постпанк играет в розовых наушниках

В тот момент, когда Тэхен подносит ко рту очередную порцию овощного салата, Джин неожиданно подбегает к нему. С трудом удается говорить, поэтому он размахивает руками и несколько раз бьет себя в грудь, но легче не становится. Он кладет руки на плечи младшего, и Тэхену приходится запрокинуть голову, чтобы получше разглядеть хена. — Тэхена, если ты пропустишь еще один урок математики, — спустя несколько минут, Джин начинает говорить, — Преподаватель лично организует митинг по твоему спасению. Потому что прямо сейчас он готовится тебя прикончить всеми возможными способами. Звенит звонок. И Тэхен понимает, что следующий урок — это урок математика. А смерть точно не входила в его планы. Точно не на этой неделе, и не в следующем месяце. Возможно, позже, когда дел станет меньше, и планета будет в безопасности. Следовательно, никогда. Тэхен вскакивает неожиданно, поэтому вишневый сок также неожиданно меняет свое местоположение и растекается большим пятном на новенькой желтой жилетке. — О боги, — Тэхен скулит, поднимает голову вверх, спрашивая у белого потолка, почему же ему так сильно не везет сегодняшним утром, — Джин, спасай меня, покажи свое домашнее задание, по пути я все запомню. Тэхен запоминает решение последнего номера за шаг до двери кабинета и, неловко улыбаясь, проскальзывает на свое место. Теперь изнеможенный двумя уроками математики Тэхен широко распахивает дверь спортивного зала и, сделав низкий поклон, поднимается на последнюю трибуну. С трудом удается поднять поврежденную ногу, и Чимин подмечает сразу, что Тэхен все еще хромает. — Твоя жилетка испачкалась, — Пак указывает прямо на образовавшееся пятно. Но Тэхена, по всей видимости, это не сильно заботит. Он вытирает скопившиеся капли пота на лбу и присаживается на деревянную скамейку, попутно вытаскивает телефон из бокового кармана желтой вязаной жилетки с неожиданным ярким пятном прямо на груди. — Сейчас не об этом, — и младший тут же утыкается в экран телефона. А Чимину чертовски скучно. Скука будто впиталась в каждую частичку тела и теперь отказывается его покидать, он с ней борется, но выходит дурно. Сначала он лишь краем глаза цепляется за зеленую футболку, которая ярко контрастирует на фоне розовых и голубых толстовок. Минута и Чимин окончательно переводит взгляд на тех несчастных, кто находится там, внизу, на площадке большого спортивного зала. Тренер в черной огромной футболке с единственной белой полоской на груди приставляет свисток к губам. Теперь и те, кто с бега перешел на медленный шаг, снова побежали вперед, задыхаясь от нехватки воздуха. Джин бежит позади всех. Он лишь на миг поднимает глаза на верхние трибуны и успевает зацепиться за Чимина, который внимательно разглядывает друга. И в этом он видит свое спасение от скуки. Потому что скука нашла короткий путь к сердцу и теперь медленно его обволакивает, объявляя себя его хозяйкой. Чимин, преодолевая толстый слой скопившейся лени, вынимает из кармана обе руки и приветливо машет Джину, натянув на себя пресловутое дружелюбие. И всем, кто находится в этом спортивном зале понятно, что оно и вовсе выдуманное. А еще Чимин отлично читает по губам и сразу же понимает, что Джин его посылает ко всем существующим чертям. Он понятия не имел, что вчерашнее «просто рамен» внезапно обернется в несколько бутылок соджу. Точнее вечером показалось, что их было все три, а на утро Тэхену с трудом удалось пробраться сквозь пустые бутылки. И в тот момент, когда младший поднял руки вверх, радуясь, что ему удалось безопасно добраться к выходу, он с грохотом шлепнулся на пол. Чимин и Джин тут же подбежали к нему, с трудом подбирая слова в качестве извинений. И все трое, схватив пустые рюкзаки, выбежали на улицу. У входа в школу Тэхену пришлось встать позади Чимина и подталкивать его к следующей ступеньки, а старший, к счастью, справился сам. Джин умирает. Он точно умирает. Прямо сейчас объявят, что один из учеников умер от усталости, которое смешано с сильным похмельем. После очередного громкого свистка Джину приходится прикрыть уши, и, втянув воздух так глубоко, насколько это возможно, он бежит дальше, но по-прежнему с трудом перебирая ноги. Кажется, даже воздух злится и периодически выставляет ногу, предоставляя очередную подножку. Две недели Чимин бесцельно разгуливал по городу, кажется, за это время ему удалось попробовать все виды рамена в круглосуточном магазине возле дома от «самого вкусного» до «абсолютного безобразия». А теперь деньги закончились, и Чимин понял, что пора возвращаться в школу. Врач Тэхена сказал, что ему положено освобождение от занятий на целую неделю и освобождение от физкультуры на последующие три недели. И Чимин, сидящий рядом, неожиданно схватился за левый бок, и громко объявил врачу, что прежние боли в желудке возобновились. И теперь болит куда сильнее, чем пару месяцев назад. Но проходить обследование снова отказался. Отмахнулся и сказал, что боли не такие уж и частые, чтобы обращаться к доктору. Намджуну ничего не оставалось, как протянуть две справки в сторону школьников. И выписку Тэхена он праздновал два дня, поедая свинину в кафе возле работы. Тэхен сильно сутулится в плечах. Высунув кончик языка, он внимательно следит за тем, что происходит на экране телефона. Внезапно подпрыгивает, рюкзак падает под скамью, а Тэхен забирается рукой в мягкие пушистые волосы и сильно оттягивает каждый волос в отдельности. Недовольно вздыхает. А ведь изначально свиньи не казались слишком сильными противниками, и с ними Тэхен планировал разобраться в два счета. Но им удалось набрать силы всего за две минуты, и тэхеновы медведи пали в бою уже третий раз. Младшему совсем не хочется думать, что он глуп для этой детской игры, поэтому он предпочитает думать, что медведи прикладывают недостаточно сил, чтобы обыграть соперника. И в тот момент, когда одному из медведей все же удается подобраться к противнику, экран телефона гаснет, и Тэхен встречается с собственным отражением. С огромным разочарованием он понимает, что телефон разрядился. И теперь Тэхену тоже скучно. Скучно также, как и несчастному Чимину. Их желание покинуть этот зал, переполненный кричащими школьниками, возрастает в трое с каждой минутой, которая тянется так медленно, что Тэхен нервно трясет ногой. Чимин, с интересом наблюдавший за игрой, также разочарованно отстраняется от одноклассника. Он снова возвращает взгляд к спортивной площадке и с улыбкой подмечает, что Джину теперь и вовсе не скучно. Рядом с ним болтается Юнги, не зная, как именно подобраться к несчастному другу. — А Джину совсем плохо после вчерашнего «просто поедим рамен», а Юнги этого и не замечает, — Чимин указывает в сторону друзей. — Я чувствую себя отлично, — Тэхен пожимает плечами, — Не считая того, что преподаватель обещал убить меня лично, если завтра я не приду на математику. Но как же я приду, если в это время у меня очередное собрание. — Глупый, ты выпил только морковный сок, а потом еще заказал морковные дольки, — Чимин упорно игнорирует упоминание про очередное собрание «садоводов» или «спасателей пчел». Потому что, впрочем, ему абсолютно все равно. — Морковный сок только с виду не кажется вкусным, — Тэхен приставляет палец к губам, и дергает головой, — Хотя он и есть невкусный, но полезный. — Опять ты за свое, — Чимин вздыхает и прикрывает глаза. Юнги, бедный, в попытке забросить баскетбольный мяч, прыгает на спину Джина, яростно болтая ногами, он обхватывает мяч одной рукой и бросает в сторону корзины. Неожиданно для всех, а в особенности для самого Мин Юнги, мяч попадает в цель. Под громкие аплодисменты зала друзья отбегают в сторону. — Блять, Джин, — Юнги бьет друга в плечо, — Не смей падать. И они падают. Конечно, падают. Воздуху будто удалось выполнить свою миссию, и Джин, наконец, наткнулся на его подножку. Первым делом он обращает вниманием на Юнги, который упал прямо на задницу и теперь едва может до нее дотронуться. Он уверен, что огромного синяка здесь уж точно не избежать. Джин потирает затылок, но извиняться и вовсе не собирается. Тренер громким свистком прогоняет Юнги и Джина с поля, и они с радостью забираются на трибуны к друзьям, освобожденные от урока физкультуры. Вероятно, что найти более счастливых школьников просто невозможно. Джин кладет голову на колени Чимина, и он сразу же забирается рукой в черные лохматые волосы, перебирая каждый волос. Юнги закидывает ноги Джина на колени, и откидывается на спинку скамьи. Тэхен подходит к финишной прямой, он ее переступает и подбирается к последней стадии безделья. Неожиданно для все он начинает изучать собственное тело. Первым делом прикладывает ладонь ко лбу, пытаясь измерить собственную температуру. Нащупать пульс на правом запястье получается не с первого раза, и Тэхен тут же отгоняет мысль, что прямо сейчас он уже мертв, а все, что происходит прямо сейчас — сплошная иллюзия. Удостоверившись, что сердце бьется в нормальном ритме, Тэхен ставит себя диагноз, который никак не связан с повышением температуры и учащенным пульсом. — У меня депрессия, — делает заключение, тем самым заставляет всех друзей обратить на себя внимание. Джину приходится запрокинуть голову, чтобы повнимательнее изучить лицо Тэхена, который прямо сейчас напоминает маленького ребенка. — Что? У тебя депрессия? — Юнги первый переходит в наступление. — У меня точно депрессия, стоит ли мне обратиться к психологу? — Тэхен кивает, подтверждая собственные слова. — Нет, Тэхена, тебе не нужен психолог, — Чимин смотрит на одноклассника. — Правда? — Лучше обратись к психиатру. — Хен, я же говорю серьезно. — Тэхена, нет у тебя никакой депрессии, — Джин поднимает голову, и теперь подпирает ее рукой, когда локоть по-прежнему стоит на коленях Чимина, — Тебе просто скучно. — Мне скучно? — Да, скучно. Ты постоянно участвуешь в проектах, ходишь на митинги, возишься со своим садом в конце концов. А после выписки из больницы тебе запретили заниматься чем-то, что даже отдаленно похоже на физический труд. Тебе трудно свыкнуться с мыслью, что идти никуда не нужно и спасать мир тоже не нужно. — А мне вот и не трудно свыкнуться с этой мыслью, — Чимин наклоняет голову и вмешивается в разговор друзей. — Потому что ты и так ни хрена не делаешь, — Джин наступает на без того потертые кроссовки Чимина и надавливает сильнее, когда одноклассник жмурится от почти несуществующей боли. Звонок с урока заставляет Чимина подскочить с места и тут же направиться к выходу. А Мин Юнги останавливается напротив Тэхена и смотрит на него так долго, будто младший сам должен догадаться, что от него требуется. — Проект по биологии? — Юнги поднимает рюкзак Тэхена с пола и нахально роется в чужих вещах, отодвигая большим и указательным пальцем ноутбук и тетради. Он останавливается на записях с пометкой «деление клеток…», а дальше Юнги читать лень, поэтому он просто зажимает розовую папку в ладони и благодарно кивает. — Весной ты поможешь тащить саженцы к моему дому? — Тэхен прижимает указательный палец к груди одноклассника, когда встает со своего места и равняется с ним. — Разумеется. Может, еще и с математикой поможешь? Говорят, сегодня ты справился на отлично. — Что? И это единственное, что Тэхену удается сказать, прежде чем Юнги закидывает легкую ношу к себе на плечи. — У меня огромный проблемы с математикой, — старший поворачивается так, что теперь друзья могут видеть лишь зад Тэхена. — Хен, и у меня! Ты видел ту стопку листов? Все эти задания нужно выполнить до завтрашнего утра, — младший поднимает руки вверх. Он злится на своего преподавателя, но никак не хочет признавать свою вину. А ведь он посетил всего пять уроков математики с начала учебного года. — Выполним вместе, — Юнги пробирается между столпившихся школьников и спускается по лестнице. — Рюкзак! Он нам еще понадобится. Как только Юнги скрывается в потоке школьников, Джин поднимается со своего места, преданный своему другу, он спешит на его спасение. — Пойду спасать того, кто всегда пытается спасти остальных, — он указывает в сторону выхода и тут же выбегает из спортивного зала, выискивая глазами Юнги. Чимину с трудом удается пробраться сквозь толпу школьников, которые вечными компаниями стоят у самого входа, обсуждая очередные школьные сплетни, не вызывающие у Пака абсолютно никакого интереса. Он спускается по лестнице, пропуская одну или несколько ступенек, становится на сухой асфальт. И пару шагов в сторону, потому что курить хочется по-прежнему сильно. Чимин достает новую пачку сигарет, покрытую глянцем, и большим пальцем поднимает верх упаковки, из-под которой выглядывают сигареты. Лениво вытаскивает, легким щелчком зажигалки поджигает одну и прижимает белый фильм к губам. Чимин наблюдает за проезжающими мимо машинами и велосипедистами. Он и не помнит, чтобы в последние года поздняя осень напоминала раннюю весну с хорошей погодой. Пасмурный, дождливый сентябрь обещал невероятно холодную осень, и теперь, неожиданно для самого себя, каждый день вытаскивал из огромного чемодана еще один теплый день с огромным желтым солнцем, которое почти не греет, но создает иллюзию тепла. В котором Чимин находится прямо сейчас. Он расстегивает замок на черной куртки, и, распахнув ее, облокачивается на каменную стену, а камни впиваются в толстый слой куртки, так и не сумев дотронуться до кожи. Еще пять минут назад Чимину казалось, что распространяемые сплетни просто не способны привлечь его внимание, но теперь он делает несколько едва заметных шагов влево, присоединяясь к девушкам, которые и не пытались быть тише. Во весь голос они обсуждают недавно произошедшие события. И Чимин в главной роли. Ее режиссер и постановщик. Боль в нескольких ребрах одновременно и хромота Тэхена все еще напоминают о той драме на заднем дворе, он бы и рад забыть, но мелькнувший силуэт Чонгука, который задержался в дверном проеме столовой меньше, чем на минуту, снова не позволяет это сделать. Чимин слушает болтовню старшеклассниц и тут же выпускает неприятные слова облаком дыма, который рассеивается мгновенно, не продержавшись и полминуты, гонимые легким ветром. Звонок прогоняет девушек со двора и отрывает Чимина от каменной стены, он рукой отталкивает от себя ветки деревьев, растущие за этой невысокой стеной. И все также неизменно парень пропускает несколько оставшихся занятий, которые все также кажутся жутко не интересными. Выруливает на центральную улицу. Чимину удалось запомнить дорогу к больнице еще в тот раз, когда поздней ночью, почти утром, он незаметно вышел к огромному зданию, кажется, что в сотню этажей, с большими окнами. На входе в больницу Пак стаскивает с плеч рюкзак, ставит его на лавочку, и, удостоверившись, что ничего не забыл, направляется к автоматически открывающимся дверям, которые мгновенно пропустили уже знакомого гостя. Чимин тормозит у поста медсестры, где на этот раз его встречает парень в голубом халате и детской шапочкой с героями из аниме, кажется пару лет назад оно было особенно популярным, теперь Пак редко слышит о нем. Коротко объясняет, к кому и по какой причине ему нужно добраться, и его жестом руки направляют к лифту. Одиннадцатый этаж, точно, как и две недели назад, переполнен детьми, разгуливающими из палаты в палату. Однако основной центр скопления — это игровая комната слева от лифта; радостные крики, доносящиеся из неё, и привлекают Чимина, он делает шаг назад, меняет свое решение «пройтись вдоль палат, двери которых обклеены пестрыми наклейками» на решение «заглянуть в игровую комнату». И он заглядывает, оперевшись локтем в дверной проем, кидает взгляд на скопившихся в самом центре детей. Они яростно размахивают руками в попытках доказать свою правоту мужчине в белом халате. Одна из девочек выступает в перед, доктор приглашает ее к себе на колени, но девочка тут же отказывается, как отказывается и от протянутой в ее сторону книги. Вместо предложенных ей развлечений она приставляет маленький пальчик прямо к губам доктора и просит его помолчать. Доктору ничего и не остается, как принять свое поражение, и безмолвно уставиться на детей, которые в четверо ниже его. Но сидя на ковре, изрисованным зелеными барашками, он равняется в росте со своими пациентами. Чимин доктора узнает, только волосы в этот раз кажутся немного темнее, чем пару недель назад. Тот доктор, кто мучился с Тэхеном и лично провожал его к выходу, просил больше никогда не болеть, а в случае болезни никогда не посещать эту больницу. Тэхен так и не понял, в чем же дело и почему врач так улыбался, когда он ступил на последнюю ступеньку, но обернулся, чтобы помахать на прощание. — Неужели Вы не понимаете, что конфеты с апельсином намного вкуснее, чем с клубникой, — девочка одной рукой держится за левый бок и строго смотрит на Намджуна, — А Вы снова принесли конфеты с клубникой. Неожиданно меленькая брюнетка оборачивается к своим друзьям, объясняясь на только им понятном языке. Тут мальчик, стоящий позади всех, выходит вперед и крохотными шажками подбирается к доктору, который перестал что-то понимать еще несколько минут назад. Мальчик хватается за руку и прикасается к ней зубами, и сейчас Намджун понимает, что в его руку впились еще молочные зубы. А еще он понимает, что ему точно не спастись, когда несколько ребят подбираются к нему сзади и забираются на спину, маленькими ногами становятся на согнутые колени, оттягивая совсем короткие волосы в разные стороны. Намджун и не подозревает, что за драмой в двух актах — недовольство клубничными конфетами и нападение, наблюдают два зрителя. Чимин уже не пытается спрятать свой смех в кулак, а в открытую смеется, ровно, как и Винни, сидящий на инвалидной коляске, в нескольких шагах от основного поля боя. Проходящие мимо медсестры только на минуту останавливаются возле палаты, они, привыкшие к этой картине, уже не обращают внимание на внезапных мятеж маленьких пациентов. Чимин подходит к Винни, хватается за ручки коляски и поворачивает ее в сторону выхода, а мальчишка при виде своего недавно приобретенного друга широко улыбается, больше ему неинтересно наблюдать за своими друзьями и врачом, которому удалось усадить взбунтовавшихся друзей на место. Намджун бросает грустный взгляд на Чимина, как бы прося у него помощи, но он лишь пожимает плечами. Это не его война. — Извините, здесь я Вам ничем не могу помочь, — Пак указывает на Винни, которые теперь еще крепче сжимает мягкую игрушку, не знающий, как выразить ту радость, которую он испытывает при виде внезапно появившегося друга, — А вот этого малыша я у вас на время заберу. — Пока, хен. Увидимся вечером, — Сонну машет свободной рукой уже на выходе и исчезает в дверном проеме. Запрокидывает голову и, обнажив белые зубы, смотрит на Чимина, — Чем займемся? — Мультик про Винни-Пуха, уже забыл? — Не забыл, конечно, не забыл. Я целых две недели волновался, что ты забудешь про свое обещание. — Никак не могу нарушить собственное обещание, особенно если я давал его такому увуне, как ты. — А я вовсе и не увуня, — Сонну складывает руки на груди, но тут же вытаскивает левую руку и толкает дверь, опережая Чимина. — Ладно, как скажешь, увуня. Чимин ставит коляску в нескольких шагах от кровати, стягивает лямки рюкзака с плеч и, приоткрыв рюкзак, переворачивает его и высыпает из него все, что находится внутри. Несколько красочных дисков падает на мягкое одеяло, и поверх падает еще один желтый медведь в красной футболке. В несколько раз больше, чем тот, которого постоянно обнимает Сонну. Пак протягивает медведя в сторону Винни, и он тут же прижимает к груди нового друга, прижимаясь лицом к голове медведя. Чимин чуть касается живота и понимает, что голод, пересекающийся с едва ощущаемой болью, вернулся прямо сейчас. И урчание знакомой мелодией отбивается от стен, касаясь слуха как Чимин, так и Винни, и он тут же поднимает голову, отвлекаясь от знакомства с желтым медведем. Ставит игрушку на колени и кладет руки на колеса, оказываясь рядом с Чимином. Прикладывает ухо к животу и, отстраняясь, утвердительно кивает. — Умеешь хранить тайны, хен? — Умею. — Тогда я расскажу тебе кое-что, — Винни смотрит на дверь, как бы намекая на то, что теперь они снова должны выйти в коридор. И он первый движется к выходу. — А как же мультик? — Чимин начинает двигаться, когда его ладони касается ладонь Сонну, чтобы поторопить. — Хен, о каком мультике может идти речь, когда ты голоден. Брось это ребячество. Выталкивает Чимина в коридор и тут же оказывается рядом. По пути на несколько этажей ниже Сонну рассказывает о том, что у него есть лучший друг. В те дни, когда в больнице дают совсем невкусную еду, он делится с ним вкусными тостами или кормит чем-то другим, что гораздо вкуснее обычных супов. Но есть и плохие дни, когда друг перед тем, как угостить чем-то вкусным, заставляет съесть тот самый суп. И Винни съедает, потому что не хочет расстраивать своего друга, когда он уставший после ночной смены, готовит сэндвичи с тунцом. Сонну лишь из вежливости к своему другу только раз стукнул по деревянной двери и тут же проскользнул в большой кабинет, где в центре расположен стол, а у двери стоит небольшой диван. — Хен, покормишь нас? — Сонну говорит со своим другом, которого он не видит из-за почти закрытой двери. — Покормлю, — соглашаются по ту сторону двери, и Чимину голос кажется знакомым, он заглядывает в кабинет, прикусывая кончик языка, и тут же сталкивается с уже знакомым доктором. — У тебя есть те сэндвичи с тунцом? — Сонну подъезжает к столу и отодвигает стул для Чимина, он садится и вешает рюкзак на спинку, недоверчиво поглядывая на друга, но так и не спрашивают, могут ли они здесь находится. Хосок стоит спиной к внезапно появившейся компании, он открывает каждую дверцу поочередно и все, что удалось найти, кладет возле себя. Белый халат уже сменен на просторный черный пиджак и широкие брюки, которые, кажется, не идут в комплекте. Но все же отлично сочетаются. Сонну прижимается к Чимину и просит наклонить голову. — Как твое имя? — шепчет. — Чимин, — отвечает также шепотом. Сонну прочищает горло и заявляет громко. — Чимин голоден, поэтому я привел его к тебе. Хосок оборачивается, и в его руках две тарелки с глубоким дном, одну он ставит перед Чимином, другую — перед Сонну, а сам садится напротив, подперев подбородок рукой. Пак недоверчиво смотрит на еду, потому что выглядит она вовсе не привлекательно и видом своим только отталкивает. Несколько раз он поднимает ложку и столько же раз возвращает на место. Сонну все же решается запустить ложку в кашу, он набирает ее и снова выливает в тарелку. И Чимин смеется, а Сонну этот смех подхватывает. — Овсянка, — Хосок указывает на тарелки и откидывается на спинку стула, — Полезная, особенно для тех, у кого прогрессирующая язва, — указывает на Чимина,— И для тех, у кого слабые мышцы и сердце, в этот раз указывает на Винни. — Хосок, но она совсем невкусная, — Сонну смотрит на старшего так жалобно, что ему ничего не остается, как встать из-за стола и вернуться с тарелкой, на которой лежит несколько сэндвичей с тремя разными начинками. — Уговор таков: пять ложек каши, один укус сэндвича, — и толкает тарелку в сторону детей. Чимин и Сонну переглядываются, мысленно договорившись, они принимают этот уговор. И младший, сморщившись, запускает в рот первую ложку каши. Затем смотрит на Чимина, кивает, будто говорит, что все не так плохо, как ожидалось. И Хосок довольно улыбается. — Занятия в школе так рано заканчиваются? — Хосок наблюдает за тем, как Сонну опережает Чимина в поедании каши, и теперь тянет на себя тарелку с печеньем и газировку, набивая щеки так, что места во рту больше не остается. И доктор просит прожевывать тщательнее. — Занятия в школе так рано заканчиваются? — Чимин пожимает плечами. — Откуда мне знать, я там редко появляюсь. — Прогуливаешь? — Просто нахожу занятия поинтересней, — перебивает. — Например? — Почитать книгу. — В школе больше не читают? — Хосок сводит брови. — Брось, знаешь же, что школьные знания никак нас не определяют. Это пустая трата времени. — Что насчет будущего? — Сегодня есть сегодня, зачем думать насчет завтра, — Чимин вытирает рот рукавом синего вязаного свитера и отталкивает от себя тарелку. — Мышление ребенка, — утверждает Хосок и тянется в газировке Сонну, делает несколько глотков и возвращает. Сонну просит не говорить нуне о том, что он пил газировку, а доктор обещает, что точно ничего не скажет. — Разве ребенком быть так уж плохо? — Чимин смотрит пристально, а Хосок не отвечает, молчит и ищет, за что бы зацепиться взглядом, только бы не смотреть на этого школьника. Трезвонящую тишину внезапно разрывает телефонный звонок, и Пак тянется к рюкзаку, отыскивая вибрирующий телефон на самом дне. Он внимательно слушает говорящего по ту сторону, и, когда разговор доходит до самой сути, Чимин неожиданно подскакивает с места и в один шаг приближается к двери. На экране знакомое «Тэхен», а по ту сторону совсем незнакомый голос. Чимин слушает внимательно, разгуливая по ординаторской, запускает руку в черные волосы и лохматит их. Он кивает, будто человек по ту сторону может увидеть этот жест, и тут же отключается. Снова натягивает лямки рюкзака на плечи. — Беда, — касается ручки двери, уже готовый выйти в коридор, а дальше — и на улицу, где уже и не солнечно. — Что случилось? — Хосок сводит брови к переносице, прося объяснить, что случилось. — Единственное, что мне удалось понять, что Тэхен в полиции и его срочно нужно спасать, — машет рукой, прощаясь с Винни, он улыбается в ответ, — Ну, я пошел. Но Хосок, не желая его отпускать, едва успевает схватить за исчезающую руку и просит подождать у выхода. Смена закончилась еще несколько часов назад, он может пойти с Чимином. Чон провожает Винни до лифта и, убедившись, что он точно доберется до палаты, мгновенно спускается по лестнице, оказываясь рядом с Чимином в два счёта. А потом он и вовсе бежит впереди, оборачиваясь несколько раз, немым взглядом спрашивает, почему Пак все еще стоит на месте, когда его друг нуждается в спасении прямо сейчас. И Чимин, будто опомнившись, бежит следом. Кидает Хосоку свой рюкзак и пытается найти рукав куртки, чтобы просунуть в него руку, и получается даже не с третьего раза. — Вам понадобится взрослый, сами вы вряд ли что-то сможете решить, — Хосок придерживает дверь и позволяет Чимину пройти первым. Забегают в полицейский участок. Их тут же выпроваживают из большого помещения и направляют в маленькое, но такое же светлое. Чимин забегает первым, снимает красный шарф и крепко сжимает в руке, осматриваясь по сторонам в попытках отыскать друга. Впереди несколько столов, за которыми сидят люди в полицейской форме, некоторые недовольно вздыхают, переходя к заполнению следующего бланка, когда перед ними лежит еще около ста не заполненных. Те, кто не занят бумажной работой, разговаривают с людьми, кто сидит напротив, опустив руки на колени, изредка поднимая взгляд. Глаза бегают по помещению и останавливаются на желтой жилетке. Тэхен сидит за столом и о чем-то говорит с девушкой напротив. И не в такой уж он опасности. Вполне оправдывает имя беззаботного Тэхена. Чимин выдыхает и направляется к однокласснику, а Хосок плетется следом. — Послушайте, мы ведь не могли оставить эту проблему без внимания, — Тэхен машет головой, — В нашем городе осталось не так уж много памятников, а я даже говорю о его исторической ценности. Она ведь просто невероятна. — Дорогой, — девушка устало морграет и с трудом находит силы вновь приоткрыть глаза, — Про этот памятник никто и не знает, кроме тебя и тех ребят, с которыми вы устроили бунт. Памятник неизвестному человеку. Его никто не знает и не помнит. — Уверен, в своем время он был чертовски известен, возможно, время обесценило его заслуги. Если хоть один человек в мире все еще помнит о нем, значит, вы не должны трогать этот памятник. — И все же памятника снесен, а тебе грозит наказание. — В этом и настоящая катастрофа современно общества: мы забываем прошлое. Но без прошлого невозможно будущее и настоящее. Я не желаю о том, что привлек внимание общественности, чуть позже я напишу об этом в школьной газете. Разумеется, после того, как выйду отсюда, — Тэхен пальцев обводит все помещение и натыкается на Чимина, который жестом просит замолчать. Он остается стоять поодаль, а на второй стул присаживается Хосок. Чимин мало, что понимает в их разговоре, лишь урывками слышит, что Тэхену грозят часы общественной работы в местном парке и штраф, который он должен выплатить к концу этого месяца. И все же Тэхен не понимает, почему его привели в полицейский участок. Брюнетка порядком устала объяснять, что тот митинг, который школьник организовал в центре города, нарушает общественный порядок. К тому же Тэхен и еще несколько ребят прыгали на скамейки, призывая людей обратить внимание на уничтожение культурных ценностей. Тэхен так и не понял. Хосок затолкал его в крошечное кафе в конце улице, усадил на стул и придвинул в его сторону зеленую бутылку соджу со вкусом лимона. Мужчина на протяжении целого часа мило улыбался девушке и все же ему удалось сменить «задержание на пятнадцать суток» на «штраф и общественные работы». — Я не пью, — Тэхен отталкивает от себя соджу, оглядываясь в поисках официанта. — Сегодня пьешь, — Чимин наливает первую рюмку для младшего и третью для себя и Хосока. И Тэхен пьет, неумело и без передышки опрокидывая в себя рюмку за рюмкой, незаметно для себя и для людей напротив он вытягивает руку вперед, заказывая еще несколько бутылок. И ровно через одну рюмку прислоняет голову к стене, прикрывая глаза, когда с губ катятся капли алкоголя. Ведь на финишной прямой Тэхен, не размыкая губ, вылил соджу. Чимин смеется, Хосок его смех подхватывает и пьянеет слишком быстро. Он кладет голову на плечо Пака и несвязно что-то бормочет, что с трудом удается понять. — У меня был план, — Чимин наклоняет голову, чтобы получше расслышать бессвязную речь, — Жить долго и счастливо. Енджу усердно работала много лет, я испугался, когда она побежала ко мне, крепко ухватившись за руку, с безумно горящими глазами и улыбкой вселенских масштабов. Ее переводили в больницу получше. Целыми днями она размышляла над тем, что нужно приобрести квартиру побольше и через пару лет усыновить ребенка. А потом авария, и Енджу умерла на моих руках. Смогу ли я себя простить? Нет, никогда. Ненавижу ли я себя? Безусловно. Я и подумать не могу, что однажды мне станет легче. А я и не хочу, чтобы мне становилось легче, потому что я этого ни черта не заслуживаю. — Нет определенного плана, по которому выстроена жизнь. Мы просто живем, и на этом все, философия до того простая, что даже смешная, — Чимин убирает выбившуюся прядь каштановых волос и заправляет ее за ухо, от чего Хосок улыбается, — Каждый день потерян в вечности, а человек слишком глуп, чтобы понять, что у вечности тоже есть конец. — И в чем же заключается ее конец? — Хосок достает из кармана несколько купюр и протягивает официанту, пьяно улыбаясь. — Ей конец в разных точках вселенных и, когда они станут в единую линию, мы услышим громкое объявление, что вечность познала себя, а с ней и каждый человек разобрался в себе. Хочешь поговорить о Енджу еще немного? — Не хочу, — Хосок отрицательно мотает головой и указывает на Тэхена, — они слишком пьяны. — Да вы оба в настоящее говно. Хосок придерживает дверь, пропуская Чимин вперед, на руках у которого пьяный Тэхен. Кладут его на диван и укрывают толстым одеялом, младший тут же натягивает его на себя, падая в еще более безмятежный сон, чем до этого. — И ты ложись, — Хосок выходит из комнаты и кидает подушку в сторону Чимина, — Одеяло делите на двоих, — Чон останавливается в шаге от своей комнаты, — Не приуменьшай значение своей молодости, предай ей большее значение, чем есть сейчас, и перестань уже заниматься всякой ерундой. Хосок скрывается за дверью своей спальни, а Чимин понятия не имеет, что имелось в виду под ерундой. Но для себя понимает, что ерунда как раз в его стиле и прекращать он никак не хочет.