постпанк играет в розовых наушниках

Большая удача застать солнце поздней осенью, когда дни медленно перетекают в зиму. Но солнце все еще остается на небе, отнимая у до жути тоскливой осени еще несколько дней. Оно будто показывает огненный язык грустному дождю, попутно проникая в палату к Чимину. Ему едва удается поднять веки, потому что белизна больничных стен бьет по глазам особенно сильно и неоправданно резко первые минуты. Но к этому он быстро привыкает и перестает щуриться. Солнечные лучи разгуливают по палате, освещая каждую деталь, и медленно подбираются к Чимину. Сначала забираются на кровать, ползут к одеялу и останавливаются на смешной розовой пижаме, при виде которой Чимин начал возмущаться. Но возмущения эти, кроме него, никто не видел, поэтому он прекратил мгновенно, смирившись со своим положением. Чимин ладонью хлопает по огромному белоснежному одеялу, пытается словить солнечных зайчиков, которые непоседливыми пятнами скачут по кровати и норовят тут же убежать при каждой неудачной попытке узника больничных стен. И Чимин сдается спустя несколько минут, потому что силы ушли неоправданно резко. И он вновь откинулся на мягкую подушку. А солнечные лучи не желали прекращать свою игру и медленно подбирались к пушистым волосам парня, и теперь он вновь вынужден прикрывать глаза ладонью, спасаясь от яркого света. Не сразу он ощутил иглу в вене. Не сразу почувствовалась боль в каждом ребре. И не сразу проявилось легкое головокружение. Капельница отдергивает Чимина от попытки придвинуть к себе стул, она лишь позволяет соскользнуть ниже и устроиться поудобнее. Из рюкзака виднеется пачка сигарет, которая была куплена в круглосуточном магазине за пять минут до первого урока. Но Чимин притронуться к ней так и не успел. И вот ее поблескивающий глянец манит с каждой надвигающейся минутой все больше и больше. Пак отгоняет охоту выкурить хоть одну сигарету. Но желание это уже словно пахнет дымом, который так и не заполнит легкие. Ни за что на свете ему не позволят закурить здесь. Только в том случае, если все лекарства внезапно пропадут, а сигареты внезапно приобретут способность спасать людей. Неожиданно Чимин складывается пополам, когда старый друг, именуемый болью, возвращается, отразившись резкими спазмами в желудке. И Чимин передает этой боли привет, потому что целый месяц она не давала знать о себе. Он держится за левый бок и шипит от неприятной боли, которая слишком уж заметна на фоне недавней пустоты. Чимин принимает прежнее положение, разгибается и вновь принимается разглядывать почти пустую палату в тот момент, когда дверь открывается. Врач вальяжно-свободной походкой направляется к кровати, а правую руку он чуть приподнимает в знак приветствия. Во второй — медицинская карта. Врач садится на стул, сложив ногу на ногу, предварительно разгладив края и без того идеально выглаженного белого халата, из-под которого виднеются широкие желтые брюки. Хосок указательным пальцем движет очки ближе к глазам, а в его взгляде читается осуждение. Наверняка, такой взгляд присущ родителям, которые тысячу раз просили своего ребенка не влезать в неприятности, но ребенок вновь вернулся домой с синяком под глазом и порванной курткой. Именно так Хосок и смотрит на Чимина. Осуждающе. — Ну, — Хосок складывает руки на груди, перенимая неизменную привычку своего пациента, — Снова драка, борьба за справедливость или подростковая несдержанность? — Мне абсолютно плевать на справедливость, скорее второе. Чимин врет. Он точно врет. Он спасал Тэхена, который, как и сам он, не перестает попадать под рубку обостренного чувства справедливости. — Гораздо удивительнее, что мы встретились вновь, — Чимин перестает мять край одеяла и наконец поворачивается к Хосоку. — Почему именно ты являешься моим лечащим врачом? — Я до жути любопытный, вот и решил узнать, что случилось с парнем, которого я спасал уже дважды, — врач показывает два пальца, как бы усиливая значение своих слов. — Может, это намеки вселенной? — Чимин не сводит глаз, и Хосок тоже не отступает. — Всего лишь намеки? — врач кидает Чимину бутылку с водой, и он делает несколько жадных глотков. — Вселенная, бедная, с ума сходит от череды совпадений, которые заставили нас встретиться уже третий раз. — Уверен, она улыбается, когда наблюдает за нами, — Пак осушает пластиковую бутылку, вытряхивая в рот последние спасительные капли воды, и вытирает рот рукавом больничной пижамы. — Нет, мой друг, она кричит от безысходности, неужели ты не слышишь? — Ты спутал крик Вселенной с моим, я заплакал от безысходности, когда увидел на себе эту чертову пижаму, — Чимин пальцем указывает на свою одежду. И Хосок понимающе усмехается. Пак просовывает руки в карманы пижамной кофты, черт возьми, с розовыми слонами. Чимину кажется, что над ним просто издеваются, заставляя носить эти милые вещи, предоставляя тапки с кроликами и розовую пижаму. Тому, кто курит крепкие сигареты и слушает грустную музыку, это не нравится. — Пижамы из взрослого отделения закончились, и Намджун поднялся в детское отделение, тебе как раз отлично все подошло, — оценивающе осматривает школьника, снимает очки и кладет их в нагрудный карман. Чимин возвращает пустую бутылку Хосоку, но она не долетает и падает на пол, закатываясь под кровать. Пациент невинно улыбается и пожимает плечами, давая понять, что он никак не может спуститься вниз, ведь для него это слишком сложная задача. — Черт, ладно, — Хосок бросает медицинскую карту на стул и, приподняв штанину, становится на колени, заглядывая под кровать, одной рукой придерживаясь за край кровати. Теперь из-под халата виден лишь его зад в желтых брюках. И Чимин не корит себя ни на секунду, когда чуть выпячивается вперед, чтобы повнимательнее разглядеть зад своего лечащего врача. — Переспал бы со мной? — Чимин возвращается в прежнее положение, когда Хосок вылазит из-под кровати, но будучи ошарашенным словами своего пациента-подростка, ударяется о железный край. Потирает затылок и возвышается над Чимином, щурит глаза и тут же отворачивается. — Не интересуюсь подростками, — и тут же оборачивается на пятках и указывает в сторону своего пациента. — Мне двадцать. — Перестань врать, я уже заглянул в твою медицинскую карту, — Хосок возвращается к стулу, обтряхивая колени, на которых собралась грязь, теперь это выглядит как внезапный, незапланированный и совсем недизайнерский узор. — Будь мне двадцать, переспал бы? — Чимин наблюдает за каждым движением врача. — Просто перестань говорить об этом. — Не хочу переставать. — О Боги, да у тебя пубертатный период, — Хосок листает карту, останавливается на конкретных строчках, кивая, затем продолжает листать дальше. Ни на секунду не поднимает глаза на Чимина. — О Боги, да Вы настоящий зануда, — пациент широко улыбается. — Грубиян, до ужаса невозможный подросток. Необычайно сильно Хосоку хочется пнуть этого школьника, который невозмутимо лежит прямо перед ним, позволяя себе язвить, к тому же так грубо и откровенно. Он совсем не стесняется своей грубости, будто для него это является чем-то до ужаса приличным. Чимин не кажется серьезным, но в то же время глаза говорят совсем о другом. Не о какой-то неведомой печали. Не о безызвестной грусти. Чимин думает о чем-то более серьезном. — Теперь поговорим о твоем состоянии, — Хосок наконец поднимает глаза, закрывает лечебную карту и прячет за спину. — Слишком скучно, — Чимин рассматривает потолок, будто он не такой простой. И взмахивает двумя пальцами, словно говорит: «Нет, мне не нравится, перелистывай». — Твой друг пострадал куда сильнее, чем ты, — Хосок отвлекается на свои мысли, но тут же возвращается, — По сравнению с ним ты не такая уж и заноза. Намджун возится с ним с самого утра, с того момента, как он пришел в сознание. — Дай угадаю, он возмущается тому, что больница использует слишком много одноразовых вещей? — Именно. Чимин улыбается. Тэхен даже врачам умудряется читать лекции о современной экологии. Значит, он в полном порядке. — Намджун — лечащий врач, поэтому с ним все будет хорошо. Трещина в левой ноге, сломанное ребро, ушибы по всему телу и несколько незначительных ран. Пришел в сознание только к утру, и с тех пор не замолкает, — Хосок загибает палец за пальцем, раскачивая ногой. — Ой, а еще легкое сотрясение мозга. У тебя, кстати, тоже, и это единственное из серьезных повреждений в твоем теле. Чимин чертовски разочарован: акт великого добродетеля с грохотом провалился. На секунду показалось, что основной удар в драке он принял на себя, что вся злоба Чонгука была обрушена именно на него. Наверное, к тому времени Чон уже растерял все силы и порядком устал, потому бил Чимина не так сильно. Пусть лучше тело парня, с глубокой осенью в глазах, будет покрыто извечными, незаживающими ранами, чем пострадает тело мальчика-весны. — Судя по старым записям, тебе диагностировали язву желудка в четырнадцать, как давно ты проходил обследование? — Чон наблюдает за Чимином, который постоянно крутит головой в поисках чего-то интересного. И уже потерял интерес к врачу, потому и вяло отвечает на вопросы. — В четырнадцать последний раз и проходил, — Чимин пожимает плечами и языком трогает недавно наложенные швы на верхней губе. — Значит, три года ты не был на обследовании? — Не-а, не был, — Чимин отрицательно мотает головой. — Ты же знаешь, что это очень опасно? — Знаю, что это очень опасно. — Ребенок, ты совсем не следишь за своим здоровьем — Хосок подходит к капельнице и меняет закончившийся флакон на новый. — Сильная изжога, нарушение сна, снижение массы тела? — А еще приступы тошноты и постоянная усталость, — Чимин пальцем обводит контур розового слона с неестественно большими ушами. — Поговорю с Намджуном, он работает в отделении гастроэнтерологии. — О, не стоит, Хосок, я позабочусь об этом позже. Чон подбрасывает карту в руке и параллельно заглядывает в телефон, не реагируя на протесты пациента. И кивком прощается с Чимином. — Я ушел. — И меня еще нахалом назвал, — десять самых скучных минут Пак смотрит на дверь в ожидании, что сейчас обязательно кто-то зайдет. Но ни через десять минут и даже через час в палату никто не заглядывает. И Чимин, не выдержав этой мучительно долгой тишины, отбивающейся от стен, выползает из-под одеяла. Перекатывает капельницу на нужную сторону, предварительно закидывает пачку сигарет в глубокий карман, и прислоняется к двери, уперевшись на нее одной рукой. За ней слышны голоса и бесконечный топот врачей, которые бегают от одной палаты к другой. На выходе сталкивается с девушкой, у которой в руках огромная стопка исписанных листов. Жестом пропускает ее вперед и топает дальше. Чимин пробирается через людей, которые стоят прямо в центре коридора, забывшись в разговоре с другими незнакомцами, кто точно так же в палате умирает от скуки. И Чимин отвлекается от запланированной миссии, неожиданно для себя, принимает участие в разговоре незнакомцев. Он делает шаг назад и наклоняется, но тут же разочаровывается, когда понимает, что разговор идет о самых обыкновенных глупостях. Останавливается у поста медсестры, где его встречает девушка в голубом халате и с улыбкой на розовых губах. Она откладывает незаполненные карты в сторону и готовится выслушать пациента. — Не могли бы вы подсказать, в какой палате я могу найти своего друга, — Чимин кладет локти на край поста, и свободной рукой подпирает подбородок. — Имя вашего друга? — Ким Тэхен. Девушка проводит пальцем по неизвестным фамилиям и останавливается на нужной, сверяясь с номером палаты. — Ким Тэхен. Шестьсот пятая палата. Чимин делает пару шагов вперед и движется вдоль палат, но тут же оборачивается. — Простите, на каком мы этаже? — О, это второй. Вы можете подняться по лестнице или на лифте, но в вашем состоянии лучше воспользоваться лифтом, — медсестра кивает вдоль коридора, к повороту, где нужно завернуть. — Благодарю, — Чимин чуть наклоняется и разворачивается на пятках. С частой периодичностью поднимает глаза на меняющие красные цифра, которые указывают на этаж, где сейчас находится лифт. Кусает губы и дергает левой ногой. Чимин подпрыгивает от неожиданности, когда край пижамной рубашки кто-то оттягивает. Он тут же оборачивается, удерживая капельницу по левой стороне, и сперва Чимина встречает невинная улыбка, разливающаяся на бледном лице, а затем и весь крохотный силуэт мальчика, который опускает руки на колеса инвалидной коляски. — Хен, мы должны стать друзьями, — мальчик вновь протягивает руку в сторону Чимина. — Почему так? — Пак ведет бровью и вместо того, чтобы привычно сложить руки на груди, облокотившись на холодную стену, он протягивает руку в ответ. И маленькая ладонь тонет в большой руке, замирая на несколько секунд. — Разве ты не замечаешь? — незнакомец оценивающим детским взглядом рассматривает нового друга. — У нас одинаковые пижамы. Только ты большой, а я маленький. — Ах, ты прав, — Чимин усмехается и трясет головой. — Меня Винни зовут, прямо как Винни Пух, — теперь уже знакомый мальчишка гордо вздымает голову, глаза по-детски невинно блестят, тая в себе маленький еще не зажженный огонёк. — Тебе нравится этот мультик? — Не слышал о таком. — Неужели взрослые совсем мультики не смотрят? — на лице неподдельное удивление. — Где твои родители? — Чимин атакует вопросами в ответ. — Я проводил их домой, но решил покататься на втором этаже, в палате так скучно, — Винни застегивает верхнюю пуговицу пижамной рубашки и хлопает себя по ногам, как бы заявляет о своей готовности ехать дальше. Чимин улыбается, потому что понимает его скуку — сам чуть не умер несколько минут назад. — Та же ерунда. — А теперь пора возвращаться в палату, не хочу, чтобы нуна снова волновалась. Чимин становится сзади, одной рукой держит свою капельницу, которая следом катится за ним, второй хватается за ручку инвалидной коляски и помогает заехать в лифт. Но, кажется, и без его помощи Винни ловко справляется. — Мне на одиннадцатый, — Винни указательным пальцем пытается достать до кнопки, упираясь в кресло одной рукой. Но Чимин его опережает и первым жмет на нужную цифру. Показывает язык, и сводит брови. Мысленно веселится, потому что он победил в этой незапланированной битве. — Проводишь меня в палату? Друзья ведь должны держаться вместе. Винни через левое плечо смотрит на своего друга в ожидании положительного ответа. — Как легко ты заводишь друзей. — Хен, это совсем не сложно, хочешь я тебя научу? — мальчик моргает слишком часто, уговаривая принять его помощь. — Чуть позже, — Чимин улыбается, — Еще один друг ждет меня. — Видишь, у тебя уже целых два друга, но у меня куда больше, — Винни начинает загибать пальцы, когда дверь лифта открывается, и Чимин помогает выбраться из кабины. — Юнхва, Сомни, Мина, нуна, а еще врачи и остальные медсестры. Мальчик сжимает пальцы в кулак и поднимает руку вверх, а затем и вторую, как бы ликует о того, что у него так много друзей. — Хен, посмотришь со мной мультик сегодня вечером? — Тот мультик про Винни Пуха? — Чимин присаживается на колени перед коляской и заглядывает в голубые глаза, которые еще минуту назад были переполнены детской радостью и озорством. Внезапно рядом с Чимином на колени опускается медсестра, она хватает Винни за руки и начинает их трясти неоправданно сильно, отчего он теряется и опускает голову, пряча глаза, которые вновь переполнены смехом. — Сонну, я отпустила тебя на десять минут, почему ты так долго! — медсестра так же внезапно поднимается на ноги и ерошит волосы Винни. — Юнхва снова не хочет есть без тебя. — Девчонки, — Сонну/Винни подмигивает Чимину и машет ему на прощание, — Даже поесть без меня не могут. До встречи, хен. Моя палата девять, ноль, пять. Сначала он показывает пальцы сложенные в цифру девять, затем — ноль и пять. — Нуна, я сам доберусь до палаты, меня провожать не нужно, — он ловко справляется с коляской и тут же отъезжает от друзей, что пристально за ним наблюдают. — Он представился как Винни, — Чимин отряхивает колени и кивком здоровается с девушкой. — Потому что Сонну с ума сходит по этому мультику, Вы знаете, что его обои в палате — это желтые медведи в красной майке, — медсестра одергивает задравшийся халат и поправляет бейдж на груди, — Он абсолютный непоседа, впрочем, спасибо, что составили Сону компанию. Все же я проверю, как дела у детей. Медсестра протягивает руки Чимину, обхватывает ладонь парня сразу двумя. Также делает поклон и, ускорив шаг, направляется в палату, куда еще недавно заехал Винни, тот же Сонну. Пак, обернувшись, провожает ее взглядом и мысленно подмечает, что на сегодня у него запланирован просмотр мультика с новым другом. Он возвращается к лифту, который все еще не успел спуститься или подняться на следующие этажи. Опускается на шестой этаж, и в отличие от одиннадцатого, его не переполняют детские голоса и разбросанные повсюду игрушки. Медсестры не бегают за малышами, а в размеренном шаге разгуливают по этажу, останавливаются, чтобы переговорить с врачом или заглянуть в палату. Палата шестьсот пять находится прямо напротив дежурного поста. Чимин тянется к дверной ручке, но незнакомый голос, сливающийся с вполне знакомым, заставляет остановиться на пороге. Рука остается на месте, и Чимин заглядывает внутрь. Он щурит один глаз, всматриваясь в незнакомого человека. Незнакомец в лице врача нервно расхаживает по палате, вздымая края длинного белого халата, когда его огораживают очередной глупой фразой. — У меня просто нет времени на то, чтобы искать органические фрукты, — врач останавливается напротив кровати и ставит руки в бока, чуть сгорбившись. У Тэхена в руках телефон, он рассматривает меню какого-то вегетарианского ресторана и указывает пальцем на понравившееся блюдо. — Ваша еда не подходит мне по множеству причин, Вам перечислить? — на коленях стоит поднос с едой, которую Тэхен рассматривает с отвращением. Врач с испугом отрицательно мотает головой и закатывает глаза, когда Тэхен вновь продолжает говорить. — Первая причина, она же самая важная, ваша еда совершенно невкусная, я к такой не привык, — Тэхен поднимает палец вверх и с серьезным лицом продолжает перечислять то, что ему не нравится, — Вторая причина — здесь есть мясо, а я его не ем. Про остальное я Вам говорить не буду, видно, что Вы с этой темой не знакомы. — Будьте добры, окажите услугу, — врач удовлетворительно вздыхает. При упоминании еды Чимин осознает, что голоден так сильно, что желудок уже отыгрывает мелодию собственного сочинения. Он гладит живот по часовой стрелке через пижаму. — Катастрофа, — Тэхен спускается, выдергивает подушку из-за спины и накрывает лицо, — Просто катастрофа. — Послушайте, — Намджун останавливается возле кровати, нависая над Тэхеном, — Я позволил Вам прочитать мне тысячу лекций, и это количество перемножено на еще одну тысячу, а теперь позвольте приступить к Вашему лечению. Чимин смеется и, пряча притворный кашель в кулак, проскальзывает в палату, приветливо машет и Тэхену и сочувственно кивает доктору. Он наблюдает за тем, как одноклассник выглядывает из-под подушки, наблюдая за доктором. И снова прячется. — Я на перекур, — Намджун бросает медицинскую карту на стол и вылетает из палаты, попутно проклиная до ужаса надоедливого Тэхена. Чимин присаживается на край кровати и поправляет огромное белоснежное одеяло, в то же время разглядывая Тэхена, который уже принял прежнее положение, уперевшись в подушку. Ни единая мелочь не говорит о том, что ему больно. Но ему больно, ужасно больно. Снова появляется широкая улыбка. — Хен, тебе больно? — Тэхен расстегивает две первые пуговицы на пижамной рубашке, потому что они слишком уж сковывают движения и не позволяют взмахнуть рукой, в полной мере отображая негодование. — Совсем нет, тебе досталось куда больше. Хосок мне все рассказал. Тэхен непонимающе смотрит на друга. — Врач, врач мне все рассказал, — Чимину приходится с жадностью сжимать одеяло в кулак, чтобы случайно не повысить голос, и без того глаза Тэхена переполнены слезами. — Брось, Чимин, я в полном порядке. — О, нет друг мой, ты точно не порядке, — Чимин пальцем указывает на лицо Тэхена, — Или ты считаешь трещину в ноге, сломанное ребро, сотрясение мозга полным порядком? Странные у тебя представления о порядке. — Тогда мы оба не в порядке, — Тэхен чуть дотрагивается до руки одноклассника, но тут же ее одергивает, снова прячет под одеяло. Тэхен рассказывает о том, что приходила мама и принесла все необходимые вещи. Она заплакала и продолжала еще громко плакать, когда увидела сына с разбитой губой, бровью и с невероятно огромным синяком на скуле. Намджуну пришлось долго ее успокаивать словами, что травмы не такие серьезные, чтобы так сильно о них волноваться. Затем ей удалось накормить Намджуна домашней едой, он отнекивался долго, но в итоге поблагодарил за вкусную еду. Ведь в последнее время он питается батончиками из автомата, запивая их горьким растворимым кофе, на котором так помешан Хосок. А Тэхену пришлось отводить глаза, потому что в маминой еде обязательно будет мясо. Затем пришел Джин, но Тэхен этого совсем не помнит, об этом ему рассказал Юнги, который зашел чуть позже. Чимин с огромной ненавистью проклинает друзей, который так не удосужились заглянуть к нему. И неприлично долго Тэхен рассказывает о новых проектах, фестивалях и прочей ерунде, на которую Чимину в целом-то плевать, но он продолжает изображать заинтересованность, задавая вопросы невпопад и кивая в определенно установленные минуты. И с каждым разом становится все труднее не зевать. Но, когда он все-таки зевнул, получил в ответ негодующий взгляд. Тэхен прижимает колени к животу, пытаясь заглушить урчание, и Чимин улавливает знакомый мотив. Потому что его голодный желудок исполняет такую же грустную мелодию. Взгляды друзей пересекается и, удостоверившись, что они правильно друг друга поняли, Чимин помогает Тэхену подняться с постели и подает ему домашние тапочки с уже знакомыми единорогами. Младший балансирует на одной ноге, стоя на краю кровати, ждет, пока Чимин вернется к нему. И по возвращении запрыгивает на спину одноклассника. Чимин согласился не сразу тащить на себе своего товарища. Тогда Тэхену пришлось сложить руки на груди и надуть губы, указывая на перебинтованную ногу. И Чимин громко вздыхает, выражая свое негодование в полной мере, крепче держит Тэхена и направляется к двери. Осторожно выглядывает в коридор, и снова возвращается в палату. — О Боги, — Тэхен хлопает по чиминовым плечам, — Пойдем же скорее. Возле сестринского поста стоит Хосок и Намджун, повернутые спиной, поэтому беглецов не замечают, а заняты обсуждением очередного пациента. Но, на самом деле, Намджун с забвением доказывает, что именно сегодня они должны посетить рыбный ресторан. А Хосок снимает очки и яростно смотрит на друга, тычет пальцем в грудь и говорит, что сегодня они должны съесть свинину, и это просто не обсуждается. В тот момент, когда спор становится слишком громких и полностью затягивает друзей, Чимин выбегает из палаты, оборачивается несколько раз, чтобы удостовериться, что их побег все еще остается не замеченным. Но перед тем, как завернуть за угол, на секунду Чимину показалось, что Хосок заметил его. Но Тэхен бьет кулаком в плечо, и Паку приходится ускориться в шаге. Уже в начале длинного коридора взгляд одноклассников цепляется за автомат с едой, который одиноко стоит в самом конце возле большого окна. Чимин усаживает Тэхена на кресло, а сам отправляется к автомату с едой. Упирается в него свободной рукой и, чуть наклонившись, начинает разглядывать еду, которая представлена в виде снэков, шоколадных батончиков и огромного количества газировок и соков. Но внезапное осознание того, что денег нет, сбивает Чимина с ног, и он разочарованно смотрит на друга. — Деньги, у нас их нет. — Стой, — Тэхен запускает руки в карманы вязаной кофта, ее он натянул перед выходом, и вытаскивает несколько вон, протягивая их Чимину, — Мне шоколадный батончик и чипсы. — А как же здоровое питание? — Чимин вновь возвращается к автомату и понимает, что денег хватит лишь на небольшую упаковку сырных снеков. — Думаю, ничего страшного, если я один раз нарушу собственное правило, — Тэхен болтает в воздухе здоровой ногой и руками упирается в ручки сидения. — Нарушишь раз, потом не заметишь, как нарушил целый свод правил, — Чимин возвращается с красной упаковкой снеков и садится рядом. — Не, это то же самое, что предать самого себя, я так не смогу, — Тэхен машет руками, говорит о том, что он никогда не предаст свои принципы, не считая сегодняшней ночи. А Чимин предал. Предал самого же себя. Когда растоптал свою же гордость, наступил на нее. Когда добровольно взял деньги за секс у парня, которого он помнит смутно или не помнит совсем. Взял второй и третий раз. И в один момент перестал придавать значение своим действиям. — Боюсь тебя разочаровать, но есть только это, — Чимин открывает упаковку и позволяет Тэхену первому взять снэк. — Куда еще больше разочаровываться, — Тэхен осматривает снэк, прежде чем закинуть его в рот, откидывается на спинку стула и устало вздыхает. — Ты кажешься хорошим. — Я кажусь хорошим? — Чимин переспрашивает, он незаметно протягивает Тэхену упаковку снэков, а он неведомо для себя берет ее и безостановочно запускает руку в почти опустевшую упаковку. — Помог с проектом, спас меня от Чонгука, не позволил умереть от голода, — Тэхен вытряхивает крошки в рот, сминает пустую упаковку и засовывает ее в карман. — Поэтому я считаю тебя хорошим. — Тэхен, не пытайся увидеть красоту и добро в темноте и злобе, порой ты видишь мир таким, каким он не является. Чимин вновь помогает Тэхену забраться на стул, обхватывает его тело одной рукой, когда одноклассник забирается на спину, второй рукой тащит за собой капельницу. Тэхен обвивает шею Чимина. Его волосы пахнут привычным запахом сигарет, не ментоловых, не вишневых, просто запах дешевых сигарет, дым которых пропитывают все тело и одежду. — «Научись видеть мир не таким, каким он есть на самом деле, а таким, каким он должен быть», — Тэхен больше не говорит привычно громко, переходит на шепот, словно боится доставить дискомфорт всем, кто находится по ту сторону дверей, — Настоящее искусство видеть свет в разрухе. — Поэтому мне всеми силами хочется помогать миру и людям, — Тэхен сильнее обвивает шею Чимина, отчего дыхание перехватывает на пару секунд, — Пожалуйста, не считай меня глупым мальчиком, который совсем не понимает, что происходит в мире и как страшно жить. — Я не считаю тебя глупым мальчиком, Тэ. На этот раз в коридоре никого нет, и Чимин не спеша проходит в тэхенову палату, которая предоставлена только ему одному. Школьник забирается в кровать и натягивает одеяло к самому горлу, его тело полностью прячется, и виднеется лишь голова. — Спасибо, хен, — Тэхен благодарно кивает и тут же сползает на подушку, прикрывая глаза. — Не думай слишком много о спасении мира. Чимин прикрывает дверь и выходит в темный коридор, где теперь горит лишь одна желтая лампа в самом центре. Он хлопает себя по карманам и, удостоверившись, что сигареты все еще на месте, направляется в сторону балкона, который заметил еще в предыдущую вылазку за едой. Желудок все еще напоминает о том, что неплохо было бы он нем позаботиться. Чимин локтями опирается на железные перила, щелкает зажигалкой и поджигает сигарету. И тут же понимает, что одной он точно не обойдется. Ночной город по-прежнему привлекателен, и здесь, стоя на шестом этаже, на свежем воздухе и с сигаретой в руках, Чимин думает, если бы существовал ночной город, он стал бы первым его жителем. Стеклянные двери распахиваются, но Пак этого не слышит, будучи занятый собственными мыслями. — Бунтарская натура у тебя в крови? — Хосок облокачивается на ограждение и смотрит на Чимина пару минут. — Здесь нельзя курить. — Сказал тот, кто делает вторую затяжку, — Чимин улыбается и глаз не отводит. — Успел переодеть штаны? Теперь на враче вместо желтых широких брюк черные обтягивающие джинсы. — Они были грязными. Ненавижу хаос и беспорядок. — А я в нем живу, — Пак кидает окурок в пачку сигарет и берет еще одну, — И я просто без ума от хаоса. — В этих джинсах мой зад не кажется таким привлекательным? — Хосок отталкивается и меняет свою положение, так же как и его пациент, он кладет локти на ограждение. — Все еще нахожу твой зад привлекательным, — Чимин пожимает плечами. Хосок запускает руку в халат и достает два сэндвича, упакованных в пленку, разворачивает их и один протягивает Чимину, второй кусает сам, слизывая с губ стекающий соус. — Я заметил вашу ночную вылазку, видел, как вы делили одну упаковку сырных снэков на двоих, к тому же тебе нужно питаться правильно. Чимин только кивает, потому что его рот заполнен едой, и он так причмокивает от блаженного удовольствия, благодаря вселенную и Хосока за вкусную еду. Вытирает рот рукавом розовой пижамы и еще раз благодарит своего врача. — Это благородный жест, — Чимин одну руку заводит назад и кратко кивает, — А теперь мне пора идти. У меня еще важные дела. — Что за важные дела в час ночи? — Хосок смотрит на наручные часы, потом вновь на своего пациента. — Я обещал юному другу оказать небольшую услугу, он такой же ночной житель, как и я. — Тогда до свидания, Пак Чимин. — До свидания, Чон Хосок. Возвращайтесь домой в безопасности. Когда Чимин приоткрывает дверь в палату Сону он не замечает чуть знакомой улыбки или радостных криков, перед ним спящий ребенок. Сону поджал ноги, крепко обняв мягкую игрушку. Чимин кладет планшет на стол рядом с наушниками и накрывает своего товарища по скуке. — Что ж мой друг, обязательно увидимся в другой раз.

***

Следующим утром Хосок сонно обходит своих пациентов, но по-прежнему внимательно выслушивает их, помечая в медицинских картах прогресс или же ухудшение. И заканчивает последней палатой, ему ужасно сильно хотелось напомнить Чимину о том, что сегодня его ждет Намджун. Хосоку с трудом удалось выпросить у друга прием без очереди, пришлось пообещать несколько ужинов подряд. Да и в целом Хосоку хотелось что-то сказать Чимину, совсем неважное и совершенно глупое. Но в палате было пусто, лишь записка на обрывочном листе бумаге, который прижат двумя сигаретами неизвестной марки. «В молодости стыда нет — стыд приходит с возрастом**. Спасибо за предложенную помощь, но позволь мне отказаться».