хватательные плети и усики, затрепетал мелкими округлыми листиками, исходящими от междоузлий. Когда-то Женька видел, как росянка этими самыми усиками-листьями за минуту превратила человека в высушенную мумию, выпив из него всю воду. Сейчас ему не стоило бояться подобного: воды, солнца и свободы для цветка было вдоволь. Человека сытое растение не тронет. Заслышав чужака, скорее сбежит, чем нападёт. Росянка была, в общем-то, неагрессивной, потому её и оставили зимовать на границе леса и посёлка. Женька знал, что некоторые сердобольные люди и киборги даже подкармливали росянку бутербродами с колбасой, когда снег сошёл, и растение потихоньку начало выходить из спячки. Мелкие листья и гибкие жёсткие усики спустились к самому Женькиному лицу, прошелестели у глаз и носа. Женька позволил растению поприветствовать себя подобным способом. Это ж всё равно, что для зверя обнюхивание. Важный элемент в общении, да. Он не заволновался, когда росянка обвила его шею более плотной плетью. Не забеспокоился, когда руки, — каждый палец, — оказались оплетены сетью усиков. Щекотно, да и только. Ну, доверял он ей, привык к цветку, что ж тут поделаешь. — Как ты выросла, — проворковал Женька, разглядывая росянку. — Такая большая стала... Говорить он ещё мог, а вот руку поднять — уже не получилось. Росянка оплела его запястья и сжала их, только Женька попытался пошевелить пальцами. — Эй, а ну пусти, — потребовал лесник, прекрасно помня, как послушна была его росянка раньше. Похлопаешь по плети, скажешь, что доставляет неудобство — и цветочек прекратит, отодвинется. Но не в этот раз. Плети и усы побежали вдоль рук от запястий по предплечьям, обжимая его сильнее. — Отпусти, кому говорят! — Женька трепыхнулся в уже натуральных путах, постарался растопырить локти, стряхнуть с себя излишне общительное растеньице. Тщетно. Сердце заполошно забилось. Мелкие округлые листья сплошным занавесом накрыли лицо. Гибкие плети обвились вокруг шеи, непроизвольно её сдавливая. — Пусти! — прохрипел Женька, выворачивая голову. Он затрепыхался, будто в ловчей сети, и вся наросшая вокруг него биомасса зашелестела, словно куст. Она только шелестела, но не поддавалась. В грудь толкнулось пахнущее мёдом соцветие. Женька перебрал ногами, с силой стараясь выдраться прочь. Наступил на корень, потерял равновесие. Его качнуло, будто в гамаке. Он не упал, а повис в воздухе. Опора под ногами пропала. И тогда он заорал. Хотя и знал, что криком делу не поможешь. Ори — не ори. Громкие звуки дикое животное скорее напугают, но росянка-то не животное, ушей у неё нет. Разве что только психоактивные чувствительные клетки, — так Женька думал раньше, в мечтательном попустительстве ласково называя эту кассандрийскую орясину высокоорганизованным растением. Сейчас время для высокоинтеллектуального общения закончилось. Сработал безотчётный рефлекс человека, попавшего в опасную ситуацию. Женька орал. — Пусти! А-а-а! Да поставь же ты мен-м-мффх! — в рот забились листья, и пришлось отплёвываться — тщетно. Когда Женька клацнул зубами и попытался что-нибудь росянке откусить, — рискованно, она же и ответить может, — на место нежных листиков живо пришёл грубый стебель, врезавшийся ему в зубы жёсткой корой. Ему ещё и голову выгнуло под неудобным углом. Хорошо, что в горло росянка не полезла, — холодея, подумал Женька. Просто оставила его рот открытым — и всё. Одежда для растения оказалась не помехой. Усики и плети очень хорошо проползали под нею. Плечи, да и голени — уже были полностью опутаны шершавым растением. С чего в росянке проснулся подобный исследовательский раж, Женька не понимал. Разве что растеньице озверело от агрессивного по весне солнца? «Отпусти. Перестань», — продолжал думать Женька, но подозревал, что его словам и мыслям сейчас не вникнут. Некстати вспомнились слова Джека о том, что тот ревнует к цветку. И о том, что цветочек считает Женьку своим. И что-то ещё про размножение. Или Женька это уже сам додумал? Жёсткие плети пробрались под тугим ремнём в брюки, до предела натянув пояс одежды. Женька в ужасе заёрзал в попытке отодвинуться и избежать прикосновений к самому ценному и оберегаемому. Напрасно. Женьку только туже пережало поперёк, в какой-то момент даже показалось, что росянка сейчас перетянет его своими плетьми пополам, перекрутит, сдавит. Оно ж растение, оно ничего не понимает в человеческой анатомии. Женька глухо завыл, вгрызаясь зубами в плотную кору, напрягая руки, шею и бёдра. Росянка тоже напряглась, рванула — и самым слабым звеном оказался ремень из экологичной псевдокожи, печально звякнувший пряжкой и повисший в шлёвках на поясе. Впору было вздохнуть с облегчением, мол пронесло, но Женька уже понял, что одним рваным ремнём он от росянки не отделается. За ним последовал брючный пояс и, кажется, трусы. Слишком уж свободно Женька начал ощущать ветерок заголившейся кожей. — Ёпт! — возопил лесник, но из его горла вырвалось только глухое нечленораздельное восклицание. Мысли о партнёре для размножения снова посетили его дурную голову. Ну вот на хрена он сюда вообще полез? Летел ведь на встречу с командой. Ну и летел бы, не останавливаясь. Его теперь вообще до вечера искать не будут! Разве что Джек позвонит — и решит, что Женька обиделся на него или слишком занят и потому не берёт трубку. А тем временем росянка его... его — что? Да что ж она делает с ним, в конце-то концов?! Женька снова забился, затрепыхался в листьях и побегах, замычал забитым ртом, гневно стараясь обратить на себя внимание. Лишив его трусов, цветочек замер, будто уснул. Женька так и повис, как дурак, чувствуя, как кожу по-прежнему обдувает ветерком и ласково греет полуденным солнышком. У-у-у, зар-раза! — мысленно выругался он, когда листья скользнули по самому сокровенному, по члену то есть. И ещё по яичкам, — ноги-то ему зафиксировало раздвинутыми. Как шагнул назад, так и замер. Женька представил, что через пару дней поисковая команда найдёт его в подобном виде по сигналу, запеленгованному от видеофона, оставленного во флайере, и гневно завопил, напрягая голосовые связки. Внезапно сильно запахло нектаром эдемских медоносов. И Женька малодушно понял, что запаху-то, приятному человеческому нюху, на Кассандре взяться неоткуда. Так что росянка просто синтезировала его, как наиболее подходящий аттрактант для человека. Есть же земные растения, которые пахнут тухлым мясом, привлекая к цветкам мух, свою пищу. Вот и он попался на приятный носу запах, будто та же муха. Женька восхитился помимо воли. Действительно высокоорганизованное растение. Считало информацию из его мозга, выработало принципиально новое для себя химическое соединение — чтобы быть для него приятным. А зачем? Вкусно и сладко пахнущая плеть цветков мазнула перед лицом, прошелестев листьями. Женька машинально вдохнул, отметив, что запах стал ещё насыщеннее и слаще. Будь он насекомым, решил бы, что его окунают в мёд целиком. Не в силах противиться, он дышал этим запахом и чувствовал, как дуреет. Как плывёт у него в голове, как чувство опасности отходит на второй план, как разжимает тиски страх, как сердце стучит уже не от ярости и ужаса, а от потребности в чём-то ином, в чём-то большем. Ах, большего ему захотелось?! Ёпт, да он же натуральным афродизиаком сейчас надышится! Женька замотал головой и задержал дыхание. Зря, конечно. Ну сколько он продержится? Минуты полторы-две от силы. Росянка просто подождёт. Подождёт, пока он вновь не вдохнёт её запах снова. Но ждать росянка не стала. Пока Женька боролся с собой, она гуще оплела его плетьми и листьями, опутала, судя по ощущениям, его пах и ягодицы, будто второй кожей, своими побегами. Чувствует, сволочь, где у человека самое охраняемое! Женьке сделалось горячо и тесно. Он не сразу понял, что это оттого, что у него член от возбуждения расти начал и в размере увеличился. Запертый в плотную клетку побегов, он упёрся в преграду из нежных шелковистых листьев, и тут Женьке пришлось всё-таки вдохнуть запах мёда и нектара полной грудью. Спустя мгновение его бёдра конвульсивно дрогнули, совершая первую фрикцию. Потереться об этот шёлк, продлить прикосновение. Пусть потом его порвёт на части, но как же хорошо ему будет сейчас. М-м-м, как хорошо. Один из наглых побегов в исследовательских целях, не иначе, потёрся меж его ягодиц, ввинтившись между сжатых половинок. Женька сперва напряг их ещё больше, потом машинально расслабил. От запаха мёда ему делалось уютно и спокойно. Побег казался шероховатым, поросшим короткими жёсткими щетинками, и те слегка дразнили чувствительную кожу, щекотали, продвигаясь глубже. Как бархат, если провести рукой против ворса. Да, вот так, ещё… Ёпт, какой на хрен бархат?! Женька вновь попытался выкинуть дурман из головы, сжал ягодицы, напряг руки-ноги, вгрызся зубами в росянкинский кляп. Зло засопел, отчаянно смаргивая невольно накатившие на глаза слёзы. Аллергия у него что ли одновременно с возбуждением нервных центров проснулась? Или нет. Что-то другое. В слизистой по всему телу началась повышенная секреция желёз. Рот тут же наполнился слюной и соком из прокушенного-прогрызенного растения. Женька непроизвольно сглотнул слюну, показавшуюся водянистой и кислой. Его бросило в жар. Лицо взмокло, сделались влажными ладони, следом вспотела кожа в подмышках, на груди, под коленями... Это всё от запаха, от него, да. В паху засвербило, запульсировало. Женька снова качнул бёдрами, толкаясь в тесную клетку переплетённых побегов, обтираясь чувствительным членом о бархатистую поверхность. По ощущениям, поясница вспотела тоже, побеги росянки огладили его повлажневшую кожу и с настойчивым упорством спустились вниз, продолжая исследовать задницу. Шершавое и дразнящее, оно скользило и проезжалось вдоль нежной кожи раз за разом, от поясницы до самых яиц. Как росянка это делает? Почему это так хорошо ощущается? Снова и снова. Женька от этих прикосновений сперва сжимался, а потом дёргал бёдрами вперёд, тщетно стараясь отодвинуться от проникающих прикосновений, потом расслаблялся, подставляясь и повисая в воздухе на своих путах, потом росянка дразнила его задницу снова, и всё повторялось. Его члену было хорошо. И вообще — хорошо. И думалось, что если бы росянка для него что-нибудь сделала ещё, то он бы тогда... Умом Женька понимал, что в голове у него дурь, и только потому он тут, захлёбываясь слюной, озабоченно трётся о побеги инопланетного растения и думает о том, как бы кончить. Понимать-то понимал, но легче от этого не становилось. Хотелось большего. Он в очередной раз задёргался в побегах и лианах, и росянка ожидаемо сжала его сильнее — и тогда Женька потёрся о бархатистые побеги задницей, давая безмозглому растению понять, что вставить ему можно ещё и туда, можно не только сжимать и гладить, но и проникать. Ему бы понравилось почти так же, как с членом, ну... Женька, холодея, почувствовал, как сжимаются на нём плети туже и плотнее. Да его ж порвать может, — мелькнула здравая мысль сквозь сладкий дурман. Женька попытался согнуться, напрягая живот. Пусть рвёт, сил уже нет терпеть! Он позорно застонал горлом, и звук собственного голоса, низкий и вибрирующий, ввинтился в уши. Вот он, оказывается, как стонать может. Почти как с Джеком. Мысль о компаньоне ничуть не отрезвила. Наоборот, Женька представил, как бы было хорошо, если б вместо росянки тут с ним оказался Джек. Уж он бы знал, как именно сделать Женьке хорошо. Росянка пустила сок. Всей поверхностью побегов. Какой-то густой и тоже пахнущий мёдом. Женька задышал, застонал, задёргал бёдрами, толкаясь членом в тесное гнёздышко листьев и бархатистых ворсинок. Теперь его задницу гладило скользким и гладким. И даже нажимало в самую серёдку, Женька каждый раз задерживал дыхание: вот-вот, сейчас, чёрт, снова мимо. Ёпт, наверное, секс с Джеком его испортил. Стало нравиться, когда его задницу что-нибудь заполняет, или член, или пальцы, или хотя бы язык... Женька думал о Джеке, и эти мысли только сильнее распаляли; ему даже захотелось, чтобы глупая росянка, на инстинктах схватившая его в свои сети, наконец уже сделала с ним что-то из того, что делал Джек. Трахнула. Дала кончить. Что угодно. Женька безуспешно толкался бёдрами в неудобные тесные побеги. Росянка повела перед его лицом своей цветочной плетью, склонила её ему на грудь, съехала к животу... Надышавшись очередной порции афродизиака, Женька обессилено застонал. Опавший было из-за отсутствия Джека член вновь затвердел. Женька обмяк в путах, не в силах больше держать руки и ноги в напряжении. Ему нужен... Джек! Женька вытаращил глаза, догадываясь, что из-за афродизиака у него начались галлюцинации. По тропинке со стороны поляны шёл Джек. Легко, прогулочным шагом, будто не по джунглям пробирался, а по парку шёл. — Что, попался? — спросил его иллюзорный Джек. — Теперь она тебя не выпустит, пока ты не кончишь. Надо удовлетворить даму. Джек озвучивал его собственные мысли, но Женька всё равно напрягся, забился в путах, вгрызся в одеревенелый побег во рту. Росянка в ответ тоже активизировалась, её побеги оплели шею Женьки, по рукам и ногам, и так опутанным, проскользнуло ещё несколько плетей. Женька завращал глазами. Иллюзорный Джек приблизился. Пришлось отклонять голову назад, — Джек подходил сбоку, и видеть его было можно только порядком скосив глаза набок. — Джек! Помоги! — попытался сказать Женька. Плевать, что это его собственный глюк, не попросить о помощи Женька всё равно не мог. — Помоги! Глюк склонил голову к плечу. Очевидно, анализируя его голос, обрабатывая полученную информацию... С сексом росянка не справилась, но иллюзию киборга создала качественную. Женька застонал. — Конечно, я помогу, — ответил Джек, расшифровав его мычание. А потом помимо прикосновений побегов и лиан, скользких от выделяемого ими секрета, к заднице прижались пальцы. Или то, что Женька посчитал похожим на пальцы. Корни? Молодые ростки? Что ещё могла засунуть в него росянка так хорошо, так правильно, сразу внутрь, м-м-м... — Джек! — хватаясь за иллюзию, промычал Женька, содрогаясь в опутавших его зарослях. Пальцы отступили и вернулись, лениво и медленно имитируя толчки. Вымазанные всё той же древесной слизью, что и побеги, они отлично скользили, проникая сквозь сжимающееся кольцо мышц, — Женька себя не контролировал, и как ни хотел расслабиться, не получалось, — растягивали его, даря ожидаемое ощущение наполненности, — но до чего же мало ему одних пальцев. Женька малодушно понадеялся, что иллюзия Джека догадается зайти дальше и вставит в него свой твёрдый иллюзорный член. О-о-ох, Женька ведь и не вздумает сопротивляться... До его уха донеслось мерное хлюпанье, пошлое и оттого жутко вкрадчивое. Женька услышал и застонал. — Что, нравится? — зашептал ему на ухо Джек, придвинувшись вплотную, насколько позволила росянка. — Говорят, секс на природе обостряет восприятие. Женька сцепил зубы на поганой росянке и напрягся. Его глюк не имеет права быть настолько похожим на настоящего Джека! Он бы тоже трепался о какой-нибудь ерунде, тоже пристально рассматривал бы его лицо, считывая малейшие эмоции, чтобы понять, какое его движение или слово подействуют на Женьку возбуждающе... А за такое и в морду локтем можно схлопотать! Лучше бы освободиться помог, гад! Женька бессильно замахал локтями, напряг плечи, но росянка держала крепко и самостоятельно выпутаться не дала. Хоть и скользкие, лианы держали его плотно, почти пережимая кровоток. Долго ещё Женька так сможет висеть, прежде чем конечности потеряют всякую чувствительность? Джек внезапно провёл ладонью по его плечу, смазывая натёкший секрет. Лизнул. — Это безвредно для киборгов, — сообщил он, якобы проанализировав состав. Что там может анализировать личная галлюцинация?! — А вот для человека слабо токсично. Без тебя знаю, — попытался отфыркнуться Женька, но вместо этого просто нахмурился. Пока Джек говорил, его якобы пальцы продолжали растягивать Женьку, и это ощущение наполненности было лучше всяких разговоров. Как бы его прогнать, избавиться, — гадал Женька. Да вот только как? Галлюцинация же. Настоящий Джек никогда бы так с ним не поступил, м-м-м... Он бы спас его! Не стал бы… вот это вот всё! — Джек... Помоги... Звякнула расстёгнутая пряжка ремня, прошелестела ткань рабочего комбеза. — Я помогу тебе, Жень. Сейчас помогу, — прошептала иллюзия его компаньона, бесцеремонно пристраиваясь к его заднице и вставляя внутрь член. Разумеется, это был не настоящий член, — остатками трезвого мозга понимал Женька. — Должно быть, какой-то твёрдый побег или несколько сцепившихся вместе, идеальной толщины, идеальной твёрдости, вдвигающиеся в него идеально медленно, первое движение — как стыковка кораблей в космосе, плавное и бережное; второе движение — уже уверенно и наверняка. Женька закатил глаза, всё равно ничего ими не видя. Куда тут ещё по сторонам-то глазеть. Он висел обездвиженный, распяленный в воздухе, беспомощный. И Джек совсем не помогал. Джек его трахал. И будто бы знал, что нужна ему самая малость, совсем немного, чтобы кончить. Несколько толчков, коварно задевших и подразнивших простату, запустивших цепную реакцию, как серию микровзрывов. Женька зажался и не сдержал голоса. Под его бессловесное завывание с мучительным напряжением произошёл выброс спермы, и Джек из-за спины почему-то тоже застонал, не прекращая своих движений, несмотря на то, что Женька зажал его внутри. Член продолжал скользить в узком кольце мышц, постепенно причиняя всё больше и больше неприятных ощущений, раздражая и без того натёртую слизистую. — Пусти, — попытался приказать Женька, но Джек ведь по-настоящему его не слушался, иллюзорный ведь был. А вот росянка, похоже, постарается выдоить его полностью, раз уж подобрала к нему подход. Женька чувствовал, что член его и не думает опадать, эрекция в сжатом побегами органе держалась по-прежнему крепко. Оргазм ни на что не повлиял. Внезапно Женьке показалось, что он вполне может кончить ещё. Должно быть, непрекращающиеся толчки в простату подействовали. Или просто его организм порядком надышался этим несчастным афродизиаком! Иллюзорный Джек держал его за бёдра, трахал и приговаривал: — Я сейчас, Жень. Сейчас, потерпи. Я сейчас... Но Женька не мог терпеть. Он застонал опять в преддверии очередного оргазма. Такого с ним никогда не было. Он по-прежнему был возбуждённый и не удовлетворённый ни капли. Внезапно росянка пошевелилась. И постепенно стала разжимать свои тиски. Первыми исчезли побеги, оплетающие его задницу и ноги. Женька разочарованно замычал. Если всё сейчас кончится, он подохнет, не удовлетворённый! Следом освободило член. Плеть с цветами, так дурно-вкусно пахнущая сладким, отодвинулась и исчезла. Вот сейчас и Джек пропадёт. Женька не смог стоять сам, высвобожденные ноги подогнулись, как только он коснулся ими земли. Шея, рот, — Женька с облегчением выдохнул долгое «а-а-х-хх», — руки и плечи, пояс... Едва обретя возможность шевелиться, Женька улёгся боком и дрожащими пальцами коснулся своего члена. Избавиться от этого давящего изнутри напряжения, выкончать его из себя наконец-то полностью... Побеги росянки не дали ему опуститься до простого самоудовлетворения. И иллюзорный Джек всё ещё был здесь. Развернул его животом книзу, облапил-прижался, грудью лёг на спину, руками под рёбра подхватил, членом опять безошибочно ткнулся куда следует, въехал на всю длину. Застонал, будто запричитал: «Жень... Жень...», — с каждым вздохом, с каждым толчком. И только тут Женьке подумалось, что Джек-то вполне мог бы быть и настоящим. Ну а чо. Полетел следом, высадился на поляне, прошёл по следам... Нашёл Женьку и трахнул. Так что ли? — Пус-сти, ёпт! — прошипел Женька, остервенело пытаясь разжать облепившие его руки — уже не побеги росянки, а настоящие человеческие, то есть киборгские, руки. Тщетно. Он сжался, трепыхаясь, но Джек только громче застонал, вколачиваясь в него будто из последних сил, как в раж вошёл. Женька возмущённо замер, чувствуя, как эти последние хаотичные, потерявшие размерный ритм движения и его достают, сбивают на излёте. Он потрясённо выдохнул враз онемевшим горлом, ощущая очередной оргазм, слабый и невнятный на фоне усталости беспомощного тела. Джек изошёл стоном, уткнувшись лбом ему в спину между лопаток. Под бёдрами Женьки натекло. Это должно было бы ощущаться неприятно, но вместо этого подарило дополнительное удовлетворение. Словно всё случившееся произошло именно так, как и надо было. Ёпт, в лесу, днём, во время нападения росянки — и «как надо»? Женька томительно прислушался к себе, чувствуя, как Джек наконец отлепляется от него, отодвигается, покидает его тело... Тоже удовольствие, и опять как-то наоборот: приятно, хотя и не должно. Тем не менее, Джека нравилось ощущать. И как он обнимает и придвигается, забирая Женьку в наглые разморенные объятия, — тоже. Тёмный кассандрийский мох и пробивающаяся сквозь него трава показались мягче самой мягкой постели. Так бы и спал. После дикого притока страха, адреналина и оргазмов из Женьки будто все кости вынули. Но он всё-таки махнул локтем назад, не сильно, но однозначно, и сказал: — Ты вообще охренел что ли? Дай встать! — Жень... Шевелиться Джек не стал, а его объятия, ещё секунду назад мягкие, теперь казались захватом не слабее росянкинских лиан, хрен выберешься. — Чо «Жень», — передразнил Женька. — Тебе стыдно должно быть! — Знаешь, сейчас, пока мы вместе, ты в безопасности. Я защищу тебя от чего угодно, укрою собой... — в подтверждение своих слов, Джек сильнее его сжал, накрывая своим телом. — Ты никуда не потеряешься, на тебя никто не нападёт, пока я рядом... Но ты вечно... А почему мне должно быть стыдно? — Я тебя что просил?! Я тебя помочь просил! А ты вместо этого что? — Я и помог, — Джек пожал плечами, и Женька ощутил это движение своими лопатками. — Как? — Женька попытался развернуться. — Трахнул?! Ну и помощничек! Я просил, чтобы ты помог мне выбраться из росянки! — Точнее формулируй задание, — буркнул Джек, не поддаваясь на ёрзанья Женьки и не давая отодвинуться. — К тому же, я действительно помог. Росянка получила от тебя генетический материал, проанализировала его, убедилась, что ты ей не подходишь, и отпустила сама. Женька засопел. Очень хотелось опустить голову на согнутую руку и соснуть часок-другой, но его ждала работа. Да и Джека вообще-то тоже. Как вообще он умудрился сбежать с кухни к нему, сюда? — Всё, хватит разлёживаться, — буркнул Женька. Не отвечая, Джек стиснул руки чуть сильнее, и Женьку затопило дебильным ощущением тепла и нежности, уюта и, ёпт, надёжности. Дебильным потому, что здесь вообще-то не время и не место! — Джек! — рыкнул он. Видимо, голосом всё-таки удалось передать часть своих негативных эмоций, потому что Джек вздохнул, но всё-таки отлепился от него и даже помог встать. Из одежды на Женьке остались только носки, накрепко зашнурованные берцы и надорванная с одного плеча майка. — Ну и… трындец, — заключил Женька, поискав глазами свою форму, — почти такую же удобную, как старая лесничья, только с другими нашивками и с пятнами хаки более тёмного цвета, рассчитанными под листву Кассандры, — и обнаружив только штанину от брюк. Изорванную вдоль по шву неугомонными побегами росянки. Похоже, остальную форму, превращённую в откровенное тряпьё, росянка утянула в чащу Кассандры с собой на память. Неподалёку валялся ремень, точнее, его огрызок с пряжкой. Женька нагнулся и подобрал его, стиснул в кулаке. — Жень, пойдём к флайерам, — позвал Джек. — Я тебе водичкой полью, ополоснёшься. Женька развернулся на пятках, засопел. Запасной комплект формы был в модуле, и без него соваться к рабочим командам было нельзя. — Надо вернуться в посёлок за одеждой, — буркнул он, неохотно признавая, что день сегодня, похоже, пройдёт впустую. Ни начала цветения «птиц» не увидит, ни к пятой команде на более дальний участок, почти у самых гор, не попадёт. — Хочешь, я тебе свой комбез одолжу? — щедро предложил Джек, как раз застёгивающийся. Женька хмуро поглядел, как он вжикает застёжкой-молнией, и мстительно ответил: — Хочу.