***
…Все движения Акааши были такими изящными. Когда пальцы Бокуто входили в него всё глубже, он так соблазнительно прогибался в спине, что мужчина едва ли не давился слюной. Свободной рукой Бокуто нежно провёл вдоль позвоночника Акааши, вызывая у того мурашки по коже. В глазах Бокуто Акааши был идеальным… Он, закусив губу, смотрел на него с восхищением, не забывая двигать пальцами внутри него. Кейджи, прикусив кончик подушки, прикрыл глаза и шумно выдыхал, начиная двигать бёдрами в такт движениям Котаро. Его щёки покрылись очаровательным румянцем, ненужные мысли покинули голову, он позволил себе абсолютно довериться Бокуто, и от этого было хорошо. — Бокуто… Мфх… Думаю, я готов. — Точно? Ты уверен? — Котаро был обеспокоен, как девственник перед первым сексом с любовью всей своей жизни. — Да. Бокуто, дрожа от предвкушения, приставил головку члена ко входу. В горле пересохло, сердце бешено колотилось в груди, тело покрыл жар. На самом деле, Акааши беспокоился не меньше. Но просто потому, что сейчас они с Бокуто становятся как никогда близки, они как будто рушат последние стены между ними — и оттого процесс становится весьма и весьма волнительным. Акааши, честно признать, никогда не придавал сексу такое большое значение, но сейчас это казалось ему чем-то настолько интимным, почти что тайным, и — Кейджи даже не побоится этого слова — возвышенным; как составляющая любви. Нет, скорее, — как её проявление. Любовь можно проявлять по-разному: через какие-то мелочи, сюрпризы, заботу; физически — через касания, объятья, поцелуи. А теперь к этому всему Акааши добавил ещё и секс. Потому что он включал в себя всё: заботу о том, чтобы партнёру было хорошо и приятно; лёгкие, будоражащие кровь, касания; крепкие объятья, переходящие в горячие прикосновения; поцелуи, что сносят крышу, и максимальная близость тел — такая, что вы будто становитесь одним целым. По крайней мере, их с Котаро секс Акааши ощущал именно так. И он был уверен, что Бокуто чувствовал то же самое. Бокуто мягко обхватил Акааши за шею одной рукой, а вторую — положил на грудь и приподнял тело мужчины к себе, чтобы в следующую секунду, в очередной раз толкнувшись бёдрами, повернуть голову Кейджи к себе и накрыть его припухшие губы своими. Стон, вырвавшийся из груди Акааши в момент толчка, утонул в сладостном поцелуе. Рука Котаро, лежавшая на груди, медленно и ласково поползла вниз; пальцы как бы между прочим задели отвердевшие соски, заставляя Кейджи дёрнуться. Бокуто начал опускать руку ниже… Ниже, ниже… Обвёл большим пальцем пупок. Ещё ниже, ощущая дорожку мягких волосков. А потом обхватил возбуждённый орган рукой, заставляя тем самым Акааши сдавленно простонать в их непрекращающийся горячий поцелуй. В какой-то момент Кейджи понял, что не может больше держаться прямо, и Бокуто позволил ему вновь наклониться. Кейджи опёрся на локти, задыхаясь от удовольствия — Котаро определённо умел его доставлять. С каждым новым толчком фейерверк чувств у Акааши становился всё ярче, а когда к этому Бокуто добавил ласки спереди, можно было вообще уже забыть о реальном мире — только чувствовать близость Бокуто, окунаться в его любовь и дарить её в ответ.***
Бокуто лежал на кровати, оперевшись о её спинку, и влюблённым взглядом наблюдал за тем, как Акааши вытирает мокрые после душа волосы; капли воды стекали по красивому, изящному телу. Акааши был обнажён, и Котаро мог поклясться: Кейджи был как идеально слепленная скульптура: в меру худое, но крепкое тело, за изгибами которого было приятно наблюдать; гладкая кожа, украшенная редкими родинками, а его профиль… Сейчас бы собрать всех великих художников — и прошлого, и настоящего, — показать им Акааши, стоящего в профиль, — и он бы стал их единственной и любимой моделью. Да даже просто показать им Акааши… И пусть навеки запечатлят его красоту на холсте. Эти брови, глаза, во взгляде которых, казалось, сквозит равнодушие, но если копнуть глубже — там можно увидеть много разных эмоций, которые по каким-то причинам Кейджи старается спрятать. Его аккуратный нос, его подбородок, красивая шею, ключицы… Бокуто был бесконечно влюблён. Ему хотелось изучать Акааши, знать о нём всё: что он любит, что не любит, что скрывает, какие у него страхи, какие проблемы, что приносит ему радость, изучить его достоинства и недостатки, принять и любить их все. Банально хотелось знать, какой у него любимый цвет, фильм, играет ли он в игры. Бокуто хотел стать неотъемлемой частью жизни Кейджи, стать его опорой и поддержкой. Он наконец-то встретил своего человека, поэтому он сделает всё, чтобы сделать его счастливым. — Знаешь, именно тебя я искал всю свою жизнь, — произнёс Бокуто не стесняясь. Акааши вздрогнул. Он думал, что уже слишком взрослый для подобных (как ему казалось пафосных) фраз, но сейчас, когда Котаро озвучил эти слова, сердце затрепетало, как у человека, познавшего любовь впервые. Кейджи посмотрел на Котаро — на красивого, ослепительного Котаро, который, как думал охотник, был слишком яркой звездой для этого мира, поэтому хотелось самому стать для него целым миром, чтобы подарить ту поддержку и заботу, ту любовь, которую он заслуживает. — Бокуто… — Я серьёзно… Бокуто вздохнул так, будто начал волноваться. Он поманил мужчину пальцем, а затем похлопал по кровати, рядом с собой. Акааши слегка улыбнулся и, приняв приглашение, бросил полотенце на близ стоящий стул, а затем устроился рядом с Бокуто, позволяя ему обнять себя сильной тёплой рукой, а сам он положил голову ему на грудь и прикрыл глаза, вслушиваясь в несколько беспокойные удары сердца. — Я серьёзно, — повторил он. — Знаешь, у нас, оборотней, всё устроено несколько по-другому. Мы… не можем влюбиться несколько раз за жизнь, только один. Мы не знаем, когда это произойдёт. Кто-то находит свою истинную любовь в юном возрасте, кто-то, как я, уже будучи взрослым, кто-то — но это очень редко — может остаться одиноким на всю жизнь… Или внезапно найти своего партнёра, будучи старым. — Бокуто усмехнулся так, будто на его памяти были такие случаи. — Мы влюбляемся лишь раз — и навсегда. Понимаешь? Ты моя первая любовь. И последняя. Именно поэтому мои слова — не пустой звук, не фраза для красоты и пафоса. Хотя, конечно, звучит отменно! — Бокуто гордо вскинул подбородок и рассмеялся. Кейджи слушал его приятный голос, стук сердца, сбитое дыхание, а сам, казалось, не дышал. Слышать такое откровение… Это было чем-то невероятным, потрясающим. Акааши казалось, будто он вступает в какой-то новый этап своей жизни. Жизни, которую он уже не может представить без Бокуто. Кейджи не был оборотнем, но был абсолютно уверен, что полюбил Бокуто навсегда. Наверное, Котаро тоже был для него тем, кого он искал всю свою жизнь. Кейджи вздохнул и пальцами провёл по широкой груди Котаро, вызывая у того мурашки по коже и лёгкую улыбку на губах. Он приподнялся, чтобы встретиться с Котаро взглядом, и они некоторое время смотрели друг на друга, пока Бокуто не сократил расстояние между ними и не прижался своими губами к его. Уже после поцелуя Бокуто вновь произнёс: — Так что, ты готов терпеть меня всю жизнь? — Естественно. Ответ был быстрый. Акааши ни секунды не сомневался. Свет везде давно погас, и в ночной тишине слышался горячий шёпот самых искренних и красивых слов — «я люблю тебя».***
Темнота постепенно таяла, позволяя восходящим лучам солнца освещать улицы: их мягкий свет плавно плыл вдоль дорог, по домам, кронам деревьев, мягкой, покрытой утренней росой, траве, разгоняя остатки ночных теней. Солнце отчаянно пыталось заглянуть в квартиру Акааши Кейджи, но шторы из плотной ткани препятствовали ему. Бокуто и Акааши спали, оба каким-то образом оказавшись на краю кровати, и казалось, Кейджи ещё не свалился на пол только потому, что Котаро крепко обнимал его, прижимая к себе. Но в какой-то момент рабочий телефон Кейджи, лежавший на прикроватной тумбочке, начал вибрировать, да так громко, будто готов был взорваться. Бокуто, у которого сон был максимально чуткий благодаря его природе, проснулся сразу же. Он недовольно поморщил нос, что-то промычал и открыл глаза. Осторожно выпуская Акааши из объятий (предварительно отодвинув того от края), Бокуто перекатился на другую сторону кровати и, наивно полагая, что звонит его телефон, взял его и мгновенно принял входящий вызов. Звонили по видеосвязи, но Котаро это ничуть не смутило, он лишь поднял руку с телефоном над собой. Он даже забыл тот факт, что ему в принципе никто никогда не звонил по видео. Ну что ж, бывает, глаза открылись, а сам организм ещё не проснулся. — Акааши Кейд… О БОГИ, КОТАРО, ЧТО ТЫ ЗАБЫЛ В ПОСТЕЛИ АКААШИ?! — На экране красовалось шокированное лицо Куроо. Бокуто должен был смутиться, начать оправдываться или хотя бы удивиться так же, как и Куроо, но его волновало совершенно другое: — А откуда ты знаешь, что это постель Акааши, а? — Потому что это его чёртов телефон, а ты к себе мужиков не водишь! И вот тут Бокуто проснулся. И ясно осознал всю ситуацию. — БОГИ, ТЕЦУРО, ЭТО ТЫ, ЧТО ЛИ?! — ДА ЛАДНО, УЗНАЛ-ТАКИ? Что, ночь была такая жаркая, аж память отшибло? Их крики не могли не разбудить Акааши. Он, всё ещё пребывая в полудрёме, сонно начал говорить: — Бокуто, что случилось? Почему ты кричишь? Кто-то ещё кричит? — Вы ещё и в одной постели?! — громким шёпотом произнёс Куроо, закрывая рот ладонью. Его лицо было шокированным, в нём было абсолютное непонимание происходящего, но в то же время сквозили эмоции радости и даже восхищение. — Твою ж мать… — тихо выругался Бокуто, а потом, закрыв камеру пальцем, повернулся к Акааши и нежно произнёс: — Ничего-ничего, ты можешь пока спать, всё нормально. Мой друг позвонил. Бокуто быстро соскочил с кровати (он не сбросил трубку, потому что уже понял: Куроо звонит на рабочий телефон Акааши, а значит, не просто так), пошёл из комнаты, но, видимо, забыл про камеру и, перестав её закрывать, опустил руку с телефоном вниз. — ТЫ ЕЩЁ И ГОЛЫЙ! — послышалось верещание Куроо на том конце, прежде чем Котаро успел закрыть в спальню дверь. Бокуто не нашёл ничего лучше, как забежать в ванную. — Какого чёрта ты орёшь?! — нахмурился Бокуто, снова показывая Тецуро своё раскрасневшееся лицо. — Бро, когда ты собирался мне рассказать, что спишь С ЧЕЛОВЕКОМ ИЗ НАШЕЙ ОРГАНИЗАЦИИ?! Он ещё и один из лучших наших охотников! Это я должен спрашивать «какого чёрта»! — Прекрати ты! Заноза в заднице… Мы только сегодня нормально раскрыли друг другу наши чувства. — «Раскрыли друг другу наши чувства»! — передразнил Куроо. — И уже оказались в одной постели. Не поверю, что вы голышом друг другу Шекспира цитировали! — Да ну тебя! Ты не понимаешь. Может, и цитировали! — Ты его даже не читал, умник! — Тецуро возмущённо надулся. — Конечно ничего не понимаю, ты мне ничего не рассказываешь! — Бокуто, что происходит? — В дверях ванной комнаты показался Акааши. Он узрел голого Бокуто, сидящего на бортике ванной и пыхтящего, как паровоз, а ещё краснючего, как помидор. Котаро обескураженно посмотрел на возлюбленного, и Куроо, видевший этот взгляд, ехидно улыбнулся. Зная, что его прекрасно слышно, он проговорил: — Доброе утро, Акааши Кейджи! Это Куроо Тецуро беспокоит. — Ох… — Акааши слегка покраснел и растерялся, но быстро взял себя в руки. Он наконец заметил, что в руках у Бокуто его рабочий телефон. Кейджи оглядел себя: он был абсолютно нагим, потому решил, что лучше будет накинуть на себя хотя бы рубаху и нижнее бельё. — Секундочку, — сказал он и скрылся. — Лев всё гуляет с каким-то парнем, теперь ты… — начал бубнить Куроо. — Меня окружают одни геи! — А ты что-то против имеешь, а? Ты, кстати, тоже гей! — Попрошу! Я бисексуал. — А я решил отказаться от использования ярлыков. — Бокуто, дразня, показал язык. Тецуро, возмущённый таким детским поведением, тоже показал язык. В эту секунду Котаро заметил, как мимо Куроо проходил Кенма и посмотрел на него таким странным взглядом, будто ему стало стыдно за напарника, а потом поспешил скрыться, дабы не светить собой на камеру. — Ты по делу позвонил или поболтать с Бокуто? — Услышал Котаро голос Кенмы за кадром. Куроо посмотрел куда-то в сторону — видимо, туда, где стоял Козуме, — неловко улыбнулся и показал большой палец, мол, всё под контролем, по делу, по делу. Наконец Акааши вернулся. — Могу я попросить свой телефон? — Он зашёл в ванную и протянул руку. Бокуто посмотрел на него и расплылся в улыбке. В одной рубашке, всё ещё сонный и слегка смущённый, Кейджи выглядел до предела очаровательным. — Телефон, пожалуйста, — улыбнувшись, напомнил Кейджи. — А, да-да. — А ещё оденься, пожалуйста, — понизив голос, попросил Акааши. Он наклонился к уху Котаро и прошептал: — А то ты непозволительно хорош без одежды, я не смогу нормально поговорить. Котаро улыбнулся довольно и игриво, посмотрев на Акааши с такой страстью, что это даже терпеливо ждавший Тецуро заметил. — Вы надо мной издеваетесь?! — беззлобно рявкнул он. Бокуто что-то беззлобно рявкнул ему в ответ, а Акааши, забирая телефон, тихо рассмеялся. Наконец, когда Куроо и Акааши смогли настроиться на официальную волну, Тецуро начал: — Прошу прощения, что звоню в нерабочее время. Но ты же понимаешь, что сейчас такая ситуация, когда ты работаешь, даже если не работаешь. — Куроо усмехнулся. Он, видимо, был доволен своей шуткой (хотя, к сожалению, это было правдой, а не шуткой…); на Акааши же слова не произвели впечатления, однако Куроо этого не заметил. — В общем, — продолжал он, — поступил звонок из Киото.