Часть 1. Глава 1.
24 мая 2020 г. в 23:40
Когда мои глаза впервые увидели свет, был ужасный ураган с сильным ливнем. Старая еврейка, принимая меня, сказала матери: «Видно, ребёнка ждёт бурное будущее». Моя мать скупо улыбнулась. Она всегда так улыбалась, смотря на меня.
Старушка-акушерка передала новорождённую матери, но она не взяла меня на руки. Мама резко отвернулась, только посмотрев на моё уже красное от крика лицо. Одного взгляда было достаточно, чтобы мать узнала знакомые черты. Природа подарила мне красоту моей бабушки. Словно само приведение посмеялось над матерью, напомнив ей о лучшей беззаботной жизни. От этой жизни мама отказалась сама. Не знаю, что она чувствовала, увидев моё лицо. Наверное, страх, что теперь глаза, брошенной матери будут преследовать её всегда.
От раздумий маму отвлёк хриплый голос Майи Исааковны:
— Имя хоть дашь ей?
— Да, — быстро ответила она, — Лиза.
Больше мама ничего не сказала. Роды были тяжёлыми. Она устала.
Уже потом Майя Исааковна рассказывала мне о ночи моего рождения. Мать не любила об этом говорить. Она могла часами вспоминать, как ждала Анечку. Как счастье накрыло её, когда малышку дали ей в руки. Но, стоило мне спросить: «А я? Как появилась я?». Мама морщила лоб и уходила хлопотать по хозяйству. У неё резко появлялись неотложные дела. По прошествии нескольких лет я узнала, почему мама недолюбливала меня. Да, её материнские чувства ко мне были не так сильны, как к Ане.
Тайна, которую мама пыталась всегда скрывать, вдруг обрела реальные черты. Моё рождение стало самым кричащим напоминанием о её неправильном происхождении.
Ярцева Мария Александровна до замужества носила благородную фамилию Лебедева. Её мать, мая бабушка, Елизавета Гавриловна Лебедева дочь обедневших дворян. А ещё Елизавета Гавриловна была балериной в императорском театре и по совместительству любовницей очень влиятельных особ до революционного прошлого. Красавица Лиза отличилась и работой стукачкой. Бабуля на выгодных условиях делилась с полицией тайнами своих покровителей и случайных знакомых.
Тогда почему дочь такой прозорливой женщины осталась в рухнувшей империи. Всё просто. Мария влюбилась.
В 1917 году мама помогала в госпитале для раненых. Пример дочерей императора был заразителен. Ухаживая за солдатами, она познакомилась с молодым офицером Ярцевым. Его раны быстро заживали под присмотром юной Марии. Всё шло к тому, что скоро его опять отправят на фронт. Но не отправили. Февральская революция. Николай Второй отрёкся от престола в пользу брата. А Михаил Александрович отдал власть учредительному собранию. Началась кутерьма.
Октябрьская революция. Гражданская война. Красный террор. Голод. Разгул преступности. Полное падение веками создаваемой христианской нравственности.
Елизавета Гавриловна с очередным любовником — покровителем стояла на перроне вокзала, ожидая поезда во Францию. Россия для неё перестала быть родиной, как только бедные разорили богатых. За счёт последних бабушка неплохо жила. Елизавета Гавриловна от нечего делать отчитывала свою дочь за глупости. Под глупостями она имела в виду любовь. Эти чувства пагубны для юной девушки. Бабушка вообще не верила в любовь, считая золотые монеты и счёт в банке более привлекательными для женщин. Только моя мама не слушала таких речей. Оглядываясь по сторонам, она искала глазами того самого офицера. Её возлюбленный появился в самый последний момент, когда объявили об отправке поезда.
— Мария, вернись! Ты сама потом пожалеешь!
Но она всё равно не слышала. Отдаляющийся голос слился со свистом поезда.
Мама пожалела, но потом. В новую жизнь она входила, сильно сжав ладонь самого смелого и сильного мужчины на земле. Так она считала пока не приехала в родной город своего возлюбленного и не поселилась в ветхой избе. Её сказка закончилась ещё раньше, до приезда в Новгород. В декабре 1918 года родилась Аня. Моя старшая сестра. Вот её мама очень любила. Анечка была вылитая мать. Ей посчастливилось родиться в период эйфории от любви. Мать и отец жили ещё в Петербурге и проблемы быта пока не нависли чёрными тучами над их голубым небом.
Но оказывается, обещания вечной любви ничто перед голодом. Единственным правильным решением отца было уехать из Петербурга. Осенью 1921 года молодая семья переехала в Новгород. Как раз перед самым моим рождением. В октябре 1921 года в этот несовершенный и жестокий мир ворвалась я. Баба Тая, мать отца, часто ворчала:
— Угораздило же родную кровиночку жениться на чужой. На московитке. Ладно уже Анька, но Лизка — подкидыш! На кого похожа эта девка? У нас в роду отродясь таких не было! Ни на отца, ни на мать!Ведьма!
Баба Тая недолго мучила маму и нас своим злым языком. В 1930 по весне она слегла от болезни. Я хорошо помню похороны. Народу было немного. Только родные и соседи. Бабу Таю недолюбливали за резкость в выражениях. Отец плакал тайком от всех. Мама спокойно стояла в стороне. Она даже не пошла, провожать свекровь. Аня, как отец, тоже пустила слезу. Но не от тоски, а скорее от доброты душевной. Я, как и мать, не пролила ни одной слезинки. Не могла заставить себя оплакивать женщину, называвшую меня «подкидышем».
Вот моя семья. Несчастливая и не такая уж несчастная.
Мать холодная и сдержанная. Я раньше думала, что мама никого не любит. Правда, с годами я разгадала её тайну. Мама всегда была такой. Издержки воспитания дореволюционной России. Девочек из дворян учили быть ледяными куклами без души. Мама растаяла только раз, позволив себе влюбиться. Она подарила всю себя Алексею. Он обещал милой барышне жизнь полную счастья и любви. Он уверял, что превратит их брак в рай на земле, но вышло всё иначе.
Её жизнь походила на ад. Подумать только, как сильно возлюбленный разочаровал её. Может, представление о счастье у разных слоёв общества такие же разные, как они сами. Мамино счастье — это лёгкая и красивая жизнь, полная приёмов, подарков и армии прислуги. У отца и того примитивней. Однажды я спросила его, что для него счастье? Он ответил: «Счастье, доченька, когда из печки достают сытую с маслом кашу и она не последняя». Вот настолько они были разные. Эту пропасть между ними смогла убрать только любовь. И к сожалению, ненадолго.
Бабушка была права. Мама пожалела. Только было уже поздно. Страна изменилась, и родились мы.
Я даже не помню, любила ли я её, но жалела точно.
Анна — моя старшая сестра. Мамина гордость и радость. Отличница в школе. Комсомолка. Все обожали умницу Аню. Ухажёров у Анюты было хватало. Она и вправду, была хороша собой. Белёсая кожа. Русые волосы с золотистым отливом. Большие карие глаза. Только среди добрых молодцев она выделяла одного. Коля Ивушкин — одноклассник сестры. Каждый день Коля встречал и провожал Аню с работы. Она работала секретарём в райисполкоме. Можно сказать, первая её любовь, которой не суждено было сбыться.
Коленька — обычный советский мальчишка. Воспитанный на большевистских лозунгах в школе, он верил в светлое будущее коммунизма. Его веру в Ленина и Сталина ничто не могло пошатнуть. В этом нежном возрасте все идеалисты и максималисты.
В тридцать седьмом году мне было шестнадцать лет. Я даже не знаю, как себя описать. Красивая? Да. Я могу это сказать с уверенностью. Мужчины всегда смотрели на меня. Только не так, как на мою сестру. В их взгляде не было того чистого и непорочного восхищения. Они мной не восхищались. Они меня хотели. Я, словно магнит притягивала к себе противоположный пол. Однажды Майя Исааковна сказала мне: «У тебя другая красота. Роковая. Такие женщины рождаются покорять, а не покоряться».
Высокая и фигуристая. Мои густые волосы были цвета вороного крыла, они ниспадали с плеч до самой поясницы. Я не любила их заплетать. В школу не пускали неприбранной. Поэтому приходилось связывать их на затылке голубой лентой. Губы пухлые и пунцовые. Когда я злюсь или нервничаю, то кусаю их. Вредная привычка. Но главным моим достоинством были необычные глаза, доставшиеся по наследству. Серо-зелёные глаза. Глаза, меняющие цвет под настроение или от освещения. Когда я злилась, они становились ярко-зелёные. В сумерках тёмно-зелёные. Равнодушие или спокойствие окрашивало их в серый цвет. Сам узор радужки странный. Узор напоминал чешую змеи. Глаза ведьмы, как говорила баба Тая.
Слишком другой я была для них.
В школе моей страстью стал немецкий язык. Наша учительница Роза Францевна была немкой. Она заметила мою тягу к иностранным языкам и стала заниматься со мной внеурочно. Для других детей такие занятия равносильны каторги, но не для меня. Я жила этими часами.
Как-то Роза Францевна сказала мне на немецком языке:
— Мне нечего тебе больше дать, Элизабет. Ты говоришь, как настоящая немка.
Это была лучшая похвала в моей жизни, а хвалили меня нечасто. В этот день я подумала, почему я не её дочь. Лучшей матери я бы не желала.
Странно, что некоторые желания имеют свойства сбываться. Мои сбывались всегда. Поняв это, я стала с опаской желать. Наверно, баба Тая опять оказалась права. Может быть, я правда ведьма?
Через несколько дней после этого урока, мою любимую учительницу люди в штатском забрали в НКВД. Для всех Роза Францевна стала шпионкой, но не для меня.
Началась охота на врагов народа.