dream au

Видения становятся все откровеннее, и Баки не удивляется, когда наконец ему снится Тони обнаженным в своей кровати. Но каким бы сладким, нежным и полным любви не был их секс, это все равно не помогает избавиться от холодной дыры одиночества, которую чувствует Баки проснувшись. Он знает, что всего лишь видит сон, знает, что это нереально, но как же легко поверить в лучшее. Легко забыть (ха, очень в его духе) о реальности и потеряться в чудесной грезе, которая никогда не станет действительностью. Его муж лежит на кровати на темно-красных простынях, которые только подчеркивают его красоту. Он похож на короля-воина, славного и покрытого шрамами победных сражений. Кажется, он мог бы покорить весь мир, если бы только захотел. – До чего же ты великолепен, – тяжело дышит Джеймс, ложась между ног Тони. Они оба голые, и хоть в комнате и не слишком-то жарко, но он чувствует, что горит. Тони скулит и требовательно тянет руки, глядя на него щенячьими глазами. – Давай, Солдат, приступай к делу, – подстрекает он. Джеймс только смеется, чуть задыхаясь, и наклоняется, чтобы поцеловать мужа. Руки Тони обвивают его за шею, и они теряются друг в друге – больше нет ни сантиметра между ними. Кожа Тони ощущается такой мягкой и теплой, и их тела так безупречно сочетаются. – Потерпи, куколка, – просит Джеймс, опускаясь вниз, чтобы расцеловать чувствительную шею. – Это долгий марафон, а не быстрый спринт. Тони смеется и игриво тянет его за волосы. Джеймс отвечает ему рычанием, прежде чем прижаться к нему возбужденной плотью. Их бедра трутся, и они оба стонут, получая удовольствие от откровенного соприкосновения. – Хочу насладиться тобой. Тони прижимает его к себе на мгновение, потом расслабляясь на постели и обнимая Джеймса за плечи. – Тогда я весь твой, – очень серьезно заверяет Тони с полным доверием во взгляде. Его мужское естество дергается от этих слов, и Джеймс прячет стон, прижимаясь поцелуями к шрамам Тони и к реактору, успокаиваясь от его мягкого свечения. У Тони вырываются тихие стоны-просьбы, но он все равно не двигается, безусловно доверяя Джеймсу. Даже спустя шесть лет совместной жизни у Джеймса все так же перехватывает от этого дыхание. Джеймс расцеловывает бедра Тони, полными любви касаниями языка очерчивая старые следы своей страсти, а потом переключает внимание на внутреннюю часть паха. Кожа здесь предельно чувствительна. Почти сразу ноги Тони обвивают его голову, и он выгибается на кровати, когда Джеймс прикусывает достаточно сильно, чтобы оставить оттиск. Он обычно нежнее, но ему нравится отмечать своего возлюбленного. – Ты так сильно нуждаешься, – комментирует Джеймс, но он и сам выглядит не лучше, задыхаясь и тяжело дыша. Тони только смеется и снова притягивает его к себе, ища его губы. Они целуются совсем как подростки: грязно, глубоко, слишком часто используя язык, смеясь и задыхаясь. От уголков глаз Тони расходятся лучики-морщинки, и он выглядит таким невероятно счастливым и красивым. Его муж не говорит ни слова, только смотрит на Джеймса взглядом, полным любви, и они не разрывают зрительный контакт, пока Джеймс тянется к смазке и как можно нежнее подготавливает его. Тони не закрывает глаза, даже когда уже не может сдержать эти прекрасные хныкающие звуки, извиваясь на кровати и ерзая бедрами, и его плоть качается в воздухе. Джеймс наблюдает в немом восторге, напрочь забыв о собственном возбуждении. – Давай, – наконец выдыхает Тони. Его губы красные, а глаза почти почернели. Уже три пальца Джеймса внутри него, и когда он сгибает их, Тони кричит от удовольствия. – Джеймс! – повторяет он, в этот раз в полном отчаянии. Джеймс улыбается и высвобождает дрожащую ладонь, а ведь его руки тверды, как мрамор, когда он держит кого-то на мушке. Но не сейчас. Он проскальзывает внутрь – медленно, аккуратно и едва не сходя с ума от горячей тесноты. – Господи, – почти плачет он, сжимая кулаки. Тони смеется, Джеймс в ответ толкается глубже, и его муж снова вскрикивает, сжимаясь вокруг него. За исключением этой шалости, его движения бедрами остаются деликатными. Их пальцы переплетены и они смотрят друг другу в глаза, чувствуя на губах каждый чужой стон и прерывистый вздох. В комнате тихо, слышно только, как они занимаются любовью, и так прекрасно чувствовать Тони вокруг себя и под своим телом. Такого сильного и одновременно такого хрупкого в его руках. Как же Джеймсу повезло. – Л-люблю тебя, – с трудом удается прошептать Тони. Ему не хочется нарушать их уютную тишину. Сердце Джеймса почти вылетает из груди, и он целует своего мужа, так же безумно влюбленный в него, как и в день их свадьбы. – Так сильно. – И я тебя люблю, мое сердце, – отвечает Джеймс столь же нежно. – В каждой из вселенных. Тони улыбается, и затем они вместе доходят к пределу – в идеальной синхронности, как у них и случалось чаще всего, и комната пахнет ими и лавандой, и все идеально. Проснувшись Джеймс вовсе не удивляется, что он совсем один. Ему до сих пор холодно – кажется, будто холод криостаза просочился ему в кости, и он мерзнет даже под одеялом. Он поворачивается на бок, и слезы предательски наворачиваются на глаза, когда он никого не видит рядом. Но все же Зимний Солдат не может плакать. Конечно же, он не будет рыдать за тем, чего у него никогда не будет. За человеком, который ненавидит его всей душой и с полным правом. У солдат не бывает счастливых концов. Джеймс знает, что ему следует радоваться уже тому, что он жив и не под контролем Гидры, да, он знает, но после того, как он попробовал ту чудесную жизнь, он чувствует только пустоту и боль. Словно у него нет ничего, что делает существование жизнью. В конце концов, он все равно один. Стив больше не тот же, каким он его знал, все остальные мертвы, на его руках реки крови, в его голове до сих пор триггеры, только и ждущие активации, а его руки снова нет. Он свободен, но одновременно в еще более тесной клетке, чем когда-либо. Потому что теперь он осознает, что у него могло бы быть, что могло бы случиться, если бы судьба была чуточку милосерднее ко всем из них. Много-много лет назад кто-то сказал ему, что луч света будет гореть бесконечно – даже после смерти. Кто-то сказал ему, что нет настоящего конца – есть только новое начало. Теперь же Джеймс не может перестать думать о том, как же ему не хватает его лучика. И о том, как его свет угас в том чертовом бункере в Сибири, когда все и так казалось грязным, и неправильным, и разбитым на осколки, как в голове неизлечимо душевнобольного, и ничего уже не исправить. Но все-таки даже после всей боли, которую он причинил, после всех убийств, он не может отвести взгляда от этих красивых карих глаз, он смотрит во вселенную, отраженную в них – добрую, и мягкую, и любящую. Печальная правда заключается в том, что даже расстояние между Вакандой и Нью-Йорком – это не вся настоящая пропасть между ним и Тони Старком. Но это не значит, что он не отдал бы все на свете лишь бы услышать еще хоть раз, как Тони говорит ему: – Я люблю тебя.