dream au

Джеймс Барнс находится в криостазе. В общем-то, для своего же блага, но собственный мозг – это огромнейшая его слабость. Сперва разум мучает его картинами крови и боли, а потом кое-чем еще хуже – видениями совершенно другой жизни, полной счастья и с Тони Старком в его объятиях, пока они целуются, наслаждаясь закатами. Он не уверен, что ужаснее. В крио время больше ничего не значит. Джеймс знает, что он заморожен и что он не у Гидры, но это все равно похоже на чудовищную пытку. Он не может сбежать от своих боли и вины, и каждая секунда – это чистая агония, когда он видит глаза своих жертв и как жизнь медленно покидает их. Он нигде не может скрыться от Старка. Как бы он ни старался, Джеймс не может забыть вид его там, в том бункере, разбитого, и печального, и такого, такого смирившегося. Он не может забыть о том, что вовсе не хотел сражаться, но Зимний Солдат опять его пересилил каким-то непонятным образом. Он пробудился, как от триггерных слов. Солдату ведь нравится драться. Джеймс сколько угодно может отрицать это, но он знает, что та его часть, которая Зимний Солдат, любит биться. Обожает адреналин, опасность, чувство превосходства над противником. И это очередная причина ненавидеть себя, как будто их и так мало. Но крио, которое до сих пор казалось благословением, превратилось в худшее из проклятий. Он просто застрял здесь – в собственной голове, искалеченной и испорченной, и ему некуда бежать, нет возможности попросить, чтоб его вытащили, он даже не способен закрыть глаза, потому что все происходит только внутри его разума. Джеймсу просто приходится быть здесь, существовать и страдать. И вот тогда начинаются видения. Он сидит, глядя на Нью-Йорк, на крыше высокой Башни, умиротворенный и счастливый. Солнце заходит, и он знает, что Тони уже скоро будет рядом. Это их традиция. – Эй, красавчик, – слышит он смешок и улыбается сам, поворачиваясь к мужу и раскрывая объятия. Тони легко скользит в руки Джеймса и крепко прижимается к нему, будто он был создан для этого. – Привет, золотце, – тихо тянет Джеймс, вдыхая запах его волос. – Устал? – Еще как, – вздыхает Тони. – Клянусь, они чисто дети малые! Джеймс смеется. – Да, иногда они такие, – соглашается он. Конечно, он любит товарищей по команде, но, ради Бога, временами казалось, что у них мозги только одни на всех, да и те использовать никто не собирался. – Стив пролил шампанское прямо на новое платье Нат, и, кажется, она бы его и прибила там, если б он сам не выглядел готовым расплакаться… – Тони переводит дух перед тем, как продолжить. – И это еще что! Клинту хватило дерзости предположить, что если уж платье испорчено, то почему бы… еще и не порвать его вконец, и я уверен, что почти наткнулся на них в ванной за этим занятием. Джеймс смеется и от рассказа, и от тона голоса Тони. Это ведь почти что застать родственников за сексом – просто отвратительно. – Мой бедняжка, – мурлычет он, гладя Тони по спине, забравшись ладонями под рубашку. Муж тает в его объятиях. – Как насчет того, чтобы принять ванну с пеной и выпить горячего шоколада? – М-м-м… люблю тебя, – выдыхает Тони, целуя его шею. Джеймс в ответ только смеется, покачивая его. Тони выглядит просто потрясающе в свете заходящего солнца и… И затем Джеймс просыпается. Должно быть, это только сон. Джеймс понимает это, пусть даже видение чувствуется настоящим воспоминанием. Он знает, что он в криостазе в Ваканде, а Тони Старк заслужено ненавидит его. И Стив ему тоже не без оснований отвратителен. Реальная жизнь – это не та сияющая, поцелованная солнцем фантазия, которую он только что видел. Но все же эти сны не прекращаются. Джеймс видит обыденные вещи: как он ходит по самой удивительной мастерской, которую когда-либо видел, как они обнимаются в постели, как вместе принимают душ – рано утром или поздно вечером, как Мстителей вызывают на миссию. Ему чудится, будто время стало совсем медленным, и он живет жизнью, которой у него никогда не будет, но которую он безумно желает. Джеймс всегда ждет этих снов, потому что это единственная отдушина после воспоминаний о крови и мучениях – иногда его, а иногда чужих. Эти сладкие, чудесные, солнечные мечты не дают ему сойти с ума в плену своего же разума, удерживают его от молитв о смерти. Джеймс не заслуживает такой доброты, но плевать – он берет все и пытается не упустить ничего. Намного проще жить в этой фантазии, чем в собственноручно созданном аду. Этих снов становится все больше, пока он полностью не отдает все свое сердце одному единственному человеку. Они с мужем сидят на диване, смотря какой-то глупый фильм, когда Тони вдруг делает замечание: – Челси – это такое странное имя, – бормочет он себе под нос. – Сразу перед глазами какие-то стервозные чирлидерши. – Значит, ты не хочешь назвать нашего ребенка так? – спрашивает Джеймс, прежде чем успевает прикусить язык, и на секунду все замирает. Они еще ни разу не заговаривали о детях. – Ты… – начинает Тони и замолкает. Джеймс смотрит на мужа и видит слезы в его глазах и неверящую улыбку. – Ты хочешь детей со мной? Он звучит так восторженно, что Джеймс и сам смеется с облегчением. – Ну конечно, – говорит он тихо, но искренне. Он никогда еще ни в чем не был так уверен. – Я хочу с тобой всего, любовь моя. Тони мгновение смотрит на него, прежде чем крепко-крепко обнять, обвив руками за пояс. Он дрожит всем телом, и Джеймс просто прижимает его к себе теснее, пряча собственные слезы в волосах мужа. – Я бы назвал дочку Морган, – слышит он шепот Тони. Его тон все еще полон трепета и тепла. – Мне нравится, – отвечает Джеймс, желая взглянуть на него, так что он… Так что он открывает глаза и жадно хватает ртом воздух, видя яркий свет над собой и слыша вокруг взволнованные голоса. Он мокрый и дрожит от холода, и мир снова вращается с нормальной скоростью, но все равно он не может сдержать рыдания, рвущиеся из груди. Джеймс хочет назад в ту реальность. Хочет, чтобы у него были муж, и команда, и девочка. Морган. Он так хочет Морган. Но все, что у него есть, – это перепуганное лицо Стива, ледяная вода на коже и отсутствие одной руки. В другой вселенной Джеймс Старк-Барнс садится в постели, дрожа от померещившегося ему холода, а потом с облегчением ныряет в теплые объятья мужа. Он смотрит в обеспокоенные глаза Тони и выдавливает дрожащую улыбку. – Они будут вместе, милый, – заверяет он прерывающимся хриплым голосом. – Я точно знаю. Все к тому идет. Тони мягко целует его и улыбается в ответ, пусть и совсем печально. – Я просто надеюсь, что тот Тони обнимет их Джеймса, черт возьми. Джеймс хмыкает. – Так и будет, – повторяет он. – Вот увидишь.