Скоро исчезнет твой кислород,
ты ещё жив, но это пройдёт.
Скоро иссякнет твой кислород,
сделай глубокий вдох, и — вперёд!
— Лесли, завтра ты уходишь, — Изабелла и Лесли знали правду о приюте. — почему мне нельзя с тобой? — но сегодня она вела себя так, будто не знает никакой проклятой истины. Это единственный раз в жизни, когда ей хотелось умереть.
Потому что это значило умереть с ним.
Остаться. Хотя бы так можно было
остаться.
Вот так свобода и умирает, под гром аплодисментов и радостых воплей за мальчика в глазах незнающих детишек.
— Ты же читала о поездах когда-нибудь, верно? — мальчик улыбнулся, и вроде бы, она это на всю жизнь запомнила. Только никогда и не могла понять, правда ли, что он крепко прижал её к себе в этот момент, целуя пахнущие лавандовым шампунем волосы… Или она это придумала в одну из бессонных ночей, пропитывая подушку, а утро неосознанно наказало эту выдумку правдой, позабыв о сомнениях? Хотя, кто знает, может, выдумкой это и не было.
— Ты имеешь ввиду, поезда, которые передвигаются по миру и перевозят всякие интересные вещицы? — Белла выглядела заинтересованной и немного позабывшей о грусти.
— Я сегодня целый день думаю над тем, существуют ли поезда, создающие самые настоящие иллюзии?
— Иллюзии… Лесли, а разве такое бывает? — она была поражена. И это меняло выражение лица мальчика на более счастливое, и печаль, что он скрывал за фальшивой улыбкой, совсем исчезла за самой натуральной лыбой. Ведь это было правда смешно. Эта маленькая девочка была такой открытой, умной, впечатлительной, смелой и невероятно доверчивой, что это завораживало Лесли. Это ничто и никто, и никогда не заберёт у нее, Ведь так?
— Я говорю о тех поездах, которые представляют собой жизнь. Ведь это не ты движешься в никуда от жизни, а жизнь вместе с тобой сменяет твои внутренние миры. Другими словами — что-то приводит тебя до конечной. Давай предположим, что один из выборов, который ты сделаешь в определённой ситуации — это вагон, который может представлять собой конечный, счастливый или неудачный. Самое интересное, то это то, что если ты окажешься в неудачным вагоном, таковым он может оказаться только для тебя, а для ещё трёх людей, которые сделали тот же выбор в вашей общей ситуации, — Лесли рисовал рельсы на песке. — для них, это будет невероятной удачей. А твоя беда в том, что тебе, допустим, попалось чертовски не удобное место, с которого ты постоянно сваливаешься. А, может, ты была вынуждена выбрать именно эту лежанку, так как, что-то задержало тебя на прошлом рейсе, в следствии чего ты опоздала.
Лесли ассоциировал это, как ситуацию, в которой ты не мог отпустить человека и двигаться дальше по жизненному пути, а неудобное «сидение» олицетворяло твои тесные связи с прошлым местом прибывания и неумением его отпустить, оставить позади, думать о том, что в следующий раз можешь попасть в удобное купе.
— Жизнь — это большой поезд на скользкой железной дороге, с бесконечными вагонами… разумеется, пока жива планета Земля. И, порой… бывают остановки. К нам в вагон заходят люди с таких же бесконечных поездов, что всегда плетутся друг за другом по параллельным знакам бесконечности, но существуют точки их соприкосновения, где происходят пересадки. Эти люди всё время хотят что-то сделать, куда-то успеть, о чём-то мечтать (…), а кто-то просто хочет выжить. И мы определённое время едим с ними в одном вагоне. До следующих однажды остановок…
Изабелла была молчалива. То ли настолько увлечённо слушая, то ли не зная, что сказать.
— Иногда, эти поезда сотрясаются под влиянием попадавшихся на рельсах камней, и тогда, нужно крепче хвататься за что-то, чтобы остаться целым. А когда из-за грозы выключается свет или ночь сменяет день, ты решаешь, нужно ли тебе быть осторожным? Обдумываешь, не замечал ли ничего странного за людьми, которые путешествуют рядом с тобой сегодня? Есть ли рядом с тобой те, кто провернёт свои тёмные делишки за твоими сомкнутыми глазами и лежачим ночным покрывалом. Или же, тот шум, от которого ты насторожилась прошлой ночью, это просто «техника скрытого исчезновения каксиков» со столов, пока взрослые не видят?
— И что же… Раз у нас разные остановки, то остаться с тобой — нельзя? Что будет, если я просто уйду за тобой? Ты можешь объяснить мне и это, а, Лесли?
Лесли закончил последний штрих своей картины от не рисующего художника.
— Мне кажется, что даже если мы будем держаться за руки, то всё равно зайдём в разные поезда, ведь есть «билеты», которые порой покупают за нас. И если это так, то ты даже не заметишь, как вместо моей руки сжимаешь холодную дверцу входа в плацкарт.
— Лесли, как найти свою конечную специально, — именно в этот момент у Изабеллы и зародился тот план, взобраться на стену, и, просто, хлынуть в пропасть…
или всё-таки сбежать? — что это за вагоны такие?
— Мне кажется, всё просто, они ведут тебя к самолётам, что рассекают небосвод и неминуемо исчезают в закатном солнце. Может быть, они растворяются в облаках, — Лесли наконец поймал взгляд подруги и собрался тихо прошептать то, что хотел бы обязательно сделать перед своей смертью. — Моя дорогая Изабелла, твоего самолёта не существует даже в помине. Верь мне, я это чувствую, а это значит только одно…
— Остаться с тобой — нельзя, — подтвердила Белла под треск чего-то дорогого в душе.
И тогда Изабелла поняла, что у сердца тоже есть конечная. И есть причина, почему у каждого она наступает преждевременно. Ведь сердце не думает о времени и опозданиях, каких-то конечных, поездах, самолётах и небесах.
— Эй, Белла, не дрейфь. Всё в порядке, я готов, — Лесли приблизился к лицу Изабеллы и обхватил его обеими руками, коснувшись своими губами её бледного лобика. — Живи за нас двоих, ладно? И дольше, чем кто-либо другой. Обещаешь? — девочка неуверенно кивнула головой. Это был в первый раз, когда она спрятала тонну печали за хрупкой фальшивой улыбкой.
Да, она научилась этого у Лесли.
***
Изабелла вспоминала о этом моменте с взором на погибель каждого её товара. Женщина жила с мыслью, что просто подкупает машиниста, перепродавая каждый раз и уже многие годы, свой билет к конечной, обещая детям «небеса на самолётах».
