Цена мести

      - Ахахахаха!       - Да какого хрена вы ржете, припадочные идиоты?!       Чонгук рвал и метал, то и дело пытаясь дать пинка любимым хёнам, которые все никак не могли успокоиться и, наконец, прекратить корчиться от смеха. Съемки уже два часа как закончились, и теперь команда музыкантов наслаждалась приятными воспоминаниями в гостиной общежития. Одним только Чону и Чимину было не до смеха. Первому – по очевидным причинам, а второму… Тоже по очевидным причинам. Взгляды, которые кидал униженный макнэ в сторону съежившегося от страха Пака, казалось, с легкостью могли бы прожечь дыру в стальной двери. Куда уж маленькому и несчастному Чимину с его-то телосложением. Нет ему спасения… «Мне конец», - читалось в его глазах. – «Не ищите меня, просто не дайте Куки насиловать мой труп слишком долго».       - Ой, да ладно, чего ты так паришься, мелкий? - Хосок трясущимися руками с трудом вытер текущие из глаз ручьями слезы и перевел дыхание. Его лицо было полностью красным, как у переваренного лобстера, и выглядел он так, словно ему не хватает воздуха. – Просто попросим стафф не включать эту сцену в финальную версию. Мы свою порцию удовольствия уже получили.       Джин в этот момент снова прыснул в кулак, из-за чего получил очередной раздраженный взгляд от младшего.       - Поздно, - ответом стал тихий вздох Намджуна. – Я уже переговорил со стаффом и менеджером – им понравилась идея нашего Чимина, поэтому они не хотят убирать сцену полностью. Сказали, что совсем уж пикантные моменты порежут, а то, что, по их мнению, можно показывать, оставят.        Тэхён закинул руку на плечо еще сильнее помрачневшего Чонгука и улыбнулся.       - Ну-ну, ты чего? Видишь, все обошлось же. – Парень легонько ткнул все еще рассерженного Чона в щеку пальчиком. – Твой стояк не будут транслировать по всему миру.       Младший лишь недовольно дернул плечом, сбрасывая с себя его руку. Сказать, что он был зол – все равно что ничего не сказать. За все время разговора он так и не отвел взгляда от стройного пепельноволосого парня, сидящего напротив и не знающего, куда себя деть. Бедный Чимин с обреченным и смущенным видом сидел на диване и пытался спрятаться за широкую спину лидера. Ему было немного страшно, и это немудрено: такой ярости в глазах макнэ он не видел никогда. Но ведь Куки поймет, что это была шутка, так ведь? Крайне неудачная, но все же шутка…       Парнишка уже сам пожалел, что затеял всю эту историю с «местью». Откровенно говоря, он и не ожидал, что его желание урвать хотя бы одну победу у Чонгука толкнет его на такой откровенный и смелый поступок. Но наверное, он все же переборщил. Сильно. Волна стыда накатила на Чимина, и его щеки и уши покраснели, что не укрылось от внимательного пронизывающего взгляда главного вокалиста.       - Не прячься так, малыш, - Джин, сидящий рядом, со смехом обнял Чимина за плечи и вытащил из-за спины РМ. – Это было весьма находчиво! Ты молодчинка. Хоть кто-то поставил нашего мелкого поганца на место. Я давно мечтал приструнить его, но силы мои уже не те – слишком уж вырос наш жеребец. – Старший хён поднял взгляд, и его глаза встретились с черными глазами напротив, все еще излучающими недовольство. – Чего зыришь, мелочь? Заслужил. Мы честно победили, поэтому даже не вздумай вымещать злость на Чим-Чиме.       - Прости, Чонгуки… - Тихо вымолвил поникший Пак, осторожно посмотрев на раздраженного младшего. – Я зашел слишком далеко, и теперь…       Джин ободряюще улыбнулся своему донсену и нежно взъерошил волосы на его голове.       - Не надо, нечего перед ним извиняться. Маленькая встряска – это минимум из того, что он заслужил за все то время, когда он с удовольствием пропускал наши нервы через мясорубку и лепил из них котлеты. Кстати, о котлетах. Пойдем-ка лучше, приготовлю тебе что-нибудь вкусненькое. Делай свой заказ!       - Ничего особенного не нужно, хён, - неловкая улыбка в ответ. – Если ты будешь что-то готовить, то давай на всех. Вместе веселее. А я тебе составлю компанию на кухне, хорошо? – робко предложил Чимин, нервно поглядывая в сторону макнэ. Танцор лихорадочно соображал, думая, как бы ему спасти свою шкуру от Чонгука, и не придумал ничего лучше, кроме как цепляться за старших. Не очень-то он любил прятаться за спинами других, но отчаянные времена требуют отчаянных мер.       - Спасибо тебе, булочка моя. Хоть кто-то заботится обо мне. – Джин смахнул со своей щеки импровизированную слезу. – А вы учитесь, спиногрызы неблагодарные! И кто вас только воспитывал… Ох, это полностью моя вина. Я не состоялся как родитель, как мать…       - Ну все, понеслось…       Тэхён и Чонгук на пару возвели очи к небу. Они уже привыкли к подобным разговорам – их старшенький иногда любил подраматизировать и пожаловаться на судьбинушку свою. К счастью для всех, его печали серьезно выслушивал лишь Намджун, который постоянно принимал удар в виде джиновых истерик на себя, давая остальным ребятам время успешно свалить из комнаты куда подальше. Истинный муж.       Благо, в этот раз его услуги психолога не понадобились.       - Злые вы, уйду я от вас. Все, мы с Чимини ушли готовить! Адью. – Старший вокалист легонько хлопнул ладонью Пака по спине, после чего оба парня поднялись с дивана и торжественно отправились на кухню, где их никто не побеспокоит, оставив группу разбираться между собой.       Выйдя за пределы гостиной, Чимин облегченно вздохнул. Ему удалось избежать неприятного разговора, но он понимал, что это ненадолго. Настырность Чонгука не знает никаких разумных границ – ему просто гордость не позволит оставить этот вопрос нерешенным.       Во время готовки Пак ощущал себя словно в прострации. Он просто механически выполнял все указания старшего, под его восторженные или, наоборот, возмущенные речи. Под конец танцор почувствовал себя ужасно усталым, не смотря на то, что на часах было лишь шесть часов вечера.       - Чимини, ты меня слушаешь? – Донесся голос Джина словно издалека. – Малыш, ты вообще в порядке?       - Да, хён… - монотонно и как-то безжизненно отозвался младший. – А что?       - Да так, ничего. – Старший пожал плечами. – Ты просто уже 10 минут как складываешь очистки от картофеля в тарелку и вот-вот выбросишь бедный очищенный овощ в мусорку. Не переводи еду.       Замечание заставило Пака встрепенуться и, наконец, прийти в себя. Он вежливо извинился перед Сокджином и, сославшись на усталость (что, в общем-то, было правдой) ретировался прежде, чем он успеет окончательно спалить всю начинку для карри, которое члены группы пытались приготовить вот уже 40 минут.       Усталость брала свое, но и оставаться одному сейчас сильно не хотелось. Пак изо всех сил старался не оставаться с Чонгуком наедине. Что было весьма проблематично, учитывая то, что мелкий гигант был абсолютно везде, куда бы танцор ни пошел. Даже за ужином тот не сводил с него глаз, и такое пристальное внимание уже конкретно действовало на нервы. Какому нормальному человеку после такого полезет кусок в горло?       Поэтому Чимин отпросился, отодвинув от себя наполовину полную тарелку, и отправился «в гости» к своему любимому другу Тэхёну, который успел умять свой ужин раньше всех и незамедлительно отправился к себе. Тот, увидев поникшее лицо своего соулмейта, молча улыбнулся и тут же без вопросов утянул его в свою комнату играть в карты. Тэхён иногда бывал толстокожим, но вот настроение лучшего друга понимал с полуслова. Паку так сильно хотелось развеяться, отвлечься от всего. Он и не помнил, как долго Ви продержал его в заложниках в своей комнате и пытал различными играми в карты, но время пролетело очень и очень быстро. С друзьями всегда так. Спасибо тебе, Господи, за друзей! На дисплее телефона уже светилось 11 часов вечера, что означало, что пора сворачиваться.       Вот таким макаром Чимин и провел остаток дня. Просто прячась от Чонгука. Тот, кто назвал бы его трусом, просто никогда не попадал под горячую руку Чона, поэтому ему не дано понять то чувство опасности, которое постоянно испытывал Пак с момента возвращения в общежитие.       Но время шло, и над землей постепенно спускалась ночь. Близилось время сна – на завтра у ребят запланирована очередная репетиция, посему выспаться нужно было обязательно. Об этом и размышлял Чимин, пока чистил зубы. Остальные члены группы уже отправились по своим комнатам, оставив его наедине со своими мыслями. Прополоскав рот водой, он выпрямился и вздрогнул, еле сдержав возглас удивления.       В дверях стоял никто иной, как сам Чон Чонгук, который, вероятно, находился здесь уже какое-то время и ждал реакции на свою персону. Увидев отклик танцора на его появление, Чон просто вошел в ванную комнату и закрыл дверь. На замок.       - Ч… Чонгуки… - испуганный танцор шумно сглотнул слюну и отскочил от раковины в сторону на пару шагов. – Не пугай так. Ты меня до инфаркта довести хочешь?       Главный вокалист тем временем уже подошел к старшему и, схватив за предплечье, толкнул его к ближайшей стене, рядом с душевой кабинкой. Чимин вздрогнул, когда крепкая ладонь макнэ приземлилась по левую сторону от его головы, а другая – схватила за подбородок, вынуждая посмотреть в глаза хозяину ситуации. Чонгук с силой прижимал парня к стене своим телом, и судя по выражению его лица, он пребывал в крайне дурном расположении духа.       - Ну что ж, давай поговорим, Чимини-хён. – Его голос был тихим, но пугающим. Вкупе с прожигающим взглядом и нахмуренными бровями впечатление производил нужное. – Что это было сегодня?       Услышав вопрос, Чимин издал тяжелый вздох. Судя по всему, этого разговора ему не избежать.       - Извини меня, Куки. – Он виновато посмотрел в лицо макнэ. – На самом деле у меня нет оправданий перед тобой. Я действительно заигрался на съемках. Всего лишь хотел принести команде победу, а вышло вон как… Я понимаю, ты злишься. Но если можешь, прости.       Чонгук от этой проникновенной речи только закатил глаза к потолку.       - Да не нужны мне твои извинения. Засунь их себе знаешь, куда? Ты хоть представляешь, какое унижение я испытал сегодня по твоей милости?       Притихший Чимин немного сжался, пытаясь справиться с робостью от повышенного тона младшего. Как же он не любил конфликты. Но и поддаваться не собирался, поскольку понимал, что ничего криминального он не совершил. Да, неудачно себя повел, но ведь даже стафф не посчитал ситуацию из ряда вон выходящей.       - Какое тут унижение? – Танцор вскинул бровь и вопросительно посмотрел на макнэ. Он старался вести себя осторожно, чтобы лишний раз не злить и без того мрачного парня. – Понимаю, было неприятно и неожиданно, но это не значит, что нужно так наезжать на меня. Если ты помнишь, у нас и без того было немало фансервиса. Чем то, что сделал я, отличается от твоих поползновений по моей пятой точке?       - Конечно, ведь твой развратный танец и шлюшьи стоны и мои похлопывания по твоей заднице – это одно и то же. Фиг ли, PG-13. – Огрызнулся Чонгук, пытаясь скрыть кислое выражение на своем лице.       - Да почему ты так себя ведешь? – Наконец, терпение Чимина лопнуло, и его тон повысился сам собой. – Я облажался и признаю это. Я извинился перед тобой, так неужели тебе недостаточно?       - Ты как ребенок, хён. Не все в мире можно решить извинениями, знаешь ли. – Чонгук угрожающе навис над парнем, злобно сверля его лицо взглядом.       - Учитывая то, что из-за какой-то неудачной шутки ты зажимаешь меня в туалете, ребенок из нас именно ты. – С видимым спокойствием парировал Чимин. На самом деле он испытывал невыносимую горечь от того, с каким ядом Чонгук выплевывал ему все эти гадости в лицо. – Повторяю, я уже извинился перед тобой. И если этого недостаточно, чтобы загладить ущерб, нанесенный твоему раздутому эго, то давай, скажи мне, какой еще выход ты видишь из этой ситуации?       - О, так ты считаешь, что у меня раздутое эго? – Чонгук приблизился к лицу своей жертвы, не прерывая зрительный контакт. – Уж будь так добр, просвети, как ты пришел к такому выводу.       - Не потому ли ты любишь соревнования? Потому что любишь побеждать и в очередной раз доказывать, что ты лучше нас?       - Не суди других по себе, хён. – Тут Чон неожиданно горько усмехнулся. – Уделывать вас весело, но мне нужны соревнования не поэтому. Я люблю их потому, что они заставляют меня бросать вызов самому себе и становиться лучше. Я могу быть сколько угодно хорош, но я не останавливаюсь на том, что умею. В отличие от вас.       От такого острого, пронизывающего насквозь взгляда, Паку стало не по себе. Он предпринял попытку отодвинуть от себя младшего, однако тот и не думал пропускать старшего и только сильнее вжал его в стену, уперев в нее руки по бокам от тела танцора. Увидев, что все пути отступления перекрыты, а силы явно не равны, Чимин глубоко вздохнул.       - Куки, что ты от меня хочешь? – Устало спросил парень. – Ты целый день мне прохода не давал. Я слишком устал, поэтому давай уже закончим этот разговор побыстрее и помиримся, как подобает взрослым людям. Что мне сделать, чтобы ты успокоился?       - Побыстрее? О, как пожелаешь, Чимин-хён. – Губы Чона скривились в неприятной улыбке. – Снимай рубашку.       От такого приказного тона маленький танцор аж опешил. Пораженным взглядом он смотрел в глаза этому парню, которого когда-то считал милым, и просто не верил, что слышит подобное от него. Куки никогда раньше не смел разговаривать с ним в таком тоне.       - Прости, что...? Что ты сейчас сказал?       - Что слышал. – Голос Чонгука сменился на откровенно грубый и угрожающий. – Снимай рубашку. Живо.       В глазах Чимина плескались страх и непонимание, но младший только вдавливал парня своим телом в стену сильнее, давая понять, что он не шутит. Пепельноволосый вокалист не имел ни малейшего представления, о чем же думал его младший братишка, и неизвестность пугала его все больше.       Он знал, что Чонгук не любил сдерживаться, когда дело доходило до защиты собственной чести, однако подумать о том, что когда-нибудь этот парень будет использовать принуждение против своих одногруппников, он не мог. Из-за такой ерунды. Из-за какой-то неудачной шутки. Чимин почувствовал, как задрожали его губы, в то время как Чонгук, не сводящий с него глаз, снова подал голос.       - Я сказал, снимай рубашку. Или тебе помочь?       И Чимин подчинился, трясущимися руками потянувшись к вороту своей рубашки. Он все еще не верил, что младший и правда готов был заставить его сделать это. Казалось, прошла целая вечность, когда маленькие пальчики старшего расстегнули все пуговицы до конца под пронзительным взглядом макнэ. Рубашка тотчас же полетела на пол, и Пак остался в одних лишь домашних шортах. По его телу пробежал холодок. Отвратительное, унизительное чувство.       Внезапно танцор ощутил себя таким беспомощным и уязвимым. И что самое гадкое, в его чувствах виноват парень, которого он когда-то успокаивал и подбадривал в особо ответственные моменты. Раньше в глазах этого мальчишки сверкало озорство и любовь к своим старшим братьям. Сейчас же Чимин видел в его глазах лишь холод и отчуждение. От того невинного младшего брата, чья улыбка согревала сердца всех членов группы, не осталось и следа. Прямо сейчас перед ним стоял совершенно незнакомый ему человек.       Чонгук, однако, совершенно не собирался просто стоять и смотреть. Его грубая ладонь приземлилась прямо на живот Чимина, который тут же вздрогнул от неожиданного и отнюдь не нежного прикосновения. Потрясенный действиями младшего, он дернулся в сторону, пытаясь уйти от прикосновения, но его неловки попытки тут же были пресечены – свободной рукой Чон резко схватил его за запястье и припечатал к стене. Ощущая, как на его руке все больнее сжимаются пальцы младшего, Пак почувствовал, как в нем поднимается волна паники. Ладонь парня медленно блуждала по его животу, после чего скользнула выше, на грудь.       - Ч.. Что ты делаешь? – голос старшего дрогнул, в глазах отражались непонимание и паника. – Отпусти. – Он нервно задергался, словно бабочка, запутавшаяся в паутине. – Я хочу уйти. Просто отпусти меня!       Вместо этого Чонгук с усмешкой наклонился к нему еще ближе и прикусил мочку его уха.       - Ты подписал свой приговор в тот момент, когда решил публично унизить меня. – Горячий шепот вливался в ухо маленького танцора, заставляя его дрожать все сильнее. – И я верну тебе долг в десятикратном размере. Можешь в этом не сомневаться.       Услышав эти слова, Чимин испытал настоящий ужас. Внезапно даже для себя он начал вырываться из стального захвата макнэ так активно, как только мог, все еще пытаясь воззвать к здравому смыслу захватчика.       - Да какого черта ты делаешь? – Выкрикнул чуть ли не обезумевший от злости и отчаяния Пак, не прекращая попыток вырваться. – Ты с ума сошел? Кто дал тебе право творить такую хрень?!       - Это какую же? – Чон ненадолго отодвинулся от уха старшего, чтобы посмотреть ему в глаза. Он выглядел абсолютно спокойным, хотя взгляд явно выдавал холодную ярость. – Тебе же это нравится, хён.       - Не понял?       Шок застыл на лице Чимина, который изо всех сил пытался понять, каким же это образом макнэ пришел к такому выводу.       - Позволь мне освежить твою дырявую память, милый Чимини. – Увидев шокированное выражение лица Пака, Чонгук только усмехнулся и, отпустив его запястье и схватив того за волосы на затылке, резко потянул назад, заставив приложиться головой о стену. От этого действа старший вскрикнул и слегка ослабил сопротивление. – Тебе так понравилось танцевать на моих коленях, не так ли? Приятно было ерзать и извиваться на моем члене? – Его ледяной голос словно яд проникал под кожу.       - Да о чем ты, черт возьми, говоришь? – Изрядно напуганный и разозленный Чимин старался унять дрожь в теле и голосе, но, к сожалению, безуспешно. И боль в затылке совершенно не помогала справиться с эмоциями. – Мне просто нужна была победа. Я не по парням, если ты на это намекаешь!       - Неужели? Твои действия говорят об обратном. – Уверенно заявил Чогук, возобновив движение ладонью по хрупкому телу танцора и не обращая никакого внимания на протесты. – Какая гениальная мысль пришла тебе в голову – станцевать на моих коленях и постонать. Секусально так. Просто верх гениальности. Многое говорит о твоих скрытых желаниях. Ну и как еще понимать твои действия, хён? Кто бы мог подумать, что в такой миленькой головке роются такие пошлости.       Все еще держа парня за волосы, Чон прижался губами к его шее и ощутимо прикусил кожу, оставляя небольшой, но яркий красный след. Его рука непрерывно блуждала по торсу Чимина, ощупывая его на предмет особо чувствительных мест. Кожей Пак ощутил, как потяжелело дыхание младшего, который в свою очередь продолжал водить губами по его шее и ключицам, периодически кусаясь. «Специально же делает, собака», – скрипнув зубами, подумал Чимин. – «Завтра придется надеть водолазку, чтобы скрыть следы».       - Да ты вконец охренел!       - Получаешь то, что заслужил, маленький хён. – Злобно прошипел Чонгук, оставляя очередной след от укуса на его шее. – Что, понравилось меня унижать, да? Еще и при всех. Ну и как тебе вкус твоего собственного оружия?       От стыда и унижения у Чимина едва не навернулись на глаза слезы, но он не мог позволить себе проявить такую слабость перед этим мальчишкой. Поэтому парень изо всех сил закусил нижнюю губу, чтобы не расплакаться прямо здесь и сейчас. Спасло его от позорной реакции только то, что его разумом завладела не только обида, но и злость. Зацепившись за это чувство как за спасительную ниточку, парень взял себя в руки и, выдернув из-под тяжелой тушки Чонгука правую руку, решительно ударил того кулаком в лицо. Он не хотел применять насилие против любимого младшего братишки, но другого способа отделаться от него Пак просто не видел. Удар получился не очень сильным из-за того, что просто не было места для размаха, но достаточным для того, чтобы младший отшатнулся от Чимина, схватившись за разбитую губу. Воспользовавшись этим шансом, Пак выскользнул из захвата и рванул к двери.       Уже открывая дверь и выходя, Чимин тихо и серьезно вымолвил:       - Знаешь, Куки… Я думал, мы друзья.       С этими словами танцор вышел из ванной комнаты, оставляя слегка остывшего Чонгука одного.